Помоги проекту - поделись книгой:
— У него нет родителей. Он живет в темноте и приходит когда хочет.
Теперь миссис Морт испугалась по-настоящему.
— Тогда сделаем так,— сказала она. — Когда он снова появится, мы позовем папу, и он его прогонит.
Ребенок посмотрел на нее с безнадежной грустью и вздохнул.
— Хорошо.
Было видно, что он не верит, в помощь взрослых. В глубине души в это не верила и его мать.
Кошка пропала через три дня. Миссис Морт искала ее в доме и саду, спрашивала у слуг, зеленщика и молочника. Но спросить у маленького Берти она так и не решилась.
***
Жилище Мэри оказалось еще более жалким и убогим, чем можно было себе представить, даже обитая в таком далеко не самом благополучном районе Лондона, как Уайтчепел. Несмотря на тяжелое ранение, Берт был изрядно удивлен. Он еле держался на ногах, войдя в дверь лачуги, притулившейся в самой глубине ламбетских доков, но увиденное произвело на него впечатление.
Домишко состоял из одной единственной крошечной комнаты и был пристроен к стене старого, полуразвалившегося склада. Дверь в каморку не запиралась. Скошенная крыша не позволяла даже распрямиться во весь рост без риска оцарапать голову. Из мебели в комнатушке нашлась старая софа без спинки, с обломанными ножками и содранной обивкой, а также импровизированный стол, сооруженный из ящиков. На столе Берт заметил старую швейную машинку — по-видимому, самую ценную вещь в этой лачуге. Половину комнаты занимал огромный кусок парусины, скомканный и брошенный прямо на земляной пол. Отапливалось помещение железной печушкой с трубой, выходящей в единственное окно. Жалкая горстка угля валялась прямо на земле у печки.
Но Берту, прошагавшему два квартала босиком в мокрой одежде и с револьверной пулей в груди было уже все равно. Он без сил опустился на софу.
Мэри разожгла печь и положила ребенка рядом с ней на парусину.
— Угля хватит едва на час,— сообщила она.
— Сломайте ящики и топите ими. После мы купим вам настоящий стол.
Желание лечь и забыться навалилось на Берта с такой силой, что он едва не уснул на полуслове. Но сейчас нужно было, во что бы то ни стало заняться раной. Он попросил поднести ему свечу — единственный источник света в комнате. Мэри выполнила его просьбу и помогла избавиться от окровавленной тряпки, в которую превратилась рубашка несчастного. Кровь и рана, казалось, совсем не пугали ее. Она нашла относительно чистую тряпицу и, смочив ее водой, осторожно протерла грудь.
Теперь Берт мог осмотреть ранение. Увиденное удивило его и вселило надежду. Пуля попала в большую медную пуговицу макинтоша. Мягкая медь приняла удар на себя и пуговица полностью впечаталась в тело доктора Морта. Похоже, было сломано ребро и, возможно мечевидный отросток грудины. Берт чувствовал под пальцами гладкую медь в ране, будто пуговица стала новой диковинной частью его тела.
— Вы швея? — спросил Берт.
— Да, делаю паруса для рыбацких баркасов. — Она кивнула в сторону куска ткани на полу.
— Тогда у вас должны найтись нож, игла и нитки.
Мэри извлекла из-под машинки жестяную коробку от конфет, некогда расписанную яркими красками, поблекшими от времени. После недолгих поисков девушка достала из нее большую иглу и толстую нить. Нож нашелся рядом с печкой.
Берт изучил инструментарий, которым ему предстояло работать, и вздохнул. В квартире в Ист-Энде у него остался прекрасный набор инструментов, на его вкус даже слишком хороший — но инструменты были настоящей страстью Мясника. Впрочем, об инструментах и вообще квартире стоило забыть. Как и обо всей прошлой жизни. Он внезапно пожалел, что представился Мэри своим настоящим именем.
В этот момент проснулся, задремавший было в тепле, Кей и громким плачем недвусмысленно сообщил, что он проголодался. Берт оказался предоставлен самому себе.
Первым делом он постарался поддеть ножом пуговицу. Работать пришлось в неудобной позе, с прижатым к груди подбородком и при плохом освещении, но, как ни странно, боль почти не мешала. С третьего раза пуговица поддалась и зашевелилась в ране. Но вместе с этой удачей вернулась и боль. Берт откинулся назад, чтобы отдышаться. На еще не просохшем после вынужденного купания в Темзе лбу, выступил холодный пот. Пришлось в раненную руку взять иглу и помогать ею. Должно быть, со стороны он выглядел очень неприятно: окровавленный человек, копающийся в собственной груди ржавыми инструментами. Но никому в этой комнате сейчас не было до него дела.
Наконец пуговица с застрявшей в ней пулей была извлечена. Стиснув зубы, Берт ощупал свежую рану, в поисках фрагментов костей. Так и есть: чуткие пальцы хирурга быстро нашли маленький отломок грудины. Не беда, прожить без него можно. Дальше пришел черед руки. Сжимая зубы, Берт грубыми стежками стянул самые крупные раны, нанесенные ищейкой.
Теперь стоило подумать об антисептике. Без этого почти наверняка завтра к вечеру его ждала горячка, а не за горами и мучительная смерть. Именно так говорил профессор Листер в университете: «Горячка и мучительная смерть, господа!»
— Мисс,— позвал он. — Вы не поможете мне еще немного?
Мэри повернулась к нему. Взгляд ее уже не метался затравленно по сторонам, стал мягче и добрее. Берт внезапно почувствовал, что сейчас она готова ради него на все.
— Конечно, сэр. Все, что угодно,— словно подслушав его мысли, сказала девушка.
— Тут поблизости есть аптека?
Она покачала головой.
— Это рабочий район, мистер...
— Просто Берт, мы же договорились!
Она печально покачала головой.
— Рядом нет аптеки... Берт.
— Тогда не могли бы вы съездить в Сити? Я все оплачу!
Девушка колеблясь, обернулась к вновь задремавшему младенцу. Теперь, когда помутнение миновало, она не хотела бросать его ни на секунду.
— За ребенка не беспокойтесь, с ним ничего не случится. Я ведь врач.
— Хорошо, я съезжу. Если найду кэб.
— На Олдфиш-стрит есть аптека, вам откроют даже ночью. Купите карболовой кислоты, бинтов, иглу и шелковую нить. Стоит это сущие гроши, вам с лихвой хватит оставшихся денег на оплату жилья.
Хозяйка хижины, наконец, решилась. Она спеленала уснувшего младенца и положила его на софу рядом с Бертом.
— Вы уж приглядите, сэр.
Берт хотел в очередной раз заверить ее, что все будет в порядке, как вдруг хлипкая дверь лачуги распахнулась, впуская в только прогретую комнату холодный ветер улицы. На пороге стоял крупный мужчина матросском бушлате и сапогах с отворотами. Лицо его, заросшее седой щетиной, было багровым от гнева, а глаза метали молнии. В первый момент пришелец не заметил, лежащего на софе Берта и взгляд его остановился на Мэри.
— Глупая девка! — проорал он, брызжа слюной. — Ты посмела вернуться сюда после того, как я вышвырнул тебя вон?! Да ты еще тупее, чем я думал.
При этих словах Мэри сжалась в комок у печки, подхватив ребенка, словно боялась, что его сейчас же отберут.
— Мистер Фрисби... — начала она робко. — На улице так холодно...
— Да, ты, я погляжу, совсем ополоумела! — Фрисби даже опешил от такой «наглости». — Мне плевать, что там холодно! Хоть замерзни со своим отродьем насмерть — мне дела нет! Выметайся немедля, пока я не пересчитал тебе кости!
Берт все никак не мог вставить в гневную тираду домовладельца ни словечка, поэтому, чтобы привлечь к себе внимание, ему пришлось сесть в кровати и закашляться, что вызвало новую волну боли в груди.
— А это что за явление? — удивленно вымолвил Фрисби, переводя взгляд с Мэри на Берта и обратно. — Ты еще и мужика с собой привела? Да я вас сейчас...
Он решительно засучил рукава бушлата и двинулся на раненого.
— Я вам заплачу! — выпалила Мэри торопливо. — Прямо сейчас! Вот деньги.
С этими словами она высыпала на ящик монеты, которые совсем недавно вручил ей Берт. Один шиллинг упал на землю и покатился к самым ногам мистера Фрисби. Хозяин уставился на монету с таким удивлением, будто вместо серебряного шиллинга Ее Величества перед ним оказался золотой дублон Альфонсо XII Испанского. Видимо он никак не ожидал, что у нищей девчонки могут внезапно оказаться деньги. Однако он быстро справился с изумлением. Во взгляде мелькнула алчная искра, и хозяин наскоро прикинул, какую выгоду он может извлечь из ситуации.
— Так-так-так... — задумчиво и вроде бы благодушно, пробормотал он, не спеша поднимать монету. — Значит, ты разбогатела, крошка Мэри.
Мэри затравленно оглянулась на Берта, и этот взгляд не укрылся от хозяина, подтвердив его подозрения об источнике внезапного богатства девушки. Заметил он также и окровавленное тряпье на полу и раны на теле мужчины. Все это навело его на вполне предсказуемые мысли.
— Итак, ты готова заплатить,— сказал мистер Фрисби, и Берт буквально увидел, как он мысленно потирает руки. — Сколько же у тебя денег?
— Десять шиллингов, сэр.
— Десять шиллингов,— повторил Фрисби. — Очень хорошо. По пять шиллингов в месяц... Выходит, свой дог ты вернула. А за этот месяц кто будет платить?
— Мистер Фрисби,— наконец вмешался Берт. — Завтра же мы принесем вам еще пять шиллингов в счет текущего месяца.
— Какие пять шиллингов? — притворно удивился хозяин, разведя руками. — Куда же это годится — всего пять шиллингов? Это никуда не годится, дорогие господа.
— Вы же сами только что сказали — пять шиллингов в месяц!
— Пять шиллингов — цена, которую эта девка платила, пока жила тут одна! — Тон хозяина вновь стал жестким и не терпящим возражений. Он обращался теперь напрямую к Берту. — Но вас ведь уже трое. Стало быть, и цена выросла втрое. Пятнадцать шиллингов и ни пенсом меньше. А не то вызову полицию и дело враз решится.
Это был откровенный грабеж, к тому же замешанный на шантаже. Но Берт понимал: Фрисби — хозяин положения. В эти пятнадцать шиллингов он включил не только проживание в убогой комнатушке, но и свое молчание о новом жильце, от которого за милю несло проблемами.
Фрисби уже ухмылялся во весь рот, предвкушая легкую добычу. Берту опять до боли захотелось взять в руку Медузу. Он быстро привел бы этого наглеца в чувство и поставил на место. Но тогда может вернуться Мясник, а этого Берт хотел в последнюю очередь. Нет, не время сейчас мелочиться. Он сжал в сердцах кулаки и кивнул.
— Вы получите деньги завтра утром.
— Отлично! Завтра поутру, или уже днем вас проведает констебль.
И с этими словами Фрисби сгреб монеты в карман, не забыв поднять упавший шиллинг и довольный собой, покинул дом.
На несколько минут Берт впал в задумчивость. В аптеку без денег идти бесполезно, понимал он. А единственным местом, где они могли быстро достать необходимую сумму, была его квартира. Но прийти туда ему самому равносильно самоубийству. Наверняка сыщики уже знают, где он живет. Вряд ли конечно полиция появится там раньше утра, но рисковать не стоило.
— Вы умеете читать, Мэри? — спросил он.
Девушка, не проронившая ни звука с уходом Фрисби, покачала головой. Берт так и предполагал, но уточнить было необходимо. Он поднял с пола уголек и написал на клочке бумаги адрес.
— Вам придется отправиться немного дальше, чем в Сити. Впрочем, на кэбе вы обернетесь быстро. Езжайте в Уайтчепел, вот по этому адресу. — Он протянул Мэри бумажку. — Дадите его извозчику, он разберется. Когда приедете, не отпускайте кэб, пусть дождется, когда вы вернетесь. На месте увидите табачный магазин. Прямо над ним квартира, ключ от нее под половиком. Это мое жилище, не волнуйтесь. В ящике стола найдете кошелек с деньгами, там несколько фунтов — это мои сбережения, их хватит на какое-то время.
Девушка попыталась что-то сказать, должно быть хотела возразить, но Берт движением руки остановил ее.
— На столе вы увидите недописанное письмо,— продолжил он,— его тоже заберите. Там же большая книга с картинками всяких морских тварей — и она пригодится. Затем откройте комод возле софы. В нем много медицинских инструментов и флакон с прозрачными кристаллами — похожими на льдинки — это карболовая кислота для моих ран. Возьмете флакон, сколько получится инструментов и возвращайтесь. Если все пройдет хорошо, обернетесь меньше чем за два часа, ваш малыш не успеет даже проголодаться. Кэбмену заплатите деньгами из кошелька.
Берт задумался, все ли он перечислил и, решив, что больше ничего жизненно необходимого из его квартиры Мэри вынести не сможет, закончил:
— Теперь самое важное. Если вы увидите перед домом полицейских, или у вас возникнет хоть малейшее подозрение, что в квартире кто-то есть — уходите не раздумывая. А если кто-то все же обратит на вас внимание, скажете что пришли за доктором Мортом, позвать его к больному соседу. И вас никто не станет задерживать, опасаться нечего.
Мэри посмотрела на него внимательно и с опаской.
— Вы что-то натворили?
Берт не мог сказать правду — она перепугала бы девушку до полусмерти, поэтому ограничился полуправдой.
— Нет. Человек, похожий на меня как две капли воды, совершил страшные преступления. Теперь в них подозревают меня, и если я попадусь полиции, то ни за что не смогу доказать свою невиновность.
— Кто он такой?
— Он — Человек из Темноты. Я зову его Мясником.
***
После кошки мальчик-из-темноты на время оставил Берти в покое. Словно древнее кровожадное божество, удовлетворенное жертвой, он отступил в свою тьму и позволил тому наслаждаться жизнью. Но он не ушел навсегда и Берти понимал это. Так что, ни о каких наслаждениях не могло быть и речи. Берти было до смерти страшно.
Он не мог понять, почему именно в его жизни появился этот жестокий мальчик. Ясно было одно — он возник после долгой болезни, поднялся со дна беспамятства и намеревался поселиться в одном теле с Бертом надолго. Жаловаться бессмысленно. Попытки поделиться своей бедой с мамой ни к чему не привели — она не поняла его, а в последующем и вовсе избегала разговоров на тему странного мальчика-из-темноты.
Отец попросту отмахнулся от детских страхов. Он списывал их на последствия травмы и не придавал им особого значения. Чтобы утешить, ставшего молчаливым и печальным ребенка, он привез из Лондона кролика. Будь инженер Морт не так сильно занят делами, имей в тот день хоть минутку свободного времени, загляни хотя бы на мгновение в глаза сына, он бы весьма удивился. Ведь перед ним был уже не Берти.
С появлением кролика тихий ребенок Мортов мгновенно был оттиснут в сторонку и добычей завладел его «воображаемый друг», как называл его мистер Морт, несмотря на слезные уверения Берти, что никаким другом мальчик-из-темноты ему вовсе не является.
Пришелец унес кролика в детскую и два дня провел в комнате, наблюдая за ним неподвижным и холодным недетским взглядом. А на третий день с кухни пропал лучший разделочный нож. Пожилая сварливая кухарка миссис Престонс переругалась со всей прислугой, включая экономку и садовника, тщетно пытаясь выяснить, кто похитил ее орудие производства. Меж тем, нож был использован по своему прямому назначению и миссис Престонс очень удивились бы мастерству, с каким это было проделано. Впрочем, больное сердце кухарки, вряд ли бы перенесло это зрелище.
Кролик, разумеется, тоже пропал.
Берти не смог дать этому вразумительного объяснения. Несмотря на свои десять лет он уже ясно понимал — родители не помогут. Да и как он мог объяснить то, что происходило между ним и вторым обитателем его собственной головы. Как описать родителям темную комнату, куда не проникал даже лучик света и в которую «заталкивал» его злой мальчик, когда завладевал их общим телом! Он мог держать там Берти часами, а иногда позволял «выглянуть» и посмотреть, что он делает. Вот только Берти не хотел на это смотреть. Уж лучше страшная тьма.
Когда суматоха с кроликом и пропавшим ножом улеглась, мальчик-из-темноты затеял новую авантюру. Впервые в его действиях Берти увидел прямой мотив — месть. Он решил погубить Ретивого.
Гэдсхилл-Плэйс — имение Диккенса, где жил «обидчик» расположилось в полутора милях от дома Мортов. Пустяк для злого мальчишки, одержимого жаждой мщения.
Мальчик-из-темноты дождался, пока родной дом погрузится в сон. По длинной ветке граба он легко выбрался из окна спальни, расположенной на втором этаже — маневр на который сам Берти не решился бы ни за что на свете. Дальше его путь лежал через лужайку, освещенную полной луной, к непролазной самшитовой изгороди. Среди колючих ветвей был спрятан нож. Достав орудие отмщения, мальчишка перебрался через запертую калитку и без раздумий и страха углубился в ночной лес по едва заметной в темноте тропинке.
Берти этой жуткой ночью досталась роль беспомощного наблюдателя. Он находился в той самой темной комнатушке собственного разума, откуда впервые появился его двойник и боялся за двоих.
Вскоре из темноты выплыли очертания Гэдсхилл-Плэйс. Сам особняк, как и дом Мортов уже спал, но свет горел в шале — писатель работал над очередной книгой. Мальчик-из-темноты благоразумно обошел летний домик и устремился к конюшне. Несмотря на поздний час, двери ее были открыты — в здешних местах давно не слышали о конокрадах.
Ночной гость утроил осторожность. Неслышно, словно лесной хищник, он крался мимо спящих животных, и ни одно чуткое ухо не вздрогнуло с его приближением. Лишь испуганно умолк сверчок.
Ретивый, беззаботно, дремал в своем деннике, пофыркивая во сне и не подозревая о своей незавидной участи. Мальчишка медленно открыл дверцу денника — хорошо смазанная, она даже не скрипнула — и подпер ее колышком. Жертва была перед ним. В руке мальчишки блеснул нож.
Юный мститель выбрал относительно безопасную позицию сбоку от спящего животного, разумно опасаясь вновь попасть под удар копыта. Целью его на сей раз было вовсе не убийство жертвы, месть задумывалась куда более изощренная. Мальчишка присел на корточки у правой передней ноги Ретивого, примерился и с ледяной улыбкой нанес сильный удар по сухожилию.
Конь взвизгнул тонким и страшным голосом, и конюх Диккенса клялся потом, что в жизни не слышал такого звука из лошадиной глотки. В следующий миг вся конюшня наполнилась испуганным ржанием. Ретивый встал на дыбы и молотил в воздухе передними копытами, плеща кровью во все стороны и не переставая кричать от боли.
Его мучитель, тем временем, выкатился из денника и в мгновение ока спрятался за тугой вязанкой сена. Оттуда он с безумным восторгом наблюдал за страданиями животного, пока сквозь лошадиное ржание не различил топот бегущих людей. Нужно было убираться восвояси. Еще в ту пору, когда Берти с другими детьми посещал конюшню, он заприметил заднюю дверь, которой пользовались в основном для выноса мусора и навоза. Этим знанием сейчас и воспользовался злой мальчишка-из-темноты. Он метнулся к двери, толкнул створку, но та не поддалась, и он с разгону врезался в нее носом. Дверь была заперта.
Такого поворота событий ночной гость не ожидал. Он бросился к ближайшему боксу, но там взволнованно топтался разбуженный шумом мул. Оказалось, что спрятаться в конюшне, полной испуганных лошадей не так-то просто. Мальчишка оказался в западне.
В противоположном конце конюшни уже мелькали огни фонарей, сбежавшейся прислуги. Зычным голосом старший конюх пытался успокоить питомцев. Но Ретивый продолжал жалобно ржать, и остальные лошади вторили ему.
Видя, что встречи с людьми Диккенса не избежать, маленький хитрец решил смешаться с толпой, спешащей на помощь к лошадям. Он отбросил окровавленный нож и затаился все за той же вязанкой сена, ожидая удобного момента, чтобы выйти к людям. И возможно его затея удалась бы, но слуг с фонарями было слишком много. Через минуту каждый уголок конюшни был залит светом.
Поделиться книгой: