блеяние овец!
Над степью метался порывистый южный ветер, по безлунному черному небу неслись разорванные в клочья, нагоняющие друг друга облака. Они громоздились в причудливые груды - казались стадами черно-серых овец.
Леонид даже посмотрел вверх - уж не оттуда ли доносится блеяние? Но сообразил, чем может грозить встреча с отарой, охраняемой свирепыми кавказскими овчарками.
И хотя ему представлялось, что до овечьего гурта еще далеко, он присел на корточки. Так, на фоне неба, всетаки более светлого, чем земля, рассчитывал увидеть, что происходит впереди.
Долго разглядывать не пришлось. В пугающей близости каких-нибудь десятков метров ехали по дороге прямо на него тесной кучкой всадники. Они не спешили-Леонид увидел покачивающиеся мерно силуэты, огоньки папирос. За ними с неясным шорохом и топотаньем ползла странно белесая в ночной тьме овечья отара. Леонид схватил Виталия за руку, увлек в сторону от дороги, заставил присесть посреди бурьяна. Сообразил: конному сверху в темноте не заметить сидящих на корточках. Это как "мессерам" даже днем с обычных высот полета не разглядеть на фоне степи "ишачка" или "кукурузника", летящего бреющим. А все-таки... Леонид шепнул Виталию на ухо:
- Вынь пистолет, приготовься!
И сам вытащил из кобуры свой "ТТ", снял с предохранителя, но тут же спросил себя: к чему приготовиться? Чтобы подороже продать свою жизнь? Чтобы умереть достойно? Однако умирать он не хотел. Ведь если первыми выстрелами и удастся свалить двоих, то остальные сразу спешатся, откроют огонь из автоматов...
А документы?! Они не должны попасть в руки противника!
Виталий наконец разглядел верховых, шепнул разочарованно:
- Их всего-то шестеро!
- А сколько еще позади стада?
Ветер почти ураганной силы дул со стороны всадников, можно было не бояться, что шепот летчиков будет услышан. Зато Леонид различал обрывки то немецкой, то полурусской-полуукраинской речи. Он понял: по крайней мере двое - местные пастухи. Вероятно, их заставили отгонять овец - ведь они знают дорогу. Но, стреляя в темноте, еще как раз в них-то и угодишь...
Верховые проезжали мимо. Были отчетливо видны высокие тульи немецких фуражек, торчали короткие стволы автоматов... И Леонид запоздало пожалел, что не открыл по ним огня.
Однако трезво представил себе, как всадники, едущие позади стада, устраивают на них облаву с собаками.
Опять вспомнил о документах, которые не сжег...
Вот только он никогда не мог бы вообразить себе немцев на конях. В самолетах, танках, на автомашинах-да.
Но верхом... Нечто совсем нереальное!
Внезапно ему в плечо ткнулась овечья морда. Овцы набрели на Леонида и Виталия, остановились, бестолково сгрудились и затолклись на месте с недоуменным, жалобным, даже вопрошающим блеянием.
"Этого еще нам не хватало!" - возмутился Леонид.
А Виталий оттолкнул одну овцу. Она шарахнулась в сторону, и тотчас остальные стали обтекать летчиков вслед за ней. Минутная задержка стада не привлекла внимания верховых. Снова и снова наплывали небольшие овечьи гурты. Но Леонид с Виталием молча их расталкивали, направляли, и животные послушно обходили все еще сидящих на корточках летчиков.
Собак вроде поблизости не было. Или сильный порывистый ветер мешал им учуять Леонида и Виталия? Однако Леонид напряженно ждал их появления. Впрочем, и всадников, подгоняющих стадо сзади. Они, скорее всего, движутся цепью - вполне могут наткнуться.
А уж тех-то не оттолкнешь - разве только выстрелами. ..
Как же долго тянулось овечье шествие!
- У меня затекла нога!-пожаловался шепотом Виталий.
Леонид, едва не послал его подальше. Сам почти не чувствовал ног, хотя все время шевелил пальцами в мокрых носках.
Но вот наконец показались всадники. Ехали они такой же тесной кучкой, по той же дороге, как и первая группа. Видно, не очень-то их беспокоила судьба отары, гораздо больше - своя собственная. Они не разговаривали, не курили. Боятся отстать, попасть в плен? Леонид насчитал семь силуэтов. И не обнаружил собак. Он испытал мгновенное облегчение. Но тут же одернул себя: ведь вслед за первой отарой могла пойти еще одна. Не было ни малейшего желания встречаться с ней. Леонид и такто еле-еле поднялся с корточек - все тело словно сковало холодом. Вместе с Виталием он проделал несколько упражнений - размялся. И решил уйти с этой дороги в сторону даже пересечь грейдер, лишь бы избежать нового столкновения с овцами. А уж там-двигаться к югу без дорог, прямо по степи.
Однако грейдер в теплое время и зимой - совсем ие одно и то же. Летом он плотно утрамбован, вода с него скатывается, стекает в канавы, прокопанные обычно по его обочинам. Из них она быстро впитывается в почву.
А сейчас... Канавы оказались полны водой доверху.
Опять тащить Виталия на спине? Леонид принялся измерять стеблями бурьяна глубину канавы. Но стебли уходили в нее целиком - нечего было и думать о броде. Конечно, с разбегу можно бы и перепрыгнуть канаву. А калоши Виталия?
Леонид сверился по компасу, потратив на это несколько драгоценных спичек. Направление грейдера почему-то не сходилось с картой. Наконец он догадался отдать пистолет Виталию, отошел от стажера на несколько шагов все получилось правильно. Однако коробок порядком опустошился. Виталий сказал:
- Этак мне и прикурить не останется.
Леонид отдал ему коробок, только посоветовал пользоваться с теми же предосторожностями: зажигать спичку сидя на корточках спиной к ветру, пряча огонек в ладонях.
Но у Виталия все никак не получалось-ветер тушил и тушил спички. Виталий израсходовал их даже больше, чем Леонид, пока закурил. Тем временем Леонид надумал двигаться вдоль грейдера на юго-восток в надежде, что канавы где-нибудь помельчают или совсем сойдут на нет. Так они и пошли, и грейдер, действительно, стал подниматься на холм - канавы обезводились.
Тут из-за бугра на летчиков вдруг покатились какието огромные ослепительно яркие шары. В первую минуту, когда шары только показались над гребнем, Леонид было подумал: желтые фары фашистских танков! И, схватив Виталия за руку, оттащил его в сторону от грейдера. Однако шары неслись по степи сами по себе. Они догорали, гасли, не долетев до летчиков. Затем к огненным шарам прибавились осветительные ракеты. Эти взлетали вверх и на несколько минут повисали в воздухе, освещая местность призрачным лунным светом.
Леонид не то читал, не то от кого-то слышал, что фашисты по ночам часто устраивают подобные фейерверки - боятся. Но одно дело читать или слышать и совсем другое - видеть. Здесь немцы словно стреляли ракетами в них обоих. Летчики с трудом подавляли в себе желание вскочить, отбежать подальше. Они залегли в бурьяне, сняли и спрятали в карманы комбинезона свои летные очки, чтобы блеск их не выдал.
Потом по полю стали шарить лучи прожектора. Леонид понимал, что нельзя убегать от них так, как пытаются спастись зайцы под фарами автомашин. А все же хотелось вырваться из этого светового плена. Будто бы он на своем "ишачке" попал в перекрестье лучей и надо сделать крутой боевой разворот или скользнуть на крыло, чтобы обмануть прожектористов, - так просто! Однако на земле-в двухмерном пространстве-этого не сделаешь.
Нет, не может быть, чтобы вся вакханалия огней была затеяна из-за двух человек, чтобы это их так искали. Нелепые мысли только проносились в мозгу и тут же отвергались. Летчики по-прежнему неподвижно лежали в бурьяне.
Всему приходит конец - фейерверк прервался так же внезапно, как и возник. Сразу вслед за ним по грейдеру началось шествие машин. Вовсю светя фарами, они мчались одна за другой - танки, бензовозы, грузовые машины. Опять летчики высвечивались, не могли пошевельнуться. Но никто не обращал на них внимания. "Драпают, не до нас им!" - успокаивал себя Леонид. Еще по прежним полетам он понял: фашистские войска откатываются вдоль дорог - при нанесении на карту получались такие длинные языки или стрелы, А наши наступали по параллельным дорогам, иногда даже обгоняя отступающих. "Слоеный пирог" - вспомнилось Леониду чье-то образное выражение. И сейчас они движутся наискосок, пересекают один из путей отхода врагов. Но, значит, скоро выйдут на трассу наступления наших подвижных войск? А ведь была минута - Леонид уже хотел подпаливать бурьян, чтобы сжечь карты и документы.
Но вот прошла последняя автомашина. Леонид и Виталий еще с минуту полежали. Потом поднялись, побрели к грейдеру. Они остановились у пересохшей канавы, когда из-за бугра блеснули фары. Леонид толкнул Виталия и сам тоже свалился в канаву. Бесполезно было гадать, успели ли их заметить. Все равно в таком случае достаточно одной автоматной очереди на двоих. Но машина с грохотом пронеслась мимо, лишь обдав их бензиновой гарью.
Не сговариваясь, они вскочили, перебежали грейдер и вторую канаву, отбежали несколько шагов в сторону...
Снова фары! Летчики упали в бурьян. "Факельщики", - догадался Леонид. О командах фашистов, оставляющих после себя зону пустынь, он читал в газетах.
Минут через пять он скомандовал Виталию подъем, и они потащились по степи без дороги. Идти было труднее, чем в начале пути. Бурьян мешал путался между ног. А ветер, наоборот, толкал в спину. Виталий то и дело терял свои калоши, и Леониду приходилось искать их ощупью, чтобы стажер не промочил унты в грязи.
Ветер все усиливался. Казалось, вот-вот пойдет снег - начнется настоящий зимний буран. Леонид вспомнил одну из своих любимых песен: ".. .в той степи глухой заа-мерзал ямщик". И воображение уже рисовало такую же участь и им. Но вместо снега полил дождь. Он налетал порывами, стихал и снова словно тысячью хлыстов сек летчиков.
Леонид перестал сверяться по компасу и карте-зажечь спичку под этаким дождем было невозможно. Он сетовал на интендантов - не обеспечивают карманными фонарями. Вспоминал, как Старик посмеивался: "Станете бегать по ночам на свиданья, батареек вам не напасешься". Невольно Леонид удивился: "Вспоминаю, словно давно это было - в другой жизни..."
Виталий окончательно завяз в упругом, пружинящем бурьяне - упал. Леонид кинулся помочь ему, и Виталий пробормотал смущенно:
- Летать рожденный - не может ползать.
- Что ж, давай руку - полетим.
- А знаете, как нам в летной школе показывали боевые порядки истребителей?
- Нет, не знаю.
- На строевых занятиях! Мы становились звеньями во фронт, потом начинали движение и по командам на ходу перестраивались то в левый, то в правый пеленг, то снова возвращались к боевому порядку фронт. Так нас тренировали перед полетами в строю. Получалось, что мы на земле действовали, как должны будем действовать в воздухе, - пешие по-летному.
- Ну а здесь у нас с тобой наоборот получается: летные по-пешему.
И рожденные летать все же поползли дальше.
Неожиданно в полной тьме они едва не наткнулись на какое-то жилье. Прямо перед ними темнел не то дом, не то сарай. Подальше белело несколько стоявших в ряд мазанок.
Виталий обрадовался: вот он сейчас войдет в первую же хату, спросит, что за селение и как пройти к хуторам Свободному или Ново-Донскому.
- С ума сошел! Убьют, если там фашисты.
- Не могу больше идти.
- Ну сядь отдохни вон у сарая.
Летчики сделали несколько шагов, и то, что казалось сараем, на глазах превратилось в стог. Виталий тотчас присел под него с подветренной стороны - хоть от дождя защитился. Леонид достал свой НЗ, разделил его пополам с Виталием. После еды захотелось пить. С другой стороны стога по сену текли ручейки - Леонид напился. А когда вернулся, Виталий уже спал. Леонид понимал: ему все равно не заснуть - мокрые ноги начинали отчаянно мерзнуть, как только он останавливался.
И, держа пистолет в правой руке, готовясь при случае выстрелить, он пошел к домам. Надо было определиться. Ведь последние часы они двигались по степи, угадывая дорогу лишь благодаря ветру. А он мог незаметно изменить направление.
Леонид остановился шагах в двадцати от белевшей впереди мазанки. Говорят, сомневаясь-воздерживайся!
Он это вовремя вспомнил. Неожиданно блеснула полоса света - дверь мазанки открылась и тут же закрылась.
Кто-то вышел из хаты и пошел по улице, подсвечивая себе карманным фонариком. Неужто здесь немцы? У наших ведь нет карманных фонариков.
Захлопали двери в других домах. Замелькали по улице узкие пучки света, послышались команды... Слов он не различал из-за ветра. Да и темнота не только скрывала Леонида - мешала толком разобраться: свои или чужие поднимаются по тревоге. Тут колонна автомашин, светя желтыми (немецкими) фарами, стала вытягиваться из поселка. И Леонид понял, что идет она в сторону все той же станции Атаман. Ночью наши наступать нс станут, да еще с горящими фарами... Значит, и здесь фашисты бегут. Да, вероятно, сейчас летчики как раз и вышли на такой путь отхода.
Ступая осторожно, Леонид возвратился к Виталию.
Невольно позавидовал спокойному сну юноши. И впервые ощутил, что тоже устал. Присел под стог, снял сапоги, растер замерзшие ступни. Затем разгреб сено и сунул туда ноги - в тепло. Сено приятно щекотало кожу, и ноги быстро согрелись. Сырые носки Леонид спрятал под комбинезон в надежде высушить. А сапоги набил сухим сеном и тоже затолкал поглубже в стог, благо сено еще не слежалось.
Леонид блаженствовал, даже вроде задремал. Увы, ненадолго. Внезапная судорога болью свела ступни, задрала вверх большие пальцы. Он принялся растирать ступни - верное средство и на этот раз помогло. Снова он начал задремывать - привычная настороженность его оставила, он забылся, очень уж разморило тепло, приятно опьянил запах сена... Но тут еще более острая судорога пронзила голень, натянув сухожилия. Казалось, они того гляди лопнут. Леонид подскочил, словно его ударило током, и едва не вскрикнул боль была нестерпимой.
Он попытался изменить положение тела в стогу. Однако снова и снова судороги стягивали большие пальцы ног - растирание помогало лишь ненадолго. Пришлось надеть сырые носки, натянуть так и не высохшие сапоги, вылезти из стога... Леонид топтался на одном месте, время от времени подпрыгивая, давая разминку усталым мускулам. А Виталий спал себе преспокойно, хотя п натренированности далеко уступал своему старшему товарищу. "Молодость, счастливая молодость!.." - почти постариковски роптал Леонид. Ему жалко было будить Виталия, но не проводить же всю ночь в стогу рядом с только что оставленным немцами хутором.
Виталий сначала молча отбивался. А когда Леонид силой поставил его на ноги, сказал с горечью:
- Ну куда мы пойдем? Направления точно не знаем.
Проще у жителей спросить, кто в поселке.
- Жители разные-иные могут и выдать нас.
- Пойду один, пусть погибну, зато вы дойдете.
- Запрещаю!
Леонид не разрешал себе колебаться. Он видел: колонна автомашин покинула хутор. Но неизвестно, не осталась ли там какая-то часть войск противника. Да и новые вражеские подразделения еще могут подойти.
Леонид решил: к своим идти всю ночь-вплоть до рассвета. На свету и определиться будет легче. А пока ориентироваться по ветру - вряд ли он так уж резко изменил направление. Днем они в крайнем случае отсидятся в скирдах или стогах.
Дождь прекратился, однако ветер стал заметно холоднее. Мокрые комбинезоны, летные шлемы, перчатки, унты Виталия и сапоги Леонида покрылись тонкой ледяной коркой. На ходу корочка льда отшелушивалась, спадала. Но на мокрой одежде словно бы изнутри нарастала новая. Ломаясь и крошась, она слегка позванивала.
"Нам будто ботала подвесили, как коровам", - посмеивался про себя Леонид.
А Виталию было не до смеха. Он едва тащился, шлепая калошами по грязи. Иногда Леониду казалось: вотвот он упадет! И Леонид шел с ним рядом, чтобы поддержать парня. Вдруг он присел, потянул Виталия за рукав, шепнул:
- Смотри! Не часовой ли там на бугре?
Действительно, на фоне неба впереди вроде вырисовывалась фигура... Вот она шевельнулась... Виталий ответил тоном полнейшего безразличия:
- Человек с ружьем.
Он уже сел - использовал предлог для отдыха. И было неясно: заметил ли Виталий у часового винтовку или просто вспомнил название пьесы? Леонид подумал: чей бы ни был этот часовой, он в такую ночь выстрелит без предупреждения, не станет разбираться, свои или чужие.
Леонид поднял Виталия, повлек его в обход...
Внезапно ночь посветлела - это чудо сделала луна даже сквозь тучи, как только взошла над горизонтом.
Леонид сразу упал, потянув за собой и Виталия. В прозрачном лунном свете - смутно, а все же можно разобрать - прямо под ними раскинулась широкая балка с крутыми берегами. Летчики лежали на ее краю, а в ней было полным-полно танков и автомашин...
"Снизу на фоне неба нас будет видно, как того часового, если встанем", - соображал Леонид. Он напряженно всматривался, но, конечно, никаких знаков опознавания разглядеть не мог. Да и контуры машин и танков расплывались, не удавалось определить, чьи они. Наверно, все-таки немецкие. В балке господствовала абсолютная тишина, не было никакого движения. Леонид понимал: в степи любые войска чаще всего располагаются по оврагам, ложбинам ради близости к воде. Вот и на дне этой балки поблескивал ручей, его пересекала полоса довольно густых кустов - там можно скрытно перебраться. .. Леонида аж передернуло- опять идти вброд по холодной воде!
Они немного отползли от края балки н пошли вдоль нее в обход. Леонида теперь страшно раздражал звук шлепающих калош. Если бы ремень или веревка - подвязать бы их! Но ничего похожего у летчиков не было.
Зато им повезло: они по кустам спустились к ручью и Леонид нечаянно набрел на узкое место. Виталий перепрыгнул, не потеряв калош.
Теперь земля, раскисшая было от дождя, покрылась твердой коркой, как и одежда летчиков. Идти стало труднее в тех местах, где прежнюю мягкую почву пересекли следы танков и автомашин. Но своих или вражеских?
"Да, сверху - для летчика - этот чертов "слоеный пирог" выглядит куда проще и понятнее, чем для пешего", - невесело заключил Леонид.
Однако пружина дальнего пути еще подталкивала его. Леонид словно физически ощущал инерцию движения. Она не позволяла остановиться. И в нем все еще жила уверенность: они не погибнут, дойдут к своим.
Миновав благополучно балку с танками, летчики вскоре вышли ко второй. Вдоль нее тянулся ряд белых мазанок с голыми зимними садочками. Это напоминало японские гравюры - черной тушью по белесому или светлосерому фону.
Опять Виталий стал просить разрешения воитн в первую хату-узнать, что в хуторе. Начало развпдняться.
Леонид не то чтобы заразился усталым безразличием Виталия, но почувствовал: пора позаботиться о дневке. Он сказал:
- Ладно, сейчас узнаем. Только я сам пойду. Вот, держи мой планшет с документами и картами. Станешь около вон той глухой, без окон, стены. Если услышишь стрельбу, сразу сжигай все. Лишь после того двигай мне на помощь. Ну а последнюю пулю, как уговаривались, - помнишь?
- Помню, товарищ старший лейтенант!
Леонид положил Виталию руку на плечо, легонько притянул юношу к себе, но тут же и оттолкнул. Сказал:
- Ну, пока!
Леонид осторожно обошел хату, дернул дверь. Она была заперта изнутри. Леонид подумал: "Мы все же отошли от станции Атаман километров пятнадцать - двадцать. И противник продолжает отступать. Уж в этом-то хуторе вряд ли остались немцы. А нам все-таки лучше в домах прятаться, чем в степи замерзать..." Он сильно постучал в дверь. И тотчас женский голос за дверью отозвался:
- Кто там?