Приглашение
Дерзкий мечтатель, входи! Тень волшебства находящий повсюду, Лгущий, молящий и верящий в чудо, Знаю, сейчас ты услышишь меня. Маг и притворщик, садись у огня. Вихри историй нас ждут впереди. Входи! Входи! Дождь
Я глаза распахнул И на дождь посмотрел снизу вверх, Он по векам скользнул И в мой мозг перетек без помех, И отныне я слышу в кровати всю ночь напролет, Как внутри головы тихий дождь свои песни поет. Нелегка моя жизнь — Каждый шаг, каждый вздох выверяй, На руках не пройтись — Как ведро, перельюсь через край. Вы простите ту чушь, что наплел я на радость молве — Я не тот, кем я был, — тихий дождь у меня в голове. Забытый язык
Я когда-то владел языком цветов, И брюзжание гусениц мог до конца понять, Дирижировал хором орущих весной котов И беседовал с мухой, влетевшей в мою кровать, Я смеялся над шуткой скворца, был рыдать готов Вместе с каждой снежинкою, тающей, как мечта. Я когда-то владел языком цветов… Как же это ушло? Как же это ушло? И — куда? В темноте
Пишу я эти строчки Из внутренностей льва, Поэтому мой почерк Поймете вы едва. Я в клетку ради шутки Зашел давным-давно, И вот — пишу в желудке, Здесь мокро и темно. Мальчишка по имени Сью
Отец мой сбежал, когда мне было три, Немного оставив для нашей семьи - Бутылку плохого бухла и гитару свою. Не жаль, что папаша поднял якоря, Одно лишь он сделал действительно зря - Назвал под конец меня девичьим именем Сью. Хотел пошутить он, наверное, но Порою мне было совсем не смешно, Похоже, мне жить суждено в бесконечном бою. Девчонка хихикнет — краснею, как рак, С парнями — мгновенно доходит до драк. Да, жизнь тяжела для мальчишки по имени Сью! Я вырос недобрым, но шустрым весьма. Используя мощь кулаков и ума, Слонялся из города в город, чтоб скрыть мой позор. Поклялся я звездам на млечном пути Все бары страны перерыть и найти Отца, для которого вынес я свой приговор. Приехал я в Гатлинбург летним деньком. Гоняться устав за своим стариком, Решил — отдохну и пивка на дорожку попью. Убогий салун я нашел в тупике, С краплеными картами в грязной руке Сидел там паршивый урод, что назвал меня Сью. Я папу легко опознал в подлеце — Колючие глазки и шрам на лице — На фото у матери в спальне был странник похож. Огромен, неряшлив и полностью сед. Сквозь сжатые зубы сказал я: “Привет! Меня зовут Сью. Как дела? А сейчас ты умрешь”. Я вмазал ему между глаз, он упал, Но мигом вскочил, доставая кинжал, И краешек уха отсек мне, нахально смеясь. Я стулом подправил нахалу лицо И, вышибив стену, скатился с отцом Наружу, где пиво и кровь превращаются в грязь. Сильнее, чем он, не припомню громил, Он бил и кусал меня, как крокодил, Глумился, пыхтел, сквернословя ужасно притом. Схватился за пушку, но я был быстрей, Тогда на мгновение замер злодей И вдруг улыбнулся он мне окровавленным ртом. Сказал он: “Сынок, этот мир очень худ, Ты хочешь здесь выжить? Ты должен быть крут! Я знал, без отцовской поддержки расти тяжело. Ругай мой подарок, но он был хорош — С ним, если не будешь крутым, пропадешь, Окрепнуть девчоночье имя тебе помогло. Сейчас ты сражался, как бешеный слон, Меня ненавидеть имеешь резон, Стреляй, если хочешь, тебя я ни в чем не виню, Скажи лишь спасибо, спуская курок, За крепость в плечах и в глазах огонек, Поскольку я — старый чудак, что назвал тебя Сью”. Тут я поперхнулся и выронил ствол, Воскликнул: “Папаня, ты сына нашел!”, И обнял его, и о нем эту песню пою. Я крепко отныне держусь на плаву, И сына когда-нибудь я назову Уильямом, Роджером, Генри, но только не Сью! Мама и Бог
Бог дал нам пальцы, а мама нас учит есть ложкой, Бог дал нам голос, а мать: “Не кричи невпопад!” Мама считает полезными рис и картошку, Бог сделал так, что гораздо вкусней мармелад. Бог дал нам пальцы, а мама: “Сморкайся в платочек!” Бог дал нам дождь, заслонит его зонтиком мать. Мама сказала: “Спит папа, потише, сыночек!”, Бог дал кастрюли, чтоб ими везде грохотать. Бог дал нам пальцы, а мама — тугие перчатки, Бог дал нам лужи, а мама: “Не вымочи ног!” Мать запрещает ласкать и кормить шоколадкой Милых дворняг — их ведь тоже создал добрый Бог. Бог дал нам пальцы, а мама: “Помой их скорее!”, Бог дал нам грязь — с ней так много чудесных забав! Кажется мне, хоть я многого не разумею: Бог или мама — из них кто-то явно не прав. Голос
Тот голос, что внутри тебя, Всегда дает совет: "Вот это — нужно, — знаю я, А это — точно нет". Друзей, отца, учителей На веру не бери. Но доверяй всегда смелей Ты голосу внутри. Птица и червяк
Если ты птица, будь раннею птицей — Сможешь всегда червячком подкрепиться. Пташке нет пользы от долгого сна, Но если червяк ты, храпи допоздна! Там медведь! Моя мама, увы, не смогла углядеть - В морозилке завелся полярный медведь! Он на мясе сидит, Головой — прямо в лед, Волосатою лапой Консервы скребет, Он играет лапшой, Смачно кушает рис, Газировку всю выпил, Котлеты изгрыз, Если дверь отпереть – Начинает реветь, В холодильнике страшно — там белый медведь! Крошка Абигайль и прекрасный пони
Жила-была девочка по имени Абигайль. Однажды во время загородной поездки Со своими родителями Она заметила прекрасного пегого пони С грустными глазами. Рядом с ним была табличка, Которая гласила: ПРОДАЕТСЯ — НЕДОРОГО. "Ах", — сказала Абигайль - "Можно купить этого пони? Ну пожалуйста!" И ее родители ответили: "Нет, нельзя". И Абигайль сказала: "Но я ДОЛЖНА получить этого пони". И ее родители ответили: "Хорошо, дома ты получишь рожок чудесного мороженого С ореховым маслом". И Абигайль сказала: "Я не хочу рожок мороженого С ореховым маслом, Я ХОЧУ ЭТОГО ПОНИ, Я ДОЛЖНА ПОЛУЧИТЬ ЭТОГО ПОНИ". И ее родители ответили: "Успокойся и перестань канючить - Ты не получишь этого пони". И Абигайль заплакала и сказала: "Если я не получу этого пони, я умру". И ее родители ответили: "Ты не умрешь. Ни один ребенок еще не умер оттого, что не получил пони". И Абигайль стала горевать, И дома вмиг слегла в кровать, И не могла есть, И не могла спать, И такого разбитого сердца еще вы не видели. Дни и ночи бедняжка лошадку ждала, И в итоге, конечно, она умерла Из-за пони, которого ей не купили родители. (Это — отличная история, Чтобы прочесть предкам, Когда они не хотят купить То, что ты хочешь.) Клоун Клуни
Клоун Клуни когда-то запомнился мне – Его цирк круглый год колесил по стране, Он был худ и высок и нелепо сложён, Только был клоун Клуни совсем не смешон. Он дудел в свой тромбон — и тряслись небеса, Он имел сто шаров и зеленого пса, Его туфли вполне мог примерить и слон, Только был клоун Клуни совсем не смешон. Когда он делал хитрый трюк, Вздыхал партер от тяжких мук, От вялых шуток и острот Рыданьями кривился рот, На шариках взмывал он ввысь — Кричал народ: “Пойди, проспись!” Когда он потерял штаны, Все ощущали груз вины. Когда страдалец галстук съел — Все побелели, словно мел, Он прыгал, дико хохоча — С галерки вызвали врача… Был бедняга доходов от цирка лишен, Потому, что он не был ни капли смешон. Наконец, он решил: “Расскажу-ка я им, Как быть клоуном горько совсем несмешным!” И он поведал, почему Печально сердцу и уму, О боли, холоде в глуши, О черноте своей души… Каков был зрителей ответ? Все зарыдали? Нет! Нет!! Нет!!! Тряслись деревья у реки От “Ха-ха-ха!” и “Хи-хи-хи!”, Смеялись люди напролет Неделю, месяц, целый год, Визжа, сгибались пополам, Трещали пиджаки по швам. Смех, прибывая как вода, Летел в другие города – Сквозь горы, через океан, В Париж, Нью-Йорк и Магадан, И весь земной вертлявый шар От смеха вечного дрожал… А Клуни стоял посреди шапито, Крича: “Вы не смейтесь! Я сделал не то! Успехом своим наповал я сражен, Ведь я не шутил! Я случайно смешон!” И хохот гремел, словно сотни цимбал, А клоун на сцене сидел и рыдал. Страх темноты
Я — Реджинальд Крак, я боюсь, когда мрак, И со светом сплю всю свою жизнь. Я привык всегда брать Медвежонка в кровать И свой палец сосать или грызть, Слушать мамин рассказ, В туалет пару раз — Лишь тогда засыпаю вполне, Я — Реджинальд Крак, я боюсь, когда мрак, Не захлопывай книжку на мне. Королевство улыбок
Ты бывал в Королевстве Улыбок, Где все счастливы нынешним днем? Где все шутят, поют Про любовь и уют, А печальных не сыщешь с огнем. Где не делают глупых ошибок, Только смехом кривятся уста… Я бывал в Королевстве Улыбок. Скукота! Олень и Санта Клаус
Воскликнул Санта: “Мчаться ввысь Пришла пора, друзья!” Олени в сани запряглись, Как дружная семья. Везти подарки им не лень В далекие края, Все в сборе, лишь один олень Не покидал жилья. Тянул он лямку сотни лет, Молчание храня, И вдруг — привет: “У Санты нет Подарка для меня?” Ответил Санта: “Стар и млад Ждут праздничного дня!” Унылый взгляд: “А где стоят Подарки для меня?” “Трещит камин, трещит мороз, Собралась ребятня!” И вновь вопрос: “А ты принес Подарок для меня?” Взял Санта из мешка блоху Размером со шмеля. Рогатый крикнул старику: “Как? Это — для меня?!” С блохой в пушистом ухе вдаль Он сани мчал, вопя. Какая следует мораль? Ты знаешь, как и я. Просьба
Словно первый подснежник, Тереза нежна, Но во Фредди она, как назло, влюблена. У Давида Алису отбить нелегко, Изабель и Саманта живут далеко, Не выносят меня Розалинда и Мэй, И Кристина, конечно, не станет моей, Мэгги слишком невинна, Софи не найти. Дорогая, прошу — будь моей Валенти… Маленький мальчик и маленький старичок
“Я ложку роняю порою”, - признался малыш. И старец ответил: “Меня этим не удивишь”. “Я писаюсь ночью”, - смущенно шепнул карапуз. Старик рассмеялся: “Знаком мне и этот конфуз”. “Но хуже всего — это взрослые, их суетня. Всё некогда, заняты, вечно им не до меня”. И тонкую ручку пожала сухая рука, И вздох понимания вырвался у старика. Скажи мне
Скажи: я — красива и нравом приятна, Скажи, что талантлива невероятно, Во мне — золотая душа и мозги… Скажи мне все это, но только не лги! Устрице все равно
Ты можешь ей вежливо крикнуть: “Привет!”, А устрице все равно. И можешь оставить на тысячи лет, А устрице все равно. Поднять из пучины на солнечный свет, Как шайбу использовать — и амулет, Продать незнакомцу за горстку монет, А устрице все равно. Зови ее Джоном, а хочешь — Лилит, Ведь устрице все равно. С лимоном глотай ее, как сибарит, Ведь устрице все равно. Тяни ее в горы и в край пирамид, Люби или мучай — она промолчит, Не давит на жалость, не помнит обид, Ведь устрице все равно. Наш мир может пасть или дальше лететь, А устрице все равно. На головы рухнет небесная твердь — А устрице все равно. Другие сказители будут и впредь О правде и кривде в сомнениях петь, А устрица будет лежать и смотреть, И выживет все равно. Один фрагмент мозаики
Один фрагмент мозаики Выпал по дороге, Один фрагмент мозаики Мокнет под дождем. Он может быть яблоком Евы И складкой на мантии У королевы. Бутылкой — темницею джинна И светлой вуалью Невесты невинной. Застежкой на платье блондинки, С детьми обитавшей В огромном ботинке, А может, клочком невредимым Плаща злой колдуньи, Истаявшей дымом. Он может быть льдиною в стужу, Лохмушкой на пузе Медведя из плюша. А может, он полон следами От высохших слез, что лил ангел над нами. Едва ли найдется судьбой одаренный не хуже, Чем старый кусочек мозаики, мокнущий в луже. Кошка, малыш и мама
Почему ты не видишь, что я — просто кошка, И нельзя меня сделать никем другим? Отчего же ты сердишься или грустишь, Когда я приношу тебе дохлую мышь, И мяучу, и прыгаю ночью в окошко? Ведь я — просто кошка. Почему ты не видишь: я — просто малыш, И нельзя меня сделать таким, как ты? Я наивным вопросом любого сконфужу, Не даю себя тискать и прыгаю в лужу, Отчего же ты сердишься или грустишь? Я — просто малыш. Почему вы не видите: я — просто мама, А не вечно спокойный седой мудрец? Так зачем разъяснять мне, что чувствует кошка, И что все малыши бедокурят немножко? Да, порой я ворчу и бываю упряма, Ведь я — просто мама. Тайна аистов
Детей приносит аист, Спускаясь с облаков, И он же, возвращаясь, Уносит стариков. Взмахнув крылами споро, Их поднимает ввысь На Фабрику, в которой Все люди родились - Чинить кривые спины, Шить мускулы стежком, Разглаживать морщины Особым утюжком. Следы былой печали Стирают им с лица, Чтоб новенькими стали Усталые сердца. Меняют сны и память, Сжимают, а потом Ждут аиста — доставить Младенца в чей-то дом. Последний из Гаммельна
О, как кричали старики, Сулили все на свете, Когда, молитвам вопреки, Ушли за флейтой дети. За руки взявшись, Мег и Рой Кружились, пели, звали, И Микаэль — братишка мой, И хромоножка Салли, И рыжих близнецов чета — С усталых пыльных улиц Ушли неведомо куда И больше не вернулись. Там, за пригорками, вдали Затих напев ведомых. Все дети Гаммельна ушли, А я остался дома. Отец сказал — нас любит Бог: Услышь я эти звуки, И мне никто бы не помог. Я здесь. Я мру от скуки. Флейтист, в чудесные края Зовущий среди ночи… Тебя, конечно, слышал я. Но… Испугался очень. День рождения дракона
Свой день рождения дракон Справляет возле речки. Гляди: на тортик дует он И… Зажигает свечки! Если выключить свет
Безусый мальчишка и старенький дед - Их спутать легко, если выключить свет. Надменный богач и замученный смерд – Как два близнеца, если выключить свет. Индеец, малаец, зулус или швед – Так схожи они, если выключить свет. И Бог, поглядев на источник всех бед, Когда-нибудь встанет и выключит свет. Битва
Рассказать тебе, друг, как в ночи безотрадной Я сражался с коварными… Нет? Ну и ладно. Сад носов
В саду моем лихо, сплошная шумиха, Теплицы от чиха дрожат круглый год. Растут там не розы — носы-медоносы, И нюхают тех, кто сорвать их придет. Попробуйте сами возиться с носами! Сплошные проблемы, а вовсе не блажь: Такие былинки не купят на рынке, А шнобель с горбинкой совсем не продашь. На выставках нету носатых букетов, Для девушек их не берут никогда. За месяц добудешь копейку да кукиш, А если простудишь, то просто беда. Но все же в порядке сморкучие грядки, В сопливых садах не найти сорняка. Во время покоса всех милости просим! Останетесь с носом вы наверняка. История волынки, которая не могла ответить “нет”
В ясный полдень на рассвете год клонился к четвергу. Черепах волынку встретил на песчаном берегу, И спросил он: “Дорогая, Можно, я присяду с краю? Я устал, я зол на свет…” И прекрасная волынка не смогла ответить “нет”. “Этот берег одичалый мне давно уже не мил, Я внимал волнам и скалам, но ни разу не любил. А теперь дрожу от страсти. Ты мое составишь счастье До скончанья долгих лет?” И прекрасная волынка не смогла ответить “нет”. “Ты — единственная! Дива! Непохожая на всех! Так тиха, несуетлива! И такой престранный мех… Можно, обниму я тонкий Стан родимой незнакомки, Нежный, как шотландский плед?” И прекрасная волынка не смогла ответить “нет”. “Ненаглядная подружка! Счастье ждет нас впереди! Я шепну признанья в ушко и прижму к своей груди”. Так, воркуя, тело милой Он обнял со всею силой, Светлой нежностью согрет, И волынка промычала “Ауыыы!” ему в ответ. Черепах вскричал, ревнуя: “Объяснитесь, милый друг! ‘Ауыыы!’ при поцелуе — крайне бессердечный звук. Целовал я неумело И ко мне ты охладела, А любви простыл и след?” И прекрасная волынка не смогла ответить “нет”. “Значит, мне одна дорога — ради счастья дорогой Удалиться одиноко, не смущая твой покой? Нет! Воскликни ‘Нет!’, родная, Отвори мне двери рая И развей кошмарный бред!” Но прекрасная волынка не смогла ответить “нет”. Черепах ушел в уныньи и лирической тоске, А волынка и поныне возле моря на песке. Ты спроси ее смелее, Так ли все случилось с нею, Передав ей мой привет, И волынка, я уверен, ни за что не скажет: “Нет”. Пират
Знаком ли ты с гнусным пиратом, Одетым в дырявый камзол? Манеры его грубоваты, А юмор вульгарен и зол. Он друга способен угрюмо Оставить по шею в песке, Швырнуть в преисподнюю трюма, Заставить пройтись по доске. Потребует выкопать клады Лопатой на жуткой жаре, Но вместо достойной награды Зароет вас в той же дыре. Оставит среди океана На лодке, хоть плачь, хоть не плачь. Забудет на острове спьяну Приятелей мерзкий палач. Он — грешник, исполненный злости, Коварный и вечно хмельной, Но если зовешь его в гости, Сажай его рядом со мной. Кислолицая Алла
Кислолицая Алла, что сделаю я — все не то, В каждом деле увидишь подвох! Раньше ты горевала, что нет мехового манто. Я купил — ты ворчишь из-за блох. Складной человек
Он — крутимый, вертимый, легко растяжимый, Компактный складной человек. Легко с хомячками поместится в клетку, Запрыгнет в карман и ввинтится в розетку — Да так, что не сыщешь вовек. Он — крутимый, вертимый, легко растяжимый, Послушный складной человек. Он, не зная хлопот и забот, Со своею упругой подругой-супругой Пристойною жизнью живет. У них подрастают два бойких юнца, И каждый ужасно похож на отца - Такой же крутимый, такой же вертимый, И ладный, и складный, не слишком накладный, Легко покупаемый И продаваемый, Непрошибаемый, Вдвое сгибаемый, Незаменимый И неистребимый Удобный складной человек. Через много лет
Конечно, я увидеть не смогу Тебя за книгой этой. Ну и пусть. Ты знай — на самом дальнем берегу, Твой смех услышав, я с тобой смеюсь. Я не яйцо!
С когтями острыми, как плуг, Сияя, как восход, Садится рифмоптица вдруг На темечко и ждет. "Я не яйцо! — кричу ей. — Нет!", Когда уже невмочь, Но через день иль много лет Сквозь громкий треск и тихий бред Стихи рождаются на свет И — улетают прочь. Кукольный дом
Ты уже не залезешь в свой кукольный дом, Ты и так уже в нем помещалась с трудом. Потерпи, скоро взрослою станешь, и вот - Целый мир свои двери тебе распахнет. Сколько тайн и возможностей — только держись! А игрушки заменит реальная жизнь. Но порой я мечтаю с тобою вдвоем Заползти туда снова, в наш кукольный дом. Паучок
Живет паучок в голове у меня, Сплетая чудесную нить. Летучие вещи любя и храня, Он их обожает ловить. Осколки от мыслей, смешок невпопад И слез пересохших слюда, Прильнув к паутине, чуть слышно звенят - Динь-дон. День за днем. Навсегда. Лестница
Я лестницу к Солнцу нашел, И к свету бесстрашно полез, Но космос был темен и гол, И холоден воздух небес. А ниже сияла Земля, Манила своей красотой, И замер, и понял вдруг я - Не нужно мне лестницы той. Превратности любви
Влюбилась пеликаниха в меня И в клюве унесла с собою в небо, Но вдруг рыбешку на исходе дня Увидела… Расстались мы нелепо. Уже летя с небес вниз головой, Услышал я: "Ты был мне очень нужен. Любовь — это любовь, мой дорогой. Но ужин, к сожаленью, — это ужин". * * *
Держаться за ручки на людях? Нельзя! Ужасные сплетники наши друзья! Давай, чтоб никто это видеть не мог, Держаться научимся пальцами ног? Не стоит меняться ради меня
Если неряха ты, я это сдюжу. Страшный? Не важно, бывают и хуже. Наглый? До драки дойдем мы едва ли. Грустный? Таить не пытайся печали. Жирный? Не бойся, смеяться не буду, Странный? У всех нас бывают причуды. Злой? И на Солнце случаются пятна. Глупый? Порой это даже занятно. Будь, кем ты есть, повторяю опять. Мне все равно на тебя наплевать. Не я!
Не я это сделал, Все — наглая ложь! Не я это сделал, Меня не тревожь! Не я это сделал, Чем хочешь клянусь! Не я это сделал. Винят? Ну и пусть! "Не я это сделал!" - Кричу на весь свет. Но если бы я… Ты б расстроился? Нет? Джимми-Джек-Джон
"Зачем ты уходишь, мой Джимми-Джек-Джон? Настала ночная пора". "Заря потерялась, угас небосклон, Я буду искать до утра". "Зачем же ты плачешь, мой Джимми-Джек-Джон, Грустишь над морщинами вод?" "Я знаю — в глубины морей погружен, Меня ждет плененный восход". "Зачем же ты бродишь, мой Джимми-Джек-Джон, Ведь ночь холодна и нема? Нырни-ка в перину и в сладостный сон, Заря тебя встретит сама". Конец света
Мела, мела вокруг метель Из крупной соли. Дождем лил соус бешамель На лес и поле. Из дома выйдешь — вмиг хлебнешь Горчицы едкой, А в небе — вилка, рядом — нож, И хруст салфетки… Те, кто лифчик надел на верблюда
Они лифчик надели верблюду После долгой и нудной борьбы. Они лифчик надели верблюду И прикрыли верблюжьи горбы. Как обширны их планы: отныне нужны Парикмахеры — львам, поросятам — штаны. Для морального климата очень важны Те, кто лифчик надел на верблюда. Они лифчик надели верблюду, И теперь у него скромный вид. Они лифчик надели верблюду, Тот плюется, но все же молчит. Говорят, что удобен верблюжий наряд, Что прикрытый верблюд не смущает ребят, И с коровою сладить теперь норовят Те, кто лифчик надел на верблюда. Светофор
Зеленый цвет значит, что надо идти, А красный — стоять столбом. Но как себя будешь, водитель, вести, Когда светофор подмигнет на пути Оранжевым на голубом? Эй, кто-нибудь!
Эй, кто-нибудь! Надо бы звезды почистить! Они потускнели слегка. Пусть ярче сияют в заоблачной выси Для путника и моряка. Довольно болтать, что они проржавели насквозь, Купили бы новые, только деньжат не нашлось. Хватайте скорее ведерки и кисти, Ведь нужно кому-нибудь звезды почистить! Отражение
Когда Перевернутый Я по водице Плывет, как смешная безделица, Над зыбкой фигурой легко веселиться, Но все же порою мне верится: В пространстве ином, у далекого солнца, На речке, где плесы да омуты, Быть может, и он надо мною смеется, А я — в глубине, перевернутый. Этот мост
Пройдешь ты по мосту лишь полдороги В далекую страну своей мечты. Поляны, где живут единороги, Пиратов и цыган увидишь ты. Пойдем со мной — и понесут нас ноги Тропинками к заветным чудесам, Но этот мост — всего лишь полдороги. Последние шаги ты сделай сам. Мерзобраз
Гнездо мерзобраза — в кустах у ворот, Поэты и чай — его жуткий обед. Но, к счастью, я знаю, где хищник живет, А он про меня… Я надеюсь, что нет. Слушай нельзяев
Слушай нельзяев, малыш, и никогдаев, Даженедумаев, инепытайцев, инемечтаев. Выслушай всех, а затем и мой шёпот услышь: Нет невозможного. Всё происходит, малыш.
