Помоги проекту - поделись книгой:
Предположим, что животное размером со слона в 100 раз больше животного размером с землеройку. Без изменения формы площадь поверхности его кожи была бы в 10 000 раз большей, чем у землеройки, и его объем и масса были бы в миллион раз большими. Если сенсорно-тактильные клетки будут одинаково располагаться на коже, то слону их будет необходимо в 10 000 раз больше, и область мозга, обслуживающая их, возможно, должна быть пропорционально увеличена. Общее количество клеток в теле слона будет в миллион раз большим, чем у землеройки, и они все должны быть обслужены капиллярными кровеносными сосудами. Как это отразится на количестве миль кровеносных сосудов, которое мы ожидаем у большого животного, в отличие от маленького? Это – сложное вычисление, и к нему мы возвратимся в более позднем рассказе. В настоящий момент этого нам достаточно, чтобы понять, что когда мы производим эти расчеты, мы не можем игнорировать правила вычисления для объемов и площадей поверхности. И логарифмический график – хороший метод для того, чтобы получить интуитивные ключи к разгадке подобных вещей. Главный вывод состоит в том, что, поскольку животные становятся большими или меньшими в ходе эволюции, мы, безусловно, ожидаем, что их форма изменится в предсказуемых направлениях.
Мы пришли к этому, размышляя о размере мозга. Нельзя просто сравнить свой мозг с таковыми у Homo habilis, Australopithecus или любого другого вида, не делая поправку на размер тела. Мы нуждаемся в некотором индексе размера мозга, который делает поправку на размер тела. Мы не можем разделить размер мозга на размер тела, хотя это было бы лучше, чем простое сравнение абсолютных размеров мозга. Лучший метод состоит в том, чтобы использовать логарифмические графики, которые мы только что обсуждали. Представьте графически зависимость логарифма массы мозга от логарифма массы тела для большого количества видов разного размера. Отметки, вероятно, лягут близ прямой линии, как действительно происходит на графике. Если наклон линии будет 1/1 (размер мозга строго пропорционален размеру тела), то это предполагает, что каждая клетка мозга способна обслуживать некоторое фиксированное число соматических клеток. Наклон 2/3 означал бы, что мозг подобен костям и мускулам: для данного объема тела (или числа соматических клеток) необходима определенная поверхностная область мозга. Любой другой наклон нуждался бы в другой интерпретации. Итак, каков действительный наклон линии?
Его значение не 1/1, и не 2/3, но примерно между ними. Чтобы быть точным, оно удивительно хорошо соответствует наклону 3/4. Почему 3/4? . Что ж, это – отдельная история, которая будет рассказана, как Вы, несомненно, догадываетесь, цветной капустой (ведь мозг действительно немного похож на цветную капусту). Не забегая наперед, я только скажу, что наклон 3/4 не является специфичным для мозга, а неожиданно возникает везде у всех видов живых существ, включая такие растения, как цветная капуста. Относительно размера мозга, учитывая наглядное объяснение, ожидающее нас в «Рассказе Цветной Капусты», эта наблюдаемая линия с ее наклоном 3/4 подразумевает, что мы могли бы использовать слово «ожидаемая» в начальных абзацах этого рассказа.
Хотя отметки группируются вокруг «ожидаемой» прямой линии с наклоном 3/4, не все отметки строго с ней совпадают. «Мозговитый» вид – тот, чья отметка на графике ложится выше линии. Его мозг больше, чем «ожидаемый» для его размера тела. Вид, мозг которого меньше, чем «ожидаемый», располагается ниже линии. Величина отклонения от линии в одну или другую сторону является нашей мерой того, насколько мозг больше или меньше, чем «ожидаемый». Отметка, которая лежит точно на линии, представляет вид, мозг которого имеет размер, точно совпадающий с ожидаемым для его размера тела.
Ожидаемым, при каких условиях? При условии, что он типичен для набора видов, данные которых использовались при расчете линии. Так, если линия была вычислена для типичного ряда наземных позвоночных животных от гекконов до слонов, то факт, что все млекопитающие располагаются выше линии (а все рептилии, ниже) означает, что млекопитающие имеют больший мозг, чем Вы «ожидали бы» обнаружить у типичного позвоночного животного. Если мы рассчитаем отдельную линию для типичного ряда млекопитающих, то она будет параллельна линии позвоночных, все еще будет обладать наклоном 3/4, но ее абсолютная высота будет больше. Отдельная линия, рассчитанная для типичного ряда приматов (обезьян), будет еще выше, но все еще параллельной, с наклоном 3/4. И Homo sapiens выше любой из них.
Человеческий мозг «слишком» большой даже по стандартам приматов, и средний мозг примата слишком большой по стандартам млекопитающих вообще. В этом отношении средний мозг млекопитающего слишком большой по стандартам позвоночных животных. Другой способ сказать все это состоит в том, что разброс отметок на графике позвоночных более широк, чем разброс отметок на графике млекопитающих, который в свою очередь более широк, чем разброс приматов, включаемых в него. Разброс отметок на графике неполнозубых (неполнозубые – отряд южноамериканских млекопитающих, включающий ленивцев, муравьедов и броненосцев) располагается ниже среднего значения разброса млекопитающих, в котором он является составной частью (
Гарри Джерисон (Harry Jerison), отец исследований размера мозга ископаемых, предложил показатель, коэффициент энцефализации (Encephalisation Quotient) или EQ как меру того, насколько больше или меньше мозг определенного вида, чем он должен быть для его размера, при условии, что этот вид – член некоторой большей группы, такой как позвоночные животные или млекопитающие. Заметьте, что EQ требует, чтобы мы определили большую группу, которая используется как основание для сравнения. EQ вида – это расстояние от него до средней линии, лежащей выше или ниже его, для указанной большой группы. Джерисон думал, что наклон линии составляет 2/3, тогда как современные исследователи сходятся во мнениях, что он – 3/4, таким образом, собственные оценки EQ Джерисона должны быть соответственно исправлены, как было указано Робертом Мартином. Когда это было сделано, оказалось, что современный человеческий мозг приблизительно в шесть раз больше, чем он должен быть у млекопитающего эквивалентного размера (EQ был бы большим, если его рассчитать относительно уровня всех позвоночных животных, а не всех млекопитающих. И он был бы меньше, если его рассчитать относительно уровня всех приматов) (
График показывает значение EQ, «индекс мозговитости», для различных ископаемых приматов и питекантропов как функцию времени, в котором они жили. С небольшой долей сомнения Вы можете считать его приближенным графиком уменьшающейся мозговитости, если смотреть назад в эволюционном времени. Наверху на графике – современный Homo sapiens с EQ 6, что означает, что масса нашего мозга в шесть раз больше, чем она должна быть у типичного млекопитающего нашего размера. У основания графика – ископаемые виды, которые могли бы, возможно, представлять собой некого Копредка 5, нашего общего предка с обезьянами Старого Света. Их предполагаемый EQ был приблизительно 1, что подразумевает, что у них был мозг, который был бы «в самый раз» для нынешнего типичного млекопитающего их размера. Промежуточные виды на графике - различные виды Australopithecus и Homo, которые могли быть близкими родственниками нашей предковой линии во времена, когда они жили. Проведенная линия – прямая, которая лучше всего соответствует отметкам на графике.
Сравнение четырех черепов гоминид показывает ясный рост размера мозга, начиная с Homo habilis. Черепа были измерены на одной и той же высоте и имеют средние параметры, основанные на нескольких ископаемых образцах.
Я рекомендовал бы отнестись к этому с небольшой долей сомнения, но позвольте мне говорить о большом сомнении. Индекс «мозговитости» EQ вычислен на основании двух измеренных величин, массы мозга и массы тела. В случае с ископаемыми эти величины должны быть оценены, исходя из фрагментов, которые дошли до нас, и есть огромный диапазон погрешностей, особенно при оценке массы тела. Отметка на графике для Homo habilis показывает, что он «мозговитее» чем Homo erectus. Я не верю этому. Абсолютный размер мозга H. erectus бесспорно больше. Возрастание EQ H. habilis происходит от предполагаемой намного меньшей массы тела. Чтобы оценить диапазон погрешностей, подумайте об огромном размахе варьирования массы тела у современных людей. Критерий EQ чрезвычайно чувствителен к ошибке в измерении массы тела, которую возводят, как Вы помните, в степень в формуле EQ. Итак, разброс отметок вдоль линии в значительной степени отражает изменчивую оценку массы тела. С другой стороны, общее направление представленной линиии на протяжении долгого времени, вероятно, реально. Методы, объясненные в этом рассказе, в особенности оценка EQ на графике, в конце концов, подкрепляют наше субъективное впечатление, что одной из самых важных вещей, которая случилась в течение прошлых 3 миллионов лет нашей эволюции, было увеличение нашего уже большого мозга примата. Следующий очевидный вопрос – почему? Как дарвиновское давление отбора управляло расширением мозга в течение прошлых трех миллионов лет?
Поскольку это случилось после того, как мы встали на задние ноги, некоторые предположили, что раздувание мозга было стимулировано освобождением рук и возможностями, которые это предоставило для четко контролируемой ловкости рук. В общем, я нахожу эти предположения правдоподобными, хотя не больше, чем некоторые другие, которые были предложены. Но увеличение человеческого мозга в ходе эволюции напоминает взрыв. Я думаю, что инфляционная эволюция требует особого рода инфляционного объяснения. В «Расплетая радугу», в главе, названной «Воздушный шар разума», я развивал эту инфляционную тему в общей теории того, что я назвал «коэволюцией программно-аппаратных средств». Я использовал компьютерную аналогию с новшествами программного обеспечения и аппаратных средств, подхлестывающими друг друга в возрастающей спирали. Новшества программного обеспечения требуют роста аппаратных средств, которые в свою очередь вызывают рост в программном обеспечении, и таким образом инфляция набирает темп. В мозге моими кандидатами на роль новшеств программного обеспечения были язык, чтение следов, работа с гончарным кругом и мемы. Одна теория мозговой инфляции, где я показал себя не с лучшей стороны в моей более ранней работе, была половым отбором, и это явилось одной из причин, чтобы я специально вернулся к этому вопросу позже в настоящей книге.
Мог ли увеличенный человеческий мозг, или скорее его продукты, такие как раскрашивание тела, эпическая поэзия и ритуальные танцы, развиваться как своего рода интеллектуальный хвост павлина? Я долго питал слабость к этой идее, но никто не развивал ее в надлежащую теорию, пока Джеффри Миллер (Geoffrey Miller), молодой американский эволюционный психолог, работавший в Англии, не написал свою книгу «The Mating Mind». Мы услышим об этой идее в «Рассказе Павлина», после того, как путешественники-птицы присоединятся к нам на Свидании 16.
ПИТЕКАНТРОП
Популярная литература о человеческих окаменелостях взбудоражена заявленным стремлением обнаружить «самого раннего» предка человека. Это глупо. Вы можете задать конкретный вопрос, вроде «Кто был самый ранний предок человека, который обычно ходил на двух ногах?» Или «Какое первое существо было нашим предком, но не предком шимпанзе?» Или «У кого из самых ранних предков человека был объем мозга больший, чем 600 куб. см?» Эти вопросы, по крайней мере, означают кое-что в принципе, хотя на них трудно ответить практически, и некоторые из них страдают от такого недостатка, как создание искусственных промежутков в сплошном диапазоне. Но «Кто был самым ранним предком человека?» не значит вообще ничего.
Более коварно, соперничество в поисках предков человека подразумевает, что новые обнаруженные окаменелости навязываются нам как находящиеся на «главной» линии человека всякий раз, когда это отдаленно возможно. Но поскольку земля отдает все больше окаменелостей, становится все более ясно, что во время большей части истории гоминид в Африке обитали несколько видов гоминид одновременно. Это должно означать, что многие ископаемые виды, которых сейчас считают прародителями, окажутся нашими кузенами.
Неоднократно с тех пор, как Homo впервые появился в Африке, он разделял континент с массивными гоминидами, возможно с несколькими различными их видами. Как обычно, их родство и точное число видов вызвало горячие дискуссии. Названия, которые были присвоены некоторым из этих существ (мы встретили их на графике в конце «Рассказа Умельца»): Australopithecus (или Paranthropus) robustus, Australopithecus (или Paranthropus, или Zinjanthropus) boisei, и Australopithecus (или Paranthropus) aethiopicus. Они, кажется, развились от большого количества «изящных» обезьян («изящные» является противоположностью «массивных»). Изящные обезьяны также относятся к роду Australopithecus, и мы почти наверняка произошли из числа представителей изящных австралопитеков. Действительно, часто трудно отличить раннего Homo от изящных представителей рода австралопитеков, что вызвало мою резкую критику по соглашениям о присвоении имен, помещающим их в отдельные рода.
Непосредственные предки Homo могли бы быть классифицированы как некий вид изящных австралопитеков. Давайте посмотрим на некоторые окаменелости изящных. Миссис Плес – та, к кому я был особо привязан с тех пор, как Трансваальский Музей в Претории подарил мне красивый слепок ее черепа в честь пятидесятой годовщины ее открытия поблизости от Стеркфонтейна, когда я давал лекцию на Мемориале Роберта Брума в честь ее исследователя. Она жила приблизительно 2.5 миллиона лет назад. Ее прозвище происходит от рода Plesianthropus, в который ее первоначально определили, прежде чем люди решили отнести ее к Australopithecus, и благодаря тому, что ее считали (возможно, ошибочно, как теперь подозревается) женщиной. Отдельным ископаемым гоминидам часто подбирают уменьшительно-ласкательные имена, вроде «Миссис Плес»; это, естественно, относится и к позже обнаруженной окаменелости из Стеркфонтейна, которая относится к тому же виду, что и Миссис Плес, к Australopithecus africanus. Окаменелости с другими прозвищами включают «Милого Мальчика», массивного представителя рода австралопитеков, также известного как «Зиндж», потому что его первоначально назвали Zinjanthropus boisei, «Литл Фута» (см. ниже) и знаменитую Люси, на которую мы теперь обращаем наше внимание.
Мы встречаем Люси, когда одометр нашей машины времени достигает 3.2 миллионов лет. Еще один изящный представитель рода австралопитеков, она часто упоминается, потому что ее вид, Australopithecus afarensis, является страстным претендентом на звание предка человека. Ее исследователи, Дональд Джоансон и его коллеги, также нашли в той же области окаменелости 13 подобных людей, известные как «Первая семья». Другие «Люси», возрастом приблизительно от 3 до 4 миллионов лет, были найдены с тех пор в других частях Восточной Африки. 3.6-миллионолетние следы, обнаруженные Мэри Лики в Лаэтоли, приписаны A. afarensis. Вне зависимости от латинского названия, очевидно, что кто-то ходил тогда на двух ногах. Люси совсем не отличается от Миссис Плес, и некоторые считают Люси более ранней версией Миссис Плес. Они вообще больше похожи друг на друга, чем любой из них – на массивных представителей рода австралопитеков. У ранних восточноафриканских Люси, говорят, был немного меньший мозг, чем у более поздней южноафриканской Миссис Плес, но ненамного. Их мозг не более отличался друг от друга, чем какой-нибудь современный человеческий мозг от другого современного человеческого мозга.
Как мы и ожидали, более поздние особи afarensis, такие как Люси, немного отличаются от самых ранних форм afarensis, возрастом 3.9 миллиона лет. Различия накапливались в течение долгого времени и, поскольку мы появляемся из нашей машины времени 4 миллиона лет назад, мы обнаруживаем больше существ, которые вполне могли бы быть предками Люси и ее семьи, но которые достаточно отличались в направлении большей схожести с шимпанзе и заслужили отдельное название вида. Обнаруженные Мив Лики (Meave Leakey) и ее командой, эти Australopithecus anamensis представлены более 80 ископаемыми из двух различных участков около озера Туркана. Ни один неповрежденный череп не был найден, но есть прекрасная нижняя челюсть, которая правдоподобно могла принадлежать нашему предку.
Но самым захватывающим открытием в этот период времени и серьезным основанием для того, чтобы совершить здесь временную остановку, является ископаемое, уже полностью описанное в печати. Известный под нежным именем Литл Фут, этот скелет из пещер Стеркфонтейн в Южной Африке был первоначально датирован приблизительно тремя миллионами лет назад, но недавно был передатирован немного более чем четырьмя миллионами. Его открытие – часть расследования, достойного истории Конана Дойля. Кусочки левой ноги Литл Фута были выкопаны в Стеркфонтейне в 1978 году, но кости хранились незамеченными и немаркированными до 1994 года, когда палеонтолог Рональд Кларк (Ronald Clarke), работавший под руководством Филипа Тобиаса (Phillip Tobias), случайно открыл их вновь в коробке в сарае, используемом рабочими в пещере Стеркфонтейн. Три года спустя Кларк случайно наткнулся на другую коробку костей из Стеркфонтейна в кладовой в Университете Витватерсранда. Эта коробка была маркирована «Cercopithecoids». Кларк проявлял интерес к этому виду обезьяны, поэтому он осмотрел коробку и был рад заметить кость ноги гоминида среди костей обезьяны. Несколько костей ноги и ступни в коробке, казалось, соответствовали костям, ранее найденным в сарае в Стеркфонтейне. Одна была половиной сломанной правой берцовой кости. Кларк дал слепок берцовой кости двум африканским коллегам, Нквану Молефе и Стивену Моцуми (Nkwane Molefe and Stephen Motsumi), и попросил, чтобы они вернулись в Стеркфонтейн и нашли другую половину.
Подвиг Молефе и Моцуми был более чем удивительным, потому что кость, которая соответствовала их слепку, была
Фактически он не был там полностью, но, после обдумывания геологического оседания в исследуемой области, Кларк рассчитал, где он должен находиться, и достаточно уверено зубило Моцуми его там нашло. Кларку и его команде действительно повезло, но здесь мы имеем первоклассный пример правила ученых, начиная с Луи Пастера: «Удача любит подготовленные умы».
Литл Фута еще нужно было полностью выкопать, описать и официально назвать, но предварительные отчеты отрекомендовали его как захватывающую находку, конкурирующую с Люси в целостности, но более древнюю. Хотя он более похож на человека, чем на шимпанзе, большой палец ноги отведен больше, чем на наших ногах. Это дает основание предположить, что Литл Фут захватывал ветки дерева своими ногами так, как мы захватить не можем. Хотя он почти наверняка передвигался на двух ногах, он, вероятно, также карабкался и ходил иной походкой, чем мы. Как другие представители рода австралопитеков, он, возможно, проводил время на деревьях, возможно, располагался в них на ночлег, как современные шимпанзе.
Сделав паузу на отметке в 4 миллиона лет, давайте бросим быстрый взгляд на то, что расстилается вокруг. Есть некоторые фрагментарные останки, возможно, прямоходящего, похожего на австралопитека существа еще далее в прошлом, приблизительно 4.4 миллиона лет назад. Тим Уайт (Tim White) и его коллеги обнаружили его в Эфиопии, очень близко от могилы Люси. Они назвали его Ardipithecus ramidus (
Рассказ Литл Фута
Нет большой необходимости выдумать причины, почему ходьба на двух ногах могла бы быть вообще полезной. Если бы это было так, то шимпанзе ходили бы так же, не говоря уже о других млекопитающих. Нет никакой очевидной причины для мнения, что бег на двух или четырех ногах быстрее или эффективнее, чем другой. Скачущие млекопитающие могут быть удивительно быстры, используя подвижность позвоночника, двигающегося то вверх, то вниз, чтобы добиться – среди других преимуществ – удлиненного, эффектного шага. Но страусы показывают, что человеческая походка на двух ногах может достойно конкурировать с четвероногой у лошади. Действительно, лучший спринтер среди людей, хотя заметно уступает в скорости лошади или собаке (или страусу, или кенгуру если на то пошло), не является позорно медленным. Четвероногие обезьяны – вообще невыдающиеся бегуны, возможно потому, что конструкция их тела должна идти на компромисс с потребностями альпиниста. Даже бабуины, которые обычно бегают и добывают корм на земле, используют деревья для сна и защиты от хищников, но бабуины могут бегать быстро, когда это нужно.
Так, когда мы спрашиваем, почему наши предки встали на задние ноги, и когда мы представляем себе четвероногую альтернативу, от которой мы отказались, неправильно было бы «придумывать гепарда», или что-то вроде того. Когда наши предки впервые поднялись на задние ноги, не было никакого очень сильного преимущества в расторопности или скорости. Мы должны в другом месте искать давление естественного отбора, которое привело нас к такому революционному изменению в походке.
Как и некоторые другие четвероногие животные, шимпанзе могут научиться ходить на задних ногах, и они часто так и поступают, во всяком случае, на коротких расстояниях. Таким образом, вероятно, не было бы непреодолимо трудным для них переключиться, если бы были серьезные преимущества от таких действий. Орангутаны еще больше способны к этому. Дикие гиббоны, чей самый быстрый метод передвижения – брахиация (качание под ветвями на руках), также перебегают через поляны на своих задних ногах. Некоторые обезьяны становятся вертикально, чтобы осмотреться над высокой травой или перебраться через воду. Лемур сифака Верро, хотя и живет главным образом на деревьях, где он – эффектный акробат, «танцует» на земле между деревьями на задних ногах, придерживаясь передними лапами с балетным изяществом. Когда врачи проверяют наше здоровье, они иногда просят, чтобы мы бежали на месте в маске, таким образом, они могут измерить потребление нами кислорода и другие показатели метаболизма. В 1973 году некие американские биологи Тэйлор и Раунтри (C. R. Taylor and V. J. Rowntree), сделали это с обучаемыми шимпанзе и капуцинами на «бегущей дорожке». Заставляя животных управлять «бегущей дорожкой» на четырех или на двух лапах (им давали что-то, чтобы держаться), исследователи могли сравнить потребление кислорода и эффективность этих двух походок. Они ожидали, что передвижение на четырех лапах будет более эффективным. Так, в конце концов, обычно и поступают эти виды, и этому соответствует их анатомия. Возможно, прямохождению помог факт, что у них было что-то, чтобы держаться. В любом случае, результат был иным. Не было никакого существенного различия между потреблением кислорода при этих двух способах бега. Тэйлор и Раунтри заключили, что:
Даже если это – преувеличение, оно должно, по крайней мере, заставить нас искать возможные преимущества нашей необычной походки в другом месте. Это пробуждает подозрение, что, вне зависимости от нелокомоторных преимуществ прямохождения, мы могли бы выдвинуть в качестве стимула их эволюции то, что они, вероятно, не должны были бороться против сильных двигательных затрат.
На что могли бы быть похожи нелокомоторные преимущества? Стимулирующим предположением является теория полового отбора М. Шитс-Джонстон (Maxine Sheets-Johnstone) из Университета Орегона. Она думает, что мы поднялись на задние ноги для хвастовства нашими членами. Те из нас, у кого есть эти члены. Женщины, на ее взгляд, делали это по противоположной причине: для сокрытия своих гениталий, которые у приматов более заметны на четвереньках. Это – привлекательная идея, но я не являюсь ее поклонником. Я упоминаю ее только как пример того, что я подразумеваю под нелокомоторной теорией. Многие из этих теорий заставляют нас задаться вопросом, почему это коснулось нашей линии, а не других обезьян.
Различные группы теорий подчеркивают освобождение рук как действительно важное преимущество прямохождения. Возможно, мы поднялись на задние ноги не потому, что это – хороший способ передвигаться, а из-за того, что мы тогда могли бы сделать нашими руками – нести пищу, например. Многие обезьяны питаются растительной пищей, которая широкодоступна, но не особенно питательна или сконцентрирована, поэтому необходимо есть на ходу, более или менее непрерывно, как корова. Другие виды пищи, такие как мясо или большие корнеплоды, получить тяжелее, но, когда Вы действительно находите их, они ценнее – ценность приносится домой в большем количестве, чем Вы можете съесть. Когда леопард убивает, первое, что он обычно делает, вытаскивает жертву на дерево и развешивает ее на ветки, где она будет в относительной безопасности от разграбления падальщиками, и к ней можно вернуться вновь при желании поесть. Леопард использует свои сильные челюсти, чтобы удерживать тушу, и нуждается во всех четырех лапах, поднимаясь на дерево. Имея намного меньшие и более слабые челюсти, чем леопард, наши предки извлекали выгоду из навыка ходьбы на двух ногах, потому что это освободило их руки для того, чтобы нести пищу – возможно, супруге или детям, или обмениваться с другими компаньонами, или держать в кладовой для будущих потребностей?
Между прочим, последние две возможности могут быть ближе друг к другу, чем кажется. Идея (я приписываю вдохновленный способ выразить ее Стивену Пинкеру) в том, что до изобретения морозильника лучшей кладовой для мяса был живот товарища. Как так? Конечно, само мясо больше не доступно, но доброжелательность, которая за него куплена, будет надежно храниться длительное время в мозгу компаньона. Ваш товарищ будет помнить услугу и возместит ее, когда к нему повернется удача (
Особой версией теории «доставки пищи домой» является теория американского антрополога Оуэна Лавджоя (Owen Lovejoy). Он полагает, что женщинам часто препятствовали в их поиске пищи грудные младенцы, поэтому они не в состоянии были далеко передвигаться, разыскивая еду. Постоянное скудное питание и недостаточная выработка молока задержали бы отнимание ребенка от груди. Кормящие грудью женщины бесплодны. Любой мужчина, снабжающий пищей кормящую грудью женщину, ускоряет отнимание от груди ее теперешнего ребенка и раньше приводит ее к рецептивности. Когда это случается, она могла бы сделать свою рецептивность особенно доступной для того мужчины, чье снабжение пищей ускорило этот процесс. Так, мужчина, который может принести домой много пищи, мог бы получить прямое репродуктивное преимущество перед конкурирующим мужчиной, который только ест то, что находит. Следовательно, прямохожение развилось, чтобы освободить руки для переноски.
Другие гипотезы эволюции прямохождения взывают к преимуществам высокого роста, возможно, вертикальная стойка применялась, чтобы осмотреться над высокой травой, или, пробираясь через воду, держать голову выше. Последняя из них – образная теория «водной обезьяны» Алистера Харди (Alister Hardy), умело отстаиваемая Элайном Морганом (Elaine Morgan). Другая теория, поддерживаемая Джоном Ридером (John Reader) в его очаровательной биографии Африки, предполагает, что вертикальное положение минимизирует воздействие солнца, ограничивая его вершиной головы, которая поэтому снабжена защитными волосами. Кроме того, когда тело не пригнуто к земле, оно может быстрее отдавать лишнюю тепловую энергию.
Мой коллега, выдающийся художник и зоолог Джонатан Кингдон (Jonathan Kingdon) сосредоточил целую книгу «Lowly Origin» вокруг вопроса развития человеческого прямохождения. После живого обзора 13 более или менее различных гипотез, включая те, которые я упомянул, Кингдон выдвигает свою собственную сложную и многогранную теорию. Вместо того чтобы искать непосредственную выгоду от ходьбы в вертикальном положении, Кингдон излагает комплекс количественных анатомических изменений, которые возникли по некоторой иной причине, но облегчили возникновение прямохождения (технический термин для подобного рода изменений – предадаптация). Предадаптацию, которую предполагает Кингдон, он называет приземным питанием. Приземное питание известно у бабуинов на открытой местности, и Кингдон видит нечто подобное у наших обезьяноподобных предков в лесу, переворачивающих камни или опавшие листья в поисках насекомых, червей, улиток и другой питательной закуски. Чтобы делать это эффективно, они должны были разрушить часть своей адаптации к жизни на деревьях. Их ноги, ранее похожие на руки, предназначенные для того, чтобы хвататься за ветки, стали бы более плоскими, формируя устойчивое основание, чтобы присесть на корточки на задних ногах. Вы уже получили намек, к чему клонят его аргументы. Более плоские, менее похожие на руки ступни ног, удобные для сидения на корточках, позже послужили предадаптацией к ходьбе в вертикальном положении. Понятно, что имелось в виду – они должны были «испортить» свою адаптацию к качанию на деревьях, и т.д. – краткое выражение, которое легко переводится в дарвинистские термины. Те особи, гены которых оказались способны сделать ноги более подходящими для приземного питания, сохранились, чтобы передать эти гены, потому что приземное питание было выгодным и помогало их выживанию. Я продолжу использовать краткие выражения, потому что они гармонируют с обычным человеческим способом мыслить.
Обезьяна, передвигающаяся с помощью брахиации, причудливо выражаясь, ходит вверх ногами под ветвями – в случае атлетичного гиббона бегает и скачет, используя руки как «ноги» и плечевой пояс как «таз». Наши предки, вероятно, прошли через фазу брахиации, и истинный таз, поэтому, стал довольно жестко связанным с торсом длинными костными пластинами, сформировав прочное, жесткое туловище, которое можно раскачивать как единое целое. Многие из них, согласно Кингдону, должны были измениться, перейдя от брахиации к приземному питанию. Однако не полностью. Руки, остались длинными. Действительно, длинные руки брахиатора были бы, несомненно, выгодной «предадаптацией», увеличивая предел досягаемости при приземном питании и уменьшая частоту, с которой он должен был перемещаться в новое положение на корточках. Но массивное, несгибаемое, с высоким центром тяжести туловище обезьяны было бы неудобным в приземном питании. Таз должен был стать свободным и менее жестко связанным к торсом, а его пластины уменьшиться до более человеческих пропорций. Это дает возможность предвидеть более поздние стадии доказательства (Вы могли бы сказать, что предвидение – доказательство предадаптации), что таз сделался лучше приспособленным для ходьбы на двух ногах. Талия стала более гибкой, а позвоночник занял более вертикальное положение, что позволило приземно питающемуся животному обшаривать руками все вокруг, включая основание плоских стоп и пригнутые к земле бедра. Плечи стали уже, а центр тяжести тела – ниже. И суть в том, что эти едва уловимые количественные сдвиги и равномерно распределенные, сбалансированные изменения, которые произошли с ними, попутно осуществили «подготовку» тела к ходьбе на двух ногах.
Никогда предположения Кингдона не были чем-либо вроде прогноза на будущее. Но справедливо то, что обезьяна, предки которой были верхолазами на деревьях, но которая перестроилась, сев на корточки и питаясь на поверхности земли в лесу, теперь имеет тело, которое чувствует себя относительно удобно при ходьбе на задних ногах. И это началось в то время, когда приземное питание привело к новому положению сидения на корточках, тогда как старое себя исчерпало. Не осознавая, что происходит, кормящиеся на земле животные из поколения в поколение готовили свои тела, чтобы чувствовать себя более удобно, стоя вертикально на двух ногах, и чувствовать себя более неуклюже на четырех. Я использую слово «удобно» преднамеренно. И не из тривиальных соображений. Мы можем ходить на четвереньках, как типичное млекопитающее, но это неудобно: тяжелое занятие из-за изменившихся пропорций нашего тела. Те изменения в пропорциях, которые сейчас заставляют нас чувствовать себя удобно на двух ногах, первоначально появлялись, как предполагает Кингдон, для обслуживания незначительных отклонений в особенностях питания – чтобы сидеть на корточках во время кормежки.
Есть много интересного в изящной и сложной теории Джонатана Кингдона, но я, порекомендовав его книгу «Lowly Origin», буду двигаться дальше. Моя собственная, слегка необычная теория прямохождения полностью отлична, но весьма совместима с его. Действительно, большинство теорий человеческого прямохождения взаимно совместимы и способны сотрудничать, а не противоречить друг другу. Как в случае с увеличением человеческого мозга, мое предварительное предположение – что прямохождение могло развиться путем полового отбора, и я снова откладываю этот вопрос до «Рассказа Павлина».
Какой бы теории мы ни придерживались, мы убеждены в эволюционных корнях человеческого прямохождения, и впоследствии оказалось, что оно было чрезвычайно важным событием. Ранее было возможным полагать, что уважаемые антропологи и делали до 1960-ых годов, что решающим эволюционным событием, первоначально отделившим нас от других обезьян, было увеличение мозга. Прямохождение было вторичным и обусловлено преимуществами освобождения рук для определенного квалифицированного труда, который можно было теперь контролировать и использовать благодаря увеличенному мозгу. Недавно обнаруженные ископаемые решительно указывают на обратный порядок. Прямохождение было первым. Люси, которая жила намного позже Свидания 1, была прямоходящей, почти или столь же прямоходящей, как мы, и все же ее мозг был приблизительно такого же размера, как у шимпанзе. Увеличение мозга, вероятно, все же было связано с освобождением рук, но последовательность событий была полностью изменена. Словно что-то освободило руки для ходьбы на двух ногах, и это привело к увеличению мозга. Вначале возникли аппаратные средства, затем развилось мозговое программное обеспечение, чтобы использовать руки, а не наоборот.
Эпилог к «Рассказу Литл Фута»
Какой бы ни была причина развития прямохождения, недавно обнаруженные окаменелости, похоже, указывают, что гоминиды уже были прямоходящими к дате, которая почти вплотную приближена к Свиданию 1, развилке между нами и шимпанзе (смущающей, потому что создается впечатление, что она оставляет мало времени для развития прямохождения). В 2000 году французская команда во главе с Бриджит Сеню и Мартином Пикфордом (Brigitte Senut and Martin Pickford) представила новую окаменелость из Туген Хиллса, к востоку от Озера Виктория в Кении. Названный «Человеком тысячелетия», датированный 6 миллионами лет и давший название еще одному новому роду Orrorin tugenensis, он также был, согласно его исследователям, прямоходящим. Действительно, они утверждают, что верхушка его бедренной кости около сустава была более похожа на человеческую, чем на кость австралопитека. Этот факт, в совокупности с фрагментами костей черепа, внушил Сеню и Пикфорду, что Оррорин является предком более поздних гоминид, а Люси – нет. Эти французские исследователи пошли далее и предположили, что ардиопитек мог бы быть предком современных шимпанзе, а не нашим. Ясно, что мы нуждаемся в большем количестве окаменелостей, чтобы уладить этот спор. Другие ученые относятся скептически к этим заявлениям французов, и некоторые сомневаются, что есть достаточно оснований, чтобы судить, был ли Оррорин прямоходящим. Если был, то 6 миллионов лет назад – приблизительное время отделения от шимпанзе согласно молекулярным свидетельствам, и это поднимает трудные вопросы о скорости, с которой прямохождение должно было возникнуть.
Если прямоходящий Оррорин был отброшен назад во времени тревожно близко к Свиданию 1, то недавно обнаруженный череп из Чада в Южной Сахаре, найденный другой французской командой во главе с Мишелем Бруне (Michel Brunet), является еще более тревожным для общепринятых взглядов. Отчасти потому, что он настолько древний, и отчасти, потому что место, где он был обнаружен, расположено далеко на запад от Восточно-Африканской зоны разломов (поскольку, как мы увидим, многие авторы предполагали, что ранняя эволюция гоминид происходила восточнее разлома). Прозванный Турнаи («Надежда на жизнь» на местном языке горан), он официально назван Sahelanthropus tchadensis от области Сахел Сахары в Чаде, где его нашли. Этот занимательный череп выглядит спереди почти как человеческий (не имеет выступающей морды, как у шимпанзе или гориллы), но похож на череп шимпанзе сзади, с мозговой полостью размера шимпанзе.
У него чрезвычайно хорошо развиты надбровные дуги, и он еще толще, чем череп гориллы, что является главным основанием полагать, что Турнаи был мужчиной.
Зубы, скорее, похожи на человеческие, особенно толщиной эмали, промежуточной между шимпанзе и нашей. Большое затылочное отверстие (отверстие, через которое проходит спинной мозг) располагается дальше вперед, чем у шимпанзе или гориллы, что навело Бруне на мысль, что Турнаи был прямоходящим, хотя некоторые с этим не согласны. Идеально было бы подтвердить это костями таза и ног, но, к сожалению, пока найден только череп.
В этом районе нет следов вулканизма, чтобы применить радиометрическое датирование, и команда Бруне должна была использовать другие близлежащие окаменелости как косвенные часы. Они сравнивались с уже известными фаунами других частей Африки, которые могли быть датированы точно. Сравнение показало, что возраст Турнаи между 6 и 7 миллионами лет. Бруне и его коллеги утверждают, что он старше, чем Оррорин, и это, как и ожидалось, вызвало возмущенные ответы исследователей Оррорина. Одна из них, Бриджит Сеню из Музея Естествознания в Париже, сказала, что Турнаи – «самка гориллы», в то время как ее коллега Мартин Пикфорд описал глазные зубы Турнаи как типичные «для большой самки обезьяны». Эти двое вспомнили, кто (возможно справедливо) выписал человеческие документы ардипитеку, другой угрозе старшинству их собственного ребенка, Оррорина. Другие авторы приняли Турнаи более великодушно: «Удивительно». «Поразительно». «Он произведет эффект маленькой атомной бомбы».
Если их исследователи правы, что Оррорин и Турнаи были прямоходящими, это представляет проблему для любого упорядоченного взгляда на происхождение человека. Наивно ожидать, что эволюционные изменения распределятся равномерно, чтобы заполнить все время, доступное для них. Если прошло 6 миллионов лет между Свиданием 1 и современным Homo sapiens, то множество изменений должно было растянуться пропорционально, как можно было бы наивно думать, на все эти 6 миллионов лет. Но Оррорин и Турнаи жили очень близко к дате, установленной по молекулярным данным для Копредка 1, развилке между нашей линией и линией шимпанзе. Эти окаменелости даже предшествуют Копредку 1, согласно некоторым оценкам возраста.
Полагая, что молекулярные даты и возрасты окаменелостей установлены верно, представляется, что есть четыре варианта (или какая-либо комбинация из них), которые могли бы дать ответ на проблему Оррорина и Турнаи.
1. Оррорин и/или Турнаи ходили на четвереньках. Это не невероятно, но остальные три варианта предполагают, ради дискуссии, что это неверно. Если мы принимаем вариант 1, то проблема отпадает.
2. Чрезвычайно быстрая, взрывоподобная эволюция произошла сразу после Копредка 1, который ходил на четвереньках, как шимпанзе. Вдобавок гуманоиды Турнаи и Оррорин развили свое прямохождение так стремительно после Копредка 1, что разделение по датам получить нелегко.
3. Человеческие особенности, такие как прямохождение, возникали не раз, возможно много раз. Оррорин и Турнаи могли представлять более ранние случаи, когда африканские обезьяны экспериментировали с прямохождением, и, возможно, другими человеческими признаками также. Согласно этой гипотезе, они могли действительно предшествовать Копредку 1, будучи прямоходящими, и наше собственное происхождение представляет более позднее покушение на прямохождение.
4. Шимпанзе и гориллы происходят от других человекоподобных, также прямоходящих предков и вернулись к хождению на четвереньках позже. Согласно этой гипотезе, скажем, Турнаи фактически мог быть Копредком 1.
У последних трех гипотез есть трудности, и многие авторы заставляют сомневаться относительно датирования или относительно воображаемого прямохождения Турнаи и Оррорина. Но если мы принимаем их в настоящий момент и рассматриваем эти три гипотезы как признающие древнее прямохождение, нет никаких сильных умозрительных причин одобрять или осуждать конкретно любую из них. Мы узнаем из «Рассказа Галапагосского Вьюрка» и «Рассказа Рогозуба», что эволюция может быть чрезвычайно быстрой или чрезвычайно медленной. Таким образом, Теория 2 не неправдоподобна. «Рассказ Сумчатого Крота» сообщит нам, что эволюция может повторять свой путь или идти поразительно параллельными путями более чем в одном случае. Тогда нет ничего особенно неправдоподобного и в Теории 3. Теория 4 на первый взгляд кажется самой удивительной. Мы столь привыкли к идее, что произошли от обезьян, что Теория 4, кажется, помещает телегу перед лошадью и может, вдобавок, даже оскорбить человеческое достоинство (по моему опыту она часто хороша для смеха). Также есть так называемый закон Долло, который утверждает, что эволюция никогда полностью не повторяется, и может показаться, что Теория 4 нарушает его.
«Рассказ Слепой Пещерной Рыбы», в котором речь идет о законе Долло, убедит нас, что последний вариант не случаен. Нет ничего принципиально неверного в Теориии 4. Шимпанзе на самом деле, возможно, прошли через более гуманоидную, прямоходящую стадию, прежде чем вернуться к четвероногому, обезьяньему образу жизни. Между прочим, это предположение было возрождено Джоном Гриббином и Джереми Черфасом (John Gribbin and Jeremy Cherfas) в их двух книгах «Загадка обезьяны» и «Первый шимпанзе». Так они предположили, что шимпанзе происходят от изящных австралопитеков (как Люси), а гориллы – от массивных австралопитеков (как «Милый Мальчик»). Для такого шокирующего радикального предположения они приводят удивительно хорошие доводы. Они сосредотачивают внимание на объяснении человеческой эволюции, которое долгое время была широко признанной, хотя не без разногласий: люди – юные обезьяны, которые стали половозрелыми. Или, говоря иначе, мы похожи на шимпанзе, которые никогда не вырастают.
«Рассказ Аксолотля» разъясняет теорию, которая известна как неотения. Чтобы подвести итог, аксолотль – переросшая личинка, головастик с половыми органами. В классическом эксперименте Вилема Лауфбергера (Vil?m Laufberger) в Германии гормональные инъекции заставили аксолотля превратиться в полностью взрослую саламандру, в вид, который никто прежде не видел. В англоговорящем мире Джулиан Хаксли (Julian Huxle) позже более здорово повторил этот эксперимент, не зная, что он был уже сделан. В эволюции аксолотля взрослая стадия была удалена из конца жизненного цикла. Под влиянием экспериментально введенного гормона аксолотль, наконец, вырос, и была воссоздана взрослая саламандра, предположительно, никогда прежде не виданная. Недостающая последняя стадия жизненного цикла была восстановлена.
Урок не был забыт младшим братом Джулиана, писателем-романистом Олдосом Хаксли. Его «Через много лет»* был одним из моих любимых романов, когда я был подростком. Роман о богатом человеке, Джо Стойте, напоминающем Уильяма Рэндольфа Херста и собирающем предметы искусства с тем же жадным безразличием. Его строгое религиозное воспитание передало ему страх смерти, и он нанимает и оснащает блестящего, но циничного биолога, доктора Сигизмунда Обиспо, чтобы исследовать, как продлить жизнь вообще и жизнь Джо Стойта в частности. Джереми Пордэдж, (истинный) британский ученый, был нанят, чтобы занести в каталог некоторые рукописи восемнадцатого столетия, недавно приобретенные по дешевке для библиотеки мистера Стойта. В старом дневнике, сохраненном Пятым графом Гонистера, Джереми делает сенсационное открытие, которое он передает доктору Обиспо. Старый граф был помешан на преследовании вечной жизни (Вы должны есть сырые рыбьи кишки), и нет никаких свидетельств, что он когда-либо умирал. Обиспо берет все более и более капризного Стойта в Англию в поисках останков Пятого графа... и находит его все еще живым в 200 лет. Суть в том, что он, наконец, вполне развился из младенца обезьяны, кем являемся все мы, в совершенно взрослую обезьяну: четвероногую, волосатую, гадкую, мочащуюся на пол, напевающую в гротесковой манере искаженный остаток арии Моцарта. Дьявольский доктор Обиспо вне себя, с ликующим смехом и, очевидно, познакомившийся с работой Джулиана Хаксли, говорит Стойту, что тот может начать с рыбьих кишок завтра.
Гриббин и Черфас, в сущности, предполагают, что современные шимпанзе и гориллы похожи на графа Гонистера. Они – люди (или австралопитеки, оррорины или сахелантропы), кто повзрослел и стал четвероногими обезьянами снова, как их и наши более отдаленные предки. Я никогда не думал, что теория Гриббина/Черфаса была явно глупа. Новые находки очень древних гоминид, таких как Оррорин и Турнаи, которые отдаляют дату нашего разделения с шимпанзе, могли почти подтвердить ее вполголоса: «Мы ведь Вам говорили».
Даже если бы мы признали Оррорина и Турнаи как прямоходящих, я не сделал бы уверенный выбор между Теориями 2, 3 и 4. И мы не должны забывать о Теории 1, что они ходили на четвереньках; многие думают, что проблема исчезла, и эта теория является самой вероятной. Но, конечно, эти различные теории предсказывают Копредка 1, наш следующий остановочный пункт. Теории 1,2, и 3 соглашаются с предположением, что Копредок 1 был похож на шимпанзе, ходил на четвереньках, но иногда вставал на задние ноги. Теория 4 отличается от других признанием Копредком 1 большего количества гуманоидов. В повествовании о Свидании 1 я вынужден сделать выбор между теориями. Несколько неохотно, я соглашусь с большинством и предположу, что копредок был похож на шимпанзе. На встречу с ним!
СВИДАНИЕ 1. ШИМПАНЗЕ
От 5 до 7 миллионов лет назад где-то в Африке нам, путешествующим людям, предстоит важная встреча. Это – Свидание 1, наше первое свидание с путешественниками другого вида. Двух других видов, если быть точными, со странствующими вместе шимпанзе и карликовым шимпанзе или бонобо, уже воссоединившихся друг с другом приблизительно за 4 миллиона лет «до» их встречи с нами. Общий предок, которого мы разделяем с ними, Копредок 1, является нашим прародителем в 250 000 поколении – это, конечно, округленная оценка, как и при аналогичных подсчетах, которые я буду делать для других копредков.
[Графика удалена]
*КОПРЕДОК 1. В целом копредок был бы весьма похож на шимпанзе [20]. Он, вероятно, демонстрировал невысокую степень полового диморфизма, ходил на четвереньках, но был способен к случайному передвижению на двух ногах [238], использовал инструменты (возможно, вовлеченный во внутривидовые драки), питался, прежде всего, фруктами, добавляя листья, наиболее зависел от зрения, но больше, чем люди, доверял обонянию, обменивался информацией с помощью вокализации и имел меньшую плотность волос на теле по сравнению с обезьянами (особенно на спине). Вероятно, жил в маленьких, связанных родством группах в африканских лесах.
Когда мы подходим к пункту Свидания 1, путешествующие шимпанзе приближаются к нему с другой стороны. К сожалению, мы ничего не знаем об этой другой стороне. Хотя Африка отдала несколько тысяч ископаемых гоминид или их фрагментов, не было найдено ни одного ископаемого, которое могло бы быть абсолютно точно расценено как расположенное на генеалогической линии, ведущей к шимпанзе от Копредка 1. Это могло произойти потому, что они – лесные животные, а опавшие листья лесной подстилки не благоприятствуют окаменелостям. Каковы бы ни были причины, это означает, что наши путешественники-шимпанзе ищут вслепую. Их сопоставимые по геологическому возрасту, сверстники Мальчика Туркана, 1470, Миссис Плес, Люси, Литл Фута, Милого Мальчика, и остальных «наших» окаменелостей – до сих пор не найдены.
Однако в нашем воображении путешественники-шимпанзе встречают нас на некой плиоценовой лесной полянке, и их темно-карие глаза, как и наши менее предсказуемого цвета, уставились на Копредка 1: их предка, так же как и нашего. Стараясь вообразить себе общего предка, мы задаем очевидный вопрос, на кого он больше похож – на современного шимпанзе или современного человека, является ли он промежуточным между ними или полностью отличается от них?
Несмотря на приятное предположение в конце предыдущего раздела, которое я ни в коем случае не буду исключать, рассудительный ответ – что Копредок 1 больше был похож на шимпанзе, хотя бы только потому, что шимпанзе больше похожи на остальных обезьян, чем на людей. Люди – самые необычные среди обезьян, и живые, и ископаемые. Это является основанием, чтобы сказать, что больше эволюционных изменений произошло на генеалогической линии от общего предка к человеку, чем на линии, ведущей к шимпанзе. Мы не должны предполагать, как многие непрофессионалы, что нашими предками были шимпанзе. Действительно, сама фраза «недостающее звено» наводит на размышления об этом недоразумении. Вы все еще слышите людей, говорящих нечто вроде: «Хорошо, если мы происходим от шимпанзе, почему все еще существуют шимпанзе?»
Итак, когда мы и путешествующие шимпанзе/бонобо собираемся на месте встречи, вероятно, что общий предок, которого мы приветствуем на Плиоценовой поляне, был волосатым, как шимпанзе, и имел мозг размера шимпанзе. С неохотой отбрасывая предположения предыдущей главы, мы допускаем, что он, вероятно, как шимпанзе, ходил на руках (костяшках пальцев), так же как на ногах. Он, вероятно, проводил некоторое время на деревьях, но также много времени и на земле, возможно, практиковал приземное питание, как утверждает Джонатан Кингдон. Все доступные факты свидетельствуют, что он жил в Африке и только в Африке. Он, вероятно, использовал и изготовлял инструменты, следуя местным традициям, как это все еще делают современные шимпанзе. Он был, вероятно, всеядным, иногда охотился, но предпочитал фрукты.
Отмечалось, что бонобо убивают антилоп дукеров, но охота чаще документально подтверждается для обыкновенного шимпанзе, включая высоко скоординированное групповое преследование обезьян колобусов. Но мясо – только дополнение к фруктам, которые являются главной диетой обоих видов. Джейн Гудолл(Jane Goodall), первая обнаружившая охоту и межгрупповую войну у шимпанзе, была также первой, кто сообщил об их ныне известной привычке выуживать термитов, используя инструменты их собственного изготовления. Бонобо, как отмечалось, не делают этого, но это может быть потому, что они менее изучены. В неволе бонобо с готовностью используют инструменты. Обыкновенные шимпанзе в различных частях Африки развивают местные традиции в использовании инструментов. Там, где животные Джейн Гудолл на восточной стороне горной гряды выуживают термитов, другие группы на западе развили местный обычай колоть орехи с помощью камня или деревянных молотков и наковален. Для этого требуются некоторые навыки. Вы должны ударить достаточно сильно, чтобы вскрыть сердцевину, но не настолько, чтобы превратить сам орех в мягкую массу. Хотя об этом часто говорится как о новом и захватывающем открытии, между прочим, раскалывание ореха было упомянуто Дарвином в главе 3 «Происхождения человека» (1871):
Часто говорилось, что никакое животное не использует инструменты; но шимпанзе в природных условиях раскалывают местные фрукты, такие как грецкий орех, камнем.
Свидетельство, процитированное Дарвином (сообщенное миссионером из Либерии в 1843 году в номере Бостонского журнала естествознания), является кратким и неопределенным. Тот просто заявляет, что «Троглодиты нигер, или Черные африканские орангутаны» любят неопознанный вид ореха, который «они раскалывают камнями точно так же, как люди».
Особенно интересен рассказ о раскалывании орехов, выуживании термитов и других таких привычках шимпанзе – тем, что у локальных групп есть свои нравы, передаваемые из поколения в поколение. Это - истинная культура. Локальные культуры распространяются на общественные привычки и манеры. Например, у одной локальной группы в горах Махале в Танзании есть специфический стиль социального груминга, известный как груминг рукопожатия. Тот же самый жест был замечен в другой популяции в лесу Кибале в Уганде. Но он никогда не наблюдался в тщательно изученной Джейн Гудолл популяции в Гомбе Стрим. Интересно, что этот жест также спонтанно возник и распространился среди группы шимпанзе в условиях неволи.
Если оба вида современных шимпанзе используют инструменты в дикой природе, как это делаем мы, то это заставляет нас предположить, что Копредок 1, вероятно, использовал их также. Я думаю, что, скорее всего, так оно и было – даже притом, что бонобо не были замечены в использовании орудий в природных условиях, они искусно владеют ими в неволе. Факт, что обыкновенные шимпанзе используют различные инструменты в различных областях, следуя местным обычаям, подсказывает мне, что отсутствие таких обычаев в конкретной области не нужно считать опровергающим доказательством. В конце концов, шимпанзе Джейн Гудолл из Гомбе Стрим, как отмечалось, не раскалывали орехи. По-видимому, они бы поступали так, если бы западноафриканский обычай раскалывать орехи был им привит. Я подозреваю, что это может быть справедливо и для бонобо. Возможно, они просто не были достаточно изучены в диких условиях. В любом случае, я думаю, что есть достаточно сильные признаки того, что Копредок 1 изготовлял и использовал инструменты. Эта мысль подкреплена фактом, что использование инструментов также имеет место у дикого орангутана, чьи локальные популяции отличаются способами их применения, рекомендуемыми местными обычаями (
Современные представители линии шимпанзе являются лесными обезьянами, тогда как мы – обезьяны саванны, больше похожие на бабуинов, если, конечно, не считать, что бабуины – не человекообразные обезьяны. Бонобо сегодня ограничены лесами к югу от большого изгиба реки Конго и к северу от ее притока Касаи. Обычные шимпанзе населяют более широкий пояс континента, к северу от Конго, на запад до побережья и распространены до Восточно-Африканской зоны разломов на востоке.
Поделиться книгой: