Помоги проекту - поделись книгой:
Гавриил Адрианович Тихов
Шестьдесят лет у телескопа
Советской молодежи — тем, кому осваивать просторы Вселенной, — посвящаю,
Чему должно нам учиться, чтобы постигнуть своего назначения? Какие способности должны быть раскрыты и усовершенствованы? Какие должны потерпеть перемены; что надобно придать, что отсечь, как лишнее, вредное?
Мое мнение: ничего не уничтожать и все усовершенствовать, неужели дары природы напрасны? Как осмелимся осуждать их?
Дорогие мои друзья!
Мало кто из вас знает о том, какие большие дела придется совершить вам в ближайшем будущем. Ведь вы живете в необычное время, когда в науке и технике происходят грандиозные события. Мельчайшая частица вещества — атом — волей человека превратилась в великана, давшего людям неисчерпаемую энергию. Построено бесчисленное множество машин, облегчающих труд. Развитие разума достигло такого совершенства, что теперь созданы машины, помогающие не только мускулам, но и мозгу человека.
Вам трудно представить, как велики эти завоевания. Мне это сделать легче-ведь я прожил более 80 лет! Многое из того, что для вас обычно, чего вы даже не замечаете, на моих глазах рождалось в спорах, пробивало дорогу, еще только начинало входить в жизнь.
Сейчас люди не задумываясь садятся в реактивный самолет и за несколько часов преодолевают расстояние, на которое в дни моей молодости затрачивались месяцы. Уже запущены спутники Земли и Солнца. А всего лишь в последний год прошлого века мне пришлось потратить много труда, чтобы подняться на воздушном шаре для наблюдения звезд.
Несмотря на громадные успехи в прогрессе человеческих знаний, нельзя думать, что все открыто, все сделано, всего достигли.
Я — астроном. И могу вам сказать: столько в астрономии неизведанного и до конца не решенного, не говоря о том, что вся Вселенная для нас с вами-нехоженая дорога.
Я иногда наблюдаю жизнь молодежи, школьников и вижу, что вам часто не хватает в выборе жизненного пути увлеченности, в учении-терпения, в повседневной жизни-умения воспитывать в себе задатки гражданина-труженика.
Во всякой профессии есть свои трудности. Наша, астрономическая, требует больше всего терпения. Вы годами дожидаетесь солнечного затмения, готовите материалы, расчеты, конструируете специальные инструменты. С биением сердца следите за небом, думаете об удаче, и вдруг в последнюю минуту набежала тучка. Все пропало. Жди опять погоды, снова упорная, кропотливая подготовительная работа.
Так может продолжаться много лет. А есть и науки, где одной человеческой жизни недостаточно, чтобы поставить и закончить полностью научный эксперимент. Я говорю об этом, чтобы показать вам, дорогие друзья, как важно еще в самом раннем возрасте всей душой отдаться любимому делу, развивая ежедневно и, если хотите, ежечасно свое призвание.
Помните, наука, как, впрочем, и любое дело, требует всей жизни. Только отдаваясь любимому делу до конца, можно достичь успеха в работе.
Многие из вас боятся ошибиться, делая первые шаги на избранном пути. Это чувство закономерно, но не надо ему подчиняться. Умение и навыки придут с годами. Не у всех и не всегда начало бывает успешным и первые шаги приносят признание. Поэтому действуйте смелее. Перед вами длинный, трудный путь познания. Где бы вы ни работали, у станка или в поле, в школе или в лаборатории, в научном учреждении или настройке, — всюду нужны знания. Бесполезных знаний нет. Все навыки, которые приобретаются в жизни, пригодятся.
Много, очень много лет прошло с поры моего детства и юности. Но все, чему я тогда научился, что познал в те годы, помогает мне, ученому, и сейчас в повседневной работе.
Плотничание во время строительства астрономической башни пригодилось мне впоследствии при изготовлении различных инструментов, которые я не раз делал сам. Репетиторство-занятия с младшими школьниками — помогло через много лет в педагогической работе. И даже детские занятия рисованием под руководством дедушки не прошли даром. Ведь астроному приходится делать очень много зарисовок.
Вот я и думаю, мои юные друзья, как важно на протяжении всей жизни накапливать по крупицам знания. Всегда приходит время, когда они понадобятся.
НЕМНОГО О ДЕТСТВЕ
Задолго до школы
Когда я вспоминаю детство, то прежде всего вижу высокое крыльцо родного дома в местечке Смолевичи, в Белоруссии. Здесь я встречал отца, возвращавшегося домой; он служил начальником железнодорожной станции недалеко от Смолевичей, носившей тогда название Витгенштейнская.
