Вилла

— Более или менее. Я не знала, что вы тоже приедете, — сказала София и подумала: если бабушка позвала судью Хелен Мур, значит, дело серьезное.

— Твоя бабушка настояла, чтобы я занялась этим делом лично. Она что, до сих пор держит вас всех в неведении?

— Похоже на то, — пробормотала Пилар.

Хелен поправила очки в черной оправе.

— Имеет право. Сегодня ее бенефис. Пойдемте взглянем, не готова ли она к выходу на сцену.

Синьора умела держать публику в напряжении. Она лично спланировала меню и не намерена была обсуждать дела за едой. Кроме членов семьи и Хелен Тереза пригласила своего самого доверенного винодела Паоло Борелли, а также Маргарет Бауэрс, возглавлявшую отдел сбыта в компании «Макмиллан».

Когда наконец убрали со стола и подали портвейн, Тереза откинулась на спинку стула.

— Джамбелли делают вино в долине Напа уже шестьдесят четыре года, а Макмилланы — девяносто два года. В общей сложности получается сто пятьдесят шесть лет. Пять поколений виноделов и виноторговцев.

— Шесть, тетя Тереза, — вставила Джина. — Если считать моих детей, выходит шесть поколений.

— Твои дети скорее станут серийными убийцами, чем виноделами. Не перебивай, пожалуйста.

Взяв бокал, Тереза оценила аромат вина и сделала несколько неторопливых глотков.

— За долгие годы мы на двух континентах завоевали репутацию компании, производящей качественные вина. Фамилия Джамбелли стала синонимом хорошего вина. Мы создали традиции и соединили их с новыми технологиями, не пожертвовав нашей маркой и тем, что за ней стоит. Двадцать лет назад началось наше сотрудничество с компанией «Макмиллан». Теперь настала пора сделать следующий шаг. Необходимы перемены — для блага обоих предприятий. Донато…

Он мгновенно изобразил внимание:

— Si, — и тут же поправился, вспомнив, что в Америке Синьора предпочитала, чтобы за столом говорили по-английски: — Да, тетя Тереза.

— Отныне «Джамбелли», и в Италии и в Калифорнии, утрачивают самостоятельность. Ты будешь подчиняться главному управляющему директору новой компании «Джамбелли — Макмиллан» с отделениями к Калифорнии и Венеции.

— Что это значит? — взорвалась Джина по-итальянски, неуклюже отодвигаясь от стола. — Донато главный в «Джамбелли». Второй после вас. Он сын вашей сестры. Ваш наследник.

— Своего наследника я назову сама.

— Мы подарили вам внуков, — и Джина хлопнула себя по животу. — Никто, кроме меня и Донато, не смог продолжить род. Кто понесет дальше фамилию Джамбелли, когда вас не станет?

— У тебя останется твой шикарный дом, Джина, — ровным голосом произнесла Тереза. — И деньги на карманные расходы. Но тебе не бывать хозяйкой кастелло. Моего кастелло. Бери, что дают, иначе потеряешь все.

— Basta, Джина! Хватит! — приказал Донато. — Scuzi, zia Тереза. Простите.

— Твоя жена не делает тебе чести, Донато, а твоя работа не оправдывает моих ожиданий. У тебя есть год, чтобы исправиться. Затем мы вернемся к этому вопросу. Если я буду тобой довольна, ты получишь повышение. Если нет, останешься в компании только на бумаге. Уволить члена семьи я себе не позволю, но жизнь твоя уже не будет такой легкой, как прежде. Тебе все ясно?

— Я проработал в «Джамбелли» восемнадцать лет.

— Работал ты всего двенадцать. А шесть лет только делал вид. — Она вздохнула. — Извините, Маргарет, за семейную сцену. Что поделать, итальянский темперамент.

— Все в порядке, Синьора, — сказала Маргарет Бауэрс.

— Вам, если вы согласитесь, будет поручено контролировать деятельность отделов сбыта «Джамбелли — Макмиллан» в Калифорнии и Венеции. Это означает частые поездки и большую ответственность. И соответствующую прибавку в зарплате. Завтра я хочу услышать, что вы решили.

— Мне не нужно времени на раздумья. Я согласна, — ответила Маргарет. — Я благодарна вам за оказанное доверие.

— В таком случае завтра мы обсудим детали. Ты, Паоло, будешь руководить работой на виноградниках.

— Я с уважением отношусь к Паоло. — Тайлер говорил спокойным голосом, хотя горло у него сжималось от обиды. — Но на виноградниках Макмиллана есть первоклассные специалисты. Я не желаю, чтобы «Макмиллан» оказался на вторых ролях, Синьора. Я горжусь нашими людьми.

— Замечательно. Тогда послушай. И подумай. — Она подала знак мужу.

— Тайлер, мы с Терезой решили это не вдруг, — сказал Эли. — Мы с помощью Хелен разработали план слияния, от которого выиграют все. Неужели ты полагаешь, меня меньше, чем тебя, заботит судьба «Макмиллана»?

— Я не понимаю, чего ты хочешь.

— Я тебе объясню, прямо сейчас. Объединившись, мы станем не просто одним из крупнейших в мире производителей вина. Мы станем лучшими в мире. Ты, естественно, по-прежнему будешь осуществлять присмотр за «Макмилланом».

— Присмотр?

— Паоло будет главным виноградарем, а ты — виноделом.

— Ты хорошо знаешь работу на виноградниках, Тайлер, — сказала Тереза. — Ты знаешь, как обращаться с лозой и что делать в погребах, но твои знания заканчиваются на бутилировании. А ты, София, когда ты последний раз работала с виноградом? Когда ты в последний раз пробовала вино не из красивой бутылки?

— Моя сфера не виноделие, а реклама.

— Ты станешь виноделом. А ты, Тайлер, узнаешь, что значит торговать вином, продвигать товар, осуществлять поставки. Вы будете учиться друг у друга.

— Ну нет, бабушка…

— Тихо. Вам дается год. Пилар, София не сможет уделять много времени своим обычным обязанностям. Часть их тебе придется взять на себя.

— Что ты говоришь, мама, — рассмеялась Пилар. — Я ничего не смыслю ни в маркетинге, ни в рекламе.

— Бог не обделил тебя умом. Пришла пора снова приложить ею к делу. Чтобы добиться успеха, нам всем надо будет постараться. — Тереза взглянула на Тони Авано. — И не только членам семьи. За тобой пока останутся твоя должность и привилегии. Но ты, как и другие руководители отделов, будешь подчиняться главному управляющему директору. Отныне нас связывают только деловые отношения. Так что не вздумай снова явиться в мой дом без приглашения.

Она обвела глазами сидевших за столом.

— А теперь, извините, но Хелен, Эли и мне нужно поговорить с Софией и Тайлером. Остальным подадут кофе в малой гостиной. Всего доброго.

— Стоит тебе сказать, и все будет сделано, — начала София, когда они остались впятером.

— У каждого человека есть выбор.

— Какой выбор? У кого? У Донато, который всю жизнь проработал в «Джамбелли»? У Тайлера, который с детства все свои силы отдавал «Макмиллану»?

— О себе я сам могу сказать, — вмешался Тайлер.

— Помолчи уж, — накинулась на него София. — Пять слов подряд для тебя рекордное достижение. И такого говоруна я должна научить рекламировать вина.

Тайлер, схватив ее руки, перевернул их ладонями кверху.

— Нежные, как лепестки розы. И мне предлагают научить тебя работать?

— Я вкалываю не меньше тебя. И не важно, что с меня при этом не течет пот и мне не надо ходить в грязных сапогах.

— Да, вам обоим придется несладко. — Эли вздохнул и налил себе еще портвейна. — Хотите ругаться — ругайтесь. Вам это будет полезно. Беда в том, что вы всю жизнь делали только то, что вас целиком и полностью устраивало. И возможно, попытка заняться чем-то другим, расширить поле деятельности закончится неудачей.

София заносчиво вскинула подбородок:

— У меня неудач не бывает.

— У вас есть целый год, чтобы это доказать. Вам интересно узнать, что вас ждет через год? Хелен, пожалуйста.

— Постараюсь объяснить все простыми словами. Эли и Тереза объединяют свои компании, что приведет к уменьшению расходов по некоторым статьям, но и повлечет за собой определенные издержки. Вы оба становитесь вице-президентами. Если по истечении года ваша работа будет признана неудовлетворительной, вас переведут на более низкие должности. — Она вынула из папки два толстых контракта. — Ты, Тайлер, будешь по-прежнему жить в поместье Макмилланов. А тебе, София, придется переехать сюда. «Джамбелли» сохранит за собой твою квартиру в Сан-Франциско. Если потребуется присутствие в Сан-Франциско Тайлера, ему также будет предоставлено жилье. В Италии вы оба сможете жить в кастелло.

На секунду оторвав взгляд от бумаг, Хелен улыбнулась:

— Пока что неплохо, да? Теперь — о «прянике». Если через год твоя работа, София, будет признана удовлетворительной, ты получишь двадцать процентов акций компании, пятидесятипроцентную долю в кастелло и должность президента. Ты, Тайлер, на том же условии, получишь те же двадцать процентов акций, дом, в котором сейчас живешь, и — должность президента. То есть в компании будет два президента.

Выдержав небольшую паузу, Хелен перешла к заключительному аккорду:

— Пилар также получает двадцать процентов акций. В случае смерти Терезы ее доля переходит к Эли — и наоборот. В тот печальный день, когда они оба нас покинут, их сорок процентов будут поделены следующим образом: по пятнадцать процентов каждому из вас и десять — Пилар. Иными словами, со временем вы можете получить по тридцать пять процентов акций одной из крупнейших в мире винодельческих компаний.

София молчала. Предложение превосходило самые смелые ее надежды, и в то же время Софию не могло не задеть то, что ее ставили на место, как расшалившегося ребенка.

— А кто будет оценивать нашу с Тайлером работу? — поинтересовалась она, убедившись, что Хелен закончила.

— Чтобы избежать предвзятости, — сказала Тереза, — свои оценки представим мы с Эли, а также главный управляющий директор компании.

Кто такой, черт возьми, этот главный управляющий директор? — по выдержал Тайлер.

— Его зовут Дэвид Каттер. Он из Нью-Йорка, до настоящего времени работал в «Ле Кёр». Завтра он будет здесь. — Тереза встала. — Теперь мы вас оставим, чтобы вы могли ознакомиться с контрактами и подумать. — Она улыбнулась. — Кофе, Хелен?

Тони Авано был, как всегда, обворожителен.

— Пилар, можно тебя на минутку? По личному вопросу.

Пилар перебрала в голове десяток возможных отговорок. В отсутствие матери она оставалась за хозяйку и не могла бросить гостей. Надо предложить им еще кофе.

Но все это были отговорки, не более.

— Конечно, — пробормотала она.

— Может, пойдем в библиотеку?

Слава богу, он не тащит за собой Рене, подумала Пилар.

В библиотеке Тони взял ее за руку:

— Я понимаю, сама мысль о разводе тебе неприятна.

— Ты так считаешь?

— Конечно. Но, Пилар, наш брак распался, и с моей стороны было нечестно не оформить развод законным образом. В результате ты так и не начала новую жизнь.

— До сих пор тебя это не волновало. — Пилар забрала у него руку. — Давай говорить откровенно. Ты хочешь, чтобы я дала тебе развод. Я не намерена упираться. Да, наверное, и не смогла бы. Судя по всему, у Рене характер потверже, чем у меня.

Тони услышал лишь то, что хотел услышать: она согласна.

— Все формальности я беру на себя. Разведемся без лишнего шума, и…

— Ты получил то, за чем приехал. А теперь, Тони, тебе лучше забрать Рене и исчезнуть, прежде чем мама допьет свой портвейн. Сегодня ей и без того хватило неприятностей.

— Договорились. — Он направился к выходу, но у самой двери остановился. — Мне бы хотелось, чтобы у тебя все было хорошо, Пилар.

— Я верю. Сама не знаю почему, я желаю тебе того же. До свидания, Тони.

Когда дверь за ним закрылась, Пилар подошла к креслу и села — медленно, словно боясь что-нибудь себе сломать. Она вспомнила, какой была в восемнадцать — безумно влюбленной, полной мечтаний и планов. В двадцать три она узнала, как больно, в самое сердце, ранит измена. А в тридцать, как могла, воспитывала дочь и старалась удержать мужа, который даже не притворялся, что любит ее.

Теперь она знала, что значит быть одной, когда тебе сорок восемь и у тебя не осталось никаких иллюзий.

Пилар подняла руку и со слезами на глазах сдернула с пальца обручальное кольцо. В конце концов, что такое это кольцо? Золотой кружок, а в середине — пустота. Великолепный символ ее неудавшегося брака.

Услышав, что открывается дверь, она спрятала кольцо в кулаке.

— Пилар!

Хелен подошла к украшенному росписью шкафчику, окинула взглядом его содержимое и остановилась на графине с бренди. Налив понемногу в два бокала, она присела на скамеечку у кресла Пилар.

— Выпей, дорогая. А то ты слишком бледная.

Пилар разжала кулак, и кольцо блеснуло в свете камина.

— Я понимаю, глупо так переживать. Но ведь тридцать лет, Холен. Тридцать проклятых лет. Когда я встретилась с Тони, эта кукла еще к пеленках лежала.

— Молодость — великая сила. — Хелен пожала плечами. — Но взгляни на это иначе. В нашем с тобой возрасте она будет кормить Тони с ложечки и менять ему подгузники.

Пилар невесело рассмеялась:

— Мне ненавистно мое положение, но я не знаю, что мне делать. Я даже не пыталась ответить ударом на удар.

— Ты не боец. — Хелен села на подлокотник кресла и одной рукой обняла подругу. — Ты красивая, умная, добрая женщина, с которой нечестно обошлись.

— Что мне делать со свободой, которую мне так великодушно подарили?

— Не волнуйся, что-нибудь придумаем.