Эпоха Пятизонья

Конечно, если бежать по Ильинке, то нам хватило бы и пяти минут, чтобы оказаться на Маросейке, подумал он. Но в Зоне только дураки по прямой бегают. Тогда о чем Ред спрашивает? Хорошо, если мы уложимся минут в пятнадцать. Может, Ред что-то запамятовал в своей Крымской Зоне и уже мышей не ловит?

– Ну, я понял… понял… – отозвался Ред, взглянув на расстроенное лицо Кости.

– Сейчас как вдарят наши, – пообещал Костя, – я даже не знаю чем. Здесь один пепел, как от того выродка, останется.

Бараско затормозил так, что от подошв его армейских ботинок едва не пошел дым.

– Чем вдарят?

В этот момент он стал прежним Бараско – властным и злым. А ведь я совсем забыл о злосчастном режиме ОПС, подумал Костя, но как-то несерьезно. От кого скрывать тайны? От кого? От друга Бараско?

– Откуда я знаю! – сварливо ответил он, потому что его уже начинала раздражать забывчивость Реда.

– Ах, ну да!.. – воскликнул Ред. – Как же я забыл! Говоришь, полчаса осталось?

Костя посмотрел на часы:

– Двадцать пять минут.

– Ага. Это меняет дело. Подожди меня здесь. Чего-то мне приспичило.

Бараско круто повернулся и исчез в туалетной комнате. Костя автоматически засек время. Часы показывали шесть ноль семь. За время отсутствия Реда с Биржевой площади разбежались все выродки, и Костя, провожая их взглядом, увидел, как дрожит и увеличивается в размерах один из танков. «Линза», сообразил Костя, отшатнулся от окна, и тут загудело. На какое-то мгновение он отключился, а когда пришел в себя, то обнаружил, что почти выломал подоконник, в который вцепился, чтобы не упасть. Снова ему было плохо, снова пот градом катил по лбу и затылку. Костя потянулся к хабару-кормильцу.

В этот момент у него в голове и щелкнуло, как тогда, когда он столкнулся с «грозным ветром» на плешке. Костя от боли аж завертел головой: вокруг никого не было, кроме Бараско, который вышел из туалета и сказал:

– Я договорился, нам коридор на Никольской откроют.

Казалось, «гул» на него не действует, казалось, он был как огурчик.

– С кем? – через силу спросил Костя.

Если бы не экзоскелет, Костя давно рухнул бы и забылся тяжелым сном. «Гул» пропал так же внезапно, как и появился. «Линза» уползла в Старопанский переулок добивать тех, кого не добила.

Если договорился, то только с генералом, но сигнал связи у Кости отсутствовал. Еще одна странность в Реде Бараско. Зато в голове долбали молоточки так, что терпеть больше не было мочи. Даже голос раздался: «Дурак!»

– Стой! – сказал Костя и снял с плеча дробовик.

Ред, который был чуть впереди, обернулся. Длинный ствол гатлинга ГШК-6 зацепился за дверной косяк.

– Ты ведь не Бараско?!

От возмущения Ред попытался развернуться к нему лицом, но Костя уперся ему стволом дробовика в плечо и правой рукой схватился за гатлинг ГШК-6 типа «сармат»:

– Дернешься, отстрелю руку!

Теперь он окончательно убедился, что это не Бараско. Количество перешло в качество. Во-первых, Бараско даже без «титана» не задыхался бы от такой тяжести, как гатлинг ГШК-6 типа «сармат». Он просто не взял бы такую бандуру. А во-вторых, настоящий Ред не мог забыть, как погиб отец Анисим. Черный сталкер такого не забывает, потому что это его работа – запоминать всякие хитроумные ловушки. В-третьих, Ред был ранен в правое плечо, как раз там, где проходил ремень от гатлинга ГШК-6. И самое главное – все шесть стволов пулемета были чистенькими и свеженькими, как после заводской сборки. Костя мог поклясться, что из этого пулемета вообще не стреляли.

– Куда ты ходил и что ты делал?

Ред Бараско крякнул, ну совсем как настоящий.