На этом же высоком крыльце встречал меня дедушка, когда я гимназистом приезжал в Смолевичи на каникулы.
Как-то я смотрел Большую Советскую Энциклопедию на «С».
Вдруг мне пришла мысль узнать: что же говорится в ней о Смолевичах — моей родине? И я прочел: «Смолевичи-поселок городского типа, центр Смолевичского района Минской области БССР. Расположен в 35 км к северо-востоку от Минска, вблизи железнодорожной станции Смолевичи на линии Минск — Орша.
В поселке есть две средние школы, училище механизации сельского хозяйства, кинотеатр, библиотека.
Смолевичская ГРЭС входит в Минскую энергосистему.
Имеется Усяжская ТЭЦ. В районе 5 сельских электростанций, 6 торфопредприятий, крупнейший в Белоруссии торфобрикетный завод, завод дорожных и мелиоративных машин».
Как эта справка не похожа на то, что помню я! Во времена моего детства Смолевичи славились тишиной, густыми хмурыми лесами и спокойными заводями, полными рыбы. И никто из жителей местечка не думал, что Смолевичи будут именоваться «поселком городского типа».
Тогда в Белоруссии называли местечком то; что в России называлось селом. Смолевичи представляли собой улицу длиной около двух километров. Она переходила в знаменитый тракт, по которому Наполеон шел на Москву. Весь тракт по обеим сторонам был усажен березами.
Деревянные домики, деревянная церковь, деревянная синагога. Церковь стояла на возвышенности, спускавшейся к речке Плиса. В ней я ловил рыбу. А сколько там было раков! Опустишь приманку, привязанную веревкой к длинной палке, — и поймал.
Помню Смолевичи зелеными. Сады, огороды, столетние липы вокруг погоста. На них гнезда аистов. Тишина, спокойствие…
На большие праздники — рождество, пасху — у церкви собиралась молодежь и устраивала игры.
Однообразно, монотонно текла жизнь в местечке. Лишь два раза в сутки, громыхая, проезжала из конторы на станцию почтовая кибитка.
Семья наша была очень дружной и веселой. Атмосферу сердечности, уважения друг к Другу умело создавала мать. В моей памяти она навсегда осталась молодой, энергичной и волевой женщиной.
Она была хорошо образована и воспитана, знала французский и польский языки, отлично играла на рояле.
Умная, прирожденная воспитательница, много внимания уделяла она нам, детям.
Мать была моей первой учительницей. С пяти лет она стала обучать меня грамоте, а позднее занималась разными науками.
Только арифметику объяснял мне отец.
Мне, человеку, прожившему много лет, думается, что в направлении детей в самостоятельную жизнь большую роль играют матери. Какое святое слово — мать! Сколько любви и терпения вложили они в наше воспитание! Вот почему мы все должны с громадной благодарностью и с самой нежной любовью относиться к своим матерям, а если их нет в живых, то сохранять о них священную память.
Отец мой был родом из Петербурга. Он не получил законченного образования, но по праву слыл развитым человеком. Отличительной его чертой была постоянная деятельность. Я никогда не видел, чтобы он сидел без дела. То он слесарничал, то столярничал, то мастерил силки для птиц. Страстно любил охоту, подолгу пропадал в лесу. В нашем доме было много птиц; отец разводил канареек.
Часто у нас собирались гости. Отец, как говорится, становился «душой общества». Он пел, аккомпанируя себе на рояле или гитаре, что-нибудь, увлекательно рассказывал или показывал разные фокусы. Знакомые обычно с похвалой говорили об отце: «Столичный человек!»
Его служба на железной дороге принуждала семью часто переезжать с места на место. Это было тяжело. Приходилось бросать дом, к которому привыкли, собираться в дальнюю и трудную дорогу. Но мать, на плечи которой ложились основные тяготы переездов, не роптала на судьбу. И на новом месте мы быстро обживались. Как я уже сказал, учение мое началось задолго до школы. Родители часто говорили о гимназии, и я рано начал о ней мечтать. Быть принятым в гимназию мне казалось необыкновенным счастьем,
Постепенно мечты становились реальностью.
В те время мы жили на маленькой станции Зайцеве, Лозово — Севастопольской железной дороги. Помощником отца по службе был молодой офицер в отставке Ланге. Он окончил кадетский корпус и считался образованным человеком. Родители попросили его подготовить меня и сестру в первый класс гимназии.
Ланге занимался с нами около года. Мы учились очень старательно — боялись не сдать экзамены.
В гимназии
В Зайцеве не было ни школы, ни гимназии, и мать переехала с нами в город Павлоград.
Первый день учения у всех остается в памяти, и я запомнил его на всю жизнь. Меня поразили строгая тишина классов, правильные ряды парт, высокая кафедра преподавателя.
Учиться стал хорошо, старался быть прилежным. Помню, однажды задали для чтения маленький отрывок на латинском языке. Я его так много раз прочитал вслух, что не только сам, но и все домашние, даже неграмотная няня, заучили его наизусть. И теперь, хотя прошло более 70 лет, помню первую фразу этого отрывка.
Для меня и сестры было великим счастьем ездить на каникулы в любимые Смолевичи, где жили родители матери, и воспоминания об этих событиях моего далекого детства — а оно действительно далекое: ведь я родился в 1875 году — у меня тесно связаны с дедушкой, которого я горячо любил.
Когда наша коляска подъезжала к дому, я выскакивал из нее чуть ли не на ходу и со слезами радости бросался к деду на шею.
Дед тоже очень любил меня, не отпускал ни на шаг, а во время еды обязательно сажал рядом с собой.
Дедушка Гавриил (мне дали это имя в его честь) в молодости окончил духовную семинарию, но деятельность священника его привлекала мало. Человек одаренный, с большими способностями к рисованию, он удивительно тонко чувствовал и понимал природу. Он с таким вдохновением рассказывал о ней, так ярко, так образно, что я многое запомнил на всю жизнь.
Страсть к живописи привела деда в Петербург. Несколько лет он был студентом Петербургской Академии художеств, но по недостатку средств ушел оттуда. У меня до сих пор сохранилась два альбома с его гравюрами, выполненными в классическом стиле.
Вернувшись из Петербурга, дед поселился в Смолевичах. Он очень любил цветы и около дома разбил прекрасный цветник, за которым с большим старанием ухаживал.
Каникулы в Смолевичах пролетали незаметно. С утра до вечера день был занят до отказа.
Но кончалось лето, и мы возвращались в Павлоград. Учиться мне всегда нравилось: каждый день приносил что-нибудь новое, интересное. Интересным для меня в ту пору было все — в возрасте 14–15 лет призвание мое еще не определилось.
В детстве я был очень религиозным, мечтал даже стать священником, потом возомнил себя поэтом и начал было писать стихи, но, увы, весьма неудачно. Тогда я увлекся живописью. Надо сказать, что я унаследовал от дедушки и отца некоторые способности к рисованию и одно время даже думал стать художником.
Но шли годы. Из класса в класс я переходил с наградой: похвальным листом и дарственной книгой, а кем буду, так и не знал.
Венера и Сириус
Семья наша не была достаточно обеспеченной. И мне пришлось уже с двенадцатилетнего возраста репетировать младших учеников. Первый мой заработок был очень невелик — всего 2 рубля в месяц. Правда, тогда каждодневные расходы семьи не превышали нескольких рублей. Поэтому я считал, что получаю приличные деньги. Позднее мой заработок поднялся до 15 рублей.
Несмотря на то что прошло много лет, мне запомнились уроки с одним мальчиком, который жил на противоположной от нас окраине Симферополя, (К этому времени мы снова перекочевали в другой город.)
Я ходил на уроки в послеобеденное время несколько раз в неделю. Возвращался домой в сумерки. Как-то, взглянув на небо, я обратил внимание на две звезды. Одна была очень яркой, другая — левее — привлекала взор тем что непрерывно меняла цвет. Она напоминала алмаз, искрящийся всеми цветами — от красного до фиолетового. Обе звезды меня чрезвычайно заинтересовали.
У моей сестры в гимназии уже преподавали космографию — так тогда называли астрономию, — и. я попросил ее узнать у учителя названия красивых звезд. Ответ был таков: яркая звезда — планета Венера, мерцающая — звезда Сириус.
Мне захотелось побольше узнать о них, поближе с ними познакомиться. В Симферопольской публичной библиотеке я попросил астрономические книги. Мне дали две книги Камилля Фламмариона; «Историю неба» в русском переводе и «Популярную астрономию» на французском языке.
Прочитал их с захватывающим интересом, и моя судьба была решена. Весну 1892 года я никогда не забуду — тогда я бесповоротно решил сделаться астрономом.
