Помоги проекту - поделись книгой:
- Ты думаешь, стоило показывать им наши технологии? – спросил особист.
Путник неопределенно пожал плечами и пошел вдоль железнодорожного полотна. Сталкеры уставились на него так, будто с неба снизошел грозный скандинавский бог, на которого Брама очень даже походил. Один свернувшись на земле зажимал кровоточащую рану, возле него хлопотали двое, распечатав пестрый предмет и производя какие-то манипуляции. Брама заглянул в объемную коробку, и, увидев жгут, бинты и несколько инъекторов, озадачено спросил:
- Это что?
- Аптечка, что же еще – ответил один, пытаясь одной рукой зажать кровь, а другой смахнуть обильно струящийся пот. Брама скептически хмыкнул, поблагодарил мысленно свою предусмотрительность и достал из кармана предмет чуть больше сигаретной пачки. Настойчиво отстранил одного из сталкерюг, присел и положил предмет на рану. Диагност пискнул, развернул голограммный дисплей, и побежали быстрые строчки. Потом раздалось шипение, быстро мелькнули несколько игл, делающих инъекции и аптечка деловито заштопала рану, не забыв заклеить сентоплотью. Брама встал, окинув притихших сталкерюг ироничным взглядом:
- Вот это, мужики – аптечка. А то – набор юного медика.
Раненный не веря ощупал зашитый живот, заранее собираясь застонать от невыносимой боли, но гримаса боли сменилась на растерянность, а потом перешла в изумление. Он тяжело встал, ощупывая рану:
- Елки, Брама, а я ведь не верил во все эти рассказы, будто ты последняя скотина и отмороженный урод.
Брама зычно захохотал, и швырнул сталкеру аптечку:
- Дарю, это тебе от отморозка на память. Звать-то тебя как, жертва контузии?
- Сергофан – ответил сталкер, рассматривая диковинную аптечку.
- Ладно, Сергофан, будем жить. Аптечка, правда, не бесконечная, но на Экс-один, за болотами живет один кудесник, умеющий их заправлять. Но вы мне вот что скажите, братья сталкеры – что тут у вас за херня творится? Вблизи куча лбов со стволами жрет водку, когда свой человек загибается от бандитской пули? Как это называется?
- Каждый сам за себя – обронил один из сталкеров, подсовывая путнику ящик и разводя затоптанный костер.
Самум рассматривая ржавые своды уперся глазами в прислоненную к стене в дверь от УАЗика с гордо вещающей надписью «Міністерство внутрішніх справ» и едва заметно кивнул на нее Браме.
- И когда это началось, сам за себя? С испокон веков что ли? Или может быть Украина это еще один американский штат? Они что, захватили сначала Севастополь, а потом и независимую Украину, откогда это?
- От тысяча девятьсот девяносто первого года, когда весь единый и нерушимый советский союз развалился по швам - ответил Сергофан, любуясь щедрым подарком путника – память тебе, что ли отшибло?
- Ага, отшибло – согласился побледневший Брама – аномалия такая, «незабудка» называется. Что-то под корень стирает, а что-то держится в голове. Вот пробовал лечиться у ученых на Экс-один, за болотами. Оттуда и аптечка.
Самум согласно кивнул, оценив удачный ход путника и подумав, что Мистраль был не таким уж безумцем.
- Экс-один? – переспросил Сергофан – не знаю, не слышал. Но такое же лицо было и у меня, когда вылез из госпиталя, узнав, что родины больше нет. Боялись атомной войны, а эти сволочи купили всех наверху и развалили. Собрались бонзы в беловежской пуще и договорились - будет отныне независимость. Вот с тех самых пор от простого человека уже ничего не зависит. Все покупается и все продается: совесть, честь, дружба и даже любовь.
- Да быть такого не может – выдохнул Брама, недоверчиво уставившись на сталкера.
Сергофан горько усмехнулся, стянув капюшон потрепал покрытый ранней сединой ежик и подбросив несколько веток уставился в пламя. Так заведено у сталкеров – должно гореть пламя, согревая сердце и напоминая о доме.
- Завидую я тебе, взять и забыть… а может лучше не знать, не вспоминать? Хотя нет, реальность все равно постучится, напомнит о себе. Думаешь, чего мы такие суровые на вид? Так почти все боевые офицеры… преданные и проданные родиной. Нет ее, родины – остались разрозненные государства, считающие себя независимыми, от которых Америка и подвывающий Евросоюз откусывают кусок за куском. Политиков купили, а те рады стараться - продали за деньги, за дачи все что строили отцы и деды, за что кровь проливали и в ходили в бой. Да взять хоть нас с ребятами - у нас и Чечня, и Грузия с Югославией за плечами… такое брат прошли, Зона сахаром кажется. Вот ты, а вот враг… Правда, Орест?
- А как же свободы демократии, гласность, открытость – усмехнулся Самум – ведь все можно, все открыто.
- Ну да, можно – сплюнул Орест – можно безнаказанно воровать заводы, присваивать предприятия, делая вид, что это правильно и законно и именно так должно быть, считая остальных быдлом и тупым скотом. Можно творить все что угодно и ничего за это не будет - были бы деньги, а купить можно любой суд. Купленная она, гласность - все схвачено и проплачено. Заказные писаки даже из последнего вора и подлеца сделают величайшего благодетеля, обкрадывающего народ от имени народа и во имя народа! А вседозволенность… доводила ли она когда-нибудь до добра? Знаешь сколько западного дерьма хлынуло на головы молодежи – наркотики, секс, разврат? Пусть у Брамы башку отбило, ему простительно, но ты то соображаешь.
- Соображаю – кивнул особист – собираться надо, думать и делать - пока и вас, и детей ваших на органы не продали.
- А кто соберется? – горько обронил Орест – нас горстка, но всегда найдется предатель. Деньги они такое с человеком делают, даже с самыми лучшими из нас. Народ оставили на выживание, на вымирание и уже не до светлого будущего…
- Не обманывайте себя, ребята – вы не выживать сюда пришли, не зарабатывать, а умирать. И если ничего другого в голову не приходит, то сделайте это с умом и пользой для народа. Используйте ваши винтари по назначению, грохните пару самых зажравшихся – даже при самом мощном, эшелонированном прикрытии нет рецепта от снайперской пули. Как специалист заявляю. И пока «законные» восприемники будут грабить награбленное – переключайтесь на другой объект. Да, на место одной зажравшейся сволочи придут две новых, но смерть равняет всех. Если все делать с умом и расстановкой, включив мозги, то даже при нынешнем положении, несмотря на затянувшуюся болезнь общества, можно организовать службу экономической ликвидации, что-то вроде экологии социума, определяющую степень вины.
- Самум, ты из СБУ? – скосил колючие глаза Сергофан.
- Нет – усмехнулся, поднимаясь особист – из КГБ, и я все еще служу своей родине. Она ведь у нас одна… даже здесь.
- Но это же терроризм – Орест пристально всматривался в лицо особиста стараясь разглядеть подвох.
- Это адекватный ответ на геноцид против собственного народа – отрезал Самум – в глазах правящей верхушки, которая пишет законы и крутит ими, как хочет, вы будете террористами. Но, благодаря все той же продажной гласности, узнав, что есть еще справедливость народ будет иметь надежду. Все понимают, что так жить нельзя, что это не жизнь, а существование, на которое нас обрекли, но никто не знает что делать. Но физическое устранение, крайняя, вынужденная мера, должно быть реализовано только тогда, когда ваше движение будет иметь строгую структуру и начнет наносить удары по самому слабому их месту – деньгам. В окружении этих «господ» всегда найдется человек, который за деньги, или даже за непрощенную обиду выдаст нужную информацию. Ломать самые надежные швейцарские банки в киберпространстве вещь достаточно легкая, нужно лишь привлечь людей которым нечего терять, кроме оков. Но главное что бы они сражались за народ, за будущее, за идею – иначе вы будете преданы и потерпите неминуемый крах.
Речь Самума произвела на сталкеров неизгладимое впечатление, они молчали и еще долго смотрели вслед, пока он с Брамой не скрылся за поворотом. Мусорные кучи становились все ниже и вскоре они вступили на элеватор. Путник с интересом посматривал на своего напарника, а потом обронил, посматривая на скрывшийся уровень Могильника:
- Ну, ты и выдал, они долго будут переваривать. Прям прирожденный террорист! Я ведь до этого не задумывался особо, чем вы занимаетесь. Считал, что гебешники занимаются ловлей теней в темной комнате.
Самум усмехнулся, обстрелял поскрипывающей под ногами щебенкой замшелую колоду, присел под зацветающими липами и устало прикрыл глаза:
- В чем-то ты прав - для человека непричастного, это примерно так и выглядит. Но, кроме «ловли теней» у нас много других занятий: аналитика, информационная безопасность, борьба с терроризмом. До девяностого года на шее удавкой болтался целый свод предписаний, распоряжений направленных на то, что бы тормозить и сводить нашу работу на нет. Думаешь, не знали, не докладывали, какая игра, какие усилия направлены на разложение не только прогнившей «коммунарной» демагогии, но финансов, экономики? Докладывали, и самые идейные сразу сложили головы на эшафот. Теперь о них никто не помнит. Но после девяностого все изменилось. Мы долго искали причины и не могли отыскать, но рассказ Крипты все прояснил. Они сами начали верить в то, чем кормили полуголодный народ! Я говорю не тех марионетках, что были у всех на виду, на трибунах, газетах, а о настоящем правительстве, которое Семецкий столь внезапно обработал.
- Выходит, Семецкий благодетель? – Брама скептически сморщился – он выбрал не самые лучшие методы.
- Трудно судить со стороны. Право, не знаю, как бы я поступил на его месте. Но, видя все это, убеждаюсь, что он поступил правильно. Невозможно изменить страну, ее идеологию и политику, не изменившись при этом самому. Я вот все думаю, почему Семецкий ушел, сдался и так просто отдал Полине власть над постулатом?
- Крипта описал это так, словно видел своими глазами. Непостижимо!
- Это, как раз, вполне объяснимо, а вот понять Семецкого куда сложнее. Трудно быть Богом, оставаясь при этом всего лишь человеком, принимать решения за всех и нести за это ответственность. Задаваться вопросом, а имел ли он на это право? Потому даже приговор вечно умирать, для него благо и избавление от мучений. Он ведь мог запросто мог обработать Вереса, попробовать сломить Полину, а не рассказывать им все это.
- Так он гений или изгой? – Брама посмотрел на старые ворота и осторожно пошел вперед.
- У человечества должны быть и черные гении – поднимаясь, усмехнулся Самум – не будь его, то и нас, скорее всего, постигла бы подобная участь. Слишком много вопросов за один день, а он ведь только начался, этот длинный день.
- 07 -
Дороги возвращения самые тяжелые. Идти приходится, не оглядываясь на пройденный путь. Здесь нельзя полагаться на прежний опыт, который в условиях изменяемости приводит к гибели. Если не можешь измениться сам, не стоит ходить в Зону - не вернешься. Лучше заранее уйти, пока еще можно, пока не держит, вцепившись в душу и заглядывая внутрь. Лесники не спешили. Десять лет в Зоне это целая жизнь, вечность по меркам внешнего мира. За это время можно понять простую истину - Зона отражение того, что внутри. И если путники только искали путь домой, то лесники давно нашли. Далекая, укрытая в аномальных лабиринтах Глушь стала домом. Ретроспектом, восстановлением сбойного витка эволюции, как говорил Доктор. Для них это было понятно, закономерно, но удивляло другое – что держало его внутри Зоны? Он мог в любой момент, как и каждый из них, уйти за Периметр. Узнай путники, что ключи от «облачного моста» лежат не где-то, а в них самих – они в полном составе ушли бы на Глушь и покорно просили перемирия.
Тис и Людвиг вернулись через неделю. Снаружи все было иначе: кипучая, бурная жизнь внешнего мира казалась суетной и бесцельной, и каждый новый день был подтверждением правоты Журбина – человечество идет к гибели и Зона первая ласточка грядущих изменений. Тяжело жить зрячему среди слепых, ощущая их ущербность как свою. Лихо заломленный на бровь берет, военная форма и янтарные глаза овчарки – это все, что могли вспомнить те немногие, с кем они имели контакт во внешнем мире. Особистами было исписаны горы бумаги, сорвано множество погонов, посекундно восстановлена картина перехвата странного солдата на далеком сельском кладбище, из которого он исчез, словно испарился. Но ни люди, ни техника не могли дать ответ, куда он ушел и зачем приходил.
Лесники не спешили. Недалекие обыватели, знающие о Зоне лишь понаслышке, считают, что сталкеры носятся по Зоне словно лоси, паля во все что попадя. Глупости. Сталкер это, прежде всего скрытность и стальные нервы. Попробуй просидеть под прорывом в темном заваленном лабиринте, когда рядом снует взбешенная циркулярка. Ее не возьмешь даже из подкалиберного орудия, куда там калашникову. Так что стреляют тут только при крайней необходимости. Стычки с бандитами не в счет – они подстерегают одинокую жертву и, увидев отряд больше трех, уходят подобру-поздорову. Постулат и шпики, занимаясь своими делами, предпочитают скрытность, и только путники прут напролом, в лучших традициях красной армии. Потому лесники держали их в стороне, не посвящая в происходящее. Повзрослеют, настреляются – тогда и будет разговор.
Туман время от времени открывал в проблесках солнца отраженную в хронике Зоны глупость человеческого ума, уверенного в исключительной силе оружия. Где-то в глубине раздавался скрежет, мертвые башни вращали стволами, угрюмые и бессмысленные, провожали жерлами пробивающихся сквозь тернии к звездам недобрыми взглядами. Путь к звездам всегда идет сквозь вросшие в человека тернии. Как иначе объяснить выбеленные дождями кости усевающие спуск в этот дантов ад? Разумом? Много нужно разума, что бы посылать людей туда, где приборы регистрируют условия заведомо непригодные для жизни? В этом мало разума и смысла. Вообще, принято считать, что Зона это место боевых действий и думать тут не нужно. Все предельно просто: вот ты, а вот враг, у обоих автомат… Итог один – бессмысленная смерть вместо развития и эволюции. Победитель и побежденный часто гибнут оба, умирая ради придуманных идеалов, созданных врагов и бессмысленных бумажек, которые мертвым ни к чему. Но если хоть немного подумать, сопоставить факты, можно прийти к очевидному выводу - Зона это ускоритель эволюции, ответ вселенских законов на вмешательство человека туда, куда соваться нашему убогому разуму запрещено. Но нажимать на курок проще, нежели думать. Потому Зона существует в том виде, в котором ее воспринимает сознание.
Аргус подал знак и лесники стали двигаться плотнее, оставляя лишь минимальное пространство, что бы вскинуть при необходимости автомат. Они держали оружие только для виду, временами огрызаясь от проникающих диверсионных отрядов путников, метко поражая их в укрепленные участки брони, что бы ни навредить. Постулатовцами и шпиками занимались кеноиды, при столкновении обездвиживая и снимая необходимую информацию о проходах сквозь Периметр. Прочее же, в изобилии водившееся зверье, мог отогнать силой мысли любой из лесников. Исключением был лишь доминус, для устранения которого часовым приходилось носить оружие.
Мир поплыл, словно схлопнулась зудящая, давящая на рассудок пелена. В ушах стоял оглушающий звон, Ирис с тревогой посмотрел на спутников. Те немного побледнели, но в целом держались неплохо, рассматривая заржавевшие остовы Т-90, увенчанные гнутыми параболами излучателей, созданных для защиты от того, от чего защитить может лишь сознание. Наплывающий провал разрастался, заполняя обзор чернильной пустотой и временами они замирали, слушая как лязгают в мертвом тумане траками, пытаясь проснутся ржавые, облепленные жгучим пухом исполины. Они давно перестали быть творениями человеческих рук, что-то чуждое, неизмеримо далекое изменило их до неузнаваемости, вдохнув в дорогие коробки извращенное подобие жизни. Раздался хлопок, лопнула очередная пространственная перегородка, и они обессилено растянулись на покрученных рельсах.
- Что б ему… - шипел Хмель – лучше бы я десять раз по «облачному мосту» смотался через Периметр. Думал, вот-вот на запчасти разберет, едва не скопытило. Ох, доберусь я до тех кто это устроил.
- Уймись – кисло усмехнулся Кипарис, вытирая струящуюся из носа струйку крови – цирк только начинается, мы на самой окраине этого луна-парка.
- Чего? – Хмель перевернулся на живот и потрепал тихо взвизгивающую Грету – А ведь точно, выглядит как въезд в комнату страха. Только детского паровозика не хватает и билетера на входе.
- Билетер без надобности – бросил Ирис, сбивая с комбинезона рыжую пыль – пространственные перегородки вокруг Шахт многослойны и каждая следующая сильнее предыдущей. Ставили их от людей, но явно не люди. Сдается, это и есть та самая дверь, о которой говорил Доктор.
- В точку – раздался рядом чей-то голос.
Ирис перекатившись за ближайший валун вскинул автомат, но, увидев восседающего на камне человека, сплюнул:
- И не стыдно тебе, упырья морда, маленьких пугать?
- Не-а, ничуть – жмуря на солнце вертикальные зрачки, усмехнулся Призрак – весело.
- Тоже мне, веселье – буркнул Ирис, протягивая упырю руку – какими ветрами?
- Так стреляли – с невозмутимостью аксакала изрек иронично упырь, посматривая на поднимающихся лесников.
- Ну да - присел рядом Ирис, принимая протянутую сигарету – для бешеного упыря сто верст не крюк.
- И все катакомбами – вздохнул в тон Призрак, поглаживая отполированный приклад автомата – знаешь, сколько там этих подземелий? Считать собьешься, а заплутать в два счета. Мы их все излазили, ища эту нору… глубока, зараза.
- А что сами не полезли? – скосил на союзника глаза лесник.
- До того как к нам вывалились через прокол Мистраль со подругою, этот участок был словно закрыт, и стоял у нас на особом счету. Там столько внизу, ты знаешь сколько всего, за всем не уследишь – людей не хватает.
- Ага, крови попить – хихикнул лесник.
- Нет, юморить невпопад. Вашему брату хорошо, махнул через Периметр и айда выворотников крошить, да девушкам глазки строить, а нам все упыри да гиббоны. Развелось их, к обезьяньей матери… спасу нету.
- Нам тоже не сладко. Выворотники, они, знаешь, рядами как статуи не стоят, а так и норовят мимикрировать в чин да повыше. И получается что мы террористы-ликвидаторы на добровольной основе. Если бы не кены, нас бы всех давно…
- Они товарищи что надо. Вон Аргус щенок щенком, вчера только за собственным хвостом гонялся и при виде меня лужу делал, а сегодня ведущий прайда. Старею, старею…
- А ты опять клыки отрасти, я тоже буду делать лужу – хохотнул, подходя Кипарис.
- Да ну вас – фыркнул Призрак – все бы вам шутки шутить. Ладно, общий расклад я знаю – пропал Журбин. Он не дурак, и просто так за Стариком бы не прыгал. Значит дело того стоит. Нам, стало быть, за ним, туда, на Агарти.
- Туда? – с сомнением заглянув в черный зев, из которого пыхали клубы дыма, заявил Хмель.
- Ага – упырь встал, с хрустом потянулся, потрепал по тяжелой голове подошедшего Аргуса – мои ребята чуть ниже. Нагружены припасами на дальнюю дорогу - самый необходимый джентельменский набор, патроны, гранаты…
Ирис кивнул, а Хмель толкнул в бок Горицвета:
- Давно я, Горя, на паровозиках не ездил, чувствую, ох и покатаемся.
Горицвет неопределенно ухмыльнулся, кивнул и канул вслед за лесниками сквозь арку раскаленных камней. Обдало волной жара, прикрывая лицо рукавами, отряд быстро проскочил горячую зону и распахнул в изумлении глаза. Грот гигантской спиралью уходил вниз, светясь переливчатым светом. Таким же, как и злополучный «облачный мост».
- Фига се – присвистнул Хмель – почище алмазной пещеры будет. И кенам переключать нас на ночное зрение не надо. Ты, Призрак, не обижайся, но что как у твоих ребят проснется атавизм, и их на кровушку снова потянет? Играть с вами в прятки в темноте не самое приятное времяпровождение, а так даже возможна боевая ничья.
Призрак ухмыльнулся. Он давно привык, что лесники подтрунивают, вспоминая их прежний облик.
- А что, решил сразить за Периметром какую кису кошачьими глазками? Так мы живо тебя в стикс запихнем и он тебе их враз трансмутирует. И хвост кеноида в придачу, что бы совсем от девок отбою не было. Идешь ты, значит, по Крещатику, жара жуткая, блохи кусают…
- А что непременно кусают? – махнул приветственно рукой упыриному спецназу Хмель.
- Ну, а куда же годится кеноид с облезлым хвостом? Так что блохи должны быть.
Упыриный спецназ тихо засмеялся. В конце концов, они отличались от людей лишь огненным росчерком глаз и молниеносной, сверхчеловеческой реакцией, оставшейся после геномных трансмутаций как клеймо и напоминание - нельзя стать Богом и менять свою несовершенную природу, будучи только человеком. Они протянули рюкзаки, глухо лязгнувшие цинками, и помогли приладить лесникам на спинах.
- Это обязательно? – переспросил Кипарис.
- Кто знает, может и не понадобится, а может и этого не хватит. Если потребуется – будем стрелять. Их прорывы через КПП Периметра это отвод глаз, жертва пешками. Основная их масса проникала отсюда, под самым носом.
- По мере сил мы вели наблюдение и отстрел - хмыкнул Ирис, оглядываясь на уменьшающееся пятно – и особисты ударили на сполох, увидев, что остается от убитых. В одиночку против такого натиска не выстоять, Доктор это понимал, потому отправил со Звездочетом документальные свидетельства изобличающие деятельность Проекта и отчасти объясняющие происхождение необъяснимых, нечеловеческих остатков. Кое-что особисты все-таки поняли, была сформирована служба пространственной обороны и появились первые технологии ДНК сканеров. После появления Мистраля и подтвержденной информации о Агарти, Брюс будет иметь с генералом Одинцовым интересный разговор.
- Думаете ходить в рейды через Периметр легально?
- После исчезновения Журбина это очевидно, тем более генерал сам просил одолжить пару кеноидов.
- Это будет самая приятная новость за последнее время. И раз в тылах все спокойно, можно смело двигать вперед.
- А сколько потребуется? – поднял глаза на тускнеющий свет Кипарис – если до конца света, то он сейчас наступит.
- До конца, а может и дальше.
Свет угас совсем, впереди показалось хаотичное движение, кеноиды ощетинили загривки, а люди сомкнули спины.
Происходящее походило на кошмарный сон, вязкий и липкий, когда не знаешь, спишь ты, или все происходит на самом деле. Из багровой тьмы со всех сторон на них лезли ощеренные пасти, молниеносные, неумолимые, с каждым мигом сжимая призрачное кольцо. Короткие, отчаянные сполохи очередей вскоре прекратились, люди бросили бесполезное оружие и схватились врукопашную. Пронзительно завизжала Грета, Горицвет, прыгнув в гущу теней выдернул ее из кольца, зажимая кровоточащую рану. Несмотря на призрачность, противники наносили ощутимые следы. Время сжалось, отступило в сторону и люди канули в безвременье - скорость против скорости, разум против разума, сила против силы…
Все закончилось так же внезапно, как и началось. Тени исчезли, и обессиленные люди привалились к стене. Упыри, сплошь исполосованные кровоточащими ранами, выглядели страшно, комбинезоны висели лохмотьями, но щелочки глаз горели неистовством. Лесники выглядели не лучше, лишь кеноиды отделались поверхностными ранами, сжигая бесплотного противника на подходах, прикрывая всех незримой стеной.
- Дай лапу, друг, на счастье мне – потрепал окровавленного Аргуса Призрак – молодец, сдержал. Неудивительно, что бандитов вырезали как мышат. Даже нам, несмотря на регенерацию, пришлось несладко.
- Что это было? – прилаживая аптечку к ране на животе, прошептал Кипарис.
- Называй, как хочешь – ответил один из упырей – вся честь первооткрывателю.
- В гробу я видал такую честь, если так будет и дальше… аптечек не хватит. Ирис, как думаешь?
Но тот молчал, к чему-то прислушиваясь и все затихли. Вскоре было можно разобрать монотонное всхлипывание. Аргус поднял тяжелую голову с разорванным в кровавый лоскут ухом:
- Человек, еще недавно человек… теперь другой… теперь иначе…
Ирис поднялся и побрел в багровую полутьму навстречу плачу. Призрак окликнул, а потом, чертыхнувшись, пошел следом, на ходу заращивая кровоточащие раны на лице.
- Ирис, стой, да стой же… мало ли что это может быть. После такого я ничему уже не удивлюсь.
Лесник завернул за угол и упырь выругался. Ох уж это человеческое сострадание, применяемое там, где оно вовсе не нужно. Наносящее обиды близким, и вместе с тем соболезнующее чужим, совершенно незнакомым людям, подменяясь жалостью. Жалость губительна и бездейственна, вводит в уныние, а сострадание, порой, поступает жестоко, зато вырывает из состояния оцепенения и опустошенности, и дает стимул жить дальше вопреки всему. Призрак выпустил когти и усмехнулся про себя. Вот так вот и в жизни – опасности еще нет, а мы, как звери перед прыжком, уже выпускаем когти и заранее готовимся к схватке. Может оттого у нас и жизнь такая, скотская… нет бы, поступать по-человечески…
Поделиться книгой: