Белый туман

Шамраев Алесандр Юрьевич

Белый туман

Часть первая

1

В деревне, где я родился и вырос, нас не очень любили. По мнению крестьян, что своим потом добывали себе пропитание и ещё часть своих скудных запасов и урожая отдавали в замок, мы с матерью жили не зная нужды. И действительно, каждую седьмицу из замка приезжал воз с продуктами и одноглазый возчик заносил в наше жилище корзины с продуктами и мешки с углем, которым мы топили свою печь. Раз в 30 дней моя мать надевала свое праздничное платье, их у неё было несколько, и на пару дней уезжала в, по всей видимости, замок. За мной в это время присматривала наша соседка, тетка Эльга. После этих поездок мать всегда возвращалась веселой, от неё пахло дорогим вином, с полной корзинкой подарков и сладостей. Сладости она раздавала местной детворе, а подарки наиболее бедным семьям. Но все равно нас в деревне не любили.

В свои 13 лет я был уже рослым пацаном, и может быть благодаря неплохому питанию выглядел значительно старше своих сверстников, да и крепче. Я уже знал, от своих друзей, что мы пришлые и здесь нас поселил местный лорд лет 13–14 назад. Моей матери под страхом смерти было запрещено покидать деревню, кроме тех случаев, когда она уезжала в замок. Я рос вместе с деревенскими и практически ни чем от них не отличался. Мы вместе ходили в лес по грибы и ягоды, вместе ставили силки на местную мелкую живность, — кроликов и зайцев, вместе купались в мелкой речушке. Причем купались голышом и пацаны и девчонки вместе, купался вместе с ними и я, до недавнего времени. В один из вечеров, когда мы закончили ворошить сено, отправились на речку, что бы смыть с себя труху, пот и пыль. Как обычно разделись и бросились в воду. Когда я уже стал выходить, то заметил чуть в стороне от себя выходящую из воды Тойку, она жила через три избы от нас. Заметил и остановился. Она была чуть старше меня, но на голову ниже. А внизу её живота я заметил начавший уже образовываться темный мысок, да и на том месте, где должна быть грудь у неё появились маленькие холмики. Заметив, или почувствовав, что я её пристально разглядываю, она вдруг остановилась, покраснела, обозвала меня дураком и прикрыв руками низ живота и свою грудь бросилась к одежде, схватила её и убежала за деревья. Больше она с нами не купалась, да и я стал избегать совместных купаний, чем вызвал недоумение своих приятелей, но они объяснили все это очередной моей странностью. А странности у меня были. Главной из них считалась, и это признавали все в деревне от мала до велика, — мое умение не промахиваться. Кидал ли я палку, камень, или стрелял из самодельного лука, я всегда попадал в цель. Для этого мне надо было просто посмотреть на неё во время броска и все. А ещё я умел читать и писать, этому меня научила мать и у нас в избе была настоящая книга с молитвами Всеблагому, написанная на пергаменте и имевшая двенадцать листов. Это тоже было странным в глазах жителей деревни. Хотя были и свои плюсы. В некоторых случаях меня приглашали, за одну, две медные монеты, или десяток яиц, что бы я по писанному вознес молитвы Всеблагому, правда это происходило не часто, — когда кто нибудь женился, или у какой — нибудь женщины приходил срок рожать.

В деревне заметили, что если я читал молитвы, то роды проходили легко и без последствий. Так что уже к 11 годам я знал все молитвы наизусть, и мог обходиться без книги, но деревенские требовали, что бы молитвы именно читались, считая, что Всеблагой их так лучше слышит. Я не спорил и открыв книгу, делав вид, что читаю, творил молитвы по памяти.

Мать, видя, что я стал интересоваться девчонками и перестал участвовать в общих купаниях, вместо длиннополой холщовой рубашки, в которой я ходил постоянно, достала из сундука холщовые же порты и рубашку покороче, которую можно было или заправлять в штаны, или носить по верху. А можно было в жаркий день просто её сбросить и не оставаться голышом.

В один из жарких летних дней нашу деревню посетил лорд. Он появился в сопровождении свиты внезапно, когда все мужики и взрослые женщины работали в поле и деревня была под присмотром старших 14 летних подростков, к которым я ещё пока не относился. Вся ребятня попряталась с испугу, даже старшие ребята спрятались, а мне стало любопытно, я впервые увидел таких красивых лошадей и настоящих воинов. А так как наша изба стояла несколько на отшибе, то я прятаться не стал, и внимательно рассматривал всадников. От общей группы отделился один и направился в мою сторону. Ехал он не спеша, всем своим видом показывая, что его нечего бояться. Не доезжая до меня несколько шагов, он остановил коня и спросил, кто я такой, где все взрослые и почему деревня вымерла. Я ответил, что зовут меня Свен, что взрослые в полях на работе, а ребятня, что была оставлена присматривать за деревней, попряталась.

— А почему ты не спрятался, неужели не испугался? — Нет, ответил я, — от вас не исходит угроза. Вы просто хотите пить, а где колодец не знаете. — Постой малец, как ты говоришь тебя зовут? Свен? А твоя мать не леди… Тут он запнулся. Твою мать зовут не Игрен? — Игрен, и она сейчас в лесу собирает травы. А колодец вон там за пригорком и там есть кожаное ведро для воды. — Сколько тебе лет Свен? — Скоро 14. — А что ты умеешь делать? — Да все то, что и должны делать деревенские ребята, а кроме того я умею читать и писать, но нашу единственную книжку я уже выучил наизусть.

— А ну ка прочитай, что здесь написано, — и он протянул мне небольшой свиток, который достал из своей седельной сумки. Я взял его и прочитал. — Это долговая расписка, податель сего обязуется вернуть лорду Страху 12 золотых монет к исходу праздника урожая и не позднее дня белого тумана. Судя по всему, я прочитал правильно и всадник остался доволен. — А с оружием, с оружием ты умеешь обращаться? — Нет, конечно господин, у меня и ножа своего нет. Хотя деревенские говорят, что я неплохо стреляю из лука. Всадник усмехнулся и достал свой богато украшенный лук, ловко натянул на него тетиву и протянул мне вместе со стрелой. — Это охотничий лук, он не боевой, по этому полегче и слабее. Ну ка пусти стрелу. Я взял лук, настоящий охотничий лук и хотя он был явно великоват для меня, меня охватил восторг. Такого дивного оружия я не только в руках не держал, но и никогда не видел.

— В это дерево попадешь? — и всадник указал на старый граб в два моих охвата, что находился в шагах 20 от меня. — Попаду, — ответил я, — но лучше вон в ту птицу. И я показал на черную ворону, что сидела на макушке другого граба на расстоянии 30–35 шагов от меня, к тому же прыгала по веткам. — Ну, ну, — усмехнулся всадник. Не успел он ещё стереть улыбку со своего лица, как я быстро поднял лук, с усилием его натянул и пустил стрелу. Черный комок, теряя перья полетел вниз и застрял в нижних ветка, зацепившись стрелой. Всадник тронул коня, подъехал к дереву, снял ворону с веток и внимательно осмотрел, куда я попал. А целился я в голову птицы. Я хотел, что бы она оставалась по возможности целой, что бы её могли взрослые повесить посреди поля и она своим видом отпугивала бы своих товарок.

Лук ещё был в моей руке, когда он протянул мне ещё одну стрелу. — А ну ка пусти ещё одну, вон в ту курицу видишь? — В курицу стрелять не буду, это единственная курица тетки Эльги, она меня за неё прибьет. Вы то уедите, а мне оставаться. Давайте я попробую попасть в коршуна, что охотиться за цыплятами. Надо сказать, что это была наглая птица, которая нисколько не боялась деревенских стрелков, потому, что знала, что ни одна стрела не долетит до неё. Но это были самодельные деревенские луки, а тут настоящий, охотничий. Я отошел чуть в сторону, с усилием согнул лук и дождавшись, когда паривший в небе по кругу коршун приблизиться ко мне, выстрелил. Маленькая черточка приблизилась к птице, нырнула под неё, и коршун тоже теряя свои перья и растеряв всю свою наглость начал медленно кувыркаясь падать.

— Ай да стрелок, — воскликнул всадник. — Лук твой, дарю, возьми и стрелы и он вытащил из своего колчана с десяток стрел. Эй, Никол, — громко крикнул он. — Отсыпь пацану десяток наконечников для стрел, ты малый запасливый, у тебя наверняка есть, потом в кузнице возьмешь ещё. Подскакал немолодой всадник, который тоже наблюдал за моими выстрелами, только несколько в стороне от нас и улыбаясь бросил мне целый мешочек наконечников для стрел, их там было значительно больше десятка.

— Мой лорд, а парень то не промах, не пора ли в замок и пристроить к делу, — обратился он к всаднику. — Нет, ещё не пора, пусть ещё годик поживет на вольных хлебах, а там видно будет. Ну что, напились? Тогда поехали. А тебе парень вот ещё монета за твою стрельбу. И он бросил мне небольшую монетку, которую я тут же поймал на лету. Затем он развернул коня и не оглядываясь поскакал прочь из деревни. Свита последовала за ним.

В это день я стал местной достопримечательностью, а монета оказалась золотой. Я аккуратно проковырял в ней дырочку и прочитав молитву Всеблагому повесил на шею. Золотая монета, это целое богатство для нашей нищей деревни.

С появлением у меня настоящего лука, моя жизнь изменилась. Не смотря на мой возраст, ко мне в деревне стали относиться как к подростку, а после того, как я стал снабжать деревню свежим мясом оленей и косуль, то почти как к взрослому. Даже Тойка стала поглядывать на меня с интересом, и мне это льстило.

Я стал охотником. Для человека, который мог "читать" лес, — он становился другом, братом, надежным укрытием, а также кормильцем и поильцем. Я же постигал все эти премудрости сам. Далеко от деревни, по причине своего малолетства, я не отходил и понятия не имел, что лес то же может кому то принадлежать, так же как и вся живность в нем. Это мне объяснил староста деревни. Он же меня предупредил, что не каждый встречный в лесу может быть хорошим человеком и что разбойников то же хватает.

Мы условились, что если я добуду кого то крупного, подразумевалось оленя, которого не смогу дотащить до деревни, то мне мясо надо было спрятать, следы охоты скрыть, а останки закопать в землю, или сбросить в овраг, а самому возвращаться в деревню за подмогой. Дядька Иов несколько раз сам ходил со мной, что бы все это показать наглядно. Было ясно, что и он когда то охотился и знал в этом толк. Так, в свои неполные 14 лет, я стал главным поставщиком свежего мяса для деревни. Мне выделили настоящий охотничий нож, что бы я мог разделывать туши и при необходимости выкопать небольшую яму. Он приятной тяжестью весел у меня на поясе, который мне достала из заветного сундука мать. И хоть пояс был мне великоват, он являлся предметом моей гордости и зависти моих друзей. Сделанный из выделанной кожи, он имел медные бляхи по всей длине. И ещё, его надо было не завязывать, а просунуть бляху в специальное отверстие, которое тоже было окантовано медью, и он держался сам. Бляхи я не чистил, после того, как убедился, что их блеск отпугивает живность. Но даже позеленевшие и потускневшие, они придавали моему поясу праздничный и необычный вид.

Шло время. На охоту я ходил почти каждый день, т. к. деревня жила впроголодь. Старые запасы съели, а новый урожай ещё не созрел, так что мое мясо было как нельзя кстати. Основную мою добычу составляли зайцы и кролики. Говорят, что кроликов много лет назад завез дед нынешнего лорда и сначала их разводили в замке, но потом по какой то причине они попали в лес и их развелось так много, что трех, четырех здоровых кролей можно было подстрелить не отходя от деревни, тем более, что они очень часто портили урожай. А охота с луком оказалась значительно добычливее, чем силки. Иногда мне удавалось подстрелить косулю и уж совсем редко оленя, и не потому, что их было мало в нашем лесу, а потому, что они были очень пугливые, и к ним было трудно приблизиться на расстояние полета стрелы. Тогда я возвращался в деревню и дядька Иов выделял мне пару, тройку мужиков, которые перетаскивали мясо и прятали следы охоты.

По вечерам, возвращаясь с охоты, я с трудом передвигал ноги. Вот и в этот вечер, уставший и обвешанный кролями, как священное дерево всеблагого подарками, я неторопливо брел к деревне избегая натоптанных троп. Вот и мое дерево. Возле него я всегда отдыхал и пил родниковую воду. В этот раз возле дерева кто то стоял. — Тойка, ты что здесь делаешь? Я сбросил кролей с плеча, и они мягкой грудой упали к ногам. — Жду тебя. Это было неожиданно и вместе с тем приятно. Меня кто то ждал. Нет, конечно меня ждала вся деревня с добычей. Но это ждали добычу, а Тойка ждала меня. — Что то случилось? Она приблизилась ко мне почти в плотную. — Случилось, Свен, мы голодаем. У нас большая семья и того мяса, что нам выделяет староста, нам не хватает, что бы накормить даже моих братьев и сестер. — Но ведь староста все делит по справедливости. Сейчас голодают все. — Мать болеет и не может ходить вместе со всеми собирать травы и коренья, отец пропадает на поле, того, что собираю я, нам не хватает. Мы голодаем, Свен, — и она ещё ближе придвинулась ко мне. Дай мне одного кролика, об этом никто не узнает. Я отрицательно помотал головой. В её глазах заблестели слезы. Она шмыгнула носом, а потом сделала то, что я от неё ни как не ожидал. Она рывком и как то суетливо сняла с себя платье, оставшись передо мной голышом, взяла мою руку и приложила к своей груди. Кровь вдарила мне в голову, ещё какое то мгновение я пытался сдерживаться, а потом не смог. Грудь у неё только только наливалась, но уже была упругой. Она помогла мне скинуть мою одежду и мы опустились на землю. Дальше я все помню как в тумане. Её горячие губы, руки, мои слова и поцелуи, её протяжный полустон полувскрик и неистовство, что охватило меня, а потом чувство блаженства и неги. Сколько прошло времени я не знаю, но наступила ночь.

Мы оделись, я выбрал самого большого крола и протянул ей. — Ты не думай, Свен, ты давно мне нравился, — и она опять прильнула ко мне. Мы ведь ещё встретимся, ведь правда встретимся? Я не хотел говорить и кивнул головой. И здесь ждали не меня, а мою добычу…

Я подождал, пока Тойка скроется за кустами и пошел домой другой дорогой. Я как то сразу повзрослел. Я стал взрослым. Дома меня ждала обеспокоенная мать. Я объяснил ей, что осматривал новые места и немного заплутал, по этому задержался. Она не стала меня расспрашивать, а схватила мою добычу и понесла старосте. Я устало вытянул ноги и не раздеваясь прилег на свой топчан. Заснул я мгновенно. Утром мать мне сказала, что приходил староста, но увидев, что я сплю, будить не стал. Он просил, что бы я постарался. В деревне голод, какого уже давно не было. Если с охотой станет совсем плохо, то придется забивать домашнюю скотину, что бы хоть как то прокормиться.

Утром я пошел к старосте и попросил его, что бы сено косили возле дальней опушки. Там больше дичи и мне не надо будет далеко ходить за подмогой, если удастся подстрелить оленя. Он согласился. На обратном пути я встретил Тойку, она опустила глаза и не посмотрела на меня. Мне стало обидно, но я не показал виду и пошел домой, что бы взять лук и стрелы. В этот день охота была удачной. Я подстрелил двух оленей, что сцепились рогами на поляне. Я сбегал за мужиками, что начали косить траву на опушке и оставил обе туши на их попечение, а сам пошел дальше. Я уже не хотел охотиться и просто изучал новые места.

Вечером мне опять повезло, подстрелив несколько кроликов, я возвращался знакомой тропинкой к своему дереву. И хотя на сегодня деревня была полностью обеспечена мясом и на завтра тоже, кролей я подстрелил для Тойки и надеялся, что она придет. Она ждала меня.

