Паприка (Papurika)

– Женское начало в мужчине. Появление мужчины во сне женщины – «анимус».

– Но она была так похожа на тебя.

Паприка впервые покраснела и даже несколько растерялась.

– Просто вы приняли свое первое впечатление обо мне за «анима». Ведь это впечатление – даже не дневной осадок.

– Если представить,- тут Носэ ненароком скользнул взглядом по Паприке,- что «анима» – я сам или мой внутренний идеал женщины, то сон – опасение моего женского начала за жизнь Намбы?

– Как к нему относятся в коллективе?

– Недолюбливают. И он сам держится отчужденно. Не знаю, чем это объяснить, его «стержнем технаря» или «творческой жилкой». Упрямый, никого, кроме себя, не слышит, стратегических нюансов не понимает и даже со мной часто конфликтует.

– И у вас еще сохраняется желание его опекать?

– Теперь даже не знаю, что с ним делать. Все-таки не чужой.- Носэ заметил, что Паприка еле стоит на ногах.- Однако я припозднился. Пора и честь знать.

– Извините, мне завтра рано вставать, а еще есть дела.

– Как скажешь,- сказал Носэ и сразу поднялся.- Тогда до следующего приема.

– Я вам сама позвоню.

– Послушай, Паприка,- сказал на прощание Носэ.- Я так понял, нам удался анализ последней части сна. В смысле – чтобы я надежней защищал Намбу? У него много врагов, так?

Паприка рассмеялась, удивленно глядя на него:

– Юнг, пожалуй, расшифровал бы именно так. Но лично я считаю, что корни вашего невроза страха нужно искать в вашем отрочестве.

6

В лабораторию Ацуко Тиба вернулась во втором часу дня. До самого утра она готовила ответы на вопросы газет.

В два часа начиналась пресс-конференция, накануне поступили вопросы из редакций. Косаку Токида красноречием не отличатся, и подготовкой ответов обычно занималась Ацуко.

Всякий раз журналисты норовили спросить такое, чего не было в предварительном списке, а потому ей самой приходилось предвидеть нежелательные каверзы и продумывать реакцию.

Сделав две копии, Ацуко велела Нобуэ Какимото отнести их директору Симе и Токиде и налила себе кофе. Она терпеть не могла пресс-конференции. Каждый раз наглые щелкоперы из отделов науки, культуры и прочих самоуверенно задавали вопросы с бородой и при этом ждали от Ацуко адекватных и вразумительных ответов. А на сей раз, когда витали слухи о выдвижении Косаку Токиды и Ацуко Тибы на Нобелевку, тем более ожидалось нашествие писак из желтой прессы. Защита Токиды от таких нападок для Ацуко – обычное дело.

Директор Сима нередко говорил: «Важно следить, чтобы общество понимало значимость наших исследований и могло удостовериться в достигнутых институтом результатах». Однако всякий раз, оказываясь перед пресс-пулом, Ацуко ощущала себя буквально на витрине. Ей, молодой и красивой женщине, казалось, что журналисты не хотят ее видеть умнее самих себя. А потому лезут из кожи вон, чтобы вытянуть из нее пресловутую «японскую женственность».

Без пяти минут два Ацуко и сотрудник институтской канцелярии направились в конференц-зал, где их ожидали две сотни нетерпеливых журналистов и операторов. Шум и суматоха в зале только нагнетали обстановку.

Место в центре отводилось Ацуко, справа – Косаку Токиде, слева – директору. Когда-то Сима настоял на таком порядке, и с тех пор рассаживались только так. Сбоку было место ведущего – начальника канцелярии Кацураги. Ацуко села за стол последней. На ней был темно-синий костюм, подчеркнуто строгий, однако новички из отдела городских новостей, видевшие Ацуко впервые, воззрились изумленно: ее красота превзошла все их ожидания.

Встал Кацураги, объявил начало пресс-конференции и представил троих ученых. Вслед за ним витиевато поприветствовал собравшихся директор Сима. Многозначительно подчеркнул, по чьей инициативе проводится мероприятие, при этом намеренно не упомянул нобелевских соискателей. Однако стоило перейти к вопросам из зала, как один журналист тут же поинтересовался: насколько вероятно, что эти двое получат премию? Вопрос прозвучал настолько быстро и напористо, что троица растерялась, и тогда корреспондент показал пальцем на Ацуко.

– Я не обязана отвечать на этот вопрос.

– Почему?

– Потому что это не тот вопрос, на который я обязана отвечать.

Некоторые засмеялись. Встал известный корреспондент из отдела науки – с таким видом, будто извинялся за беспардонность молодого коллеги, впервые оказавшегося в стенах института.

– Вопрос господину Токиде. Насколько я понимаю, вы номинированы на Нобелевскую премию за заслуги в разработке психотерапевтической установки. Однако сколько бы я ни интересовался, никак не могу взять в толк, по какому принципу она работает. Пользуясь случаем, хотелось бы поинтересоваться еще раз. Только не могли бы вы разъяснить все простыми словами, понятными и нам, и читателям?

Такой вопрос был в списке, и Ацуко передала микрофон Токиде. Но становилось дурно от одной только мысли, как он станет популярно объяснять журналистам принцип действия установки. Он же двух слов связать не может. Кроме него самого этот принцип понимали от силы два человека в целом мире. Должно быть, те же мысли не давали покоя и директору Симе. Токида же неуверенно заговорил. Конечно, он старался излагать как можно проще, но лишь первые фразы всего его монолога обладали признаками хоть какого-то смысла.

– Значит, это… Ну, если по порядку… в начальной школе… и средней тоже… я был, как говорили в то время, отаку*. В голове одни компьютерные игры. Постепенно я стал писать для них программы… мастерить всякое из полупроводниковых схем. А отец перед смертью завещал мне стать врачом, вот я и поступил на медфак. Потом занимался психопатологией, увлекался компьютерами, заинтересовался электроэнцефалографией. Тогда и подумал: а если все это объединить? Со временем мне в голову пришла идея: не позволит ли графическая обработка изображения, передаваемого на компьютер «Float» по оптоволоконному кабелю, добиться метода неинвазивного анализа? И вот, исследовав этим методом мозг, мы получили множество других изображений помимо волн мозга.

* Отаку (яп.) – человек, который увлекается чем-либо маниакально. Обычно употребляется по отношению к фанатам аниме и манга.

– Простите, вот с этого места всегда становится непонятно,- спешно вставил корреспондент.- Что собой представляет этот самый метод неинвазивного анализа?

– Значит… как бы вам это объяснить? Главное – верно рассчитать КПД потока электронов, ну, в общем, пропорцию среднего показателя проходящего тока к бесщелевому току падающей волны на полюсе, через который проходят электроны из щели, под оптоволоконный жгут, который используется для распространения в однородном пространстве отображений знаков, преобразованных дискретным фрактальным уплотнением… В таком случае не требуется проверка на достоверность, а также отпадет надобность в отверстии и в плавающем сердечнике.

– Простите,- суетливо перебил корреспондент отдела науки,- давайте по порядку. Прежде всего, оптоволоконный – такой же, как и в гастроскопе, так? А состояние такое, при котором волокна образуют пучки?

Ацуко невольно вздохнула – но так громко, что журналисты обратили внимание.

– Ох, простите…

– Сейчас моя коллега вздохнула,- улыбнулся Токида, пытаясь выгородить Ацуко,- потому что это был лишь вводный экскурс в принцип действия психотерапевтической установки. И если уточнять всю терминологию, на это уйдет уйма времени. Что же касается оптоволоконного кабеля, то вы правы. Если сформировать из пучков волокон буферный каскад горизонтальных параллелей и выполнить совмещенное расширение в вертикальных параллелях… поле станет безграничным, и проверка вводимых данных уже не потребуется. А раз так, то отпадет необходимость в плавающих сердечниках.- Токиде показалось, что ему удалось объяснить очень просто и понятливо, и он кивнул, довольный собой.- Я вам ответил?

– Отнюдь.- Это поднялся с места пожилой журналист. Он горько усмехался.- Знаете, Токида-сэнсэй, как мы можем внятно разъяснить читателю то, в чем не " разобрались сами?

– Верно.- Токида озадаченно кивнул.

– Поэтому вы просто обязаны так объяснить, чтобы мы хоть что-то сообразили.

– Да-да, хорошо.

– Тиба-сэнсэй, надеюсь, вы меня понимаете? – Острые взоры нацелились на Ацуко.

– Полагаю, да.

– Что значит «полагаю»?