– Простота хуже воровства, – усмехнулся он. – Разболтал ты все. А я сообщил кому надо. – Он даже высокомерно и нагло изогнул бровь и посмотрел на Костю пристально и долго, мол, ты еще не знаешь, с кем связался.

– Кому? – спросил Костя, мертвея в душе.

Он понял глубину своей ошибки, и, хотя это и не было предательством, а всего лишь хитростью, ловушкой врага, в которую он попался, оправдания ему, конечно, не было. С другой стороны, только так можно было хоть что-то узнать о Зоне. Пожалуй, это было самым важным из его миссии, к которой он прикипел всей душой. Кому можно было сообщить о том, что люди предпримут атаку? Только противнику. Вражина, подумал Костя. Подло маскировался под моего лучшего друга Реда Бараско. Он едва не нажал на курок.

– Ты еще многого не знаешь, человек, – сказал псевдо-Бараско, явно наслаждаясь ситуацией. – Да тебе и не положено знать. А убить ты меня не можешь. Я бессмертен. По вашей классификации я трансмутант из жидкого металла. Что, выкусил?

С этими словами он стал меняться. Вначале «нитридо-платиноид» превратился в танкиста Софринской особой бригады оперативного назначения, потом фальшивый танкист стал оплывать, словно свечка. Вначале пропали широкие плечи и массивные бицепсы, и вот уже вместо него стояло чудище с гребнем на голове, из позвоночника у него торчали острые, как спицы, позвонки.

– Кем ты хочешь, чтобы я еще стал? – улыбнулось оно.

Русская речь в его устах звучала дико.

Костя смотрел как зачарованный. Он вспомнил, как фальшивый майор превратился в собаку, но все равно удивился. Он не питал вражды к «нитридо-платиноиду», в конце концов, каждый делает свое дело, но и отпустить его с оружием тоже не мог.

– Никем. Отдай пулемет и можешь топать на все четыре стороны!

– Ха-ха… – коротко рассмеялось чудище. – Ты еще мне приказываешь?!

Вместо того чтобы дать очередь и отбросить Костю, «нитридо-платиноид» вытянул руку, из пальцев которой появилась блестящая игла, похожая на трехгранный русский штык. Костя вспомнил, что где-то и когда-то видел эту картинку, но где, хоть убей, не мог вспомнить, кажется в каком-то из старых-старых кинофильмов.

Зато «нитридо-платиноид» не знал, что такое дробовик АА-24 и что он делает при выстреле в упор. Костя нажал на курок. Дробовик словно только и ждал этого. Он с готовностью выплюнул семь тяжелых картечин, и не успела гильза с утробным звуком коснуться пола, как «нитридо-платиноид» оказался разрубленным пополам и его верхняя часть туловища держалась на тонком кусочке металла, а левая рука с блестящей иглой-штыком пробила стену коридора и застряла в кирпичах. Только поэтому «нитридо-платиноид» не рухнул.

Второй раз Костя, наверное, и не выстрелил бы, хотя на секунду позже «титан» просигналил, что у Кости за спиной примерно на расстоянии метров сорока появился объект. Но даже и тогда Костя не выстрелил бы, если бы не увидел с другой стороны коридора большеголового, с которым столкнулся в самом начале. Для себя он назвал его «жабак». «Жабак» тащил наперевес вполне земное оружием – АК-94У. Наверное, добытое у бедняг танкистов, подумал Костя.

Вначале он не понял, почему «анцитаур» молчит. Да и прислушиваться к нему времени не было. Потом уже сообразил, что он и сам делал все правильно и что зря не искушал судьбу.

Левой рукой Костя сорвал с «нитридо-платиноида» гатлинг ГШК-6, ленту и одновременно выстрелил из дробовика себе за спину. Он даже не видел, в кого стрелял, а просто отскочил к окну под защиту стены.

Прыгнул он к окну весьма вовремя, потому что большеголовый «жабак» выпустил очередь из АК-94У, который застрекотал бойко, как швейная машинка, и хотя «титан» был способен выдержать попадание пули калибра пять целых и сорок пять сотых миллиметра, Костя не стал искушать судьбу. Он высунул ствол гатлинга ГШК-6 из-за угла и – «тра-та-та-та-та…тра-та-та-та-та…» – залил коридор свинцом. От непривычки к такому мощному оружию его отбросило на противоположную стену, а еще крутануло вдоль оси. Пули с визгом пошли по стене и потолку. В коридоре повисла пыль. Костя едва устоял на ногах, развернулся и, не целясь, полоснул коридор направо. Был ли там кто-то, он не увидел. Метка на стекле шлема пропала. Ствол гатлинга ГШК-6 еще вращался, а Костя выстрелил в «нитридо-платиноида» второй раз. Теперь он знал, что делает, и не намерен был повторять ошибку, которую допустил с фальшивым майором. Было такое ощущение, что он добивает большую, неуклюжую куклу. «Нитридо-платиноид» еще не пришел в себя. Капли живого блестящего металла только-только начали стекаться по стенам к покалеченному телу. Но игла-штык уже пропала, и перебитая рука, приняв форму капли, уже двигалась к «нитридо-платиоиду». От второго выстрела картечь перебила шею и голова покатилась по полу.

Костя опасливо схватил ее за гребень и, пока она не превратились в живую каплю, побежал, громыхая патронами в дисках, направо, туда, где, в его представлении, был выход. Дробовик он закинул за плечо, а пулеметную ленту повесил на шею. Двигался он не очень быстро и ловко – все же вес в шестьдесят килограммов давал о себе знать даже в экзокомбезе «титан». Гатлинг ГШК-6 не был сбалансирован, и Костю перекашивало направо и вперед. Кроме того, в левой руке он держал голову «нитридо-платиноида», поглядывая на нее, чтобы вовремя заметить, когда она станет растекаться. Голова вела себя вполне прилично, что было неудивительно в ее положении, и даже пыталась заговаривать с Костей о смысле жизни, но ему, разумеется, было не до философии.

На лестнице он несколько раз задевал стволом за перила, едва выбрался на второй этаж и попал в цоколь башни. Он уже подумывал бросить неудобный ГШК-6, а заодно и голову, как увидел во внутреннем дворе «жабаков». Они копались в ящиках, доставая оттуда вполне земное оружие – старые и новые модели АК. Стало быть, они не так страшны, подумал Костя, открыл створку окна и выпустил по ним очередь. «Жабаки» заметались как ошпаренные и вдруг пропали – растворились в воздухе. Времени разбираться, как они это сделали, у Кости не было, хотя явление само по себе было настолько удивительным, что у него по телу побежали мурашки.

– Черт с ними, – прошептал он, и дал деру.

Ствол гатлинга ГШК-6 еще вращался с противным завыванием, когда он выпрыгнул со второго этажа и очутился на Ильинке. Направо были видны красные стены Кремля, налево в глубине улицы приплясывали выродки, грозя ему кулаками. Их звездочки с «оранжевой мачмалой» не долетали даже до Биржевой площади.

Костя не стал рассматривать стены Красной площади, особенно зубцы стены, откуда стреляли лазерным лучом. «Титан» упорно молчал. Значит, «гула» и «линзы» не предвидится. Через пять минут Костя понял причину этого молчания. Оказывается, вопить и стенать о чем-либо было уже поздно. «Анцитаур» же, по всей видимости, глядел дальше и находил ситуацию вполне рядовой для Зоны, никак не влияющую на судьбу Кости Сабурова.

Костя прыгнул под стены Гостиного двора и огляделся. Преследования не было. Больше всего он боялся, что «нитридо-платиноид» явится за своей головой и достанет что-нибудь более существенное, чем стальную иглу, похожую на русский штык. Было в этом предубеждении что-то от страха перед покойниками, хотя «нитридо-платиноид» тянул на покойника меньше всего.

Кремлевская Зона казалась вымершей, однако детектор движения показал, что в Хрустальном переулке кто-то бегает – достаточно далеко, чтобы пока не волноваться. Жить можно, решил он, не хуже и не лучше, чем в Чернобыльской Зоне, несколько своеобразно, но не смертельно. В душе у него появилась пугающая легкость. Он подумал, что, если бы не приказ вернуться, он бы тут же перебежал Красную площадь и попал бы в Кремль. Всего-то делов. А там, думал он, я бы им всем показал. Правда, кому всем, он еще не понял. Ну, большеголовым «жабакам», что ли? Кому еще? Больше он никого не видел: ни «механоидов», ни знаменитых «протеиновых матриксов». Последние, предположительно, отличались тем, что в определенных ситуациях становились, как «жабаки», невидимками. Информация была более чем секретная и предоставлялась только таким сталкерам, как Костя.

Голова «нитридо-платиноид» начала течь. Металл размягчился в Костиных руках. Не долго думая, он сбросил ее из окна второго этажа Гостиного двора. Ищи теперь, злорадно подумал он и посмотрел на часы: было шесть тридцать восемь утра. Пора было уносить ноги.

Выродки появились неожиданно. Они крались вдоль стены, высматривая человека. Стайный инстинкт руководил ими. Они были всего лишь загонщиками дичи. Костя был дичью. Странные догадки родились в его голове: «Мясо! Они жаждут мяса!» Хорошо, что «титан» не сплоховал, сделал его незаметным на фоне колонн Гостиного двора, и, когда выродки вышли на Ильинку и опасливо стали коситься в сторону Кремля, Костя дам по ним очередь, сметая первые три-четыре ряда, как траву. Было ли ему их жалко? Нет, совсем не жалко, ведь это были выродки – тараканы Кремлевской Зоны. А кто жалеет тараканов? Только выродки. Странный силлогизм подумал он, едва удерживая тяжеленный ГШК-6 и покрепче упираясь пятками в землю. По крыльцу весело запрыгали крохотные золотистые гильзы.

Те, кто был левее, ближе к стене Гостиного двора, успели среагировать, но их звездочки с «оранжевой мачмалой» все равно не долетели до цели, зато вспыхнувшее пламя, окаймленное копотью, спасло некоторым жизнь. Правда, ненадолго.

Костя спрыгнул с крыльца и целую секунду не видел нападавших. А когда обежал крыльцо и выскочил им навстречу, они в растерянности метались поодаль. Было их так много, что, если бы не гатлинг ГШК-6 типа «сармат», у Кости не было никаких шансов, даже если бы он стрелял очередями из двух дробовиков марки АА-24.

«Тра-та-та-та-та…тра-та-та-та-та…» Гатлинг ГШК-6 наискосок прорубил в толпе выродков целую просеку и оставил отметины на колоннах и стенах Гостиного двора. Должно быть, выродки сбежались со всей округи, подумал Костя, с упоением видя, как они ложатся ровными рядами, словно домино. Его не пугала даже «оранжевая мачмала». Он уже понял, как она действует – парализует человека, а потом его съедают заживо или тащат в Зону к хозяевам. А кто хозяева? Это еще предстояло выяснить. Пара пазлов легла в его общую картину. Выродки были мусорщиками Зоны, но именно за это она их и привечала.

Он поймал себя на том, что в упоении кричит:

– Тра-та-та-та-та…тра-та-та-та-та…

Его крик, завывание движка ГШК-6 и звон сыпавшихся гильз слились в один бесконечно долгий звук победы. Врагов было столько, что они устилали Хрустальный переулок вплоть до храма Варвары. А когда он окончательно уверовал в свою силу и, словно рок, пошел навстречу врагам, укладывая их направо и налево, как тяжелые снопы пшеницы, и враги наконец испугались и побежали, в тот самый упоительный момент, когда он считал, что дело сделано, а он великий и непобедимый сталкер, быть может, даже черный сталкер, – кончилась лента.

«Щелк! Щелк!» – Костя безрезультатно нажал на гашетку, ствол еще вращался с характерным звуком, но гильзы не сыпались и выстрелов не было. Тогда он развернулся и побежал в другую сторону – тем более, что «анцитаур» и «титан» вовсю подавали сигналы тревоги.

Его единственный путь лежал в Ветошный переулок. Надо было бы, конечно, бросить тяжеленный гатлинг ГШК-6 типа «сармат», но, во-первых, Косте было жаль расставаться с такой серьезной машиной, а во-вторых, он просто не успевал скинуть ее с плеча, потому что выродки опомнились и бросились за ним следом. Спасением было спрятаться в ГУМе или затеряться в лавчонках по правую сторону улицы, чтобы перезарядить пулемет и вообще прийти в себя, отдышаться, собраться с мыслями и понять наконец, что происходит, потому что «анцитаур» и «титан» трезвонили во всю ивановскую, хотя реальной опасности Костя не видел. В тот момент, когда он думал, что не все так плохо, что автоматика «титана» просто испортилась, что «анцитаур» зря паникует, что еще можно вернуться к своим и раз и навсегда покончить с этими приключениями, – погасло солнце и наступила ночь.

Это произошло настолько неожиданно, что Костя испугался. Хорошо хоть, что он интуитивно успел нырнуть в ГУМ, который был привычен, словно домашние тапочки. Костя знал его как пять своих пальцев – его истертые ступени и плиты, его бесконечные переходы и закоулки, его фонтаны с золотыми рыбками напротив кафетерия «Черный сталкер», куда Костя регулярно заскакивал во время редакционных поездок по Москве. Любил он это местечко не только потому, что на стенах красовались фото всех известных сталкеров, в том числе и Реда Бараско, а потому, что там можно было встретить бывалого человека и поболтать с ним об аномалиях, отвести душу. Тосковал Костя по Чернобыльской Зоне и мечтал снова попасть в нее. В ГУМе можно было прятаться хоть до всемирного потопа, который, впрочем, не заставил себя долго ждать.

Завыл ветер, все вокруг затряслось, и градом полетели выбитые стекла и куски крыш и лепнины. Но, прежде чем нырнуть в ГУМ, Костя взглянул на небо: оно стало багровым. Тучи клубились, словно их основательно перемешивали сверху огромной метлой. Там, в космосе, происходила странная круговерть, похожая на столкновение миров. Было такое ощущение, словно Костя стоит на дне моря, а над ним бушует ураган. Белое кольцо пропало. Мрак прорезали молнии, и ежесекундно, как артиллерийская канонада, гремел гром. Должно быть, в вышине происходило сражение между земными спутниками и Зоной. Костю что-то ударило в ногу, а затем в поясницу. Он предпочел спрятаться в том месте, где был маленький, уютный магазин соков, – нырнул в него, как в омут, и даже залез под стойку, стоя с другой стороны которой часто пил молочные коктейли и джин-тоник.

Снаружи грохотало и рушилось, словно начался обстрел Кремля и Красной площади. Ежесекундно что-то падало с протяжным звуком, разбивалось или металось по коридорам ГУМа. Потом стеклянная дверь в магазинчик разлетелась вдребезги и потоки воды хлынули внутрь. Когда вода поднялась до щиколоток, Костя полез на стойку. Не то чтобы он боялся промокнуть: в экзокомбезе «титан» этого не могло произойти по определению, просто находиться воде было не очень приятно. Потом хлынуло так, словно прорвало плотину, и Костя понял, что пора покидать убежище. По колено в воде он выбрался из магазинчика. В багровом свете молний, прорезающих темноту, он увидел лестницу, ведущую на второй этаж. «Титан» включил подсветку, и Косте стало удобнее ориентироваться. Его едва не сбил с ног упавший манекен, который он вначале принял за чей-то труп. Затем на него в потоке воды вынесло бесчисленное количество сумок, чемоданов, а один из них, похожий на прабабушкин сундук, едва не унес с собой вниз. Он долго с ним боролся, как с живым, едва не потеряв пулеметную ленту. А когда все же попал на галерею, понял, в чем дело – купола над ГУМом не было. В нем зияли дыры размером со слона, и везде валялся град величиной с детскую голову. Одна из таких градин все-таки заехала ему по плечу и, если бы не «титан», сломала бы кости. Костя не стал искушать судьбу, а по старой памяти нашел автомобильный салон, влез в серебристый «роллс-ройс» вместе с гатлингом ГШК-6 типа «сармат» и упал поперек широких сидений, пахнущих натуральной кожей.

Странная вялость охватила его. Перед глазами поплыли круги, они превратились в блески, которые падали с потолка прямо сквозь крышу «роллс-ройса» – разноцветные и пугающие своей реальностью, потому что от них проистекал животный страх неба. Потом стало совсем плохо: его вырвало, едва он успел «снять» шлем. Неясные тени двигались стороной, будто боялись, что он их заметит, однако в них сквозило не любопытство, а отрешенность, словно они были не от мира сего.

Костя вскочил. Небо летело наискосок с быстротой молнии, словно он падал на «американских горках»; но там, в самом низу долины, оно уже было не таким стремительным, потому что зацепилось за сопки, и стала важна не суть, а смысл – он увидел их совсем близко. Они стояли в тени скал, прижавшись к ним, и словно говорили ему: «Оставь нас в покое, оставь… мы тебе чужды…» Но ему было так интересно, что он побежал к ним, а они все отодвигались и отодвигались вместе с пейзажем: заливом, изогнутым, как лук, и цепочкой камней, похожих на тетиву. Вода блестела, как ртуть, непостижимая, словно лунная тень.

– Кто вы?! – крикнул Костя, не решаясь зайти в странную воду.

И услышал эхо: «Никто… никто…» Костя побежал вдоль берега. Дорога была длинной и необычно трудной: ноги скользили на мокрых камнях, а ветер бил в лицо и не давал дышать. Приходилось закрываться руками.

Они стояли, словно загнанные в угол, всесильные и слабые одновременно, страшащиеся людей, как овца – льва, но могущественные другими, неземными началами. Костя оторопел. Вот в чем дело! Мы им не нужны! Не потому, что изгои вселенной, а потому, что не предназначены для высоких скоростей и проникновения. Это его так поразило, что он остановился, а те, за заливом, вздохнули с облегчением. «Что же мне делать?» – спросил он. «Ничего – ответили они ему. – Все должно идти так, как шло миллионы и миллионы лет». «Но почему? – удивился он. – Это же несправедливо!» И смотрел на них, неподвижных и тихих. «Потому что, – нехотя объяснили они, – стоит вам приблизиться, как вы все поймете, но это не осчастливит вас…» «Ну и что?» – безмерно удивился он. Но они снова превратились в скалы, отгородившись от него немотой природы.

Костя очнулся. Он по-прежнему лежал в «роллс-ройсе». Было светло как днем и тихо, как в майский полдень. Великолепный серебристый «роллс-ройс» превратился в жалкий кусок железа – с него слезла вся краска, а голый металл покрылся странными рыжими, как лишайник, пятнами. От «бугатти» и «порше» остались одни остовы. В центре зала торчал странный предмет, похожий на сталагмит. Только через несколько минут, разглядывая его, Костя догадался, что это суперяхта с третьего этажа, вернее, ее обломки, и выбрался из «роллс-ройса». Он с трудом вытащил гатлинг ГШК-6, потому что корпус машины стал тоньше папиросной бумаги. Ленту с патронами пришлось извлекать уже из груды металла, похожего на обгоревшую фольгу.

Стояла необычная тишина. Такая тишина бывает только после грозы, подумал Костя, заряжая гатлинг ПШК-6, и, похоже, мы проиграли. Я так и знал, думал он, что что-то произойдет и мне не удастся довершить начатое. Или Зона пропала, или наши маху дали. Третьего не дано.

Он уже сообразил, что между людьми и Зоной произошло сражение. Наши ударили, а «они» отбились. Вот почему «они» не стреляли лазерами с Кремлевской стены, догадался он, и не насылали «линзу» с «гулом» – готовились к войне. Оставалась еще маленькая надежда, что люди все же победили, но она таяла, по мере того как Костя все ближе и ближе пробирался к выходу среди гор мусора и обломков здания. Если бы наши взяли верх, здесь было бы полно радостных военных, думал он, перешагивая через рекламную тумбу и отпихивая прилавок с бижутерией. Везде стояли лужи воды. На самом видном месте одиноко и зловонно благоухал аморфофаллус – целый и невредимый среди моря хаоса. От его тошнотворного запаха Косте показалось, что он увидел невдалеке человеческий труп, но это оказался всего лишь мертвый выродок.

Самым удивительным был белесый цвет, который лился отовсюду. От этого вездесущего света некуда было скрыться. Он бил изо всех щелей и отверстий и, казалось, проникал сквозь стены. Крыша стала небом, а под ногами плавали клочки белого коллоидного тумана. Его можно было потрогать, как вату. Даже слепить что-то наподобие снежка, который, правда, тут же распадался на клочья и растекался сквозь пальцы.

Значит, думал Костя, мне сам Бог велел топать в эту проклятую Зону и выведать все ее секреты. Снова получается, что без меня никак. Эх, посоветоваться бы с генералом или с Бараско, да связи нет. Как будто в подтверждение в наушниках что-то пробурчало и замолкло. Костя даже похлопал себя по правому наушнику, но тот бесславно молчал. Неужели генерал пробивался сквозь всевозможные магнитные поля? С таким же успехом могла подсуетиться и Зона и прислать мне ложную команду. Но Кремлевская Зона молчала как убитая.

Он подошел к северному выходу, но не дошел, чувствуя, что его там уже поджидают «протеиновые матриксы», состоящие из симбонаноматерии. Увидеть их невозможно, а получить по голове проще простого. Поэтому он решил идти коротким путем.

Отдел шуб был безжалостно перевернут. Дорогие меха валялись в углу. Костя раздвинул покореженные жалюзи, выглянул в окно и замер: прямо из тумана торчал зад танка. Туман же лежал, подобно огромному одеялу. Кремль с его шпилями, куполами и маковками был похож на остров, и казалось, Костя находится так далеко, что до него надо брести целую вечность. Когда я дойду, подумал Костя, все будет кончено. Он не знал, что именно кончится, может быть, его оставят сомнения, а может быть, он наконец поймет, кто сотворил Кремлевскую Зону. Но эта мысль его позабавила своей простотой. Он бесшумно влез на сгоревший танк без башни, погрузившись в этот странный туман. Ничего не произошло: не загудело, не загремело: «Аларм! Аларм!» Идиотизм, думал он, может там ничего и нет? А я стараюсь!

Вдруг рядом кто-то протопал – большой, огромный, как жираф. Костя от неожиданности присел. Гатлинг ГШК-6 предательски звякнул о броню.

– Ты слышал?.. – спросил кто-то справа не далее как в десяти метрах.

В ответ раздались неясные голоса. Снова что-то промелькнуло, потянув за собой клочья тумана. Костя увидел гигантский силуэт, похожий на богомола в профиль. Большие жилистые ноги казались костылями, на них покоилось сутулое плоское тело с крохотной головой без шеи и с прижатыми к бокам руками.

Костя суеверно закрыл глаза. Это был «механоид». Один из вариантов, таким его обыгрывали в прессе и на телевидении, таким его запечатлели в памяти Кости, когда накачивали информацией под гипнозом. Такие «механоиды», в отличие от «нитридо-платиноидов», обитали во всех пяти Зонах. Их называли «богомолами». Правда, в Чернобыле он с ними не сталкивался. Они появились позже. А откуда, никто не знал. Просто появились и все. Универсальные солдаты. Такими их выдумали и создали. Кто – тоже неизвестно. Земная наука только-только начала классифицировать инопланетный разум. Предполагали, что «механоиды» находились на стыке видов и были опасны прежде всего тем, что могли быть вооружены любым оружием. И пока ты с ними не столкнешься в бою, ты не поймешь, чем именно. Они не обладали взрывной реакцией «протеинового матрикса», зато были выносливы и чрезвычайно сильны, как бегуны на длинные дистанции. Их мышцы, сделанные из симбонановолокон, требовали предварительного разогрева, зато потом «богомол» на одной подзарядке мог двигаться хоть трое суток, хоть неделю, все зависело от погоды. Кроме того, часть энергии они могли запасать во время движения, поэтому были выгодны прежде всего для патрульной службы. И порой нерадивый командир выгонял «богомола» из казармы «накопить энергию», экономя таким образом ресурсы. Правда, было одно «но»: при такой эксплуатации мышцы «богомола» изнашивались чуть ли не в десять раз быстрее обычного режима. Но кого это волновало на войне или на чужой планете? Стоило заменить мышцы – и «богомол» снова был готов к подвигам. Головы у них были бронированы овальными стальными пластинками. Костя увлекся фантазированием. Переманить бы «механоидов» на службу человечеству. Тогда с ними можно осваивать любые миры. Но, увы, мир больше интересовался Пятизоньем, чем иными планетами. Выходило, что Пятизонье вольно или невольно тормозило развитие человечества. Действительно, думал Костя, или конец цивилизации, или следующий скачок в развитии. Чем все это кончится, неизвестно.

– Нет… – произнес кто-то с другой стороны танка, – так мы никого не поймаем… Этот чертов туман… Все системы контроля зависли.

– Ты думаешь, сталкер остался жив? – спросил «богомол» слева от танка.

Голоса были странными, какими-то бесполыми, с механической основой, словно вещали две шарманки.

– Я ничего не думаю, у нас есть приказ. Сказано: поймать!

Костя их не видел, а представил: над туманом возвышаются два очень голенастых «механоида» и уныло треплются, покуривая сигареты.

– Приказ приказом, а я бы не особенно надрывался. У меня после сражения все поджилки трясутся.

И действительно, «механоид» переступил ногами, как лошадь, когда ее долго не кормят, нетерпеливо, в тревожном предчувствие худшего. Суставы его скрипели, как жернова.

– Перейди на режим ожидания.

– Уже…

– Что уже?

– Уже перешел, со вчерашнего дня. Все равно не помогает. Жрать охота. Энергии не хватает. Вижу только перед собой, боковое зрение на правом упало до тридцати процентов, на левом – до десяти. Правая коленка плохо гнется, бедро…

– Ну ладно… ладно… терпи. У нас у всех не хватает энергии. Вечером или зарядимся, или пожрать дадут. Солнце вот-вот откроется.

– До вечера я не доживу. Жрать охота сейчас. Не смогу быстро переходить на режим бега.

– Я тоже, а этого все равно поймаем, – пообещал «богомол» слева.

Должно быть, он старший, с невольным уважением подумал Костя. Побаивался он начальства. Была у него такая неизлечимая болячка.

– А если упустим? – Вопрос был задан самым унылым тоном, на который был способен биомеханический механизм.

– Упустим? Не-е-ет! Нас переведут в сторожа, а кормежка там сам знаешь какая.

– Знаю… – с горечью ответил больной «богомол». – Пропади оно все пропадом! Когда это все закончится?!

– Тихо, не болтай. Идем!

Голоса стихли, говорящие сошлись, а потом разошлись. Костя спрыгнул с танка и, не дыша, на цыпочках проскользнул между ними. Один из «богомолов» прихрамывал. Вот кого следовало опасаться, понял Костя. Это солдаты Зон. Наверное, они произошли от циркулей и поэтому вездесущи и дешевы, но все равно опасны. «Жабаки» же не являются серьезными противниками, раз они пользуются земным оружием. С «механоидами» же надо держать нос по ветру. Это точно!

Теперь он понял, что надо быть очень и очень осторожным. Здесь, поди, датчиков понатыкано всюду, думал он, невольно копируя движения «богомола» и ступая опасливо, как на болоте. А датчики – это пассивный элемент, его только радаром и увидишь. «Титан», вон, примолк, должно быть, боится выдать мое присутствие. Чувство самосохранения у него развито, как у человека. А может, он сломался? – испугался Костя. И на него едва не наступили: «богомол» прошествовал совсем рядом, ставя ноги, как аист. Костя аж вспотел. Он быстренько пошел – поплыл, разводя туман руками, словно воду, туда, где, судя по всему, находился «Мавзолей». Над самой землей туман казался чуть реже. Ориентиров не было, если не считать привычной каменной мостовой.

Вот где меня искать не будут, обрадовался он, будто это было реально – спрятаться в магазине. Мавзолей, который просуществовал больше полувека, давно пустовал. На его месте появилась лавка канцелярских товаров с одноименным названием. Говорят, народ валил валом, пока не надоела экзотика. Костя сам ради интереса заходил раза три купить карандашей и оглядеться. С тех пор магазин, кажется, закрыли. Но через него имеется вход в Кремль, вспомнил он. Должен быть вход!