— Дурачок, не надо пялится на меня когда идешь по деревне, а то могут догадаться, — жарко шептала она мне в ухо. Её платье было задрано почти до подбородка, а угловатое тело подростка призывно белело на фоне свежескошенной травы, что она приготовила в корнях дерева. Я вошел в неё и она опять застонала, как вчера. Когда силы оставили меня и я откатился в сторону, она встала, поправила платье, и просто сказала: — Я возьму сегодня двух кролей? Я кивнул. Мне не хотелось не только говорить, но даже шевелиться. — Ты полежи, отдохни. Нам нельзя возвращаться вместе. Хотя почему нельзя, — я не понял. Я уже подумывал переговорить с матерью, что бы Тойка перешла жить к нам. Ну и что, что мне только 13 лет, я уже добытчик и в состоянии прокормить свою семью. Об этом я ей и сказал. Она засмеялась:- Не торопись, разве нам так плохо? Настанет время, я сама все расскажу твоей матери и мы поженимся, а пока пусть будет так, ладно? Да и на кого я брошу своих братьев и сестер? После чего она опять легла рядом со мной и мы повторили все с самого начала. Потом она убежала, а я ещё долго лежал и смотрел в небо. Первые звезды засверкали на небосводе.

Забрав оставшихся кроликов, я не спеша пошел домой. У нашей избы меня ждала встревоженная мать. Оказывается в деревню днем прискакал гонец и предупредил, что в округе появились разбойники и что лорд Страх их частично перебил, но нескольким удалось скрыться в лесу и они могут нагрянуть в деревню. Староста запретил детям и женщинам ходить в лес, а мужики все вооружились топорами и будут работать группами по 3–5 человек. Я ответил, что ничего тревожного в лесу не заметил и что за дальней опушкой много хороших мест для охоты и что было бы неплохо заготовить мяса впрок. Потом, поев горячей похлебки, я улегся на свой топчан и стал думать, как здорово мы заживем, когда Тойка перейдёт к нам жить, и незаметно уснул.

Утром я встал позже обычного, спешить было некуда. Мясом деревня была обеспечена и я позволил себе немного полентяйничать. Ближе к полудню я собрался пойти пострелять кроликов на поросшие вереском холмы, что тянулись за рощей в сторону большой реки. Там я ещё ни разу не был. По дороге встретил Варна, своего ровесника, который проводил меня завистливым взглядом. В отличии от него на меня запрет не покидать деревню не действовал. — Свен, подожди, — окликнул он меня. Я остановился. Подойдя ко мне поближе и опасливо оглянувшись по сторонам, он зашептал. — Представляешь, Тойка за медную монетку позволяет делать с ней все, что захочешь, ну ты понимаешь, о чем я. И хотя она просила об этом никому не рассказывать, думаю, что если и ты ей дашь монетку, то и с тобой она пойдет в стога сена, что за околицей. Вчера когда стемнело, мы ходили туда. Он ещё что то сбивчиво и захлебываясь от важности рассказывал мне, а я стоял с застывшим лицом и как истукан только кивал головой. Наконец он замолчал. — Свен, что с тобой, на тебе лица нет. Да не волнуйся ты, — он по своему понял мое молчание, — я думаю Тойка согласиться и с тобой заняться этим. Единственное, что может потребовать не одну, а две монетки. Я снова кивнул головой, еле сдерживаясь, что бы не ударить его. Злость, обида и ещё какие то непонятные чувства душили меня. Я повернулся и пошел в сторону холмов. Что подумает про мое странное поведение Варн, я не знал и знать не хотел.

За холмами я бросился на землю и расплакался. Плакал я долго и навзрыд, а потом заснул. Проснулся я уже в сумерках. Ни о какой охоте не могло быть и речи, и я пустым возвращался назад. Подходя к деревне я заметил странное оживление. Народ толпился у дома старосты. Я почти бегом приблизился к группе односельчан и остановился как вкопанный. На земле лежали Тойка и Варн. Их тела были накрыты холстиной, через которую проступала кровь. Подошедшая мать обняла меня за плечи и рассказала, что их захватили злые люди, когда они были за околицей и прежде чем убить, здорово поиздевались над ними. Особенно досталось Тойке. Варна просто убили ударом по голове, а Тойку покромсали на кусочки и распороли живот. Нашли их мужики, когда возвращались с покоса. Тойка все ещё была жива и все повторяла- Не надо, не надо. Дальше я слушать не стал и повернувшись пошел домой. Там я достал заветный мешочек с наконечниками стрел и выбрал те, что считал боевыми и бронебойными. Взял несколько приготовленных заготовок для стрел и быстро их снарядил. После чего вышел и направился к околице, а затем и к стогам сена, где нашли Тойку и Варна.

Это место я увидел сразу. Все в крови, и хотя следы были основательно затоптаны, я без труда обнаружил сапоги незнакомцев. В деревне сапоги никто не носил, даже староста. Я сначала пошел по следам, а когда они вывели меня на тропинку, побежал, изредка останавливаясь и проверяя, не свернули ли следы куда либо в сторону. Так я шел до самой темноты. Когда следов стало не видно, я взобрался на самое большое дерево и внимательно стал всматриваться в даль. Вскоре мое терпение было вознаграждено. Я увидел вдалеке искры от костра. Это место я немного знал. На заболоченном лугу, через который вела тропинка был сухой бугор с вывороченным деревом, вот по моему там и жгли костер. Спустившись с дерева и не мешкая я побежал к этому месту.

Злоба душила меня. Шагов за сто, сто пятьдесят я остановился, сошел с тропинки и очень аккуратно ступая, пошел в обход бугорка, в стороне от тропинки. Небо было затянуто облаками и луна лишь изредка освещала луг. Мне это было на руку и хотя мне не приходилось охотиться ночью, я знал что надо делать. Обойдя холм с другой стороны, я увидел багровые угли кострища и две фигуры, что лежали возле костра. Третьего не было. А ведь следов было от трех пар сапог. Я затаился. Сколько мне пришлось ждать я не знаю, наверное долго. Но вот в свете углей появился третий. Сомнений не было, это разбойники. На третьем было накинуто распоротое Тойкино платье. Я дрожащими руками натянул тетиву лука, и приготовил четыре стрелы, воткнув три перед собой. Тот разбойник, что был на страже стал будить другого, пиная его ногами и бормоча ругательства. Когда тот, которого будили встал, что бы уступить свое место стражнику, я выстрелил в охранника и попал ему в глаз. Стрела пробила его череп насквозь и он рухнул на костер, подняв тучу искр. Тот который только проснулся, ничего не понял и это стоило ему жизни. Вторая стрела пробила ему шею, от туда брызнул фонтан крови и он тоже упал. Третий разбойник поднял голову, что бы посмотреть, что произошло и моя стрела пригвоздила её к земле. Он задергал ногами и затих. Пока я стрелял, было все в порядке, а теперь на меня напала дрожь. Меня трясло. Нет, вид крови и агония меня не пугали, на охоте я навидался всякого, да и этих я не считал людьми. Звери, они всегда звери, в какую бы личину не рядились. Прошло немало времени, прежде чем я успокоился.

К убитым мною я не пошел и стал ждать рассвета. Светало рано. Когда солнце поднялось достаточно высоко, что бы разогнать ночные тени, наложив стрелу на лук, я осторожно обойдя бугор с другой стороны, приблизился к лежащим разбойникам. Они были мертвы. Я даже не стал выдергивать из них стрелы. Мне было противно. Отстегнув их пояса и обыскав карманы, я поспешил назад в деревню. Два меча, кинжал, топор на длинной рукоятке, два ножа, несколько серебряных и медных монет и тяжелый увесистый мешочек, в который я не заглядывал. В деревне я сразу же прошел к своей избе. Мать наверное не ложилась, так как встретила меня на пороге. Ничего не говоря я бросил к её ногам свои трофеи. Прибежал староста. — Тойка и Варн отомщены. Трупы лежат на лугу, на холме у поваленного дерева. Пошли кого нибудь, пусть закопают и вытащат мои стрелы. Не дожидаясь ответа я зашел в избу и без сил рухнул на топчан. Сегодня я впервые стрелял в людей и убил их. Угрызений совести я не испытывал. Перед моими глазами мелькала то обнаженная Тойка, то кровавая холстина, которой она была накрыта. Я провалился в липкий сон.

Спал я не долго. Меня разбудили злые голоса возле нашей избы. Взяв лук и наложив стрелу я вышел. Возле поясов и оружия, что сиротливо валялось там, где я его бросил, на корточках сидел тот самый воин, что давал мне мешочек со стрелами. Кажется его звали Никол. Увидев меня, он пружинисто встал и показал пустые руки. — Думаю, парень, ты засиделся в деревне, пора лорду брать тебя в замок, а то ты всех разбойников в округе перебьешь и нам ничего не останется. Он улыбнулся. — Вот этот меч и нож возьмешь себе, они лучшие и они твои, а остальное, не обессудь, я заберу в замок. Таков порядок. Готовься, через несколько дней за тобой пришлют.

Подошел староста и поклонился мне. Я воспринял это как должное. — Что с сапогами и одежкой делать то, одежка справная. А стрелы, вот они. — Распредели сам, и ещё, — я достал все монеты, что нашел у разбойников и отдал их старосте. Похороните Тойку и Варна вместе и во имя всеблагого устройте хорошие поминки. Потом открыл тот тяжелый мешочек и достал от туда три золотых монеты, там ещё оставалось около десятка. — Это каждой семье и одна на всю деревню, это позволит вам продержаться до нового урожая, потом подумав немного, достал ещё одну и добавил к тем трем. — Я на днях уеду в замок, так что мяса после моего отъезда не будет. Староста кивнул головой, забрал все монеты: — Не беспокойся Свен, все сделаем как надо, и дети и всеблагой будут довольны.

Вот так всего одним шагом я перешагнул из детства во взрослую жизнь.

2

Через два дня, ранним утром, за мной приехал тот же одноглазый возчик, что возил нам продукты. У меня все было собрано, да и много ли вещей у деревенского паренька — смена белья, пояс, взятый у разбойников меч, да запасные ичиги из оленьей шкуры, ну и немного еды. Меч я завернул в холстину, так как не считал его возможным повесить на пояс, ведь я им не умел пользоваться. После недолгого раздумья я взял свой лук и все стрелы, а так же охотничий нож и отнес их к дому старосты. — Дядька Иов, забери, деревне они будут нужнее. Может быть подберешь кого из пацанов на мое место. Он кивнул головой и внимательно посмотрел на меня. — Не бойся, мать в обиду не дадим, и в беде поможем. Станешь знатным господином, нас не забывай…

С матерью я попрощался скомкано. Я все боялся, что она расплачется, а вместе с ней и я. Достал из мешочка все монеты, пересчитал их и отдал матери большую часть. Она метнулась в избу и вскоре вернулась ко мне, что то зажав в руке.

— Вот, кольцо твоего отца. Прости Свен, я поклялась самой страшной клятвой Всеблагому — твоей жизнью, что никогда ничего тебе о нем не расскажу. Прости. Я взял кольцо и внимательно его рассмотрел. Серебряный обод с четырьмя маленькими камешками, два зеленых и два красных. Кольцо конечно мне было велико и я его пристроил рядом с первой своей золотой монетой на шею. После чего поцеловав мать, не оглядываясь пошел к возу и уселся рядом с одноглазым.

У самой опушки я не выдержал и оглянулся. Мать стояла на пригорке и махала мне рукой. Я махнул ей в ответ и мы въехали в лес. Невесёлые думы одолевали меня. Я ещё никогда не уезжал из дома. Как там все сложится, приживусь ли я в замке, подойду ли лорду? Одноглазый, что все это время хранил молчание, видимо понимая мое состояние, пробурчал: — Не боись, парень, лорд добрый, — а потом подумав добавил, — когда не злой. После этого опять надолго замолчал. Через некоторое время, когда дорога вот вот должна была спуститься в овраг, он из охапки сена достал заряженный арбалет и увидев мой удивленный взгляд, нехотя пояснил:- Не спокойно у нас тут стало в последнее время. Появились охочие до чужого добра. До смертоубийства правда не доходило, но крестьян, что везли подати лорду пощипали, так что будь готов если что. Ни слова не говоря, я поправил нож и достал из холстины меч. — Так это ты тот парень, что положил трех разбойников? Я кивнул головой. — Я думал ты старше. Сколько тебе годков то? — Скоро будет 14. — Мечом то пользоваться умеешь? В руках держал? — Нет, я предпочитал лук. — А сейчас пошто его не взял? — Он в деревне нужнее.

В это время небольшая лошадка, что неторопливо тянула наш возок внезапно остановилась, а возле неё, как из под земли вырос бородатый мужик. За поясом у него была сломанная коса, обмотанная каким то тряпьем, что по видимому заменяло ему ручку. Схватил её за уздцы и этак весело сказал: — Хватит, накатались, теперь это лошадка наша, как и все в телеге. Правда Остя? — Ага, — и из придорожных кустов вышел верзила с увесистой сучковатой дубиной в руках. Одноглазый быстро поднял арбалет и почти не целясь выстрелил в того бородатого, что держал лошадь, а я выхватив нож, без колебаний метнул его, целясь в глаз верзиле. И одноглазый и я попали. Выхватив меч, я соскочил с возка и посмотрел в сторону кустов, откуда вышел верзила. Они зашевелились, там раздался треск сломанных веток и громкий топот с причитаниями.

— Теперь верю, паря, что это ты завалил всех троих разбойников, — сказал возчик выдергивая болт из груди бородача. Нож то подать тебе? Я кивнул головой. Он подошел к здоровяку и вытащил у него из левого глаза мой нож, что торчал в глазнице почти по самую рукоятку. Обтерев нож об тряпьё того, которого звали Остя, он протянул его мне и с удовлетворением сказал:- Вот и ещё мир чище стал. Потом оттащил трупы в сторону от дороги и обыскал их. В сердцах сплюнул. — Босота, но уже кого то грабили. И показал мне найденные женские сережки и два колечка.

— А их надо было убивать? — Да. Они уже почувствовали свою безнаказанность и тягу к легкой наживе. Не надо пахать, работать, вот так подкараулил, обобрал и гуляй себе на здоровье…

Дальше мы ехали молча, каждый думал о своем. Я не чувствовал ни раскаянья, ни угрызений совести за то, что лишил человека жизни. Все это произошло как то обыденно и в моей душе ничего не дрогнуло.

Уже затемно мы подъехали к замку… Его громадина высилась на крутом холме, даже наверное не холме, а небольшой горе. В темноте он казался мне очень высоким, мрачным и даже злым. Во рву, что окружал замок поблёскивала вода, но мост через ров был опущен, и не потому, что ждали нас, а потому, что лорд считал, что ему в настоящий момент ни кто и ни что не угрожает. Потом я узнал, что опущенный мост первый признак могущества. Как бы вызов окружающим, — я вас не боюсь, а вы меня опасайтесь. А вот ворота оказались закрытые и одноглазому пришлось долго перепираться с охраной, что бы их открыли. На открыли только одну створку, и телега спокойно прошла. Я вертел головой во все стороны. После приземистых деревенских избушек замок произвел на меня неизгладимое впечатление.

— Сегодня переночуешь в конюшне, а завтра лорд определит тебе место. Пойдем. И я вслед за одноглазым пошел в конюшню. Такого просторного помещения я ещё не видел. В деревне было две лошадки, но они содержались в общем хлеве с другой живностью. А тут только стойл я насчитал несколько десятков и это только с одной стороны. В конце конюшни к стене была прислонена массивная лестница, что вела на чердак. От туда вкусно пахло сеном и ещё чем то непонятным, но тоже вкусным. В животе предательски заурчало. Тут только я почувствовал, как проголодался, ведь с самого утра я ничего не ел.

— Перекусить то есть что, а то боюсь, что и на кухне ничего не осталось кроме хлеба и сыра. Да и не пустят тебя сейчас в замок, а кухня аккурат в нем в правом крыле. До утра потерпишь, а утром я приду и тебя разбужу. Если будешь замерзать, то там найдешь попоны, их постелешь и ими укроешься. Огонь не разводи. Ну, иди, отдыхай. Завтра лорду доложим о разбойниках. И учти, здесь встают рано, не как у вас в деревне. Я усмехнулся. В деревне встают затемно, что бы с первыми лучами солнца быть в поле или на лугу. Правда и ложатся рано, что бы не жечь понапрасну лучины. А масляные светильники были только у старосты и моей матери, и зажигались в очень редких случаях.

Поднявшись по лестнице я попал в сенное царство. Пахло разнотравьем. А на балках весели ещё какие то пучки. Почти на ощупь я нашел кучу попон, от которых пахло лошадьми, расстелил несколько штук прямо поверх здоровенной охапки сена, уселся и достал свой немудреный ужин. Перекусив и утолив голод, накрывшись ещё одной попоной, положив меч под голову, я стал прислушиваться к ночным звукам. Под мерный хруст сена и перетоптывание копыт я незаметно заснул. Проснулся я по привычке затемно, да и надо было бы найти отхожее место. Собрав все свои немудреные пожитки я спустился вниз. Там уже суетились первые конюхи, которые кормили и поили лошадей. На меня никто не обращал внимания. Все были заняты делом. Наконец то появился одноглазый. — А я думал тебя будить придется. — Слушай, а где тут отхожее место? Да и умыться не помешает. — Отхожее место для прислуги за конюшней, а умыться можешь у колодца для слуг. Там специальное корыто для этого приспособлено. И поторопись, скоро завтрак, а там и лорд встанет.

Быстро сделав все свои дела и умывшись я вернулся в конюшню. — Пошли, буду тебя знакомить с прислугой. Мы обошли замок с правой стороны. Янус, — так звали одноглазого, пояснял.,- Центральный вход только для благородных и в том случае, если тебя зовет лорд или члены его семьи. Во всех остальных случаях пользоваться только правой дверью. Левой дверью пользуются только приближенные лорда и воины. Твой статус пока не установлен, по этому будешь пользоваться правой дверью. Самый близкий к лорду — воин Никол. Всего у лорда четыре воина, каждый из которых имеет свой небольшой надел и пару, тройку своих служек. А у лорда их более полусотни. Правда сейчас человек двадцать с воином Простом охраняют западные деревни и ловят разбойников. Их в последнее время много развелось. Говорят там на западе голод, вот народишко и рвется в наши края.

Во время разговора мы вошли в большой зал, где дым и чад вырывался через открытую дверь с кухни и выходил сквозь открытые окна-бойницы. Вдоль стен стояли грубосколоченные, но прочные столы и скамейки. На столах было чисто и несколько дородных женщин сноровисто расставляли тарелки с хлебом и сыром.

— Твое место на сегодня здесь, а дальше будешь есть с теми, куда тебя определит лорд. Каждый занимает свои места. Воины вместе с лордом и его семьей едят наверху. Служки едят вон там, замковые слуги за тем столом, остальная прислуга и мастеровые за этим, конюхи здесь. Увидев, что мы сели за стол с самого края, одна из дородных женщин тут же поставила перед нами глубокие миски, затем принесла горшок с похлебкой и щедро налила до самых краев. Мимоходом она поинтересовалась, — Новенький? Из деревни? — И не дожидаясь ответа произнесла, — тогда тебе на первых порах надо побольше накладывать, чтоб отъелся, а то одни кожа да кости. Во время сытного завтрака я от Януса уяснил: — Готовят для всех, кто ест внизу, одинаково. Будь ты служкой или конюхом, но свое расслоение есть. Те, кто более уважаемый, те садятся ближе к голове стола, а все малолетки, тут он посмотрел на меня, с краю. Веди себя скромно, но и если будут задирать, а задирать будут, умей постоять за себя. Здесь сила и умение ценятся. Если вызовут к лорду, говори четко, кратко и по существу. Не ври и не приукрашивай. Николу я о стычку с разбойниками уже доложил, может быть он захочет расспросить и тебя, хотя это не дело старшего воина, но кто знает.

После завтрака мы с Янусом пошли на конюшню, а так как я не привык маяться бездельем, то стал ему помогать ухаживать за лошадьми, чистить их, задавать корм, поить водой, а заодно постигать науку конского обихода. За делами время до обеда пролетело незаметно. Янус, довольный моей помощью и тем, что не отлыниваю от работы, в этот раз посадил меня рядом с собой за стол конюхов. Обед был таким же вкусным и сытным. Увидев, что я быстро расправился со своей похлебкой, мне уже другая кухарка долила пару черпаков, а затем поставила передо мной полную миску вареного мяса. Сыра и хлеба на столах было вдосталь. В обед работникам полагалось по кружке молодого вина разбавленного водой. Я от своей кружки отказался и пил просто воду, а Янус с удовольствием выпил и мое вино. Я ещё доедал свое мясо, как в обеденный зал со стороны центральной двери вбежал небольшой мальчонка в разноцветной одежде. Как по команде шум стих. — Тонким голоском он прокричал: — Свен, к лорду! Я встал из за стола и тут же все внимание переключилось на меня. Поправив свои штаны и рубаху я пошел по направлению к мальчонке. — Быстрее, лорд не любит ждать! Если он думал, что я побегу, то ошибся. Просто я во время обеда распустил пояс на штанах и сейчас боялся, что они с меня спадут, а поправлять при всех я стеснялся. Только выйдя из общего зала, я затянул пояс и ускорился. Мы поднялись на второй этаж. От увиденного у меня голова пошла кругом. Во первых на стенах, не смотря на день, горели масляные светильники и масло в них было дорогое, так как не чадило и не коптило и почти не пахло. Во вторых лестница была застелена настоящим ковром, с красивым рисунком, на который и наступать то было страшно, таким он был красивым. На стенах лестницы висели картины, но я их толком не рассмотрел, так как старался смотреть себе под ноги, что бы не споткнуться. Перед большой и как мне показалось золотой дверью мальчик остановился. Тут же к нему подошел дородный слуга в расшитом кафтане. — Свен? Спросил он у меня. Я по привычке кивнул головой. Не повышая голоса он произнес, — Надо отвечать, когда спрашивают, а не кивать головой, как лошадь. Мальчонка прыснул и тут же получил подзатыльник. — Понятно? — Да, — выдавил я из себя. Придирчиво меня осмотрев и вытащив из моих волос только ему заметную соринку, он открыл дверь и хорошо поставленным голосом объявил: — Свен, по распоряжению лорда Страха! И отойдя в сторону пропустил меня.

Я вошел в зал и сделал два шага. Потом остановился. Я думал, что уже ничему не удивлюсь после увиденного на лестнице, — я ошибся. Зал поразил меня своей роскошью и убранством. Я постарался сохранить невозмутимый вид. — Подойди ка поближе Свен. Я сделал ещё два шага. — Ещё ближе, не бойся. Я забыл все, чему меня учил Янус и громко произнес:- Я не боюсь, но эта обстановка для меня непривычна. Сидевший во главе стола мужчина засмеялся, я поднял глаза и узнал в нем того всадника, что подарил мне свой лук.

С права от него сидела очень красивая дама с замысловатой прической, а с лева молодая девушка, с очень бледной кожей и черными как смоль волосами, которые просто лежали у неё на плечах. Она была восхитительно красива.

— Вот леди Мена, тот самый деревенский паренек, что уложил трех разбойников, которым удалось скрыться от меня. — Четырех, — поправил я его. И видя, что он нахмурился, — пояснил:- Ещё по одному мы уложили с Янусом, когда ехали к вашей милости в замок. Они пытались отобрать у нас коня и повозку. — Ну ка, ну ка расскажи по подробнее. И я неторопясь рассказал обо всем, что произошло в том овраге. — И ты попал ему своим ножом в глаз? — Я не промахиваюсь, — гордо сказал я. — И их было всего двое? — Нет, господин, когда я с мечом бросился к кустам, там раздался треск и кто то убежал от меня. Я преследовать не стал. — А где твой меч, почему ты его не носишь? — Я не умею им пользоваться и поэтому не считаю возможным его носить. Моим ответом лорд остался доволен и победно посмотрел на свою жену. — Мальчик, — томным голосом произнесла она… — Меня зовут Свен. Лорд засмеялся. Леди Мена не обратила на это никакого внимания — Свен, мой муж говорит, что ты обучен грамоте? — Да леди и письму и счету. — Интересно, очень интересно. И какие же ты книги прочитал, — в её вопросе сквозила издевка. — Большой молитвослов всеблагому. К сожалению это единственная книга, которая была мне доступна. — И сколько в этой большой книге было страниц? Две, три? — Двенадцать леди, двенадцать пергаментов исписанных с двух сторон. — Она не просто заинтересовалась, а даже чуть привстала со своего кресла. — А ты помнишь хоть одну молитву из этого молитвослова? — Да, леди, годам к одиннадцати я выучил их все наизусть, так как у нас светильников в деревне нет, кроме как у старосты(про свою мать я решил промолчать), а при свете лучины читать тяжело. — Так ты читал молитвы жителям деревни? — Да леди, особенно часто, когда кто нибудь из, — я замялся, — в общем когда рожали, приходилось читать и на свадьбах, а так же на похоронах, при севе зерна и уборке урожая. Молитвослов большой и там молитвы почти на все случаи жизни. — А лечебные молитвы там были? — Да, леди, мне приходилось их читать при простудах и лихорадках.

В это время в комнату вошел Никол. Было видно, что он свой в семье лорда. Ему тут же поставили прибор и предложили на выбор еды. Он отмахнулся и показал рукой на свой кубок. Его тут же наполнили. Он залпом его выпил и только потом сказал: — Милорд, Свен и Янус уложили ещё двоих в урочище волка. Я самолично видел трупы. Один убит выстрелом из арбалета, а второй ударом ножа в глаз. Лорд Страх заулыбался:- Да вот Свен уже просветил меня насчет двух разбойников и сказал, что кто то ещё убежал. — Не далеко. С испуга третий забрался в болото и там сгинул. Его шапка плавала, кода по его следам мы подошли к нему.

Никол с интересом посмотрел на меня: — А где твой меч? Ответить я не успел. Лорд Страх опередил меня. — Видишь ли Никол, Свен сказал, что пока не умеет им пользоваться и по этому не считает возможным его носить. Придется тебе заняться его обучением. — А почему бы и нет, из парня выйдет толк. Ты где разместился? — Пока нигде, ночевал на чердаке конюшни, до обеда помогал Янусу управляться с лошадьми. — Понятно. Спать будешь в чулане, возле моей комнаты. После обеда пойдем в оружейную, подберем тебе что нибудь. Лорд Страх кивнул головой соглашаясь со своим старшим воином: — И приодень его. Негоже твоему ученику ходить в деревенских обносках. Я внимательно посмотрел на свою одежду. Ичиги ещё целые, штаны и рубаха без дыр, почему обноски? Не понятно.

— Что нибудь хочешь ещё попросить? — спросил лорд Страх. — Да, мой господин. Каждый вечер я привык смывать с себя пот и грязь, а тут в замке даже ручейка нет… Лорд громко засмеялся: — В замке, ручейка. От смеха он не мог говорить. Даже леди Мена заулыбалась. И только молодая девушка презрительно скривилась. Наконец, когда он успокоился, — Никол, покажешь ему, где он сможет смывать с себя пот и грязь, если у него ещё на это останутся силы.

— Подожди за дверью, — сказал воин и я послушно вышел. Пока я ждал Никола, успел внимательно осмотреть картины, что висели на стенах, а так же статуи непонятных и незнакомых зверей, что стояли по углам.

— Ты будешь учеником самого Никола? — пропищал мальчишка в цветной одежде с завистью в голосе. — Да. — И тебе дадут настоящий меч? — У меня есть свой. — У тебя есть свой меч? Откуда? — Взял у разбойника. — И он что, вот так тебе его и отдал? Я промолчал. Как я понял, мальчишка был что то вроде личного гонца лорда и вызывал к ему того или иного слугу. — Это что за звери, — показав на скульптуры спросил я его. — Говорят это точные копия чудовищ белого тумана, они стоят баснословных денег… Договорить он не успел, вышел Никол и махнул мне рукой, что бы я следовал за ним. Мы спустились на первый этаж и прошли в левое крыло замка. Там возле неприметной двери Никол остановился, снял с крючка большой ключ и открыл дверь. Мы вошли в помещение, где все стены были увешаны оружием, кожаными доспехами, кольчугами… У меня разбежались глаза от такого изобилия. Там даже были полностью металлические доспехи, что для меня было делом невиданным. Я остановился и наверное открыл рот от удивления, чем вызвал улыбку у Никола. — Пошли, пошли, до этого ты ещё не дорос. Мы прошли в противоположенный конец оружейной и там, смерив мою фигуру взглядом, он бросил мне порванную в нескольких местах кольчугу, потом потертые кожаные доспехи и другие, что поновее. Сам взял сначала один меч, взвесил его рукой, потом другой. — Пошли смотреть луки. А на противоположенной стене висели настоящие луки. — Выбирай. Я с замершим сердцем стал их рассматривать. Красивые и разукрашенные я отмел взглядом сразу, хотя так и хотелось взять их в руки, да и висели они на самом виду. А вот странный лук сделанный из половинок рогов какого то животного мне сразу понравился. Я взял его, шершавая поверхность приятно холодила руку. Поискав взглядом тетиву, я её нашел на полочке. С трудом, но мне удалось её натянуть. Приложив все свои силы мне удалось растянуть лук на четверть, я отпустил тетиву и раздался басистый звук. Тетива больно вдарила мне по пальцам, которые я забыл убрать. Я ещё раз его натянул и отпустил, но пальцы убрал. Звук повторился. Никол хмыкнул, — А у тебя губа не дура, выбрал поющий лук. Ну смотри, это твой выбор. Потом проверю, как ты из него стреляешь. Да руковички для стрельбы возьми, да несколько штук. — А стрелы, стрелы где? — спросил я поглаживая поющий лук. — Стрелы вон там, твои самые длинные. Возьмешь только десяток, вот ими и будешь тренироваться. Кольчугу и доспехи что поновее отнесешь кузнецу. Кольчугу пусть подлатает, а доспехи усилит, скажешь я распорядился к утру закончить. Да колчан не забудь взять. И проследив, как я придирчиво выбираю колчан, мерю его стрелами, что бы оперение торчало так, что бы и не мешало, но и чтоб брать стрелы было удобно, он опять улыбнулся.

После оружейной мы пошли к ключнику. Тот тоже придирчиво осмотрел меня и вынес трое кожаных штанов, две пары сапог, три рубахи из тонкого холста, ещё непонятную одежду, которую он назвал исподним, а также толстую безрукавку, шапку и ещё чего то, в чем я не разбирался. Ворох образовался внушительный. Я с сомнением его осмотрел. За один раз мне всё не унести, а оружие и доспехи я из рук выпускать не собирался. Никол протяжно свистнул. Тут же как из под земли возникли два служки. В кожаных доспехах, с мечами на боку и большими кинжалами, в островерхих кожаных шапках. Их вид вызывал уважение. — Возьмите вещи моего ученика и следуйте за мной. Мы поднялись на третий этаж, почти под самую крышу. — Мои покои здесь, а твоя комната вот эта и он показал на неприметную дверь, здесь ты и будешь жить. Я открыл её.

У меня никогда не было своей комнаты и сам факт того, что у меня будет свой угол, меня радовал. По моим меркам комната была большая, где то шесть на восемь шагов. В углу стоял грубый топчан застеленный толстым одеялом и даже было изголовье. Небольшой стол и стул, — вот и вся мебель. Да ещё на стенах было много крючков для одежды. — Располагайся, что непонятно, спрашивай. И я стал задавать вопросы. Их было много. Начал я с того, как мне обращаться к лорду и членам его семьи, как мне обращаться к самому Николу, для чего вот эта одежда или эта, где я могу умываться и стирать грязную и многое, многое другое, что интересовало меня в первую очередь. На все вопросы я получил обстоятельные ответы: — К лорду обращаться мой лорд, или мой господин; к жене и дочери как — леди Мена и молодая леди, если в присутствии отца или матери, или леди Лора, если их рядом нет. Меня будешь называть учителем. Это исподнее белье и носится на голое тело. Каждые два дня не забывай его менять. Грязную одежду будешь по вечерам выставлять за дверь комнаты, на следующий день будешь забирать постиранную (этим то и объяснялось наличие трех комплектов одежды). Меч должен быть постоянно на боку, пока он не стане твоей третьей рукой, можешь даже спать с ним. Эти два, — тренировочные, так же как и эти доспехи, а эти для повседневной носки, когда не тренируешься. И он ещё долго рассказывал мне что и как и я ему был благодарен.

А теперь переодевайся, и не торопись. Главное все одеть правильно и правильно подогнать одежду. В этом деле мелочей не бывает. И почти до самого ужина он учил меня правильно все одевать и правильно носить. Особо мне пришлось помучаться с сапогами. Только на седьмой, или десятый раз у меня получилось правильно спрятать ноги в обмотки и засунуть их в сапоги, что бы они не торчали из голенищ, нигде не давили и не сбивались в складки. Я даже вспотел.

— Пока есть немного времени до ужина, сходи за своими вещами, а после ужина к кузнецу. Основные занятия начнем завтра, а сегодня потренируйся быстро одеваться и правильно носить сапоги. И меч, меч всегда должен быть на поясе. Лук тебе пока не пригодиться. Пойдем покажу тебе дорогу, а то заблудишься, и он провел меня к дверям, что вели из замка. Это были левые двери, которыми пользовались воины и служки. За замком, на заднем дворе была утоптанная площадка. — Здесь мы будем заниматься, вон там кузница, а умываться ты будешь вон там, видишь желоб по которому течет вода? Что бы открыть посильнее, надо натянуть веревку и привязать её к крючку, что бы уменьшить, ослабить. Все понятно? — Да учитель. — Ну иди тогда. Сегодня у тебя свободный вечер.

Я, переваривая все увиденное и услышанное, прислушиваясь к своим ощущениям, — такой одежды я никогда не носил, медленно шел к конюшне. Янус был там и капался возле черного жеребца. — Янус, — окликнул я его. Он обернулся, его лицо расплылось в улыбке — Свен, тебя не узнать. Ты служка? — Нет Янус, я ученик Никола, как сказал лорд, он займется моим воспитанием. — Это пожалуй получше чем служка. Служек много, а ученик ты единственный. Тебя где поселили? — В комнате возле покоев Никола, на третьем этаже. — Это честь, жить на третьем этаже. Весь второй этаж занимает семья лорда, а на третьем сейчас живет только Никол и вот теперь ты. За вещами пришел? Я кивнул головой. Поторопись, скоро ужин. Я быстро прошел в конец конюшни, поднялся по лестнице и подошел к своей пастели. Собрал вещи, меч нацепил на пояс и мимолетом осмотрелся, ничего не забыл7 С удивлением заметил, что я знаю почти все травы, что в пучках были развешены по балкам. Такие же собирала моя мать, что бы лечить деревенских. Быстро спустился вниз и почти бегом направился в свою комнату на третьем этаже. Прошел я через левую дверь, здраво рассудив, что если учитель меня через неё вывел, то и войти я то же могу через неё. В своей комнате я разложил свой нехитрый скарб на свободные места и услышав било, быстро пошел в обеденный зал, прихватив с собой сверток с кольчугой и доспехами, что бы потом сразу же зайти к кузнецу.

На ужин в нижнем зале собрались почти все обитатели замка. Быстро бросив взгляд на стол, за которым сидели служки, я обратил внимание, что они расселись уж очень широко и свободного места за их столом не было. Да и не очень хотелось то. Я здесь ни кого, кроме лорда, Никола и Януса не знал. По этому спокойно сел рядом с Янусом и стал дождаться своей очереди. Завидев меня возле Януса, стряпуха перестала разносить еду служкам, а сразу подошла к нам и наполнила наши миски. Я с удовольствием стал есть. Готовили здесь действительно вкусно. Внезапно все затихли. Я поднял голову. В дверях стоял Никол. — Свен, — обратился он громко ко мне, — тут дураков здоровых хватает, так что не надо их убивать. Им не вдомек, что ты уже четверых положил в могилу только за то, что они тебя чем то обидели. Будь к ним снисходителен. И довольный тем результатом, что произвели его слова, он развернулся и вышел. — Как скажете учитель, — крикнул я ему в спину. Не убивать, значит не убивать. И я принялся за прерванный ужин. Кружка вина опять досталась Янусу.

После ужина, взяв сверток с вещами я пошел сразу же в кузницу. Кузнец встретил меня на пороге. — Ну что у тебя там, показывай. Я достал кольчугу и доспех. — Так понятно, кольчугу подлатать, а доспех усилить и наверное все к утру? Я кивнул головой. — Твое? — Теперь мое. А сколько стоит хорошая кольчуга? — Дорого, юноша, дорого. — Жизнь дороже, так сколько? — Ну для тебя и только по тому, что ты ученик самого Никола(как видно эта весть разлетелась по всем закоулкам замка), одна золотая монета. Я кивнул головой, — а сколько будет стоить переделать ручку на этом мече, только срочно, а то боюсь мне с ним придется и спать. И я протянул свой меч ручкой вперед кузнецу. Он взял его, поцокал языком. — Знатный меч, метал хороший, я такие не умею делать. А ручку я тебе прямо сейчас переставлю, подожди. И он скрылся в кузнице. Вскоре там раздались легкие удары по металлу, а ещё через некоторое время кузнец вынес мне мой меч с уже новой ручкой. — У хорошего меча, ручка самое слабое место, если она конечно не кованная. Так что у меня всегда есть их запас. Так что насчет кольчуги? Вместо слов я достал золотую монету и протянул её. Кузнец взял, повертел в руках и спрятал куда то под под фартук. Через неделю заходи, примерим. Я кивнул головой. — А это, — он небрежно пнул ногой мой сверток, — завтра с утра заберешь здесь же.

Уже смеркалось, я быстро поднялся в свою комнату, взял кусок холста для вытирания и пошел ополаскиваться. Я торопился, так как ещё хотел потренироваться в одевании сапог и одежды., пока ещё было немного светло. Спалось мне плохо. Меч постоянно сползал и мешал…

3

Рано утром, когда ещё было темно, у дверей кузницы я забрал свой сверток. Что и как одевать я не знал и решил подняться к себе в комнату, ожидая пробуждения учителя. К моему удивлению, Никол уже ждал меня сидя на моем топчане. Сначала он показал мне что я должен одеть под кольчугу, а затем, как правильно одевается и завязывается доспех. До завтрака я проделал этот процесс несколько десятков раз. А после завтрака началось моё учение, хотя правильно было бы сказать мучение. Все что я не делал, я делал не правильно. Ходил не правильно, дышал не правильно, бегал неправильно. Мечи тренировочные держал как палки, а они должны быть продолжением рук. Я бегал, прыгал в доспехах, махал мечами, падал и вскакивал. К обеду я еле еле переставлял ноги, а ведь охота сделала меня, как я считал, выносливым и крепким. Я ошибался.

Сразу же после занятий я снял с себя пропотевшую одежду и ополоснулся, затем переоделся в комнате и быстро спустился в обеденный зал. Обедал опять рядом с Янусом и это уже не вызывало удивления. — Тяжело? — сочувственно спросил он. Я только кивнул головой, жадно глотая горячую похлебку.

После обеда все повторилось с самого начала. Только к бегу и падениям добавились упражнения для укрепления кистей рук…

На ужин я еле переставлял ноги. Поев, я побрел за полотенцем, а затем спустился к месту для умывания. Разделся и с трудом встал под струю холодной воды, смывая с себя пот, грязь, пыль и все остальное, что прилипло ко мне. Как я добрел до своей комнаты и как заснул, я не помню. И мой меч на боку мне спать не мешал. Я его не чувствовал. Правился как в бездонную яму.

Вставать утром было мучительно больно. Все тело ломило и болело. Одевшись сразу как для тренировки, я спустился в задний двор и решил немного до завтрака размяться, справедливо полагая, что если я разогреюсь, то боль будет не такая мучительная. После разминки я прямо во дворе ополоснулся и с ужасом обнаружил, что это моя последняя чистая смена белья. А утром у двери я не обнаружил своих постиранных вещей.

Сразу же после завтрака начались мои мучения. Никол заставлял меня таскать мешок с землей, бегать и прыгать с ним, падать и вскакивать. Дни тянулись однообразной чередой. У меня хватало только сил на еду и на сон, который кстати меня не освежал. Единственное, что мне помогало, это холодная вода из желоба. В каком бы я состоянии не был, я обязательно каждый вечер мылся.

Через месяц мучений я удостоился первой похвалы от учителя. Он сказал, что я наконец то научился немного правильно ходить и бегать. А потом прибавились новые упражнения, уже с тяжелыми тренировочными мечами. Я и до этого то их не выпускал из рук, за исключением тех моментов, когда таскал мешок на плечах. А теперь я должен был учиться ими балансировать, правильно наносить удары, защищаться. Естественно, что у меня ничего не получалось. Мимо моего внимания прошел праздник урожая, наступила пора, когда природа отдыхала от активной жизни. Изредка шли нудные холодные дожди, но это никак не сказывалось на моем обучении. Изо дня в день, при любой погоде. Я потерял счет дням. Пару раз на ужине я даже засыпал и Янус помогал мне добираться до моей комнаты. Но вот наконец то настал день, когда я почувствовал, что втянулся в этот бешеный темп и у меня даже остаются силы.

Теперь я проще переносил тренировки и обучение. Я даже вспомнил о своей кольчуге. К моему удивлению, она ещё не была готова. Кузнец объяснил мне, что я единственный из учеников Никола, который не сломался и вот уже три месяца выносит издевательства этого изувера. Три месяца! Я был шокирован. Мне казалось, что прошла целая вечность с того момента, как Никол взялся за мое обучение. А если я выдержал три месяца, то могу подождать и ещё немного, так как он делает кольчугу не вязанную, а каждое колечко проковывается отдельно, а это требует времени, и когда она будет готова он мне сообщит.

За эти три месяца я вырос, или вытянулся, как говорит Янус, раздался в плечах и мне пришлось менять свою одежду, так как она стала мне тесновата, а заодно и сапоги. Ключник ворчал, что с такими темпами на меня не напасешься одежды, но все выдавал полностью и в исправности. Потом я узнал, что он поспорил с четырьмя служками, по совету Януса, что я продержусь в учениках у Никола не менее трех месяцев и выиграл спор. Тренировки уже не были такими изматывающими, но добавились новые упражнения. После долгого бега с двумя мешками земли мне надо было попасть из своего лука в яблоко, что стояло на пеньке в 70–75 шагах от меня. Это было трудным делом не потому, что я боялся промахнуться, а потому, что пот застилал глаза, и мне было тяжело увидеть само яблоко. А времени на выстрел учитель отводил мне очень мало. Но я все же нашел выход из положения. На лоб я стал надевать повязку, что препятствовала моему поту заливать мне глаза. Тогда Никол внес изменение в тренировку. Он завязывал мне глаза и я должен был стрелять на звук, причем с каждым разом на все дальнее расстояние. На звук я тоже не промахивался, так как даже с завязанными глазами я "видел" предмет, к которому привязывали колокольчик. Почему это происходило, я объяснить не мог, а Янус сказал, что у меня развит третий глаз. Но сколько я не всматривался в свое отражение в ведре с водой, ни какого третьего глаза не заметил.

Наконец то Никол разрешил мне проводить тренировочные бои на мечах, естественно с ним. Моей задачей было хотя бы дотронуться тренировочным мечом до учителя. На третий день мне это удалось. Я работал двумя мечами, а он одним, по этому я просто взвинтил темп нанесения ударов и у меня получилось. Учитель остался доволен и даже отменил вечернюю тренировку. У меня появилось несколько часов свободного времени. Не зная чем заняться, я пошел на кухню, где меня частенько подкармливали даже во внеурочное время. В зале не было ни кого, я уселся на свое место и стал ждать, когда меня заметят и принесут немного мяса и хлеба. Подошла Розалия. Меня поразили её запавшие глаза и больной вид. Оказывается, она уже несколько дней кашляет, у неё трясучка и ей всегда холодно. Не став есть, я быстро прошел в конюшню, куда имел свободный доступ, поднялся на чердак и набрал трав, которые мать использовала при простудах жителей деревни. Вернувшись в обеденный зал, я попросил принести мне котелок кипятка и в нем заварил травы. Дав им немного настояться, я слил отвар и прочитав исцеляющую молитву всеблагому, заставил Розалию выпить сразу полную кружку, а вечером и утром ещё по полкружки. А если есть ещё больные на кухне, то пусть и они выпьют по полкружки вечером и утром. Если отвара не хватит, то я приготовлю ещё. Не знаю, помог ли мой отвар, или молитва всеблагому, но утром Розалия была полностью здорова и не только она, но и несколько её товарок. Я не придал этому ни какого значения. Ну помог и помог, но этот случай "чудесного" излечения сразу нескольких человек из кухонной прислуги в корне изменил мою дальнейшую жизнь.

Через пару дней, после того, как мой отвар помог, меня вызвал к себе лорд Страх. Я поднялся в тот же зал, где увиделся с ним в день своего приезда в замок. Все его семейство было в сборе. Лорд и его дочь сидели в креслах, а леди Мена стояла возле кресла дочери и о чем то ей горячо говорила. Когда я вошел, они замолчали.

— Свен, тебе приходилось до этого лечить людей? — Да мой лорд. — И как ты это делаешь, готовишь отвары? — Нет, мой лорд, отварами лечит моя матушка, а я лечил молитвами всеблагому. — И у тебя получалось? Я пожал плечами. — Сельчане не жаловались. — Ладно, иди. Я поклонился и не спеша вышел из зала. Зачем меня вызывал лорд? Только для того, что бы узнать могу ли я лечить людей?

Учителя после обеда не было и я сам провел тренировку, только из лука не стрелял, — не кому было звенеть колокольчиком на палке. Потом как обычно, не смотря на холод и пронизывающий ветер вымылся и переоделся в чистое. После ужина меня опять вызвали к лорду. Это было уже по крайней мере странным. Вся семья господина была в сборе, а возле кресла молодой леди стоял Никол.

— Свен, — по распоряжению лорда я ездил в твою деревню. Мне подтвердили тот факт, что с того момента, как ты начал читать исцеляющие молитвы всеблагому, люди быстро выздоравливали. В деревне несколько лет не было смертей от болезней и все роды проходили без последствий для матерей и детей. Это так? — Не знаю учитель, я за этим не следил.

Никол продолжил: — Видишь ли Свен, молодая леди Лора больна. В детстве на неё напал ручной волк, сбил с ног, она ударилась головой о камень, и после этого она перестала ходить. Волка естественно пристрелили, но это не помогло и вот уже почти десять лет молодая леди прикована к креслу. Ты можешь чем то помочь? — Не знаю учитель, я никогда не лечил от такой болезни. — Но попробовать ты можешь? — Попробовать то могу, но только молодая леди должна меня слушать и слушаться. — Лора, — вмешался в наш разговор лорд Страх, — ты слышала, что сказал служка? Тебе придется смирить свою гордыню и высокомерие и во всем, что касается лечения слушаться его. Ты обещаешь мне?

Как протекал дальнейший разговор, я не слышал, так как меня отправили за дверь. Через некоторое время меня опять позвали. — Свен, леди Лора согласилась во всем, что касается лечения слушаться тебя, в противном случае она безвылазно будет сидеть в своей комнате до конца своих дней. В голосе лорда звучали стальные нотки. — Когда ты можешь приступить к лечению? — Я могу приступить хоть сегодня, но мне нужна в помощь какая нибудь женщина, которая будет всегда находиться рядом, когда я буду лечить молодую леди. Остальным при моем лечении присутствовать запрещаю, особенно вам, леди Мена. Она удивленно посмотрела на меня. Я пояснил, — Вы мать и естественно любите свою дочь, а мои отвары могут быть достаточно горькими и мне придется заставлять леди Лору их пить, может быть даже силой. Лучше вам при этом не присутствовать. Бледное лицо леди Лоры побледнело ещё больше, от того её и без того крупные глаза стали как бы на пол лица. Из них сыпались искры. Если б она могла, то наверное испепелила бы меня на месте. Но как она была прекрасна в своем гневе. — И ещё, у молодой леди есть любимая комната, не её спальня, где она любит проводить свое время? — Да есть. — Вот и прекрасно, лечение будет проходить именно там. Я буду приходить туда три раза в день, — утром, в обед и вечером, сразу же после приема пищи. Я бы хотел, что к этому времени молодая леди уже ждала меня там. Если в течении десяти дней не проявиться ни каких результатов, значит я бессилен что либо сделать. Прошу меня заранее за это простить, мой лорд. А сейчас я бы хотел, что бы нас с молодой леди проводили в лечебную комнату и назначили для неё сиделку, которая будет присутствовать…

Тут я потерял на время дар речи. Лорд Страх подошел к креслу в котором сидела леди Лора и без труда поднял её на руки, потом кивнув мне головой, что бы я следовал за ним, понес ее из зала. Дорога в любимую комнату молодой леди, где она по всей видимости коротала свои дни, была не очень дальней. Буквально десяток шагов и мы вошли в небольшой зал, я бы даже сказал комнату. У окна стояло кресло, только немного выше того, что было в большом зале. Лорд посадил свою дочь в это кресло, поцеловал её в лоб и со словами, — Будь умницей, — вышел. Мы остались одни.