— Сколько у нас времени до их появления? — спросил он.
— Не так уж много, — ответил директор. Он не очень представлял себе, чего можно ожидать от этого гигантского крысолова в грязном комбинезоне. Барнс переключил внимание на Эфа и фляжку в его руках. — Разве сейчас до выпивки? — спросил он.
— Именно сейчас как никогда, — сказал Эф. — Налейте себе пива, если хотите. Я рекомендую темное.
— Послушайте, я знаю, что вам пришлось перенести многое…
— Знаете, Эверетт, то, что происходит со
Директор Барнс поморщился.
— Непременно и тому, и другому.
— Слабый ответ, — сказал Эф. — Неубедительный. Даже преступный.
— Вот почему мне необходимо, чтобы вы включились, Эфраим. Мне нужно ваше свидетельство очевидца, ваш опыт…
— Слишком поздно! Неужели вы хотя бы этого не видите?!
Барнс немножко отодвинулся от Эфа, продолжая искоса следить за Василием, — Фет заставлял его нервничать.
— Вы были правы насчет Бронксвилла. Мы блокировали его.
— Блокировали? — вмешался Фет. — Каким образом?
— Обнесли колючей проволокой.
Эф горько рассмеялся.
— Колючей проволокой? Господи Боже, Эверетт! Именно это я и имел в виду. Вы реагируете скорее на
— Тогда скажите мне. Скажите, что я должен делать. Что,
— Начните с уничтожения трупов. Это шаг номер раз.
— Уничтожить трупы?.. Вы же знаете, я не могу это сделать.
— Тогда во всем остальном, что вы делаете, нет ни малейшего смысла. Вы должны выслать воинское подразделение. С тем чтобы они прочесали местность и уничтожили всех носителей вируса до последнего. Затем проделать то же самое к югу от Бронксвилла, здесь, на Манхэттене, и севернее, в Бронксе и Бруклине.
— Вы говорите о массовом убийстве! Подумайте о видеозаписях, о зрительном ряде…
— Подумайте о
Фет отошел от них и переместился к окну, откуда принялся наблюдать за улицей.
— Они не хотят, чтобы вы привели меня ради помощи людям, — сказал Эф. — Они хотят, чтобы я, по вашим словам, «включился», дабы нейтрализовать меня и тех, кто меня окружает. Вот! — воскликнул он, сделав шаг к своей оружейной сумке и выхватив оттуда серебряный меч. — Вот мой нынешний скальпель. Единственный способ вылечить этих тварей — освободить их от болезни.
Барнс посмотрел на Фета, стоявшего у окна.
— А кто это с вами сегодня? — спросил он. — Я ожидал увидеть вас с доктором Мартинес.
Что-то в интонации Барнса, с которой он произнес фамилию Норы, показалось Эфу странным. Но он не успел поразмыслить над этим. Фет быстро отошел от окна.
— Они идут, — сказал Василий.
Эф рискнул подойти поближе к окну. Вида, открывшегося ему, было достаточно, чтобы разглядеть подъехавшие фургоны, которые перекрыли улицу с обеих сторон. Фет прошел мимо Эфа, схватил Барнса за локоть и, затащив его в глубь комнаты, усадил за стол в углу. Эф перекинул через плечо свою бейсбольную сумку и отнес Фету его ящик.
— Пожалуйста, — сказал Барнс. — Умоляю вас. Умоляю вас обоих. Я могу защитить вас.
— Слушай сюда, — сказал Фет. — Ты только что официально стал заложником. Поэтому, бля, заткни пасть. — Повернувшись к Эфу, он спросил: — Ну а теперь что? Как мы их удержим? Ультрафиолет не очень-то хорош против ФБР.
В поисках ответа Эф осмотрел старую пивную. Кругом были картинки и разного рода предметы, накопившиеся за полуторавековую историю заведения, — они висели на стенах, громоздились на полках за стойкой. Портреты Линкольна, Гарфилда, Мак-Кинли, бюст Джона Фицджеральда Кеннеди — все подряд президенты, павшие от рук убийц. На стене, среди таких безделиц, как мушкет, кружечка для бритвенного крема и некрологи в рамках, висел маленький серебряный кинжал.