– Сама установка, как и все ее блоки,- новейшие изобретения. Они пока не имеют названий. Принцип – беспрецедентный, известных научных терминов для его объяснения тоже нет.

– Тогда мне конец. Да, кстати…- важно добавил журналист,- забыл представиться: начальник отдела культуры газеты «Синнити».

Он говорил резко, словно проверяя, как его титул подействует на Ацуко, но та мигом парировала:

– Интересно, когда вы сами это поняли?

Все посмеялись, напряжение в зале несколько спало. Лишь сам начальник отдела культуры газеты «Синнити» раздраженно повысил голос:

– Послушайте, я понимаю, что это производственная тайна, однако перестаньте юлить и морочить нам голову.

– Хорошо. Понятно,- громко сказал Торатаро Сима, осадив начальника отдела культуры.- Никакая это не тайна. И Токида, как положено, свою работу опубликовал. Ее перевели на английский для широкого круга зарубежных ученых. К тому же результатами его исследований, по сути, может воспользоваться кто угодно. Дайте срок, и вам отправят адаптированный вариант его доклада. Так вам станет понятнее.

– Я хотел это услышать непосредственно от господина Токиды…- сокрушенно промолвил журналист из отдела науки и перешел к следующему вопросу: – А вам не кажется, что с помощью этого устройства можно манипулировать сознанием не только больных? Вы не задумывались о вероятности его антигуманного применения? Полицией для поиска преступников – это еще можно оправдать, а вот если, скажем, предприятие начнет промывать мозги сотрудникам или государство примется управлять сознанием народных масс? Господин Токида, госпожа Тиба, мне все равно, кто из вас ответит.

Токида привычно всхлипнул, и Ацуко поняла: в наброски ответов он и не заглядывал.

– Это обычное дело, когда передовые научные разработки оторваны от чаяний народных масс…- плаксиво начал Токида.

– Никто не отнимает у простого обывателя право отказаться, если он против визуального сканирования сознания,- спешно вмешалась Ацуко.- Разумеется, сканирование без согласия пациента является преступлением. Круг специалистов, способных внедриться с помощью коллектора в объект, ограничен. И в настоящий момент, распознав в сознании пользователя истинную цель применения рефлектора, можно лишить его доступа.

– Я распорядился, чтобы Токида непременно снабдил такой функцией всю новую аппаратуру,- добавил директор Сима.

– Это что-то вроде трех законов робототехники Азимова.

На лепет Токиды никто не обратил внимания. Похоже, корреспонденты отчаялись услышать от него что-либо вразумительное.

– Говорят, госпожа Ацуко Тиба долгое время помогала господину Токиде в его разработках,- заговорила женщина лет тридцати в очках. В ее натянутой улыбке сквозило тривиальное любопытство.- Меня как женщину интересует, не привело ли это к роману?

Многие в зале заухмылялись. Токида был нездорово тучен, и они явно пытались как-то справиться с собственными комплексами интеллектуальной неполноценности. А заодно такой вопрос бросал тень и на Ацуко – ее красота и талант непростительно гармонировали друг с другом. Вокруг имен этих двух ученых назревал скандал.

– В вопросе из списка пресс-пула упоминается лишь о моем участии в разработках господина Токиды. Так вот, на него я и отвечу.- С лица Ацуко не сходила лучезарная улыбка.- Я училась на медицинском факультете. Меня вызвал профессор Сима и предложил стать со исследователем господина Токиды – в ту пору еще рядового преподавателя.

– Госпожа Тиба уже тогда подавала большие надежды,- добавил Торатаро Сима.

– Исследования господина Токиды подходили к концу, и я как психотерапевт лишь отбирала пациентов, чей мозг затем сканировали и делали расшифровки и анализ полученных изображений. Иногда мы сами становились подопытными, считывая изображения друг у друга. В результате мы поняли, что наиболее эффективным использование разработанной господином Токидой установки – надежного поисково-записывающего устройства в зоне ясного сознания – будет в области психотерапии.

– Получается, вы заглядывали в мысли друг другу и вас связывало нечто большее, чем обычные отношения между мужчиной и женщиной? – назойливо допытывалась журналистка.

7

– Ну вот! При виде неуклюжего мужчины и красавицы всегда найдутся желающие сделать мир Жана Кокто явью,- поежившись, неожиданно застонал Токида. Журналисты уставились на него.- Или мир Виктора Гюго. Я часто вспоминаю, что в детстве был таким же неуклюжим, как и сейчас. И когда меня посадили с самой красивой девочкой в классе, одноклассники надо мной насмехались. Хотя отчасти они просто пытались унизить ту девочку, она была недотрога.

Токида буквально расхныкался, выпятив блестящие толстые губы, и по рядам журналистов прокатился приглушенный смешок. Ученый явно был не одинок – многие испытали в детстве подобное и на себе.

– Думаете, мне не нравятся красивые девушки? Но когда над вами издеваются, валят вас двоих на пол и насильно заставляют целоваться – как это может понравиться ей? Я для нее был просто кошмаром. Она презирала и ненавидела меня больше всех на свете. Вот тогда-то я и ушел с головой в компьютерные игры.

Что это? Токида ломает комедию, чтобы отвлечь журналистку? Во всяком случае, его прорвало, хоть бы и в ущерб собственному реноме, и несло, пока журналисты не пошли на попятный.

– Да, теперь нам понятно. Извините за бестактность, – сказал начальник отдела культуры.

Невесело усмехнувшись, он поднялся с места и, сдерживая брюзжание Токиды, несколько раз подчеркнуто поклонился. Настырная журналистка никак не ожидала такого предательства коллеги и негодующе хлопнула по столешнице ладонью.

– Не обращайте внимания,- попросил начальник отдела науки.- Давайте продолжим. Полагаю, на начальных этапах применения установки вы действовали методом проб и ошибок…

– Первое время, записывая сны пациентов, мы познавали особенности взаимосвязи означающего и означаемого. Например, на мой взгляд, вы – начальник отдела науки «Таиландского еженедельника», а для какого-нибудь больного – скажем, иностранный шпион. Это в телевикторинах угадывают известные факты. Здесь же пациент сам не знает, как ему при слове «корреспондент» приходит в голову понятие «шпион». И если мы находим в снах у больного подобную взаимосвязь, уже это во многом помогает лечению.

– Только в одной нашей больнице двадцать пациентов пошли на поправку. Мы называем это периодом ремиссии. Это было феноменально,- с гордостью вставил директор Сима.- Для того времени – настоящая сенсация в психопатологических кругах. Да что там – во всем мире. Некоторые, надеюсь, это помнят.

– Далее мы обнаружили, что при помощи рефлектора возможен доступ к сну больного и его лечение,- подхватила было Ацуко, но ее перебил начальник отдела науки:

– Сразу после доклада на научном совете сделали вывод, что это весьма опасный метод лечения. Насколько я помню, вынос и использование психотерапевтической установки за пределами института категорически запрещались.

– Именно! – Начальник отдела культуры вдруг подскочил с места, едва не опрокинув стул.- Вот и я о том же. Мне доводилось слышать, что в период запрета установку использовали на стороне для лечения психоневрозов и душевных заболеваний.

Поднялся шум. Кто-то поддакнул, и Ацуко поняла: не обсуждаемая публично тема все же беспокоила корреспондентов. Какие-то слухи все же просочились наружу. Зная, что выбил у Ацуко почву из-под ног, начальник отдела культуры бросил на нее торжествующий взгляд: «Как я тебя?»

– Ну, что скажете? Разве помимо лечения больных шизофренией вы не использовали установку для тайных экспериментов на стороне? А это уже попахивает опытами над живыми людьми и…- Начальник отдела культуры запнулся, сообразив, что прочие эксперименты с этой установкой невозможны.- Разве такого не было?

– Я знаю, подобные слухи ходят,- не раздумывая ответил Сима и слегка улыбнулся.- Но они беспочвенны. Больше похоже на чаяния больных и их семей – вдруг лечение установкой возымеет действие.

– Вот как? Выходит, вы отрицаете? – с сожалением переспросил начальник отдела науки. Похоже, других аргументов в запасе у него не нашлось.- А мы знаем, что в определенных кругах это вызвало резонанс.

– По этому поводу,- нахально заговорил со своего места белолицый молодой корреспондент с проницательным взглядом,- в последнее время то там, то тут приходится слышать обросшие легендами кривотолки о существовании некой молодой особы. Якобы пять или шесть лет назад, в пору приснопамятного запрета, она лечила незначительные психические заболевания у сильных мира сего, которые не желали предавать свою болезнь огласке. Так вот, я кое-что выяснил. После снятия запрета с установки эта до тех пор секретная информация стала доходить и до нас. И все разговоры сводились, по сути, к одному: пресловутая героиня – красивая девушка по прозвищу Паприка. Меня это крайне интересует,- сказал он, подчеркнуто не сводя глаз с Ацуко.

– Слухи, все это просто слухи,- отнекивался Сима. Посмеиваясь, он повторял это на все методичные нападки журналистов, но голос его уже дрожал. И Ацуко поняла: ложь, которой он покрывал ее прежние незаконные махинации с техникой, оказалась для него, честного и порядочного человека, непосильным бременем.- Слухи. Такого не было. Совершенно.

– Я тоже слышал эту историю,- сказал журналист из отдела городских новостей, тот, которого интересовало, насколько вероятно Токиде и Тибе получить Нобелевскую премию.- Мол, была такая девушка по имени Паприка, выдавала себя за сыщика снов. Проникая в сновидения мужчин, вылечивала душевные заболевания виртуальным сексом.

– И я слышал,- поддакнул корреспондент отдела науки. Уже никто не вставал с мест, пресс-конференция превратилась в стихийный митинг.- Прозвище Паприка – кодовое имя, сама девушка очень красивая, ей лет восемнадцать, а еще она, как в фантастическом кино, нелегально занимается поисками снов.

– Вот только что директор Сима упоминал, что госпожа Ацуко Тиба была выдающимся психотерапевтом чуть ли не со студенческой скамьи,- собачьими глазами разглядывая Ацуко, сказал начальник отдела искусства.- Я тоже знаю легенду о Паприке – правда, я считал, что это байка, раздутая вокруг психотерапевтической установки. Но, вижу, байка стремительно обретает черты реальности. Не думал, что она будет иметь какое-то отношение к госпоже Тибе.

– Пусть госпожа Тиба скажет сама! – выкрикнула журналистка.- Прямо возьмет и скажет всем, что Паприка – не она.

От такого нахальства Ацуко едва не побледнела. Только бы ничем не выдать волнения.

– Все именно так, как утверждает директор Сима. Девушка по имени Паприка – абсолютная фантазия.

– Это правда? – Таким приемом журналисты, как правило, пользуются на пресс-конференциях актеров.

– К психотерапевтической установке имели доступ лишь я и госпожа Тиба. Так вот, мы заявляем: такого не было,- ни с того ни с сего пролепетал Косаку Токида.- Вам достаточно? Или будете копать дальше? Помимо меня и госпожи Тибы, никто не знает истинного положения вещей по этой теме. Или повторить вам то же, но другими словами? Вы знаете, я ведь могу.- Токида пожал плечами и окинул аудиторию взглядом, в котором сквозил мальчишеский вызов.

"Лучше не стоит",- читалось в усмешках журналистов.

– Говорите, девушка лет восемнадцати? – рассмеялась Ацуко.- Пять-шесть лет назад мне было двадцать четыре. К тому же в восемнадцать только поступают в институты, нет? Какие же из абитуриентов психотерапевты?

– Ну да, еще бы! Вам теперь остается получить разрешение на легальное использование установки – и можно закрыть глаза на незаконные действия в прошлом, так? – с неприятным напускным спокойствием заговорил белолицый молодой корреспондент. Его симметричное лицо походило на маску театра но.- Однако разве у института сейчас нет куда более важных проблем? Доступ к сну шизофреника при помощи психотерапевтической установки, в отличие от обычного мониторинга на дисплее, подразумевает самоотождествление врача с пациентом, верно? Не приведет ли это к шизофрении самих врачей? Я слышал, один врач из вашего института уже заразился шизофренией от больного. Это правда?

Ацуко опять стало не по себе. Заместитель директора . Сэйдзиро Инуи или психотерапевт Осанай. Бесспорно, информацию слил кто-то из них.

– Ничего подобного не было и в помине,- твердо сказала Ацуко. Но хотелось бы выяснить источник информации.- Очень даже интересно, кто вам такое наплел?

Корреспондент, не меняясь в лице, только выпятил грудь:

– Источник информации я вам назвать не могу. Но я слышал, что так оно и есть.

Аудитория зашумела. Ацуко пошла ва-банк: