Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Невидимые нити природы - Игорь Иванович Акимушкин на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Игорь Иванович Акимушкин

Невидимые нити природы


От автора

У нас зима, во всем северном полушарии Земли, а в Австралии лето.

Австралия! Ослепительные пляжи. Всегда устойчивая погода в летние дни. Солнце. Чистый морской воздух. Ласковые волны, перевалившись через Большой Барьерный риф, теряют свою океаническую мощь и тихо накатывают на песчаные пляжи.

А на пляжах люди, обнажившись до последнего предела, загорают, купаются. Тысячи, сотни тысяч людей, миллионы туристов за сезон.

Что Ривьера! Ее посещают теперь только снобы. Вот где истинный рай для купальщиков — Австралия. Тут рядом чудеса Барьерного рифа. Тут за час пути в автомобиле — кенгуру на воде, живые «плюшевые мишки» — коала. Тут птицы лирохвосты дают на зорях свои фантастические концерты…

Экзотика, в общем. Это не старая, оскудевшая Европа. Даже Флорида и Антильские острова как зимние курорты уступили свое первенство Австралии.

Но ведь не всегда так было. И австралийские пляжи, и австралийская экзотика издавна существовали, но никогда не привлекали туристов и любителей водного спорта, как сейчас.

Почему? Да потому, что акул было много у берегов. В минувшие годы усиленную охоту вели австралийцы на акул. И перебили всех. Почти всех.

Да разве это возможно? Одних истребили, другие приплывут, ведь океан-то велик.

Заглянем немного в глубь этой истории.

Эксперименты показали, что акулы очень привержены к определенным акваториям и местам побережья. Давно в Австралии метили акул. И что получилось? Оказывается, меченые далеко не уплывали. Случалось и через 20 лет ловить акул почти на том же месте, где в молодости они акулятами были выпущены с номерными бирками на плавниках.

Вот почему удалось истребить опасных акул у восточных берегов Австралии.

И сразу оно, это побережье, стало раем для туристов, устремившихся сюда в зимние месяцы из Европы и Северной Америки.

Но тут в общем хоре восхищения диссонансом зазвучали голоса недовольных.

Кто же был недоволен?

Ловцы знаменитых австралийских лангустов. Тысячи их маленьких судов бороздили прибрежья и всегда возвращались в гавань с богатым уловом. И вдруг мало стало больших морских раков, почти совсем исчезли лангусты. Ловцы разорились…

Обратились к ученым за разъяснениями: почему так? Куда девались лангусты?

И вот что выяснили.

Для акул осьминоги — первейшее лакомство. Ну а для осьминогов желанная добыча — лангусты. Вот и потянулась ниточка… Стало мало акул — быстро расплодились осьминоги — погибли во множестве лангусты.

Другая подобная история случилась на противоположной стороне земного шара — у западных берегов Южной Америки.

Здесь, на стыке холодного течения Гумбольдта и океанских теплых вод, издавна водилось бесчисленное множество анчоусов. Суда Эквадора, Перу, Чили промышляли их у себя, так сказать, под боком. Промышляли, промышляли и так безмерно много их вылавливали, что анчоусов почти не стало.

Тут такая цепь зависимости существовала.

Около двух десятков миллионов морских птиц обитало на приморских скалах. Птицы кормились в основном анчоусами. Не стало последних — начался массовый голод у птиц — они погибали, лишь три миллиона их осталось. А это мало для такой обширной акватории.

Птицы, летая над морем, роняли в него свой помет. В океан поступали азотистые удобрения, на них пышно расцветал фитопланктон. Им кормился зоопланктон, а зоопланктоном — анчоусы. Анчоусами — птицы. Получался замкнутый круг…

Сейчас на лов анчоусов наложен запрет. Надеются, что численность их возрастет и все по-прежнему будет благополучно. Только лов анчоусов нужно сократить до разумных пределов.

Вот из каких невидимых, но прочных нитей зависимости сплетена живая ткань природы. Подобных примеров много. Ведь в этом мире все зависят от всех!

Живое и неживое в равновесии


Власть Солнца

Александр Леонидович Чижевский родился в 1897 году. Умер через 67 лет. За свою сравнительно недолгую жизнь сделал он очень много. Познал разные науки и обогатил их знаниями удивительными. Новая, успешно сейчас развивающаяся наука гелиобиология рождена его трудами.

Идея о всесильном влиянии Солнца на все сущее на Земле владела им всю жизнь. Первая его работа на эту тему опубликована еще в 1915 году, когда он был студентом Московского археологического института.

А. Л. Чижевский твердо шел путем, направленным к торжеству гелиобиологии. Без профессиональных знаний методов научной статистики (он знал это!) в деле, которое избрал, нельзя было обойтись. И он окончил Московский коммерческий институт — отделение статистики.

Не обойтись и без математики, и А. Л. Чижевский поступил в университет на физико-математический факультет.

Без твердых знаний биологии тоже немногого он мог бы добиться, и А. Л. Чижевского мы видим студентом Московского медицинского института.

Итак, гелиобиология («гелиос» — солнце, «биос» — жизнь). Поразительные открылись факты!

А. Л. Чижевский, его ученики и последователи установили корреляцию (связь) периодической активности Солнца[1] с жизнедеятельностью живых организмов, подчинение вообще всей биосферы солнечной радиации.

Эпидемии, пандемии, эпизоотии, эпифитии, даже миграции животных, рост деревьев, улов рыбы, урожайность, разные заболевания у животных — все зависит от солнечных лучей.

Поразительно! Чем выше солнечная активность, тем больше рождается зайцев-беляков, водяных крыс, саранчи (ее массовые налеты на зеленеющие сады и поля повторяются в среднем через 11 лет, то есть соответствуют ритмике солнечной активности). Ягнята, рожденные после оплодотворения под активным солнцем, на 5–11 % крупнее появившихся в другие годы. Напротив, суслики, мыши, полевки лучше плодятся в годы спада солнечной активности. Почему так? Пока загадка.

Да всего и не перечислишь, что открылось перед учеными, изучающими гелиобиологию. От деятельности Солнца зависят самые разные, порой очень далекие друг от друга, казалось бы, несовместимые явления на Земле: рост крысят, прорастание картофеля, восстановление хвоста у головастиков, число лейкоцитов в крови человека, осаждение белков крови, смертность людей, глаукома, гнойное заболевание роговицы, стенокардия, инфаркты…

Даже число самоубийств и дорожных катастроф в несколько раз возрастает в годы активного Солнца.

Словом, почти в любой области биосферы, к которой обращались гелиобиологи, происходят явления, тесно зависимые от Солнца.

Французский врач М. Фор, обнаружив, что увеличение внезапных смертностей и обострение хронических заболеваний состоят в полной корреляции с повышенной солнечной активностью, создал первую в мире «медицинскую службу Солнца». Теперь подобные же учреждения существуют и в других странах, и у нас тоже (первая лаборатория по гелиобиологии учреждена в СССР в 1968 году в Иркутске).

«Прогнозы резких колебаний солнечной активности (в частности, хромосферных вспышек) должны будут учитываться не только в космической биологии и медицине, но и в практике здравоохранения, в сельском хозяйстве и других отраслях науки и народного хозяйства» (БСЭ).


Власть Земли

Не только от нашего всемогущественного светила тянутся невидимые нити корреляции к биосфере Земли, но и сама Земля (ее климат, почвы, магнетизм и пр.) изменяет лик живой природы.

Многие животные в условиях одинакового климата и ландшафта приобретают сходные изменения в окраске и телосложении. Зоологи, внимательно к этому присмотревшись, составили несколько экологических законов, или правил.

Например, правило Бергмана (названо оно так в честь его первого исследователя): животные быстрее и лучше растут в северных, холодных областях своего обитания. На юге, в странах теплого климата, водятся более мелкие разновидности тех же видов. На севере, в тайге и тундре, живут самые большие — волки, лисы, зайцы, медведи, лоси.

Некоторые из них, олени и медведи например, увеличивают свой рост и с запада на восток. Бурые медведи Западной Европы просто карлики в сравнении с медведями Сибири, а те в свою очередь мельче медведей Камчатки и Аляски. Владыка лесов Аляски — бурый медведь кадьяк весит около 700 килограммов, а длина его — 3 метра. Когда он стоит на четырех лапах, то его рост в плечах — 135 сантиметров, а европейского медведя — только 1 метр.


Второе экологическое правило (правило Аллена) утверждает, что в холодных местностях, на севере или в горах, у птиц и зверей уши, клювы, хвосты и ноги (то есть выступающие части тела) короче, чем у тех же животных в теплых краях. На островах у птиц клювы более длинные, чем на континентах.

Правило Глогера: во влажном климате животные более темно окрашены, чем в засушливом. Даже черный, как ночь, ворон, который обитает и во льдах Гренландии, и в пустынях Сахары, на юге, то есть в знойной Африке, светлеет — он здесь с каким-то коричневым оттенком, кроме того, мельче ростом и более длинноносый, чем на севере.

Птицы, которые живут в холодном климате, утверждает известный орнитолог Эрнст Майр, откладывают больше яиц, чем их южные собратья. И у зверей на Севере больше детенышей в помете. А дикие свиньи, обитающие в сырых местах, крупнее своих сородичей из сухих угодий.

У северных (и высокогорных) птиц более длинные крылья (и сами они крупнее), чем у южных и равнинных разновидностей. Зато южные птицы ярче окрашены.

Мыши и полевки — обитатели равнин — крупнее своих высокогорных соплеменников, потому что в горах слой почвы тоньше, это и ограничивает рост роющих норы грызунов (это правило не все зоологи считают вполне доказанным).

Размер рыбы в прямой пропорции зависит от величины водоема, в котором она живет. Это доказано опытом: две рыбки одного возраста и вида неодинаково растут в аквариумах разной величины, если даже их одинаково кормить. Рыбка в маленькой банке сильно отстает в росте от той, что плавает на просторе в большом бассейне.

Давно известно также, что олени и косули в болотистых лесах, где почва бедна кальцием, плохо растут. Рога их, как правило, принимают странные формы: уродливо скручены.

Многие животные, обитающие в бедных кальцием лесах и степях, вынуждены есть землю, чтобы как-то восполнить соли, недостающие в пище. Это, например, сайгаки, сурки, лемуры, олени, бараны аргали, слоны. Так, слоны буквально «грызут» известковые камни, пробивая бивнями в скалах глубокие ниши.

Коневоды заметили также, что лучших скаковых и рысистых лошадей выращивают конные заводы юго-востока Европейской России: здесь почва богаче известью и, следовательно, кальцием.

Можно без конца продолжать эту серию примеров: их очень много. Но есть ли в том необходимость? Ведь и тех, о которых уже сказано, достаточно, чтобы показать, как тесно переплетены живые нити в незримых, но прочных тканях биосферы, где пульс каждого дыхания бьется в унисон с другим.

Тут связь двусторонняя. Не только биосфера под влиянием земных и неземных сил изменяет свои свойства. Природа живая тоже меняет лик Земли, создавая новые ландшафты, а порой и климат ее. Дальше мы поговорим об этом подробнее.

Наступление на равновесие

Так было в веках. Но вот явился человек!

В каменном веке экологическое влияние людей на окружающую среду было ничтожно. В более позднюю эпоху, каких-нибудь двести лет назад, жизнь местных племен тоже незначительно вторгалась в равновесие, установившееся в природе на их родине.

Когда первые поселенцы из Британии и Голландии высадились на востоке Северной Америки, их поразило здесь великолепное буйство трав. От Северной Мексики до озера Виннипег, от подножия Скалистых гор до Аппалачей на востоке простиралась необъятная травянистая равнина — прерия.

Бесчисленные стада бизонов топтали землю прерий и лесов от северной Мексики до Большого Невольничьего озера в Канаде, более одной трети Северной Америки занимала обитаемая ими территория.

Педро Кастанедо пересек в XVI веке Великие равнины Среднего Запада этой страны. Он был потрясен тем, что увидел: «Буйволов (не кроликов, не коз, а буйволов! — И. А.) паслось на равнине так много, что я не знаю, с чем их можно и сравнить, разве что с рыбами в море».

И все, кто приходил сюда вслед за Кастанедо, описывая сказочное изобилие бизонов, употребляли такие выражения: «бесчисленное множество», «невероятное число», «кишащие мириады», словно речь шла о насекомых, а не о быках.

Едва ли в меньшем числе кочевали по просторам прерии и антилопы-вилороги.

А грызунов, луговых собачек, как предполагают, жило в этой самой прерии 400 миллионов!

Все это изобилие копытных и грызунов кормилось травой. Но не оскудевала степь!

Но как только стада домашнего скота, привезенного из-за океана, стали пастись в прерии, все дальше и дальше проникая в ее просторы (еще до землепашества), так сразу травяной покров захирел.

Поселенцы гадали: отчего так? Сделали даже такие подсчеты: 32 луговые собачки съедают в год столько же травы, как одна овца, 256 — как корова. А когда их 400 миллионов, сколько же травы уйдет на их прокорм? Да ведь только не они одни травку едят, еще 60 миллионов бизонов… столько же, наверное, и антилоп…

Почему же всю траву они не истоптали и не съели? А полное ее изобилие было, равновесие какое-то существовало между растениями и их потребителями.

Это не сразу понятный, поразительный феномен. В последнее время многое в нем прояснилось.

В кустарниковой саванне можно разместить в 15 раз больше диких травоядных животных, чем домашних. Не в числе голов дело, а в биомассе — общем весе тех и других. Правда, пример мною взят поразительный. Обычно перевес диких животных над домашними не так велик, но и не совсем мал. В Национальном парке Альберта (Танзания) биомасса всех диких животных в конце 50-х годов равна была 24 406 килограммам на 1 квадратный километр. А в Заире на той же площади едва выживает полуголодный домашний скот с общей биомассой 5500 килограммов.

Годовой прирост продукции у диких животных тоже значительно выше: 13,1–17,5 тонны против 2,1–8,7 тонны у домашних, которые пасутся на той же площади (квадратный километр).

Почему так? Потому что дикие животные разных видов кормятся разными растениями. Слон — в основном ветвями кустарников и деревьев. Жирафа — листьями деревьев, растущими так высоко, что ни одно другое животное (кроме слона) добраться до них не может. Далее, газель Томпсона поедает в основном двудольные растения; гну, топи и зебры — злаки, да и то неодинаковые их части: зебры — верхние, а топи и гну — прикорневые. Черный носорог ест листья и ветви кустарников, а белый — траву. Таких примеров много.

Домашние животные, особенно породистые, в выборе кормов избалованы, кустарники и деревья не трогают (кроме коз), а травы поедают всякие и потому быстро опустошают пастбища. Дикие животные ходят рассеянными стадами, а домашние — плотными табунами вытаптывают степи. Широкие тропы (настоящие дороги!), большие пространства оголенной земли, оставленные ими, приводят к эрозии почвы. Священный скот ватусси, масаев и других племен, который для питания людей никак не используется, вытесняет с природных пастбищ диких копытных, обрекая на голодание и их и себя.

Вот и получается, что примерно треть мирового поголовья крупного рогатого скота, сосредоточенного в Азии и Африке, дает только десятую часть мировой продукции животноводства.

Все большее число фермерских хозяйств в Африке переходит к дичеводству.

«К концу шестидесятых годов в Африке имелось не менее трех тысяч ферм, занимавшихся разведением диких копытных животных. Они ежегодно дают десятки тысяч тонн превосходного мяса» (В. В. Дежкин).

Оно считается деликатесом. В ресторанах Найроби и Парижа мясо антилопы-канны, сернобыка, импалы и разных газелей продается по фантастическим ценам.

Ежегодно население Земли увеличивается на 80 миллионов человек. Чтобы прокормить быстро растущее в числе своем человечество, эксперты ООН пришли к заключению, что пора превратить диких копытных животных «из объекта экзотического в источник белковой пищи». А сделать это можно только путем их массового разведения на особых фермах и в заповедниках. А некоторые виды, вероятно, со временем станут полностью домашними животными.

Это одно лишь животноводство наносит такой урон дикой природе. Еще пагубнее прочая хозяйственная деятельность: урбанизация, новые поселения, прокладка дорог, рубка леса, охота, истребление какого-либо вида животных, играющего большую роль в равновесии биоценозов, земледелие…

«Надо помнить, что только два процента поверхности земного шара пригодны для обработки, все остальное — это моря, горы, пустыни, вечная мерзлота. И хотя мы за последние 150 лет вспахали немало новых целинных земель, общая площадь плодородной земли на нашей планете уменьшилась. Потому что с тех пор как мы стали землепашцами, мы непрерывно создаем новые и новые пустыни. Мы сводим леса, высасываем влагу из земли и высушиваем ее, подставляя палящим лучам солнца и всем ветрам. Унылая, безотрадная Сахара, бывшая житница Рима, — дело наших рук: это мы превратили когда-то благодатную ниву в печальную пустыню… На голых ныне скалистых горах Италии, Испании, Греции некогда росли тенистые леса, превращенные людьми в деревянные флотилии, которые в свою очередь были затоплены во время бесчисленных морских сражений или изрублены на дрова для топки античных бань…» (Бернгард Гржимек).

Подсчитано, что пылевые бури в США и потоки воды уносят, смывают в море каждый час плодородную землю с десяти ферм. За сто лет таким образом уничтожено более миллиона квадратных километров земли (площадь, в четыре раза превышающая размеры такой, например, страны, как ФРГ).

Почвы многих тропических стран по европейским меркам слишком скудны, чтобы стоило заниматься на них землепашеством. Прежде на них росли леса. Их свели. А потом ливневые дожди вымыли из почвы и унесли в океаны минеральные соли. Беспощадное солнце высушило оголенную землю, а пылевые бури развеяли по ветру весь плодородный слой.

Разведение плантаций бананов, кофе, какао и других сельскохозяйственных растений ведется хищнически. Вырубают, выжигают леса, чтобы использовать плодородный слой почв, защищенных доселе лесами. Лет через пять и тут истощается почва, тогда углубляются дальше в лес, уничтожая его.

…Дым, пальба, шагающие растянутой цепью солдаты. Идет «война» за… земляной орех. Истребляли без пощады всех копытных. В операции участвовало около 40 тысяч человек. Это после последней войны англичане в Танзании расчищали место для посевов земляного ореха. Тысячи убитых антилоп, слонов, носорогов гнили под палящим солнцем.

Самое обидное и возмутительное, что эта операция истребления не оправдала себя. Земляной орех — «низкорослое и тщедушное растение» — не прикрывал землю, как росшие здесь прежде деревья и кустарники. Плодородная почва выветривалась, сохла от тропического солнца.

«Пагубный проект „Земляной орех“ явно себя не оправдал. Однако в одном только Сенегале продолжают ежегодно забирать под посевы земляного ореха 25 тысяч гектаров новых земель и столько же их остается после использования в виде безотрадных пустошей. Словно каток, подминающий под себя все живое, катится „ореховая напасть“ по несчастной стране» (Бернгард Гржимек).

И дикие животные в опасности!



Поделиться книгой:

На главную
Назад