В гимназии, где я учился, была метеорологическая вышка. Там имелся кометоикатель и трехдюймовая астрономическая труба. Я попросил у преподавателя разрешения посмотреть в них на небо и в ясный вечер пошел на вышку.
До сих пор помню тот восторг, который испытал, посмотрев в кометоискатель на Млечный Путь и в астрономическую трубу на Сатурн. Я заметил на планете два иглообразных выступа — этого было достаточно: я видел кольца Сатурна!
С жадностью приобретал я всё новые и новые астрономические книги. Каждая из них раскрывала передо мной одну за другой тайны небесных светил. Мир становился и шире и, загадочнее, и я не переставал восхищаться его многообразием и красотой.
Должен сознаться, что у некоторых моя страсть к астрономии вызывала неодобрение и даже насмешки, но это меня ничуть не смущало. Я твердо решил поступить в Московский университет, на физико-математический факультет, чтобы специализироваться по астрономии.
Первый астрономический заработок
Мои репетиторские занятия продолжались. В летние каникулы после седьмого класса мне предложили заниматься с одним юношей, чтобы подготовить его к поступлению в нашу гимназию.
Он жил с родителями на южном берегу Крыма, в усадьбе «Олеиз». Я согласился и переехал к ученику.
К северу от усадьбы высились горы Яйлы, с юга совсем близко подходило море. Вдоль шоссе рядами стояли стройные темные кипарисы. Приехали мы в сумерки, когда все кругом было подернуто дымкой таинственности.
Мне отвели, просторную комнату на втором этаже. Не успел я разобрать вещи, как меня пригласили к ужину. За столом сидело человек двадцать. Я был очень польщен, что со мной обращаются, как со взрослым.
По счастливой случайности мать моего ученика, Варвара Ивановна Токмакова, очень увлекалась астрономией. Она мне рассказала, как у нее зародился интерес к этой науке.
Девятого декабря 1874 года должно было произойти редкое астрономическое явление: прохождение планеты Венеры по диску Солнца. Одним из удобных для наблюдения мест был город Кяхта, где в то время семья Токмаковых жила.
Московская обсерватория командировала в Кяхту своего астронома, Витольда Карловича Цераского. Он познакомился с этой семьей. Вечерами Цераский вдохновенно рассказывал об астрономии. Хозяйка дома необычайно увлеклась наукой о небе. Витольд Карлович показывал ей созвездия и отдельные звезды, подарил астрономическую библиотечку.
Впоследствии я, — будучи учеником Цераского, тогда уже профессора Московского университета, убедился в удивительной его способности заражать любовью к астрономии своих слушателей.
У Варвары Ивановны была раздвижная морская подзорная труба, и мы смотрели в нее на Солнце, Луну, Венеру и звезды. Красоты ночного крымского неба еще больше укрепили мою любовь к астрономии.
В одну из дивных августовских ночей несколько человек из обитателей «Олеиза» решили совершить прогулку по морю на ялике и половить на удочку рыбу. Удочки для ловли с ялика очень просты — обыкновенная леска с крючком и наживкой.
Прогулка была замечательной. Небо искрилось звездами. Море светилось при каждом всплеске весел, при каждом погружении лески.
Вдруг я увидел, как на юго-востоке поднялся Сириус.
— Вот взошла Венера, — сказала Варвара Ивановна.
— Это не Венера, а Сириус, — заметил я.
Начался спор, и было заключено пари на пять рублей. Запомнив положение звезды относительно созвездий Ориона и Гиад, мы решили по возвращении домой посмотреть звездный атлас. Но вскоре значительно левее Сириуса взошла Венера.
— Вот она, Венера! — торжествовал я.
В эту ночь мне пришлось поспорить еще раз. Дочь Варвары Ивановны, когда начался рассвет, воскликнула:
— Скоро из-за гор взойдет солнце!
— Нет, — говорю я, — солнце взойдет не из-за, гор, как в усадьбе, а из-за моря.
— Почему?
— Потому, — отвечаю, — что солнце должно взойти приблизительно оттуда, откуда взошла Венера, из-за морского горизонта.
Заключили пари на пятьдесят копеек. Через некоторое время появляется из-за морского горизонта солнце. Я опять оказался прав.
Дома мне торжественно вручили пять рублей пятьдесят копеек. Это был мой первый астрономический заработок. На полученные деньги я выписал из Одессы звездный атлас Мессера, которым пользовался много лет. Вторым изданием этого прекрасного атласа пользуюсь о сего времени.
Поделиться книгой: