Я хочу на тебе жениться

Поставив на стол тарелку, Джеймс облокотился на спинку стула и положил ногу на ногу; теперь он занимал абсолютно расслабленную позу и, казалось, ни о чем не думал. Пиджак его был расстегнут, ослепительно белая рубашка плотно облегала мускулистую грудь. Кэтрин скользнула глазами по всей его фигуре и вдруг почувствовала, что у нее стало пересыхать во рту. О боже! Неужели это ей просто пригрезилось? Или опять взыграло ее воображение? Нет, все было наяву: этот мужчина в полумраке комнаты и в такой вальяжной позе как две капли воды был похож на ее любимого киногероя — Джеймса Бонда!

— Кэтрин, а какой из твоих дней рождения запомнился тебе больше всего? — услышала она его голос, который тотчас вывел ее из сладостного полудремотного состояния.

Женщина сдвинула брови и задумалась. Действительно, какой?

— Полагаю, это был день, когда мне исполнилось восемь, — ответила она. — Мы праздновали его втроем совсем незадолго до смерти отца. В тот день в одном из предместий Аллентауна проводился карнавал. Не знаю, где отец достал деньги, но мы все отправились туда и пробыли там до позднего вечера. С папой и мамой я побывала почти на всех аттракционах, перепробовала десятки блюд, а под конец даже покаталась на маленьких пони, которые медленно ходили по кругу. Для девочки, никогда еще не видевшей живой лошади, это было настоящим суперприключением. Восторг в моей душе плескался через край. А какой любимый день рождения был у тебя?

— Шестнадцатый. Но у меня все было гораздо проще. Свое шестнадцатилетие я встретил в интернате в Швейцарии. Встретил в одиночестве. Мои родители не смогли прилететь, и я провел весь день один на безлюдных склонах гор, не испытывая никакого давления, не чувствуя за собой гувернантской слежки и не слыша заунывных родительских наставлений.

— В такой день и совершенно один? Наверное, тебе было так грустно!

— Вовсе нет, — ответил Джеймс. — В тот день, будучи полностью предоставленным самому себе, я впервые почувствовал, что мой юбилей не превратился в очередное лакмусовое шоу моей возросшей возмужалости.

Он произнес слово возмужалость с такой издевкой, что Кэтрин подумала: «Как же этому юноше удалось повзрослеть при таком давлении со стороны родителей?»

Образ другого Джеймса Роккаттера, того, которого она не знала до сегодняшнего дня, разбередил ее душу, и у нее больно защемило сердце. Его рассказ об одиночестве в день своего шестнадцатилетнего юбилея потряс ее до мозга костей. Мужчина перевернул перед ней еще одну страницу своей жизни, раскрыл еще одну черту спрятанного от всех характера.

— Мне стало не по себе, когда я услышала такую грустную историю о твоем шестнадцатилетии, — сказала Кэтрин. — Я люблю праздники, особенно Рождество и дни рождения. А тебя, похоже, в праздники не очень-то баловали.

— Ну, что ты, это не совсем так… Прости, что так много наговорил всего. Не знаю даже, что на меня нашло сегодня.

— Должно быть, во всем виновата моя способность направлять диалог в интересное русло, — хвастливо пошутила она.

— Скорее всего так оно и есть, — весело согласился он с ней и тут же замолчал.

— Отныне ты будешь знать, к кому следует обращаться, если тебя опять заграбастает в свои тиски депрессия, — продолжила в том же шутливом духе его собеседница. — Зови меня просто доктор Кэтрин.

— Ну-с, доктор Кэтрин, мне сдается, твой ужин остывает, так что нам придется завершить наш симпозиум в какой-нибудь другой день.

— Что ж, очень жаль, — с нарочитым сожалением сказала она и жадно откусила бок жареной курицы, обложенной со всех сторон апельсиновыми дольками.

Покончив с супом и овощами в кляре, они сменили тему беседы, которая приняла теперь легкий, полусветский характер. Речь зашла о здании, где размещалась штаб-квартира «Роккаттера и сыновей», ряде фондов компании, ее деловых связях с европейскими партнерами и о многом другом, о чем Кэтрин уже давно знала, проведя предварительное собственное исследование. Но сейчас ей доставляло удовольствие слушать Джеймса и наблюдать за выражением его лица. Он гордился своей компанией, был влюблен в нее, равно как и в многочисленные благотворительные проекты, в осуществлении которых она участвовала.

Он даже упомянул о большом гала-приеме, устраивавшемся Мэри Лэндмарк с целью оказания помощи Лиге защиты беспризорных детей.

— А ты сам идешь на этот прием к миссис Лэндмарк?

Задавая этот вопрос, Кэтрин не смогла скрыть нотки энтузиазма в голосе. Она с восхищением подумала о Мэри, энергично вовлекавшей в финансирование Лиги таких бескорыстных и щедрых спонсоров, как «Роккаттер и сыновья».

— Я еще не решил, — ответил Джеймс. — А ты собираешься?

— Да, — уверенным тоном сказала она. — Я состою в оргкомитете гала-приема. Мне уже не раз доводилось участвовать в организации благотворительных проектов Мэри, и я всегда делала это с удовольствием.

— В таком случае мне остается лишь отыскать присланное ею приглашение и дать на него утвердительный ответ, не так ли?

Кэтрин растерялась, не зная точно, как ей следовало отреагировать на слова Джеймса, и сосредоточилась на своем последнем блюде — вареном рисе. Вся еда была сплошной вкуснятиной, а беседа с боссом доставила ей истинное эстетическое наслаждение. Однако подошло время для завершения этого спонтанного маленького праздника. Кэтрин была готова ехать домой. Заканчивавшийся день оказался таким долгим! Она устала, ее уже клонило ко сну, но ей хотелось немножко еще потискать свою малышку, прежде чем без задних ног завалиться в постель. В последний момент у нее мелькнула мысль рассказать Джеймсу об Энни, но она тотчас передумала: беседа могла бы затянуться еще на неопределенное время.

Когда он начал убирать все с ее стола, женщина удивилась.

— Я могу управиться с этим и сама, — сказала она, приготовившись помочь ему.

— Нет. Ты лучше накрой чехлом пишущую машинку и собери свои вещички. Но прежде чем отправиться домой, новорожденная должна открыть коробку с печеньем, в которой может быть или не быть счастливый фантик.

Выполнив указание босса, Кэтрин развернула миниатюрный конвертик и покатилась со смеху.

— Ну, что там? Не держи же меня в таком напряжении! — взмолился Джеймс.

— Тут написано: «Вас ждет новая работа».

— Ты измываешься надо мной.

Она передала ему листочек бумаги, и он, взглянув на него, рассмеялся вместе с ней. Затем сказал:

— Знаешь, мне выпало тоже необычное послание. Оно гласит: «Вы следующий на очереди получить повышение по службе».

Женщина встрепенулась и, бросив на мужчину насмешливый взгляд, спросила:

— Разве может босс сам повышать себя по службе?

— Заданный вопрос находится за пределами моего понимания, но я обязательно предъявлю этот фантик на очередном заседании моего совета директоров.

Они опять расхохотались и на этой ноте завершили импровизированную вечеринку. Спустя несколько минут босс и его ответственная помощница были уже в лифте, опускавшем их в подвальный гараж. Весь вечер Джеймс был так внимателен к ней, что Кэтрин вовсе не удивило, когда он взял у нее ключи и открыл дверцу ее машины. Она могла бы сразу сесть за руль и отправиться домой, но вместо этого женщина стояла как вкопанная и старательно ломала голову над тем, как ей следовало лучше изобразить свое женское негодование по поводу столь свободного обращения малознакомого мужчины с ее ключами. Мужчина же действовал по отношению к ней с такой уверенностью и тактом, с таким безупречным обхождением, что она напрочь забыла слова, которые собиралась высказать ему. В эти минуты Кэтрин была способна сосредоточиться лишь на трех вещах: этот мужчина находился совсем рядом с ней, они были в помещении одни, и его губы казались ей такими мягкими! На секунду ей также показалось, что испытываемая ею неловкость куда-то вдруг исчезла и что Джеймс все ниже и ниже склоняется над ее лицом… У нее перехватило дыхание, ей стало жарко. Да, она хотела поцеловать его, хотела удостовериться, таков ли он на самом деле, каким рисовало ее воображение…

Но уже в следующее мгновение беспощадная реальность вонзила в них свои невидимые когти, и мужчина и женщина враз отпрянули друг от друга. Унижение стало жечь ей лицо, и, чтобы не смотреть ему в глаза, она нарочно принялась возиться с перекидным ремешком сумочки. Может быть, ей следовало свалить все на свою усталость?..

Готовая провалиться от стыда сквозь землю, Кэтрин с трудом забралась в машину и пристегнула ремень безопасности.

— Спокойной ночи, — сказал Джеймс, захлопывая за ней дверцу. — Поспи завтра подольше, не торопись на работу. Ты заслужила это сегодня.

Ей хотелось узнать, о чем он сейчас думал. Более того, ей хотелось научиться скрывать свои чувства и мысли так же, как это удавалось ему. Единственное, что она сейчас знала точно, так это каким оттенком красного цвета горели ее щеки.

— Спокойной ночи, — ответила она. — И еще раз спасибо за ужин.

Джеймс кивнул и отступил назад, чтобы Кэтрин могла выехать из гаража. Когда машина скрылась из виду, он развернулся и зашагал к лифту.

Что за чертовщина творилась с ним? Заказывая ужин в офис, он осознавал, что поступает несколько нестандартно, но даже в самых диких кошмарах ему никогда не снилось, что нанятая им секретарша может обратить его в болтуна, который способен молоть за столом всякую галиматью. Он никогда никому не рассказывал о своем детстве, тем более незнакомой женщине. Впрочем, теперь они уже знакомы, хотя их знакомству всего-то не больше дня. Его же вопросы, задававшиеся ей, она ловко, чуть ли не на лету разворачивала к нему, и он отвечал на них, причем слова сами срывались с языка по его же добровольному согласию и желанию.

Да, все происшедшее должно стать для него серьезным предупредительным сигналом: ему следует бежать от этой женщины всякий раз, когда между ними будет возникать какое-то, пусть даже самое смутное, подобие личной беседы. Если она смогла без особых усилий выудить из него информацию, которая, как он считал, находилась под его железным контролем, то упаси бог отвечать на ее вопросы, касающиеся его сугубо личной, частной жизни. При таких способностях этой женщины он еще, чего доброго, выложит перед ней номера своих банковских счетов в Швейцарии!

А как он вел себя около ее машины? Как самый что ни на есть настоящий невменяемый субъект! Но ведь она стояла так близко от него, совсем рядышком! И поэтому едва уловимый, тончайший аромат ее духов начисто отшиб в нем память: он забыл, кем был сам и кем была она. В тот момент его обуревало только одно желание: поцеловать эту женщину, ощутить вкус ее губ и языка, убедиться, что при интимном прикосновении к ней она останется таким же совершенством, каким казалась на расстоянии, даже очень близком.

К счастью, что-то в тот момент сдержало его, и он не пересек в гараже запретную черту. Теперь ему следовало принять надежные меры безопасности, чтобы подобный инцидент не повторился в будущем.

Джеймс просто не ожидал, что она ему так понравится. И не понимал, почему эта женщина произвела на него такое неизгладимое впечатление. Относясь с большим уважением к миссис Марджери, он никогда не предлагал ей вместе поужинать в ресторане. Не удостаивались такой чести и другие секретарши. Тогда почему он сделал исключение для мисс Пирс? Впрочем, в ее случае вряд ли правильно говорить об исключении. Ведь она мягко отклонила его предложение, и они поужинали прямо на рабочем месте, а не в ресторане. Что касается юбилеев и других событий в жизни сотрудников «Роккаттера», то тут соблюдалась общая неписаная традиция: виновнику торжества выдавались премиальные и подарок, а сам праздник он отмечал дома в кругу семьи, близких. Так поступал Джеймс и в отношении миссис Марджери. Давно заведенная традиция вполне устраивала обе стороны.

Но с Кэтрин все было по-другому. Кэтрин пробудила в нем мысли об интимной стороне жизни, заставила думать о сексе — жарком, грубом, сумасшедшем, а потом замедленном, затяжном, томительно расслабляющем. Причем она так подействовала на него сразу, спустя лишь час или два после их встречи. И при этом с ее стороны не было предпринято никаких определенных, целенаправленных шагов или усилий, чтобы вызвать в нем эту сексуальную смуту. Ни одного соблазняющего движения, ни одного кокетливого взгляда, ни одного намекающего слова. При одном только виде этой женщины, независимо от ее манеры поведения, в нем проснулся и властно ожил изначальный мужской инстинкт, давно уже находившийся в полудремотном состоянии.

Неожиданно у Джеймса возникли сомнения относительно того, что работать с мисс Пирс было такой уж замечательной идеей. После непродолжительных раздумий он решил, что находиться с ней в течение почти целого дня в соседних комнатах было чревато для него слишком большим риском. Она выбивала его из равновесия, а этого он никак не мог себе позволить. Нет, ему не следовало рисковать своим положением из-за какой-то очередной новенькой помощницы.

У него было слишком много дел, чтобы еще тратить время на отвлекающие непрофессиональные контакты с сотрудниками. Особенно на контакты, подобные тем, что начали устанавливаться у него с мисс Пирс. Наилучший выход из создавшейся ситуации — списать понесенные за день убытки и нанять другую временную секретаршу. В конце концов какая разница: одна новенькая машинистка за два дня или две? Ведь за последние недели их уже столько сменилось!

После мучительных размышлений он решил: отказать мисс Кэтрин Пирс в найме на временную работу…

Но еще долго, до глубокой ночи магната Джеймса Роккаттера терзали сомнения в правильности принятого им решения.

3

Привыкнув в последние два-три года просыпаться рано, мать-одиночка Кэтрин и на следующее утро после дня своего рождения встала ни свет ни заря. Так что вчерашнее пожелание Джеймса о том, чтобы она «поспала завтра подольше» и не спешила на работу, оказалось невольно проигнорированным. Все равно она не смогла бы удлинить свой сон, даже если бы захотела: Энни каждое утро просыпалась и будила ее, едва только солнце показывалось над горизонтом.

Придя на работу вовремя, Кэтрин удивилась, когда обнаружила, что кабинет босса был пуст. Однако ее вовсе не удивило, когда она увидела на своем столе внушительную, но аккуратно сложенную стопку документов, которые ей надо было перепечатать. Судя по объему бумаг, Джеймс просидел вчера над ними не один час и уехал домой, наверное, уже за полночь.

Он появился в приемной спустя полчаса после того, как она разместилась за столом и занялась сортированием документов по степени их важности или сложности. В тот момент, когда их взгляды встретились, из машинки выползала как раз последняя страница составленного им меморандума для членов-участников совместного предприятия, намеревавшегося выкупить один из филиалов «Роккаттера».

— Ты могла бы поспать сегодня подольше и не рваться на работу. Разве я не говорил об этом вчера?

Тон его голоса был довольно сухой, сдержанный, и это несколько разочаровало и даже насторожило ее.

— Да, говорил, но я уже давно привыкла просыпаться рано. Мне стоило терпения дождаться девяти часов, когда я наконец смогла отправиться на работу.

— Ну что ж… Ценю твою преданность делу.

Зазвонил телефон, женщина взглянула на босса, тот кивнул, и она быстро подняла трубку.

— Офис мистера Роккаттера, — четким, профессиональным тоном произнесла Кэтрин. Трубка молчала. — Алло. Вас плохо слышно. Говорите чуточку громче.

— Кто это? — повелительным тоном спросила незнакомая женщина с другого конца линии.

Решив никак не реагировать на столь бестактную манеру разговаривать по телефону, Кэтрин спокойно и с достоинством ответила:

— Меня зовут Кэтрин Пирс. Я помощница мистера Роккаттера.

— Ах да, конечно, — медленно проговорила женщина. — Хотелось бы узнать, мой сын у себя в кабинете?

— Минуточку, пожалуйста.

Кэтрин вопросительно взглянула на босса, и тот удивленно изогнул одну бровь.

— Это твоя мама, — сказала она, отвечая на его немой вопрос.

Он потер рукой лоб, и тотчас на его лучистые голубые глаза легла тень усталости.

— Я возьму трубку у себя, — сказал Джеймс и быстро скрылся за дверью кабинета.

Кэтрин прекрасно понимала его реакцию на звонок матери. В какой-то степени ей удалось по первой же фразе, по черствому, грубому тону голоса сразу раскусить эту женщину. Сама же она в своей матери души не чаяла. Разумеется, ее мама была замешена совсем из другого теста, и ее отношения не только с близкими родными, но и с посторонними людьми строились совсем на других принципах. Несмотря на катастрофически ухудшающееся здоровье, она, общаясь с кем бы то ни было, всегда проявляла свои лучшие качества — мягкость, порядочность, доброжелательность. Кэтрин знала: не было на земле ни одного человека, который мог бы вывести ее мать из себя, как не было никого, на ком бы она захотела выместить свою боль или горькую обиду.

В последний приезд матери к Кэтрин между ними произошла единственная в жизни ссора, а скорее даже не ссора, а спор по поводу семейного статуса дочери. Незамужнее положение Кэтрин вызывало беспокойство у матери и, по сути дела, являлось единственным поводом для разногласий между ними. Их споры, как правило, заканчивались тем, что Кэтрин — в который уже раз? — пыталась уговорить мать перебраться в Нью-Йорк, чтобы они могли чаще видеться.

Услышав звук приближающихся шагов, Кэтрин подняла голову и увидела перед собой Джеймса. Он спросил о папке, которую она должна была приготовить для него еще с вечера. Его лицо было задумчивым и чуточку грустным, и Кэтрин опять удивилась, не услышав от него ни слова в момент, когда передавала ему папку.

Вернувшись в кабинет, Джеймс медленно прикрыл за собой дверь… и как вкопанный замер на месте. С самого утра, как только он проснулся, на него нахлынули мысли о мисс Пирс и его отношении к ней. Принятое им вчера решение распрощаться с этой женщиной зависло где-то вверху между небом и землей и теперь с каждым часом становилось все более эфемерным, ирреальным. От нахлынувших мыслей голова у него шла кругом, и в ней едва находилось место для насущных рабочих проблем.

Джеймс снова потер лоб, запрокинул назад голову и резко встряхнулся, будто пытаясь освободиться от какого-то наваждения. Он стоял, прислонившись спиной к двери, и не чувствовал, как его ступни вминали в пол папку, минуту назад переданную секретаршей. И только когда его взгляд случайно скользнул по полу, он заметил у ног рассыпавшиеся бумажки.

Приведя в порядок папку, Джеймс положил ее на стол и уселся в кресло. Самообладание вернулось к нему, и теперь он мог все взвесить спокойно, не торопясь.

Прежде всего, к своему собственному удивлению, в телефонном разговоре с матерью он не просто подтвердил, что мисс Пирс — его новая временная секретарша, а рассказал о ней гораздо больше, чем сам того ожидал. С его языка сорвалось, в частности, упоминание о том, что эта женщина работала в «Лэндмарк мануфэкчурерс» и что от всех его предыдущих помощниц ее отличал «поразительно высокий уровень квалификации».

Пауза, которую сделала миссис Роккаттер после эмоционального монолога сына о мисс Пирс, говорила ему о многом. Джеймсу стало ясно, что для его матери обсуждение с ним светских подробностей, касающихся Кэтрин, было такой же нелепостью, как и для него самого. Миссис Роккаттер и ее сын очень редко тешили друг друга беседами, тем более задушевными. И тем более о сотрудниках компании; эта тема вообще была негласным табу в их языковом общении.

После многозначительной паузы строгая мать начала увещевать взрослого сына в том смысле, чтобы его личные эмоции ни в коем случае не мешали делам компании. Выслушав ее, Джеймс почувствовал себя неопытным глупым юнцом. С каких пор она стала читать ему нотации? И до каких пор это будет продолжаться? Прошло уже немало лет после того бурного разговора, когда он не только напомнил ей, что скоро ему исполнится сорок, но и твердо заявил, что вполне способен принимать решения без мамочкиного вмешательства.

Да, он давно уже сам отвечал за свои поступки, ошибки и все прочее. Ряд уроков, которые преподнесла ему жизнь, обошелся дорого. Например, урок первой любви, когда он безумно увлекся Бьюлой Крэйдл. Они вместе учились тогда в колледже. Однако чувства юного Джеймса Роккаттера были отвергнуты. Зато, потерпев поражение, он смог отделаться от навязчивой идеи, будто любовь способна побеждать все, стать сильнее всего, даже истории предков. У Роккаттеров не было корней среди основателей Соединенных Штатов — самых первых переселенцев, прибывших в Америку из Англии на корабле «Мэйфлауэр». Но Джеймсу в годы юности, в годы ослепления первой любовью было невдомек, что даже такой факт мог повлиять на историю его любви…

Но и не имея предков среди «истинных» американцев, Роккаттеры все равно гордились своим прошлым, гордились тем, что сами основали, укрепили и возвысили свою сугубо американскую семейную династию. Хотя это и стоило некоторым представителям династии определенных усилий и нетрафаретных действий. К примеру, дед Джеймса по отцовской линии Брюс Роккаттер несколько лет тайно торговал самогонным виски. Он занимался этим в нарушение сухого закона, введенного в стране. Зато его подпольное ремесло помогло ему создать прочный финансовый фундамент для потомков.

Джеймс любил деда. Он считал Брюса настоящим сорвиголовой и на всю жизнь запомнил его рассказы о бурных приключениях, которые тот имел в молодости. У внука было подозрение, что дед вслух вспоминал о своем крутом прошлом, чтобы прежде всего позлить мать, а заодно и позабавить окружавших его слушателей.

Однако в семье Бьюлы чувство юмора решительно отсутствовало. Ее родители, а под их влиянием, может быть, и она сама, предпочтение отдавали другому чувству — непомерной гордости за своих предков, большинство из которых были голубых кровей. Но Джеймс проникся тогда глупым убеждением, что цвет крови предков, родословные корни не могут стать препонами в любви между ним и Бьюлой. Он умолял ее сбежать с ним из дома, выйти за него замуж, а уж потом они заставят ее родителей принять его в свой круг. Однако Бьюла оказалась не способной ослушаться своих родителей ради человека, который, по их мнению, стоял гораздо ниже Крэйдлов на иерархической лестнице общества.

Джеймс был уверен, что в тот день, когда эта девушка отвернулась от него, его сердце превратилось в кусок льда, тогда же он дал себе клятву никогда больше не позволять эмоциям брать верх над здравым смыслом.

С тех пор он никогда не допускал, чтобы что-то мешало ему достигать целей, которые он ставил перед собой.

Но вот случилось нечто неожиданное: теперь, похоже, верх над его здравым смыслом начинала брать некая Кэтрин Пирс. Похоже, ради нее он готов был даже отказаться от выгодной сделки. Неужели все так перевернулось только потому, что его новая секретарша, причем нанятая на временной основе, вызывала у него эрекцию! Ни черта подобного! Он установит над своим рассудком и половым инстинктом железный контроль, и на первом месте в жизни у него всегда будет стоять то, что им самим запланировано.

А запланировал он, в частности, и сделку с «Лэндмарк мануфэкчурерс». Однако в его намерения никогда не входило при совершении любых сделок использовать какие-либо противозаконные или аморальные рычаги, и он не станет специально выуживать из Кэтрин информацию о Лэндмарках. Когда обстоятельства сложатся для него благоприятно, он сам напрямую расспросит ее о «Лэндмарк мануфэкчурерс».

Разгладив бумажки, только что валявшиеся под его ногами у двери, он склонился над столом и с головой ушел в работу. Работая, Джеймс никогда не щадил своих сил и был даже беспощаден к себе. Он становился нерасщепляемым сгустком энергии и воли, которые решали все. Именно благодаря этим качествам он добился колоссального успеха в бизнесе. Когда его мозг работал в полную нагрузку, взгляд терял сосредоточенность. «Лэндмарк мануфэкчурерс» на текущий момент не являлась первым пунктом в списке его приоритетов, и молодой магнат отложил соответствующую папку в сторону. Сегодня его интересовала прежде всего компания «Лейк-Сьюпириор рипэарз».

Он поднял телефонную трубку и быстрыми, резкими движениями указательного пальца набрал номер. Закончив беседу, Джеймс ощутил легкую боль в шейной мышце, но проигнорировал ее и нажал на кнопку звонка. Тут же дверь кабинета открылась, и раздался голос Кэтрин:

— Слушаю, сэр.

— Присядь, пожалуйста.

Женщина села на стул и спокойно посмотрела на босса. В ее взгляде не промелькнуло ни тени любопытства, что приятно удивило его. Весь вид женщины выражал уверенность в себе, собранность и в то же время непринужденность. Да, эта новая высококвалифицированная помощница с бесстрастным лицом очень и очень устраивала его.

— Мне опять приходится предлагать тебе что-то спонтанно, с ходу, но ничего не поделаешь: переговоры, имеющие отношение к папке, которую ты передала мне несколько минут назад, перенесены на завтра. — Джеймс замолчал и принялся буравить ее немигающим, жестким взглядом. Но бесстрастное, спокойное выражение лица секретарши ничуть не изменилось. И он продолжил: — На многочасовые встречи — а именно такая ожидает меня завтра — я обычно беру с собой миссис Марджери, поскольку она превосходно конспектирует любые речи. Но времени до встречи осталось в обрез. Не смогла бы ты приготовиться и составить мне компанию в предстоящих переговорах? Они начинаются завтра рано утром, поэтому я должен вылететь на место встречи сегодня после обеда. А вернемся мы завтра к вечеру.

Кэтрин задумалась. Вообще-то она никогда не оставляла и не хотела оставлять Энни с кем-либо на ночь. И при других обстоятельствах она была бы вынуждена отказать Джеймсу в его просьбе. Но сейчас у нее гостила мама, собиравшаяся понянчиться с любимой внучкой как минимум неделю-другую.

— Есть какие-то проблемы? — нарушил он воцарившееся между ними молчание.

— Мне надо кое-что сообщить тебе. Я не успела сказать об этом вчера. У меня есть ребенок, и я мать-одиночка.

— О! — Он не смог скрыть неожиданного удивления. — Конечно, в таком случае я понимаю…

— Но обстоятельства сложились так, что сейчас у меня гостит мама, и, если мы будем отсутствовать всего одну ночь, эта поездка, полагаю, не создаст для меня проблему. Куда нам надо лететь?