Помоги проекту - поделись книгой:
- Что же патрон не посетит свое заведение? Сломал случайно ногу, он в гипсе? - шутливо спросила Галина.
- Нет, с патроном все в порядке. Руки, ноги на месте. Нервный, правда, второй день. Кричит без причин на всех. Я не знаю, Галина Ивановна, меня просто просили вас пригласить.
- Я пойду, но с одним условием, Максим Леонидович.
- С каким условием? - не понял и удивился Максим. - Какие могут быть условия?
- Я пойду с условием, что отныне тет-а-тет зовите меня только Галиной или другими производными моего имени, например Галя, Галюнчик, это первое; и второе - вы перестаете при мне опускать глаза. У вас очень выразительный взгляд художника. Почему вы при мне опускаете глаза, я хочу ими любоваться. Вам сколько лет?
- Двадцать четыре, - ответил Максим.
- Вот видите, какая я вам Ивановна, я на пять лет старше вас, - Галина снова улыбнулась.
- Зачем вам все эти условия, Галина, - Максим хотел, но удержался, не назвал ее по отчеству.
- Что ж отвечу - вы мне очень нравитесь. И я просто хочу дружить с вами. Вас устраивает мой честный ответ?
- Не совсем. Я женатый человек. Я очень люблю свою жену Оксану, у нас малышка, дочка Иришка, - четко по-военному ответил Максим.
- Но, Макс, - Галина назвала его на новый, все более становящийся модным, западный манер. - Я не предлагаю вам стать моим любовником. Просто друзьями. Вы верите, что между мужчиной и женщиной, даже молодыми, может быть просто дружба? - спросила Галина, взглянув Максиму в глаза.
Парень явно очень смущался, он не знал, что ей ответить, и по-детски, дернув плечами, сказал:
- Я не знаю. Извините, вас ждут.
Он вышел из кабинета. Через три минуты вышла Галина, как всегда прямая, величественная своей холодной красотой. "Женщина - модель без души, но с красивым телом", - так сказал кто-то о ней, когда она еще работала детским врачом в областной больнице.
Максим, постояв у входа, пошел к телефону-автомату звонить. "Мальчик волнуется", - заметив это, улыбнулась Галина. Она добилась своего для первого их разговора наедине. "Никуда ты не денешься, мой мальчик. Мама быстро приручит тебя и споет колыбельную на ночь", - улыбаясь, думала Галина, садясь в машину.
- Привет, Галюнь. Что смешного? Тебе смешно, что я не зашел в свое кафе? - Елышев был явно перевозбужден.
- Да, это меня очень удивило, даже рассмешило, - согласилась Галина.
- Представь себе, меня преследуют день и ночь. Звонят, обещали взорвать "Пирамиду" на куски. Эти ублюдки стриженые, - добавил он.
- Хорошее дело! А как же я? Рабочие, которые работают в кафе? Нас пусть взорвут? Ты хоть толком объясни, что происходит, Игорь. Возьми себя в руки.
- Меня встретили в собственном подъезде. И даже ударили несколько раз. Так, конечно, для устрашения. Я пробовал отбиваться. Но их трое. Все руки в наколках. Явные уголовники.
Елышев лгал, его не просто попугали, а очень профессионально избили, не оставив на теле ни одного синяка.
- Я пошел в милицию, в наш райотдел, - продолжал Игорь Григорьевич, - побоев нет, свидетелей нет. Я - в УВД, у меня там знакомых полно, даже заместитель генерала. Представляешь, тот же ответ. Купи газовый баллончик, это хулиганы, просто их развелось в городе. Какие хулиганы? Они явно называют вещи своими именами, двадцать пять процентов за "крышу". Я, конечно, о кафе ничего не говорил. После того, как сходил в УВД, звонок на работу: "К мусорам ходил, ну ходи, дело твое, но уже тридцать пять процентов" за лишние, как они выразились, хлопоты с правоохранительными органами. Представляешь, наглость! Голос грубый, уголовный. Я даже заказал себе, чтобы боевой пистолет достали. Они знают мой каждый шаг.
Галина, услышав о пистолете, не сдержалась от смеха.
- Что ты смеешься? Я пришью их, если они осмелятся прийти ко мне еще раз, - Елышев разозлился.
- Игорек, - Галина ласково погладила Елышева по голове, - тебя посадят за хранение огнестрельного оружия. Что ты будешь там делать? В тюрьме отвратительно готовят. Там нет девочек из цветочного магазина и меня нет тоже, - Галина положила руку Елышеву на колено и задышала ему в ухо.
- Галюнь, извини, сейчас мне не до любви. Все рушится, в исполкоме что творится! Торги, все сдается в аренду, идет по рукам. Везде эти кооператоры. Скоро я останусь без дела как совершенно ненужный элемент. Что творится в стране?!
- Перестройка, Игорь Григорьевич. Вы что, газет ЦК КПСС не читаете? Или только в "Плейбое" девочек глянцевых смотрите? - Галина повела рукой с колена вверх.
- Ты не исправима. Правда о тебе говорят "железная", ничем тебя не пробьешь, - Елышев немного успокоился. - Но, извини, лапусь, сейчас мне действительно не до любви. Верхи хотят, а низы бастуют, не могут как в семнадцатом году, - Елышев засмеялся.
- Ничего, лапусик, съездишь в цветочный, там Оксаночка тебя быстро подлечит. Она большой специалист по не совсем подготовленным мужчинам. Ее даже за усердие и профессионализм клиенты "насосом глубинным" прозвали, - Галина ласково гладила по голове взъерошенного Елышева.
- Галина, ты не исправима, даже в такую минуту у тебя один секс в голове, - Елышев театрально поморщился.
- Что делать, милый, - ответила Галина, - весь мир вертится вокруг кровати или стула в подсобке, это кому как повезет. Что думаешь делать с "Пирамидой", будешь платить или нет?
- Платить - это сдаться. Дурак, не согласился сразу, может, на двадцати процентах и остановились. Я слышал, почти все уже платят. Что за добры молодцы, везде у них глаза и уши. Я уже начал своим умишком доходить, что не без ведома УВД все это делается. Есть у меня товарищ в "Сером доме" на Волгоградской, с ним переговорю, что посоветует, а, может, продам. Ты у меня купишь "Пирамиду"? - задал в лоб вопрос Елышев.
- Я? - Галина задумалась. - И за сколько?
Елышев назвал сумму.
- О, нет! У меня столько нет! И не знаю, когда все окупится. Жизнь, видишь, как меняется. Утром встаешь, не знаешь, какой закон будет вечером. За половину суммы возьму.
- Половину? - Елышев даже вскочил в машине. - Это грабеж, Галина Ивановна, здесь земли вокруг, парк можно разбить.
- Но от парка какая прибыль, - лукаво прищурясь, возразила Галина.
- Столики летние поставишь или еще что. Ты придумаешь. Ты баба с жилкой, - Елышев для убедительности поднял вверх палец правой руки.
- Вы, грубиян, Игорь Григорьевич, я еще девушка, - Галина весело засмеялась, снова положив руку Елышеву на колено. - До свидания, лапусик, езжай в цветочный, осчастливь Оксаночку глотком нектара.
Поцеловала в щеку Елышева и вышла из машины.
- Максим Леонидович, до встречи. Я думаю, что до скорой, - Галина помахала водителю рукой и зашла в кафе.
"Это победа! Елышев, этот всесильный Елышев, которого она ненавидела как мужчину и просто как человека, но ложилась с ним в постель и исполняла все его сексуальные прихоти, не просто побежден, он подавлен и растоптан. Ну и парни. "Король" действительно оказался королем. Где увидеть его? С удовольствием бы его отблагодарила. Тем более парень он не чета размазне Елышеву. А Максим никуда не уйдет. Красавчик, никуда ты не денешься, будешь тете ножки целовать и забудешь свою Оксану". Галина вошла в кабинет в приподнятом настроении. Почти сразу зазвонил телефон.
- Алло, заведующая производством, слушаю вас, - представилась она.
В трубке молчание.
- Алло. Я слушаю Вас...
- Здравствуйте, - голос в трубке показался знакомым, - это "Король"! Что поведал вам наш всесильный торговец? - спросил он с иронией.
- Он поведал, что собирается идти на Волгоградскую к другу за советом. Предложил мне купить "Пирамиду", - ответила Галина.
- И ты что ему на это ответила? - Юрий говорил с ней на ты. Хотя один на один тогда в кафе он явно терялся. Но здесь металл в голосе. Весь сама уверенность.
- Он запросил большую сумму, - Галина назвала.
- Ого, аппетит хороший у торгового человека Игорька Елышева. Если согласится на две треть, бери, - посоветовал Юрий.
- Я предложила ему половину. Пусть думает, - ответила Захарова.
- Да, ты "железная леди", правду о тебе говорят. Я думаю, он согласится. И совсем скоро.
- Юрий, можно мне вас по имени называть? - спросила Галина.
- Можно, но при встречах и по телефону лучше "Король", вам не составит это труда? - он снова перешел на вы, видимо заволновался.
Галина вспомнила, как смотрел он на нее, когда она положила ногу на ногу, и юбка при этом уползла выше обычного. Она думала, он прожжет ей ноги своим взглядом. "Такой крутой, неужели совсем неопытный с девчонками", - подумала она тогда.
- Король, у меня к вам будут две просьбы. Можно за плату, какую назовете. Первая, не трогайте, пожалуйста, водителя Елышева. Он простой, честный парень и, конечно, бросится защищать своего шефа.
- А кто вам сказал, что мы его собираемся бить? Глупости, Галина Ивановна, - перебил Король. - Вторая просьба?
- У вас нет человека? Мне надо пару дней проследить и даже по возможности сфотографировать, где бывает, с кем бывает одна девушка. Я назову ее адрес, где бывает, дом, ее фотографию и даже японский фотоаппарат. И сколько это мне будет стоить в рублях? - спросила Галина.
Король, немного подумав, назвал сумму.
- Половину сразу. К вам придет человек, скажет от меня, если незнакомый, - ответил Король и повесил трубку.
"Да, - подумала Галина, - что за день, столько мужиков и хоть на улицу беги. Всем нужны только деньги. Мельчает русский мужик, совсем мельчает".
Она достала из тумбочки фотографию Вики, написала на обороте: Вика Нестерова. Шендрикова, д.93 "а". Когда все закончила, постучав, вошел Зуб.
- Привет хозяюшка или администратор?! - Зуб улыбался и был не таким грозным, каким хотел казаться в первый раз.
- Вот аванс, - Галина отсчитала деньги, отдала фотографию.
Зуб положил их в боковой карман кожаной куртки.
- Можно и премию мне выписать для усиления рвения, мне придется за шмарой этой топтаться весь день, а, может, и ночь. Замерзать на лютом холоде, - добавил Зуб.
- И сколько рублей премии? - Галина посмотрела на Зуба.
"А он ничего!"
- Почему, Галечка, сразу рублей? Есть вещи дороже денег, - он обнял Галину сзади за талию, начал поднимать юбку и целовать шею: - Погрей меня перед дорогой...
- Ты хоть двери закрой, маньяк, - беззлобно проворчала Галина и стала расстегивать юбку.
"Нет, не перевелись еще мужики в государстве Российском", - подумала она, снимая юбку.
- 3 -
Вечером позвонили с обкома. Иван Егорович лежал на диване, смотрел хоккей по телевизору. Звонили из секретариата Антипова.
- Завтра быть в 11.15 у первого секретаря, вам назначено.
Иван Егорович долго сидел, держа телефонную трубку в руке. Шли короткие гудки, но Захаров не слышал их. Он размышлял: "Почему позвонили вечером, после шести? Рабочий день закончен. Почему, как раньше, не позвонил сам Антипов, а его секретарь? Может, Юрия Ивановича нет в обкоме, а секретарь просто забыл во время сообщить и, вспомнив, решила исправить свою забывчивость. А может, этим звонком Антипов хочет указать ему свое место и отделяет от себя. Конечно, зачем брать под свою защиту человека, который и сына своего не мог воспитать, что ему скажут другие. Хотя Виктор всегда был для Ивана Егоровича его гордостью. Да, наверное, это конец. Конец карьере, да и какая уже ему карьера".
Максимум, на что он еще рассчитывал, это стать "первым" в каком-нибудь сельском районе. Годы уходят, да и образование Высшей партийной школы он так и не закончил. Все не мог уехать с района. Всегда надо, горит план. То мороз побил озимые, то хлеба из-за дождей полегли, гниют на корню.
"Ладно, не буду гадать, - смирился Иван Егорович, - для чего-то он вызывает. Может, предложит должность председателя какого-нибудь колхоза. Хотя первые секретари области в колхозы не назначают. Я стану первым".
Иван Егорович выпил успокоительное. Без таблеток он не спал уже почти месяц. Нервы сдавали. "Ничего, вот все перемелется, лягу в больницу, подлечу нервишки", - успокаивал себя Захаров.
Сегодня он видел Зарубина, тот ехал в автобусе, наверное, на завод. Стоит улыбающийся, даже счастливый, с кем-то разговаривает. Да, воле этого человека можно позавидовать. Опуститься с третьего секретаря обкома до директора небольшого завода и выглядеть счастливым. Может, он искусно может притворяться? Иван Егорович сел на свою кровать. Они уже давно спали с Еленой Владимировной на разных кроватях. Еще когда они спали в одной комнате, там стояли две односпалки. Теперь у них даже разные комнаты.
- Да, - пробурчал Иван Егорович, - живем с женой как соседи.
Ночью ему снова приснился тот же сон. Зима, вьюга, лай собак, выстрелы, плачь, женские крики.
- Люди помогите! Помогите люди!
Иван Егорович проснулся в холодном поту, сердце учащенно билось. Неужели его никогда не оставит этот сон? Иван Егорович пошел на кухню, 5.40 утра. Закурил, поставил на плиту чайник. Он всегда пил по утрам крепкий чай без сахара.
" Нужно сходить на стройку кооперативного дома. Его скоро должны сдавать", - почему-то подумал Иван Егорович, наверное, чтобы отвлечь серые мысли.
Наверное, молодец Елена Владимировна, оформила строительство кооперативной квартиры на себя. Хотели подарить ключи на свадьбу. И чтоб обязательно дарственно, настаивала жена. Дарственное при разводе не делится. Да, какие нервы, у сына еще нет жены, а мать уже думает о разводе.
Вика звонила всего один раз после того, как Галина видела ее возле университета. Она позвонила не вечером, а на второй день, утром. Расспросила, как получить свидание с Виктором, но у него не была. Когда Иван Егорович был у сына 3 дня назад, Виктор спрашивал про Вику. Иван Егорович сказал, что ничего не знает. Ключи от съемной квартиры, где жил Виктор, она не отдавала, да они и не настаивали. Иван Егорович часто заходил, даже не раз ночевал в квартире, ее не было. Все вещи оставались на месте. Где она живет, он не знал. Может, в той снятой Лобовым квартире, на улице Шендрикова.
- Да, сынок, угораздило тебя полюбить такую стерву. Хотя сердцу не прикажешь и сделанного не вернешь.
Он вспомнил, что читал как-то стихи Виктора в тетради, когда ночевал в его квартире. Он знал раньше, что сын пишет стихи. Считал это юношеским баловством, вот женится, начнутся другие стихи. Но строки одного стихотворения врезались в память с первого раза.
Красиво сказано, молодец Витюшка. Может, ему в литературный надо было поступать. Душа у него поэтичная, ранимая. Может, поэтому и верит так же сильно, как и любит. Хотя, что теперь говорить.
Иван Егорович попил чай, побрился. Стал думать, что одеть. Костюм? Он в отпуске. Хотя и не каждый день вызывает первый секретарь обкома, и Антипов может просто обидеться.
В 11.05 он уже сидел в приемной первого секретаря обкома партии. Выбритый, в совсем, еще новом темно-синем югославском костюме-тройке. Через пять минут из кабинета вышел сам Антипов, с ним какой-то молодой человек. Они попрощались за руку.
- Я жду вас к себе, Игорь Антонович, - на прощание сказал Антипов.
Было заметно, что Антипов слегка нервничает. Наверное, все секретари райкомов знали, что когда "первый" нервничает, щеки у него покрываются красными пятнами, это считался недобрый знак.
- Здравствуй, Иван Егорович, - Антипов протянул руку Захарову, - проходи в кабинет. Молодец, выглядишь на все сто. Так держать. "Ничто нас на белом свете не вышибет из седла", - стихами закончил Антипов. - Ты видел молодого красавца в приемной, которого я провожал, - спросил он, как только Иван Егорович закрыл за собой дверь, войдя в кабинет первого секретаря.
- Молодой человек в джинсовом костюме? - переспросил Иван Егорович, хотя других молодых в приемной не было.
Поделиться книгой: