Два любящих сердца

Она в последний раз была с мужчиной восемь лет назад. Тогда это тело было совсем другим. Груди были совсем маленькие. Бедра — уже. А вот ноги стали лучше, тогда она даже стеснялась, до того они казались худыми. Хотя Сандро нравилось… Ему вообще все в ней нравилось. Особенно он восхищался ее молочно-белой кожей, прозрачной и чистой, без единого пятнышка. Обычно у рыжих бывают веснушки, а вот у нее не было ни одной. И сейчас нет.

Джуди распустила волосы и тряхнула головой, позволяя им волной упасть ей на плечи и грудь. Да, волосы тоже потемнели. Это после родов.

Ей тридцать лет. Она зрелая женщина. Женщина, не знавшая мужчин.

Словно во сне, Джуди водила руками по груди, животу, плечам, бедрам, то просто пробуя на ощупь собственное тело, то принимаясь ласкать сама себя — и тут же замирая в испуге и смущении.

О, как же нелегко ей дались эти три бесконечные недели!

Такое ощущение, что женщина в ней заснула много лет назад, а пробудилась только при появлении Алессандро. Джуди и рада была бы успокоиться, но ее тело реагировало совершенно самостоятельно. В результате она едва держалась на ногах в присутствии графа Читрано, говорила невпопад, задыхалась — одним словом, вела себя, как возбужденная школьница в период полового созревания. Алессандро не просто подавлял ее волю к сопротивлению — он уничтожал ее на корню. Распространяемая им аура мужественности была настолько сильна, что Джуди в его присутствии могла думать только об одном: о близости с ним.

Разумеется, это было невозможно. Проще действительно покончить с собой. Потому что, если дать Алессандро хоть один шанс — он уничтожит ее окончательно.

Джуди ловила его взгляды, и они пугали ее в той же мере, что и возбуждали. В них читалась то неприкрытая страсть, то почти животная похоть, то чистая ненависть. И только одного не было в его взглядах. Любви.

Джуди очень хорошо знала, как она выглядит. Потому что восемь лет назад Алессандро, ее Сандро смотрел на нее с любовью. Синие глаза лучились ею, и смуглое лицо взрослого мужчины казалось лицом совсем юного мальчика.

Она отдала бы за этот взгляд полжизни. И еще полжизни — за то, чтобы забыть другой взгляд. Потемневший, яростный, почти слепой в ненависти.

Обнаженная женщина плакала, стоя перед зеркалом, бессознательно прижимая тонкие руки к груди, словно заслоняясь от нахлынувших воспоминаний.

Сегодня вечером — финал.

6

Чтобы скрыть заплаканные глаза, Джуди надела затемненные очки. Вкупе с гладко зачесанными волосами и строгим деловым костюмом это создавало убийственный эффект. Не стоило недооценивать и того, что за последние две недели персону Джуди Маклеод неоднократно показывали по всем каналам, так что посетители ресторана то и дело косились в их сторону. Троя это обстоятельство радовало куда больше, чем Джуди, и он сейчас напоминал горделивого, хотя и несколько потрепанного петушка — грудь колесом, вздернутый нос и небрежные манеры человека, которому море по колено. Впрочем, как только разговор свернул на личность Алессандро Кастельфранко, Трои мигом забыл и о гордости, и о радости.

—  Ты из него сотворила Мистера Совершенство. До сих пор не могу поверить в то, что ты согласилась, Джу. Да и в то, что в твоей обработке этот ублюдок выглядит приличным человеком.

—  Я просто хочу, чтобы все поскорее закончилось.

—  И конец близок, не так ли?

—  Сегодня вечером финальный аккорд.

— Джу, а так ли необходимо идти с ним на это шоу? Ты ведь, в некотором роде, боец невидимого фронта. В течение двух с лишних недель ты сдувала с него пылинки, шлифовала его репутацию, а теперь еще и выступишь в роли няньки?

— Это просто бизнес. К тому же сегодня все закончится. Он хотел быстрых результатов — он их получил. Кампания закончена. Интервью даны всем, кто хотел их получить.

Трои задумчиво повертел салфетку в пухлых пальцах и протянул:

—  Честно говоря, я глазам своим не поверил, когда увидел интервью вчера вечером. Он выглядел таким лапочкой. Доброта и участие во взоре, внимание к собеседнику, мягкие манеры. Мне прямо захотелось работать на этого парня, а ведь я-то знаю, каков он на самом деле. Нет, как ты этого добилась?

— Это моя работа. Кроме того, он хороший актер. И чтобы быть до конца честной — ни от кого из его сотрудников я не слышала об Алессандро ни одного плохого слова.

— Значит, не с теми разговаривала. Кстати, я ведь тоже был его сотрудником. И ты была. Думаю, в нашем случае ОДНИМ плохим словом не обойдешься. У меня их наберется с десяток. А у тебя?

—  Во всяком случае, жадным его не назовешь. На детские приюты он выделил громадные суммы.

