Помоги проекту - поделись книгой:
– Я буду предельно благодарен, сэр, если вы меня познакомите с вашими друзьями в СРС и РУМО[28].
– А это-то вам зачем?
– Видите ли, сэр. Мы можем обмениваться информацией на взаимовыгодной основе, и это не повредит ни моему, ни вашему бизнесу, сэр. Да, сэр, не повредит. Сейчас меня конкретно интересует информация по местонахождению бывших высокопоставленных сотрудников САВАК. Об информации и услугах на обмен готов разговаривать.
Последние слова привели вице-президента в ступор.
– А САВАК-то тут при чем? Вы что, хотите устроить вендетту? Вы же уже давно не губернатор Персии, какое вам дело до всего этого?
– Поверьте, сэр, дело есть. – Я понял, что надо объяснить поподробнее, и начал лгать: – Для того, чтобы это понять, надо понимать психологию дворянства. Мне как дворянину неприятно, что меня отстранили от работы как не справившегося. Конечно, в высочайшем указе такого не было, но это именно так. Это позор, сэр. А позор со временем – как шрам на дереве, становится лишь толще. Вот почему я хочу навестить этих людей и переговорить с ними относительно событий, имевших место в Персии в то время, когда я справлял там обязанности губернатора. Могу поклясться честью дворянина, что не буду их убивать. Разве что из самозащиты.
Мисли раздосадованно покачал головой.
– Это будет непросто.
– Сэр, уверен, что в спецслужбах остались люди, помнящие вашу доброту…
Вице-президент тяжело вздохнул.
– Хорошо. Попробую что-то для вас сделать. Заранее не гарантирую ничего.
– Я и не жду гарантий. И хорошо понимаю, что сотрудничество предполагает сношения, одинаково полезные для обеих сторон.
Мисли кивнул, посмотрел на часы – они у него были на удивление дешевые, старой модели, марки Bulova. Привычка политика – не носить дорогих часов и вообще ничего такого, за что может зацепиться глаз фоторепортера.
– Пора лететь. А вы умеете делать дела, князь.
– Спасибо, сэр. Полагаю, что в этой части света никто не может сравниться в умении делать дела с вами, сэр. И надеюсь на то, что наша встреча не последняя.
Картинки из прошлого
Июль 2005 года.
Атлантический океан, западнее Азорских островов.
Ударный авианосец «Цесаревич Николай»
Встреча была организована довольно быстро и должна была состояться на ударном авианосце «Цесаревич Николай», несшем службу в Атлантическом океане, близ экватора. Государь должен был прибыть туда инкогнито, переместившись сначала на базу русского флота в Ницце, затем – самолетом снабжения из Ниццы прямиком на авианосец.
Мы с вице-президентом САСШ Мисли погрузились в «Боинг» и перелетели на Азорские острова. Эти острова, расположенные в Атлантическом океане, лет пятьдесят-шестьдесят назад были одним из самых оживленных воздушных перекрестков мира. Тогда еще не было надежных трансатлантических лайнеров, и все самолеты, выполняющие рейсы между Старым и Новым Светом, приземлялись здесь на дозаправку. Сейчас трансатлантических лайнеров полно – и Азорские острова стали частично военной базой, сданной в аренду Священной Римской Империи, частично раем для яхтсменов. Боевые корабли Кригсмарине и роскошные двух– трехпалубные яхты стояли рядом…
На Азорских островах мы сменили вид транспорта. В качестве вертолетного транспорта на этом аэродроме использовались большие русские «Сикорские», потому что только они могли летать на материк и обратно, обеспечивая достойную надежность и низкий расход топлива. Вертолет арендовал уже я – один огромный вертолет для нас двоих, и с переплатой за срочный случай. Испанка, работавшая в прокате, посмотрела на меня с подозрением – у меня были германские документы, я говорил по-немецки и был похож на немца, а немцы никогда не стали бы сорить деньгами, лишний пфеннинг не потратят. Но вертолет мне оформила – деньги есть деньги. Поблагодарив fröulein за помощь, я вышел обратно на летное поле VIP-терминала, и электрокар отвез меня и вице-президента к вертолету…
Проблема возникла, когда я объявил, куда мы должны лететь. Первый пилот самолета, немец по национальности, изумленно вытаращился на меня:
– Русский авианосец?
– Именно, герр… – я посмотрел на табличку с именем на груди, – герр Браушенбах. Именно туда я хочу попасть.
– Nein! Nein! Unmöglich! Verboten![29]
Я достал из бумажника несколько купюр в тысячу рейхсмарок, положил на приборную доску рядом с ним.
– Nein! Wir abgeschossen! Nein![30]
Понимая, что все немцы тупые и упертые ослы, и я так могу уговаривать его до второго пришествия, я сменил тактику.
– Герр Браушенбах. Это очень важно. – Я достал дипломатический паспорт, который у меня был, показал его немцу. – Это жизненно важно. Никто нас не собьет, наоборот, встретят со всем уважением…
Немец взял паспорт, посмотрел на него с сомнением. У немцев в подкорке сидит любовь к различным документам и понимание того, что если надо – то оно и в самом деле надо. Очень дисциплинированная нация.
– Spion? – осведомился немец.
– Diplomat, – обиделся я.
– Gut… – наконец-то решился немец, возвращая мне паспорт, – das verrückt…[31]
Истребители нашли нас, как только мы преодолели километров десять и вышли из зоны ограниченных полетов – она была над островом, это были сектора снижения военных и гражданских самолетов. Мы направлялись в сторону авианосной группы, вертолет был гражданским – но все равно, это было достаточным основанием для проверки.
Вертолет, несмотря на весь его немалый вес, шатнуло – реактивный самолет не мог поддерживать такую же скорость, как вертолет, – и истребитель прошел над нами, описывая круг…
Я протиснулся в кабину, показал на наушники:
– Lassen?[32]
Немец, уже смирившийся с тем, что везет сумасшедших, знаком приказал дать мне наушники.
Аппаратура связи была германской, Telefunken, но все рации мира похожи одна на другую, чтобы квалифицированный радист мог работать на любой из них. Я надел гарнитуру рации, поставил на передачу, нашел частоту палубной авиации – три четыреста сорок килогерц, не забыл еще…
– …вертолет, направляющийся курсом норд-вест, немедленно назовите себя. Вы направляетесь к запретной для полетов зоне, ваш курс ведет к опасности, немедленно назовите себя, немедленно!
– На связи гражданский вертолет, курс норд-вест, позывной «Эпсилон-браво», повторяю – «Эпсилон-браво».
– Гражданский вертолет, этих позывных нет в таблице связи, назовите себя.
– ВВС, передайте этот позывной старшему летному офицеру на вашей посудине, немедленно, – я говорил по-русски, и то, что я говорил, показывало, что я знаю, кто на авианосце имеет право принимать решение и руководить летными операциями. – Повторяю, «Эпсилон-браво» для старшего летного офицера, немедленно.
– Гражданский вертолет «Эпсилон-браво», по фронту от вас запретная зона, не приближайтесь к ней, оставайтесь на месте.
Немец вопросительно посмотрел на меня.
– Продолжаем движение. Не торопитесь, баки полные.
Ответ пришел ровно через минуту.
– Гражданский вертолет «Эпсилон-браво», можете следовать своим курсом, запросите вышку три для обеспечения посадки. Удачи.
– Спасибо, и вам того же…
Я снял наушники.
– Erlaubt[33].
Ударный авианосец «Цесаревич Николай» находился примерно пятьюдесятью милями западнее, даже северо-западнее Азорских островов, он стоял по ветру, готовый выпускать самолеты. На палубе возились техники, стояла дежурная авиагруппа – я заметил четверку тяжелых самолетов дальнего рубежа и несколько, семь или восемь, легких. Чуть в стороне, у самой кормы стоял вертолет поисково-спасательной службы в полной боевой. Нас приняли на самую корму, там был нарисован большой белый квадрат, и два летных техника помогали нам с посадкой. Сели удачно – волнения почти не было, да и не страшны такому гиганту волны. Под сотню тысяч тонн водоизмещения – не шутки…
На летной палубе, пахнущей, как и на всех авианосцах, реактивным топливом и горелой резиной, нас встретили несколько человек, одетых как летные техники, в коричневых легких ветровках и радиофицированных шлемах – здесь, на палубе, у каждого члена палубной команды была форма своего цвета, указывающая на его специальность. Коричневая форма означала, что перед вами технический специалист, механик по самолетной части.
Среди них был собеседник для Мисли – Его Императорское Величество, Николай Третий, и для меня – действительный тайный советник Путилов. Вероятно, господин Путилов выживет и при ядерном взрыве…
Мисли повели в адмиральскую каюту, она была здесь совсем недалеко, на корме. Мы с Путиловым отошли в сторону, к стенду, где летные техники возились с отремонтированным двигателем, гоняя его на режимах. Из-за шума тут можно было говорить в полный голос, не рискуя быть подслушанными.
Путилов был ниже меня больше чем на голову. За то время, пока мы не виделись, он постарел, в жидких волосах появилась седина, глаза были усталыми и строгими.
– Рад видеть вас в добром здравии, князь… – сказал Путилов с неискренней, вымученной улыбкой, – рад, что у вас все в порядке.
Я пожал плечами:
– А что может быть не в порядке?
Путилов, когда все это только затевалось, был категорически против, и не только он. Вообще, по моему скромному мнению, внешнюю разведку надо перетряхивать и сильно, иногда я жалею, что не приял пост министра без портфеля, тогда бы меня не сунули в персидское пекло, сидел бы в Петербурге, делами бы занимался по той же разведке. Разведка – это люди, с которых очень давно жестко не спрашивали за результат.
В чем может быть результат разведки? Для чего она существует? Почему-то считается, что дорогостоящие, рассчитанные на годы операции по внедрению агентов под чужим именем и под легендой что-то дают. Открою вам маленький секрет – нигде, кроме сцены синематографа, они ничего не дают. Ровным счетом ничего. При малейшем проявлении сколь-либо серьезного интереса к чему бы то ни было важному этот интерес отслеживается контрразведкой страны пребывания и деятельность агента, на подготовку и внедрение которого ушли миллионы, либо ставится под контроль, либо безжалостно пресекается.
А вот что делать с «Роял Датч Шелл»? Сэр Генри Детеринг создал громадную нефтяную компанию, занимается добычей на шельфе Северного моря, она лезет в Южную Америку, в Африку. У этой компании есть дочерняя компания, занимающаяся рисками, в персонале – бывшие сотрудники SAS и разведки. Лезут во все щели, вынюхивают, и ответ на все один – коммерческий интерес. Ищут возможности для вложения капитала.
А «Бритиш Американ Аэроспейс»? Это уже не «аэроспейс», это крупнейшая в мире компания, производящая оружие. У немцев таких две: «Рейнметалл» с дочками, принадлежащий Круппам, и «Краус Маффей Вегманн», принадлежащий неизвестным акционерам (вполне возможно, что нынешнему рейхсканцлеру в том числе), в Российской Империи есть казенные заводы и несколько частных. Но «Бритиш Американ Аэроспейс» по аудированному обороту крупнейшая, она производит все, от пулеметов и до космических ракет, она может вооружить современную армию от и до. Эти тоже присутствуют везде, в Африке, Латинской Америке, Японии, даже у нас, ведут какие-то переговоры, что-то поставляют, принимают плату всеми валютами мира, содержат гигантскую службу безопасности, целый корпус инструкторов и военных инженеров – дошло до того, что они сдают какую-то технику армии в лизинг и обеспечивают ее обслуживание силами гражданских специалистов. И везде, куда бы они ни совались, ответ один – коммерческий интерес.
А теперь возьмем меня. Я занимаюсь бизнесом в новом свете, бизнесом в кризисных регионах. Я знаю обстановку там не понаслышке, у меня есть специалисты, способные и готовые выполнять любые задачи, и этих специалистов не один и не десять – их сотни, а если надо – то и тысячи. Вероятно, обстановкой в Новом свете я владею едва ли хуже любой из русских разведывательных служб, а то и лучше. И все легально, а самое главное – почти бесплатно, если не доходит до необходимости вмешательства. Система не только существует на зарабатываемые ей деньги – но и приносит прибыль. Никого из нас нельзя арестовать просто за то, что я въехал в САСШ по чужим документам.
Скажите, можно ли было бы даже гениальному разведчику завербовать… ну, скажем, Марианну. Может быть, можно, только на это потребовалось бы не менее года. И гарантий никаких. А остальных, кто работает на меня? А как быть с тем, что происходит сейчас? У меня – прямые выходы на самый верх властной иерархии, на разведслужбы, возможность получать и передавать информацию. Возможность влиять на события. Сколько бы времени потребовалось для того, чтобы дать разведчику, действующему под прикрытием, такие возможности?
А у меня они есть. И прикрытие гениальное. Догадались какое? Правильно – коммерческий интерес.
Потому-то на меня и смотрит так исподлобья Путилов. Чувствует опасность…
– Я слышал, у вас были проблемы в Тегеране.
– Были, – подтвердил я, – как на это смотрит Служба?
Путилов отвернулся, стал смотреть на океан.
– Как на это смотрит служба? – надавил я.
– Нам до этого нет дела, – буркнул Путилов.
– Это не влияет ни на что.
– Вот как?
Конечно, Путилов знал, чем я занимаюсь. Не знал – подозревал. После того как на Запад бежал Котовский, – в сильную опалу попало МВД и возвысилось СЕИВК, третье отделение. Но это было незаслуженно – рано или поздно подонок найдется в любом ведомстве, в любой конторе. Помимо оргвыводов – под недоверие попали все существующие спецслужбы, началась организация параллельным систем… даже не разведки, а внешнего воздействия, так будет точнее. Это могло означать только одно – сокращение финансирования и влияния. Ни один бюрократ этого просто так не оставит.
– Вы можете оказать нам некоторую помощь… – сказал Путилов, смотря куда-то вдаль, в сторону Африки. – С вашими возможностями по легализации людей, получению информации, доставке грузов.
– Сударь, я просто занимаюсь коммерцией. Не более того.
Путилов пожал плечами:
– Как знаете. Честь имею.
– Честь имею.
Мисли разговаривал с Николаем больше часа, все это время я находился на палубе, в кормовой части, рядом с вертолетом. Мой дед часто говорил мне – какого черта ты потерял в королевстве кривых зеркал, без него бы уже первый твой корабль обмывали. Может быть, даже бы этот…
Да, этот. Ударный авианосец, дальние походы, контркурсы с британцами и невидимые дуэли, больше тысячи человек в подчинении. Все это я променял на жизнь изгоя, своего в чужой стране – ни семьи, ни своего дома, только номера отелей, съемные виллы и постоянное чувство опасности. Иногда меня посещает чувство, что меня можно сравнить со сжатой пружиной – она сжата уже так давно, что если ее разжать…
– Господин Воронцов?
Я обернулся – на меня смотрел фон Пален, флигель-адъютант Его Величества. Ни титула, ни звания… ах, да, я же предатель.
– Его Императорское Величество изволят пригласить вас на разговор. Тет-а-тет и незамедлительно.
– Руки держать за спиной?
Фон Пален никак не отреагировал… вышколен как надо.
– Извольте… князь.
По традиции Государь Император при восшествии на престол получал звание адмирала флота, но Николай даже не пошил себе мундира. На нем была форма Гатчинской дивизии без знаков различия и только одна награда – Георгиевский крест.
Взглядом Николай повелел фон Палену удалиться, что он и сделал, аккуратно задраив за собой люк. Мисли в каюте уже не было, но я заметил на столе папку – в подобной хранится сов. секретная информация. Эти папки используются СРС, каждая из них имеет соответствующий цвет и вверху в углу – есть место для того, чтобы написать кодовое название операции. Такой белый прямоугольник – на этой папке он заполнен не был.
Интересно, что за папка.
Николай прошелся по каюте, было видно, что он раздражен и не знает, как поступить. Я молча ждал.
– Ich glaube nicht, – внезапно сказал он по-немецки. – Я им не верю. – Немецкий язык для всех офицеров русской армии был обязательным к изучению, его учили на случай совместных действий с рейхсвером против… понятно кого. Дворяне учили французский, а те, кто готовился действовать против главного противника, еще и английский. Знать несколько языков – очень удобно…
– Ich glaube nicht, dass sie, – я тоже перешел на немецкий, – но это не значит, что с ними нельзя иметь дело. Ты уверен, например, в наших союзнических отношениях со Священной Римской Империей?
Поделиться книгой: