Привет от царицы Савской

— Помню, — ничуть не испугался я ее затеи.

— Местом встречи будет тот город, после которого соперник не найдет ответа, — предложила она.

— Идет, — принял я.

— Начинай ты, — велела она.

Я обозлился — вкачу ей по полной!

— Солт-Лейк-Сити!

Как же, пустят ее с собакой в Штаты! Хотя чем черт не шутит…

— Игарка, — в очень хорошем настроении ответила она.

— Акита. — Это не только порода собаки, но и город в Японии, на острове Хонсю, по географии у меня всегда было «пять».

— Архангельск, — был ответ.

Еще через ход я уловил в ее ответах четкую логику: с каждым городом она неуклонно приближалась к Москве. И когда Цинциннати, штат Огайо, был крыт подмосковной Истрой, я понял, что пора тормозить, что заигрываться опасно.

— Сдаюсь, — сказал я, выдержав для приличия короткую паузу.

— Отлично. Я через десять минут перезвоню, — пообещала она.

И слово свое она сдержала, такие держат слово. Она позвонила ровно через десять минут.

— Извини, небольшие коррективы, — сказала она и назвала железнодорожную платформу на подъезде к Истре. — Район Истринский, погрешность невелика. Завтра в шестнадцать ноль-ноль.

У меня камень с сердца упал. Все! Я глубоко вздохнул и волевым усилием отогнал от себя все сомнения и подозрения. Я был уверен — она отдаст Шебу. А там будь что будет.

Кое-чего я все же опасался. Вернее решил опасаться ради гармоничности всей этой бредовой игры… О чем речь? Как только я повесил трубку, то сразу вспомнил роман Жюля Верна «Вокруг света за сколько-то там дней». Герой поспорил, что успеет, а сделавшие ставку на его проигрыш, стали совать ему палки в колеса… в копыта… в общем, тормозить все средства его передвижения. Разве, подумал я, не интересно будет развлечься Алисе тем же? Будет, полагаю.

С другой стороны, посмотри на себя, сказал я себе. Теперь ты сделал ставку больше, чем жизнь, на любимую собаку. Вот и продолжай в том же духе. Как раньше. Сделай жизнь достойной этой ставки. Покуражься.

Оба заключения привели меня к одному выводу: продолжай дурацкий карнавал. Раз место встречи изменить нельзя, измени внешность. Попытайся подползти в маскировки и выпрыгнуть из куста — вот он я!

Постаравшись оторваться от возможного «хвоста», съездил в театральный магазин, снова приобрел накладные усы, потом в другом месте — парик «скандинавский блондин-хиппи», потом на китайском рынке — черные очки в пол-лица. И уехал на дачу.

В ту ночь я так и не смог заснуть. И решил приехать на «стрелку» основательно загодя.

День выдался чудесный. Под голубыми небесами великолепными коврами и все такое… И воздух был пронизан, и все было покрыто легкой синевато-малиновой дымкой. Подарочный новогодний денек при минус шести-семи.

Но я всматривался в природу, прямо как ветеран какой-нибудь недавней войны, невольно и постоянно прикидывающий, с какой стороны и в каком месте эта красота земная годится для удобной, защищенной позиции. Яркий солнечный день — это хорошо, сказал я себе, человек в больших солнцезащитных очках смотрится в нем естественно даже зимой.

В Москве я добрался кругами до вокзала и сел в последнюю утреннюю электричку до Истры, в десять с минутами.

Людей в вагоне было раз, два и обчелся, все они в течение получаса сменились. Я расслабился и прикорнул.

Почти в часе езды от города как будто кто-то толкнул меня, и я открыл глаза. Поезд шел по перегону. Тамбурные двери разъехались, и в вагоне появился сначала один, а за ним и второй омоновец.

Они были огромны и не слишком молоды. Такие омоновцы, которым теперь только у банков грозно маячить или вот по вагонам ходить и «зайцев» давить. Их мерное, медвежье приближение меня не особо встревожило. Они уже почти полностью прошли мимо, когда второй, зависнув надо мной сбоку, вполне дружелюбно попросил у меня билетик. Я достал билет, спустилась ручища в черной беспалой перчатке и утянула его вверх. Я не догадался проследить…

— Это ты чего даешь? — почти так же дружелюбно пробасило сверху.

— Как что?! — опешил я.

— Поищи-ка сегодняшний. — Рука протянула мне билет.

Я стал вглядываться в него и не поверил своим глазам, даже спросил рассеянно:

— А какое сегодня число?

Омоновец ответил.

Этот билет был датирован предыдущим днем! И время выдачи было другим! Только зона была правильной…

«Подменили гады!» — полыхнуло в голове. Но вида я не подал и даже вроде как нашелся.

— Извините, нарушил, — предельно уверенным голосом сказал я. — Купил на вокзале с рук за полцены… Кинули, сам виноват. Не доглядел. Готов уплатить штраф по закону.

И полез в карман.

— Ваши документики, пожалуйста, — мягко потребовал омоновец, мягче, чем раньше — билет.

Я достал паспорт, поднял его на уровень лица — и спохватился… Я был похож на фотографию в паспорте не больше, чем белый пудель в темных очках на добермана!

Омоновец засек, что моя рука дрогнула и окаменела на полпути. Он ловко выдернул из нее паспорт, отступил на шаг, то есть встал на виду, раскрыл паспорт буквально на мгновение и, расплывшись, закрыл его.

— На выход! — Опять же не скажешь, что команда прозвучала угрожающе.

Я встал. Один гризли двинулся впереди меня, другой — позади.

Было хуже некуда, верно? Всякие легенды лезли, толкаясь, мне в голову, одна безумней другой. Все равно надо было выбрать какую-то — в правду никто не поверил бы. Рабочей легендой я принял «розыгрыш»: хотел разыграть друзей. Каких? Самое верное было бы назвать явочную платформу и сдать Алису… Но возникала опасность подставить Шебу, ох какая опасность!

А там, в моем паспорте, была еще вроде как аннулированная прописка! А в кармане у меня — куча денег! Отнюдь не «один доллар СэШэА», а гораздо больше — на всякий случай.

Тем временем меня, не торопясь, вывели в тамбур, и оба омоновца уплотнились у двери, оттеснив меня от нее. Я успел отметить про себя эту странность момента: расположились они в конвое явно не «по уставу». Надо было понимать, что они опасались моего зимне-спортивного прикида: вдруг сумею юркнуть на платформу — и поминай как звали. Куда им, тяжеловесам, за мной угнаться! Если только стрелять вдогонку…

Я невольно опустил взгляд на их пояса и… Я удивляюсь, как парик на мне тогда не задымился. Мозги-то натурально заполыхали!

У того омоновца, что стоял слева, в мою сторону торчала кобура. Расстегнутая!.. Может, он и расстегнул ее специально, думая о том же, о чем и я…

Амок случался со мной дважды. Второй раз — в вагоне пригородной электрички.

Мимо вагона уже заскользила платформа. Мысли в голове рвались, как боеприпасы на загоревшемся складе. А если пистолет не заряжен? А если я не разберусь с предохранителем, и они увидят это? Затопчут в лепешку! А если найдут потом? Он ведь только заглянул в паспорт — вряд ли запомнил дату рождения, а таких ФИО, как у меня, в Москве пара тысяч, не меньше! Прописку он вообще не открывал… Ну, а если все же найдут?.. Так я другой сейчас, почти неузнаваем!.. «Доберман» скажет, что паспорт потерял, а с бывшей женой договорится, и она подтвердит, что в этот день он был у нее… И дочка подтвердит, не сдаст отца родного.

Секунды две, не больше, заняли все эти расчеты. Да они уже и не были важны — чудовищная сила уже поднималась во мне, как магма в вулкане, я бы все равно взорвался. И вообще, весь этот мир я уже воспринимал не как реальный и, значит, не как абсолютно безнадежный.

Кто-то пристроился сзади меня на выход. Разница между нами была только в том, что он рассчитывал на свободный выход, а я…

Я сделал вид, что попутчик слегка подпер меня вперед, к омоновцам. Они тем временем делали вид, что попросту не обращают на меня внимания.

Вагон остановился — и я еще качнулся вперед, чуть не прижавшись плечом к омоновцу.

Жутко медленно двери разъехались. Оба омоновца одновременно стали выгружаться — боком, лицом к лицу, не торопясь, перешагнули через зазор между вагоном и платформой.

В этот миг я и выдернул у левого пистолет из кобуры. Толкнулся назад, едва не повалив стоявшего сзади попутчика, и заорал:

— Шаг назад и один вправо! Шаг назад и один вправо! Там стоять!

Не сказать, чтобы гризли сильно опешили и струхнули. Только руки слегка приподняли на уровень рукопожатия и отступили, как было приказано.

Я выскочил на платформу, отчаянно надеясь, что со стороны, тем более спереди, не понятно, в каком положении предохранитель.

— Кидай мне паспорт! — дал я новую команду. — Не открывать — убью!

Омоновец как держал его в руке с момента задержания, так и кинул его мне небрежным движением. Я поднял паспорт с платформы, не спуская с них глаз.

— Ты только не нервничай, землячок, — вполне дружелюбно заговорил со мной другой, постарше, который моим паспортом не интересовался. — Успокойся… Ты хоть знаешь, на какую статью ты сейчас наматываешь?

— Вы сами уже намотали. На мошенничество, — выдвинул я контробвинение. — Не хрена было паленый билет подсовывать!

Омоновцы переглянулись, и мне сразу стало спокойней. Хорошо, что и очевидцев этой сцены, кроме рванувшегося обратно в вагон попутчика, а потом промелькнувших мимо, за окнами, пассажиров задних вагонов, не было никого. Электричка шла последней перед долгим перерывом. Мерзлая платформа была безлюдной.

— Все, — уже без крика сказал я. — Снимай пояс с кобурой. Медленно. Кидай сюда.

Вооруженный омоновец повиновался и тоже стал безоружным.

Я стряхнул кобуру с ремня, поднял ее и вместе со стволом зашвырнул далеко, через противоположную платформу. Там, как и здесь, был высокий, крутой, заснеженный склон.

— Теперь стоять на месте, пока я в поле зрения, — предупредил я и уверенно приврал: — Учтите, стреляю неплохо.

— Ну, береги казенные патроны… стрелок, за них точно ответишь, — хмыкнул тот, облажавшийся омоновец.

И я дунул в конец платформы.

Метрах в пятидесяти от нее был железнодорожный мост, под ним, перпендикулярно, проходило шоссе. Спрыгнув с платформы, я нырнул под мост, надеясь на невероятную удачу.

Хотел было тут же скинуть ствол — благо, был в перчатках и того, что на стволе останутся пальцы, не боялся. Но передумал.

Спрятав ствол во внутренний карман куртки, я под мостом принялся тормозить машины. Каждая секунда была на счету. Две проскочили мимо, тогда я стал сигналить пятисотрублевой купюрой, и секунд через десять мне в ноги ткнулась светлая «пятерка».

Я назвал явочную платформу, попросил жать на газ, пообещал, что за скорость заплачу больше. Сильно опасаясь, что омоновцы засекли машину, долго и часто оглядывался. И заметил, что этим напряг водителя.

Через несколько километров я увидел впереди, на обочине, еще двух жлобов в синевато-пятнистой форме.

Вот когда я сам напрягся больше водилы. Один из пятнистых стал махать полосатой палкой.

— Газуй! — свирепо велел я.

Немного проскочив вперед, водитель успел все взвесить — и прижался было к обочине. Тогда я выхватил ствол и ткнул ему в бок:

— Жми давай!

Он побледнел и покрылся испариной.

Еще через пару километров я увидел впереди узкое ответвление шоссе, уходившее в лес, и велел:

— Сворачивай туда!

И тут водила тормознул. Нерезко, но решительно. Он оказался храбрей, вернее принципиальней, чем казался.

— Все! Мочите меня здесь! — обреченно, но уверенно сказал он. — Там все равно замочите и машину отнимете… а здесь хоть кто-то увидит, подберет.

Я видел, что больше его не напугаешь — он сам себя напугал до упора и перегорел.

Каждая лишняя секунда была смерти подобна.

— Черт с тобой! Дуй! — плюнул я и, выскакивая из машины, еще прокричал ему: — Не вздумай меня сдать! Ребята тебя найдут. Номерок я срисовал! Дуй живо!

Последнюю команду водила исполнил с большим энтузиазмом.

Я глянул туда-сюда. С моей стороны шоссе был лес, с другой — бетонная ограда, за ней — какое-то явно пустое пространство. В лес нельзя: снег глубокий, следы, места неизвестные — выдохнешься быстро, возьмут без проблем. Глухая бетонная ограда прерывалась в двух местах. Подальше — решетчатыми воротами, поближе — брешью. Одна из плит ограждения выскочила или была выбита из двух профилей и казалась приоткрытой покосившейся дверью. Я рванул туда.

Попав в периметр, я увидел вдали, на пустыре, пару легких самолетов. Там была взлетно-посадочная полоса. В стороне, у ворот, стоял щит-билборд: «ЧАСТНЫЙ АЭРОКЛУБ «ЧЕРНЫЙ СОКОЛ». ЛЕТАЕМ ВСЕГДА!» Я посмотрел на часы. Время не то, чтобы совсем поджимало, но долго раздумывать не приходилось.

«Чем черт не шутит!» — подумал я и уже неторопливо двинулся к самолетам, заметив там какое-то перемещение живой силы.

В свою очередь, заметив меня, худой мужик в теплом комбинезоне остановился и стал пристально вглядываться. Я шел уверенно, спокойно. Приблизившись, поздоровался. Мужик вопросительно кивнул.

— Всегда летаете? — спросил я.

— Ну… — снова кивнул мужик, хмурясь. — Пропуск есть?

— А где у вас бюро пропусков? — мирно спросил я.

— Там, — мужик кивнул в сторону ворот.

— Ну, это далеко, попозже, — сказал я и спросил, сколько стоят прыжки и все такое.

Мужик ответил коротко, но уже не столь напряженно.

— А сколько стоит парашют? — спросил я.

Тут он снова напрягся.

— Серьезно спрашиваю, — надавил я и подумал, не пора ли вынимать ствол.