— Перестань, детка. Он же миллиардер. Для него отдать миллион — что плюнуть. Это еще не делает из него хорошего человека. Очнись!

— О, я не сплю. Отнюдь.

— И все же… Джу, почему ты согласилась? Потому что иначе Мистер Совершенство

сотрет тебя в порошок, друг мой Трои. Или начнет копаться в моей собственной жизни, а этого допустить никак нельзя.

Ничего этого она не сказала, только наклеила на лицо светскую улыбку и равнодушно заметила:

—  Проще было согласиться и сделать, нежели отказываться. Почему тебя это так волнует? В любом случае все уже закончилось.

—  Да ну? А вот у меня такое чувство, что все только начинается. Вы двое просто не можете жить на одном земном шаре без того, чтобы между вами ничего не происходило.

— Ничего между нами не происходит, Трои. И вообще, мне пора идти готовиться к вечеру. В шесть тридцать придет машина.

Трои криво усмехнулся.

—  Что ж, удачи. Не забывай улыбаться и лучиться счастьем, когда пойдешь по красной ковровой дорожке. И будь внимательнее.

— Чтобы не споткнуться и не грохнуться на глазах у всех?

—  Чтобы не попасть в беду, Джу. Ты все еще его жена.

— Трои, не порть мне настроение, оно и так далеко от совершенства. Кому интересна бывшая жена Алессандро Кастельфранко?

— Я ему не доверяю. Этот парень ничего не делает без причины. Если он берет тебя с собой на этот вечер…

—  Может, он собирается представить меня в качестве своего консультанта и помощника?

— Ага. Как же!

— Ему нужна декорация на вечер. Мало ли…

—  Вы целовались?

Она замерла и прокляла свою белую кожу, потому что румянец уже полз от груди по шее к щекам, и через секунду Трою не понадобится прямой ответ…

— С какой стати?

—  Я не идиот, Джуди. Когда вы рядом, от вас исходит волна чувственности. Нет, не волна. Цунами!

—  Что-то я не помню, чтобы ты присутствовал где-то поблизости. Алессандро страшен в гневе.

— Я маскировался. Но на больших пресс-конференциях был. И в том приюте на Манхэттене, когда вы обходили сад и здание, а журналисты фотографировали вас, отталкивая в сторону несчастных воспитанников…

—  И за это один из наиболее ретивых был собственноручно вышвырнут Алессандро за дверь!

—  Шикарный трюк! Надо ввести его в перечень наших услуг.

— Трой, для циника у тебя слишком благообразный вид. Мне пора. Чтобы закрыть тему — мы не целовались, ибо нас постоянно окружает толпа людей с фотокамерами, и не поцелуемся, потому что сегодня вечером мы видимся в последний раз.

—  Не сердись, рыжая. Дождь собирается… Тебя подбросить до отеля?

—  Нет, пройдусь пешком. Голова разболелась. Пока, Трои. Завтра я буду отсыпаться до вечера, если ты не против.

Трой поцеловал ее в щеку, но провожать не стал. Бренди и кофе еще не принесли, а зачем отказываться от того, что все равно оплачено деньгами их клиента?

Джуди поймала себя на том, что злится на Троя. Словно обижена за Кастельфранко.

На улице потемнело и посвежело. Люди сновали по мостовой, машины гудели и перестраивались из ряда в ряд, словом, все было как всегда. Вавилонское столпотворение. И тем не менее она поняла, что Алессандро здесь, еще до того, как он ее окликнул. Он открыл дверцу машины рядом с ней и выставил длинную ногу, перегораживая ей путь. Джуди аккуратно задрала юбку до пределов разумного — и перешагнула преграду, не проронив ни слова.

—  Ого! Какие ножки! Шеф, следуй за этой цыпочкой. Девушка, можно с вами познакомиться?

Не отвечать. Не смотреть. Не думать.

— Девушка, у вас колготки поехали! Садитесь в машину, довезу вас до магазина.

Она задрала голову еще выше — и тут же кара небесная настигла ее. Джуди застряла каблуком в решетке канализации. Положение — хуже не придумаешь. Джуди подергала ногой, стараясь делать это с достоинством, но ничего не вышло. Каблук сидел намертво.

В следующий момент машина плавно обогнала ее, Алессандро вышел, нагнулся и освободил ее ногу. От прикосновения теплых пальцев к ее лодыжке Джуди едва не потеряла сознание. Господи, да что же это такое?! Почему она так реагирует на него? Тем временем обольстительный мерзавец выпрямился и обнял Джуди на глазах у всей улицы.

—  Отпусти меня немедленно, придурок!

—  Ой, как это грубо и некультурно по отношению к самому лучшему твоему клиенту! Кстати, ты не находишь, что это звучит весьма двусмысленно — «клиент»! Может, в будущем вам стоит употреблять слово «воспитанник»?

—  Воспитанник — это от слова «воспитание»? Тогда к тебе это никак не относится.

—  Садись в машину, сейчас дождь пойдет.

—  Я люблю свежий воздух. У меня болит голова. И ты мне до смерти надоел. Я пойду пешком.

— Вот! Уже первые капли упали. Сейчас хлынет. Джуди!

—  Почему ты на меня кричишь?

— Потому что ты делаешь глупости! Дождь!

—  Еще нет.

—  Есть!

—  Нет!

— Ливень!

—  Нет никакого ливня!

В этот момент с небес хлынула стена воды. Летний ливень, как это обычно и бывает, был теплым, но очень сильным, и в считанные секунды Джуди промокла до нитки. Совершенно машинально она сорвала с себя пиджак и набросила на голову. С точки зрения здравого смысла это было абсолютной глупостью, так как волосы у нее уже были мокрые, да и пиджак тоже, но истинные масштабы трагедии открылись ей гораздо позже. Секунд пять спустя.

Она увидела, как изменился взгляд Алессандро. Доселе безмятежный, ироничный, насмешливый, он внезапно потемнел. Синие глаза стали почти черными, и в них зажглось чувство, к сожалению хорошо Джуди известное. Страсть.

О боже… Тонкий шелк ее кремовой блузки словно растворился в воде, а бюстгальтер Джуди носила редко. Короче говоря, сегодня она его не надела.

Перед Алессандро Кастельфранко стояла совершенно мокрая женщина с практически обнаженной грудью. Более того, она еще и подняла кверху руки, отчего грудь приобрела совершенно сногсшибательную форму, по раскрасневшемуся лицу катились дождевые капли, и Джуди машинально слизывала их языком. Если это не соблазнение в чистом виде — то как же тогда должно выглядеть соблазнение?

Эта мысль одновременно пришла в голову обоим, только у Джуди она вызвала панику, а у Алессандро — приступ плохо контролируемой ярости. Джуди потеряла всякую способность сопротивляться, а Алессандро потерял всякую возможность мыслить хладнокровно.

С глухим ревом мужчина сгреб женщину в охапку и затолкал в машину. Перепуганный шофер по собственному почину нажал кнопку—и уже через секунду тонированная и звуконепроницаемая перегородка отделила его от странной пары. Судя по тому, что он все-таки успел увидеть, до отеля ему удастся довести только два трупа. Два растерзанных тела.

***

Его губы были везде. Его руки были везде. Тяжесть его тела оглушала и одновременно делала ее невесомой. Она так хорошо ее помнила, оказывается…

Если Трои еще раз спросит, целовались ли они с Кастельфранко, она с чистой совестью скажет «нет». Потому что ЭТО — не поцелуи. Это — битва. Это — завоевание. Это попытка отобрать у нее возможность дышать. И ее сопротивление.

Никто никогда не задумывался над вопросом: можно ли двум людям, обнявшись, кататься по заднему сиденью обычного нью-йоркского такси, не испытывая при этом никаких неудобств. Оказывается — можно.

Алессандро, к примеру, вовсе не знал, что они в такси. Его это не интересовало. Все, что занимало его мысли и чувства, — это гибкое тело, память о котором жила на кончиках пальцев, где-то под кожей, на губах и на языке, в спинном мозге…

Это — рыжие мокрые волосы, пахнущие мятой и ландышем.

Это — руки, тонкие и нежные, сильные и бесстрашные, скользящие по его груди, обвивающие его шею, упирающиеся ему в грудь.

Это — Джуди. Его Солнышко. Рыжая белочка, девочка, принцесса, единственная женщина, которую он любил, лживая сука, дрянь, шлюха…

Джуди про такси тоже не особенно задумывалась. Она, словно Алиса, падала в какую-то бездонную пропасть и нисколько не боялась… Потому что пальцы ее чувствовали каменную твердость знакомых плеч и рук, потому что умирать от счастья не больно и весело, потому что ты не изменился, я не изменилась и все осталось по-прежнему, а никакой разлуки не было вовсе. И мы с тобой — одно, потому что меня нет без тебя, я ни к чему без тебя, и ты это знаешь. И то, что я люблю тебя, тоже знаешь, и спорить с этим вовсе не надо, надо только пить, пить твое дыхание, твои поцелуи, растворяться в твоей силе, умирать от счастья…

Она вывернулась из его рук и метнулась в угол машины. Мокрые волосы лезли в глаза, растерзанная блузка уже вообще ни на что не годилась. Джуди подтянула коленки к груди и мертвым, придушенным голосом сказала то, что не произносила уже восемь лет.

—  За что ты меня предал?..

Алессандро отпрянул в противоположный угол. Горечь, знакомая горечь возвращалась на язык. Краски стали глуше, зато контуры — четче.

Нет, конечно, он был взрослый мужчина, не подросток какой-нибудь, он умел контролировать себя и свое тело. Раньше умел. Теперь тоже получалось, но из рук вон плохо. Все гормоны встали на дыбы, и тело молило — нет! — оно требовало близости. Разрядки неимоверного напряжения, сковывавшего его тело.

Ему нужна была эта женщина. Он ее ненавидел — и не мог без нее жить.

Голос Алессандро был тих и почти бесцветен, но слова…