Рядом — табличка: «Мы были здесь еще до вашего рождения».
Эф метнулся за барную стойку. Ногами он разбросал опилки, скрывавшие под собой массивное кольцо, утопленное в траченную временем деревянную крышку люка.
Подскочивший сбоку Фет помог Эфу поднять ее.
Вонь, ударившая снизу, поведала Эфу и Василию все, что им хотелось узнать. Аммиак.
Едкий, свежий запах нашатыря.
Директор Барнс, все еще сидя в углу, подал голос:
— Они все равно пойдут за вами.
— Если принять в расчет запах, я бы им это не порекомендовал, — сказал Фет, начиная спускаться первым.
— Эверетт, — обратился к директору Эф, включая лампу черного света, перед тем как отправиться вслед за Фетом. — На тот случай, если все еще остается какое-то недопонимание, позвольте мне выразиться предельно ясно. Я увольняюсь.
Эф спустился за Фетом на дно подвала. Его лампа озаряла складское помещение, расположенное под пивной, неземным индиговым светом. Фет протянул руку, чтобы закрыть люк над головой.
— Оставь, — буркнул Эф. — Если Барнс такая сволочь, как я о нем думаю, он уже во всю прыть мчит к дверям.
Фет внял совету, и люк остался открытым.
Потолок в подвале был низкий. Проход загромождала рухлядь, копившаяся тут десятилетиями: старые бочки, большие и маленькие, поломанные стулья, пустые стеллажи для стеклянной посуды, древняя посудомоечная машина промышленного образца… Фет обтянул лодыжки и запястья толстыми резиновыми манжетами — этому он научился в прошлые времена, когда ставил крысиные ловушки в квартирах, наводненных полчищами тараканов: опыт дался ему нелегким путем. Несколько манжет Василий протянул Эфу.
— От червей, — сказал он, наглухо застегивая молнию на кармане комбинезона.
Эф прошел через подвал, осторожно ступая по каменному полу, и открыл боковую дверцу, ведущую в морозильную камеру, сейчас, конечно же, не холодную, а теплую. Камера была пуста.
Чуть дальше располагалась деревянная дверь со старой овальной ручкой-набалдашником. Пыль на полу перед дверью кто-то потревожил: от порога веером расходились полосы. Фет кивнул, и Эф рывком распахнул дверь.
Главное — не колебаться. Главное — не думать. Эф давно научился этому. Никоим образом нельзя дать им время, чтобы они включили групповой инстинкт и исполнились предвкушением — так уж они были устроены, что кто-то один обязательно пожертвует собой, лишь бы остальные получили шанс добраться до тебя. У этих тварей жала, длина которых достигает полутора-двух метров, и еще у них потрясающее ночное зрение, поэтому ты ни на секунду — ни на секунду! — не должен останавливаться, пока не истребишь всех монстров до последнего.
Самое уязвимое место у них — это шея, так же как для вампиров самое удобное место на теле жертвы — горло. Перережь шейный отдел позвоночника — и ты уничтожишь все тело, а заодно и тварь, которую оно в себе носит. Если вампир теряет много своей белой крови, это приводит к тому же результату, хотя кровопускание как способ убийства более опасно: капиллярные черви, оказавшись снаружи, продолжают жить вне тела и снуют в поисках человеческой плоти, дабы вторгнуться в нее. Вот почему Фет предпочитал обтягивать лодыжки и запястья резиновыми манжетами.
Первых двух вампиров Эф уничтожил способом, который уже не раз доказал свою эффективность: сначала сунуть в рожу синюю лампу, на манер факела, чтобы тварь попятилась, затем изолировать ее, отогнав и прижав к стене, и лишь потом приблизиться, чтобы нанести coup de grâce.[4] Оружие из серебра действительно серьезно ранит вампиров и вызывает у них то, что можно считать эквивалентом человеческой боли, а ультрафиолетовый свет прожигает их ДНК, как пламя.
Фет использовал гвоздезабивной пистолет — он вколачивал в лица вампиров серебряные гвозди, чтобы ослепить или хотя бы дезориентировать их, а затем протыкал их раздутые глотки. На мокром полу извивались высвободившиеся черви.
Пока Эф убивал одних червей ультрафиолетом, другие встречали свою смерть под жесткими подошвами Фетовых башмаков. Растоптав немалое количество этих созданий, Василий собрал останки в небольшую баночку, которую достал из ящика.
— Это для старика, — пояснил он и продолжил бойню.
Когда они вытесняли вампиров в соседнее помещение, из бара над их головами донеслись звуки множества шагов и мужские голоса.
Внезапно рядом с Эфом появился вынырнувший откуда-то вампир — на нем все еще был барменский фартук — со страшно выпученными голодными глазами. Эф наотмашь саданул по твари мечом, а затем отогнал синей лампой. С каждой новой схваткой Эф набирался опыта — он учился подавлять в себе свойственную врачам склонность к милосердию. Вампир забился в угол и жалостно защелкал зубами, но Эф подошел и прикончил его.
Еще два, может быть, три вампира выскочили в дальнюю дверь, едва завидев приближение индигового света. Но горстка все же осталась — они забились под разломанные полки и приготовилась к атаке.
Фет встал рядом с Эфом, держа наготове лампу. Эф двинулся было к вампирам, но Василий удержал его за руку. Эф уже тяжело дышал, а крысолов был спокоен, деловит, сосредоточен и действовал без малейших признаков беспокойства.
— Погоди, — сказал Фет. — Оставь их для фэбээровских дружков Барнса.
Отдав должное идее Василия, Эф отступил от вампиров, по-прежнему целя в них лампой.
— А теперь что? — спросил он.
— Остальные убежали. Там должен быть выход.
Эф взглянул на дальнюю дверь.
— Дай бог, чтобы ты оказался прав, — молвил он.
Фет первым направился в подземелье, идя по следу высохшей мочи, которая призрачно светилась под лучом синей лампы. Из помещений под баром путь шел через целую серию подвалов, соединенных между собой вручную выкопанными тоннелями. Нашатырные следы вели в самых разных направлениях. Фет выбрал одну из трасс, уходившую в боковой тоннель.
— Мне это нравится, — сказал он, остановившись, чтобы оббить грязь с башмаков. — Все равно что охота на крыс. Там вот так же идешь по следу. С ультрафиолетом даже проще.
— Но как они прознали про эти маршруты? — подивился Эф.
— Они тут трудились не покладая рук. Разведывали ходы, искали пропитание. Ты когда-нибудь слышал такое название — Волстедская сеть?
— Волстедская сеть? Как Волстедский акт? Ты имеешь в виду сухой закон?
— Ну да. Тогда ресторанам, барам, всяким ночным заведениям, где нелегально продавали спиртное, пришлось открыть свои подвалы, чтобы уйти в подполье в буквальном смысле. Это город, который постоянно достраивает сам себя. Вообрази, что все подвалы и подземные помещения соединены тоннелями, акведуками, трубами старых коммуникаций… Поговаривают, что можно переходить из квартала в квартал, из района в район, вообще не поднимаясь на поверхность. Из любой точки города в любую другую точку…
— Дом Боливара! — Эф вспомнил о рок-звезде, одном из четырех выживших пассажиров с рейса 753. Габриэль Боливар выбрал себе для жилья старое бутлегерское заведение, под которым был обустроен тайный винный погреб, имевший выход в сеть подземных тоннелей.
Они миновали еще один боковой тоннель. Эф оглянулся, проверяя, нет ли погони.
— Откуда ты знаешь, куда нам идти? — спросил он Василия.
Фет показал на еще один бродяжнический знак, процарапанный в камне — возможно, затвердевшим, как коготь, ногтем какой-нибудь твари.
— Что-то за этим кроется, — сказал он. — Как пить дать. Но держу пари, что платформа «Паромной петли» не более чем в двух кварталах отсюда.
Назарет, Пенсильвания
Августин Элисальде поднялся на ноги. Он стоял в вареве абсолютной темноты. В кромешном, осязаемом чернильном мраке, лишенном даже намека на проблеск света. Типа космоса, только без звезд. Он поморгал, желая удостовериться, что глаза открыты. И они таки были открыты. Никаких изменений.
Это смерть? Нигде на белом свете не может быть так темно.
Должно быть, смерть. Так и есть. Он, бля, помер.
Или… может, они уже обратили его? Может, он теперь вампир? Тело отобрали, а эта старая его часть, та, что думает, заперта в темноте мозга, как пленник, которого держат на чердаке. Может, прохлада, которую он ощущал, и твердость пола под ногами — всего лишь проделки ума, возмещающего отсутствие ощущений, и он навсегда замурован внутри собственной головы?
Гус полуприсел, пытаясь увериться в своем существовании за счет движений и отдачи органов чувств. Слегка закружилась голова — глазам не на чем было сфокусироваться, — поэтому он пошире расставил ноги. Протянул руку вверх, подпрыгнул, но до потолка не достал.
Его рубашка колыхнулась от случайного легкого ветерка. Пахло грунтом.
Почвой.
Он был под землей. Похоронен заживо.
Вот, снова. Голос матери. Она звала его, как бывало во сне.
— Мама?
Его голос эхом вернулся к нему, и Гус вздрогнул. Он вспомнил маму в том виде, в каком он ее оставил: она сидела в своей спальне, в стенном шкафу, под грудой сброшенной с вешалок одежды. Сидела и плотоядно смотрела на него, обуреваемая голодом новообращенной.
«Вампиры», — сказал тот старик.
Гус повертелся на месте, пытаясь угадать, откуда доносился голос. Ему не оставалось ничего другого, кроме как следовать этому звуку.
Он сделал несколько шагов, уткнулся в каменную стену и начал нащупывать дорогу дальше, водя руками по гладкой, слегка изгибавшейся поверхности. Его ладони все еще были воспалены и кровоточили — в тех местах, где их искромсал осколок стекла, которым он орудовал, убивая (нет — уничтожая!) своего брата, обернувшегося вампиром. Гус остановился, ощупал запястья и понял, что наручников, которые он таскал с момента бегства из-под стражи, — «браслеты» были соединены цепочкой, но цепочку расстреляли из арбалета охотники, — этих наручников больше на нем не было.
Охотники… Они и сами оказались вампирами. Появились откуда ни возьмись на той улочке в Морнингсайд-Хайтс и вступили в сражение с другими вампирами — ни дать ни взять бой двух группировок в гангстерской войне. Только вот охотники были хорошо экипированы. Вооружены до зубов, отличная координация действий. Колесили на машинах. Ничего похожего на тех кровожадных тупоумков, с которыми Гус столкнулся ранее. Столкнулся и уничтожил.
Последнее, что он помнил, — как его закинули на заднее сиденье внедорожника. Но — почему именно его?
Еще одно легкое дуновенье ветерка скользнуло по лицу — как последнее дыхание самой матери-природы, — и Гус последовал за ним, надеясь, что движется в верном направлении. Стена закончилась острой гранью угла. Он попробовал нащупать поверхность напротив, слева от себя, и обнаружил там то же самое — стена обрывалась острым углом. Посредине была пустота. Словно дверной проем.
Гус наугад прошел немного вперед, и новое эхо его шагов подсказало, что помещение, куда он попал, было шире предыдущего, с более высоким потолком. Здесь тоже ощущался легкий запах, странным образом знакомый. Гус попытался распознать его.
Есть! Так пахла жидкость для чистки, которой он пользовался в тюрьме, когда получал наряд на уборку. Нашатырный спирт. Пахло слабо, не так, чтобы щипало в носу.
Затем что-то начало происходить. Гус подумал было, что мозг опять играет с ним шутки, но быстро осознал: нет, в помещении действительно светлело, только очень медленно. Это — и еще общая неясность ситуации — наполняли его душу ужасом. Наконец он различил две лампы на треножниках, они были широко расставлены у дальних стен и постепенно наливались светом, разбавляя им густую черноту.
Гус прижал к бокам полусогнутые руки и крепко напряг их, как это делают мастера смешанных боевых искусств, которых он видел по Интернету. Лампы продолжали разгораться, но настолько медленно, что прибавление мощности было едва различимо. Однако зрачки Гуса так расширились от темноты, а сетчатка настроилась так чутко, что глаза среагировали бы на любой источник света.
Поделиться книгой: