Помоги проекту - поделись книгой:
Конечно, наши боевые самолеты были неизмеримо проще по конструкции и по технологии, чем, скажем, американские или немецкие машины, и это оказалось их преимуществом»8.
Понятно? У советских людей своя логика, особенная. Для них чем хуже — тем лучше!
Советские бомбардировщики? Слабые места ДБ-3 и СБ выявились еще в зимнюю войну с финнами. Например, 6 января 1940 года Йорма Сарванто на «Фоккере XXI» огнем 7,62-мм пулеметов всего за 4 минуты сбил практически всю группу майора Майстренко (6 бомбардировщиков).
Налет группы Е.Н. Преображенского на Берлин? Вы бы, господа, не потешали публику! Любому, кто всерьез интересуется историей Второй мировой войны, известно, что никаких «пылающих кварталов» налет советских ДБ-3 на столицу рейха не оставил, да и оставить не мог.
Подняться с эзельского аэродрома 7 августа 1941 года смогли 13 бомбардировщиков, каждый из которых нес две 100-кг зажигательные и шесть 100-кг осколочных бомб. После трех часов полета цели достигли только 6 машин (48 бомб общей массой 4,8 тонны). Никакого прицельного бомбометания не было хотя бы уже потому, что цели оставались неизвестными.
Тем не менее и на советских самолетах можно было сражаться и побеждать (опыттех же финнов, летавших в 1939—40 годах на чем попало, и тем не менее побивших авиаторов РККА без вариантов — тому подтверждение). Однако советские ВВС, как и сухопутные войска, были вдрызг разбиты. Почему? Переходим к этому вопросу.
Собственно, до сих пор не могу понять, что «загадочного» в поражении Красной Армии? Ведь даже послевоенные поколения имели возможность наблюдать картины аналогичного разгрома. Где? Да на Синае, например, в 1967-м, или в том же Ираке. Причины поражений арабских армий никакой загадкой не являются, тем не менее провести аналогии с июнем 1941-го российские исследователи (пожалуй, за исключением Бориса Соколова) не хотят — боятся оскорбить «несравненную русскую армию», хотя официальная история этой самой армии — большой мыльный пузырь.
У того же Солонина неоднократно встречаем словосочетания (применительно к частям Красной Армии) («великолепно подготовленные», «великолепно обученные», «отлично подготовленные пилоты дальнебомбардировочной авиации», «дважды Герой Советского Союза (в смысле — крутой профессионал) полковник Преображенский» и т.п.
Хочу задать простенькие вопросики: «Не могли бы вы разъяснить мне, что конкретно стоит за фразой «великолепно обученные»? Кто и чему «великолепно обучал» советских бойцов и командиров? Что конкретно умела Красная Армия?
Ответа на эти вопросы ждать бесполезно. Но именно в данной сфере — в области тактической и оперативной подготовки кроется разгадка ужасающего погрома советских войск в 1941 году.
«Когда смотришь, как зверски работают над собой немецкие офицеры от подпоручика до генерала, как работают над подготовкой частей, каких добиваются результатов, болит нутро от сознания нашей слабости. Хочется кричать благим матом о необходимости самой напряженной учебы — решительной переделке всех слабых командиров»
Это командарм Иван Белов (казненный «славными чекистами» в 1938 г.) написал в письме наркому обороны Ворошилову, побывав в служебной командировке в Германии в 1930 году. А через 60 лет многоумный В.Б. Резун (Суворов) заявляет, что «нам нечему было учиться у немцев». И тысячи сторонников подхватывают его опусы. Где ж вам, други, в таком случае, разобраться в истинных причинах разгрома 1941-го?
***
Оперативно-тактическая подготовка командиров РККА была, что называется, «ниже колена». Однако не спешите обвинять в том большевиков, якобы «разваливших офицерский корпус старой царской армии». Чего, собственно, стоил этот самый офицерский корпус императорской России?
Парадоксальная вещь — до революции в стране вообще не существовало в большей или меньшей степени современной доктрины ведения боя (если не считать «доктрины» тотального отступления Куропаткина в Маньчжурии или попыток Драгомиро-ва «пристебать» суворовскую «Науку побеждать» к реалиям XX века). Сейчас мало кому известно, что точно так же, как в январе 1941-го, в апреле 1914 года в Киеве, под руководством военного министра Сухомлинова проводилась крупнейшая штабная игра в присутствии узкого круга высших военачальников империи. Разыгрывалась война России с Германией и Австро-Венгрией. И что? А все то же.
«Штабная игра и по сути своей оказалась игрой, только не в условном, а в самом что ни на есть прямом смысле слова. Обнаружившиеся несуразности в планах не подвергались критическому разбору и немедленному пересмотру, а просто-напросто снимались, как якобы несущественные. Переоценивалась боеготовность русских войск, в частности вопросы снабжения... Противник недооценивался. И все это происходило буквально накануне конфликта, вскоре эти же самые генералы повели свои армии на «игру» уже настоящую, которая называется сурово — война»*.
Мало кто сейчас знает, что 55-летний командующий 2-й армией генерал А.В. Самсонов, оказавшийся на поверку весьма посредственным военачальником, до Первой мировой считался восходящей звездой российского генералитета. Небезынтересным является тот факт, что из состава 2-й армии в августе 1914 года восточнее Нейденбурга попали в плен более 100 тысяч человек — по сути дела, большая часть армии предпочла сдаться противнику. То же самое повторилось через пол года в районе Августова, а ведь войска генерала Ф.В. Сиверса были укомплектованы лучшими частями российской армии, в том числе гвардейскими. Как насчет подсчета соотношения убитых и сдавшихся? А в русско-японскую?
Не удивительно, что эта «великолепная армия» в 1917 году драпанула по домам, открыв немцам фронт.
* СемановС.Н. Генерал Брусилов: Документальное повествование. М., 1988, с. 102.
2 Зак I342
Чему учили пехоту накануне Первой мировой войны? Физическая подготовка, штыковой бой, огневая подготовка. Все.
Могу поделиться свидетельством собственной родни. Мой прадед угодил в так называемый «устрашающий батальон». Что это за российское ноу-хау? Это, я вам доложу, нечто. В такие подразделения отбирали очень сильных физически бойцов. Для чего? Предполагалось, что «устрашающие батальоны» будут действовать в первых рядах атакующих порядков пехотных дивизий и вступать в рукопашные схватки с противником в чистом поле (как видим, несмотря на то что японцы уже «намылили холку» России десять лет назад, в некоторых головах ума не прибавилось). Боец «устрашающего батальона» в штыковой атаке должен был не только заколоть супостата, но и — для устрашения! — поддеть тело убитого на штыке, поднять его вверх (!) — что подразумевало наличие немалой силы — и как сноп бросить себе за спину!
Вот такой дурью «развлекалось» российское командование накануне мировой бойни. Какой уж тут «позиционный тупик», какие стратегические бомбардировки или фланговый пулеметный огонь! Коли себе врага в охотку и кидай его за спину! Из той же оперы и формирование малопригодных в условиях позиционной войны казачьих частей.
«Устрашающие батальоны» очень скоро пришлось переформировывать в штурмовые группы («чистильщики окопов»), да и немецких гренадеров не так-то просто бросать за спину — сломанный прикладом в одной из рукопашных схваток нос моего предка — наглядное тому подтверждение.
Словом, не было тогда в России толковой доктрины ведения войны. Брусилову летом 1916 года свой метод «широкого взлома» пришлось изобретать на ровном месте, исходя из опыта союзников на Западном фронте. Никакого даже намека на теоретические разработки в николаевском царстве-государстве не существовало (забавно, что Дуглас Хейг, которого в русскоязычной литературе иначе как «тупоголовым мясником» не величают, стал одним из пионеров танковой и авиационной поддержки наступающей пехоты, а вот Брусилову — военному гению, по определению советских и российских историков — ничего подобного в голову не приходило.
Из дневника участника сражения под Ляояном дивизионного врача В.П. Кравкова:
«12 июля. В действиях и во взаимодействиях начальствующих лиц замечается растерянность, игра втемную Вообще господствует порядоч-ная-таки неразбериха и бестолковщина..
18 июля Царит полная неизвестность насчет творящегося теперь на театре войны; само даже корпусное начальство ничего не знает, что предстоит ему делать... Корпус Келлера представляет из себя винегрет из разных частей. 10-й корпус не менее нашего весьма раздроблен. Нет ли у Куропаткина в голове какой-нибудь хитрой диверсии? Не думает ли он швырянием нас по кусочкам в разные стороны занять внимание японцев, пока не подойдут 1,5 и 6-й корпуса?..
22 июля. Ничему нас не учит история; все ошибки прежних войн мы со стереотипной точностью повторяем и теперь... Немудрено, что нами командуют люди не на высоте ответственных задач — невежественные и безголовые — «пигмеи на высоких каблуках» (напомню — сражение еще не началось, а слог у г-на дивизионного врача все пышнее и пышнее. — С.З.). Хаос в командной части — невероятный... Удивляюсь я и тому, как тот же Куропаткин мог окружить себя такой плеядой бездарностей, неужели же все из угодливости желаниям высокопоставленных лиц9!..
23 июля. Но главная масса японцев прет на Мукден или между нами и Ляояном, стараясь охватитьнас с тыла. Где они намерены нанести нам удар и где делаются ими демонстрации — решить невозможно. Разведка у нас считается весьма плохой. Куропаткии не располагает фактическим материалом, чтобы самому как следует ориентироваться и знать, где предстоит решительное сражение .. Ато в силу нашего авось да нсбосьна днях 10-й пехотный Тамбовский полк без выстрела потерял 800 человек, попавши в засаду к японцам из 2 рот.
4 августа. Я очень разочаровываюсь в наших крупных военачальниках нет у них энтузиазма и увлечения боевыми делами, нет веры в себя, нет желания воевать, все делают они апатично... так как привыкли и в мирное время, чтобы лишь спустить лишний исходящий номер бумаги; где же настоятельно требуется проявить энергию, там приходится наблюдать лишь порывистость и одну бесплодную суету, вместо продуктивной деятельности творится какое-то дерганье...
5 августа. Итак, наши штабные воеводы просидели с 26 июля по сие время в вагонах, на вокзалах, пили хорошее пиво, хорошо закусывали, гуляли, удостоились даже быть приглашенными на бывший в Мукдене парадный обед наместника! Сношений же с полками даже своей дивизии за все это время наш штаб никаких не имел! Об экскурсии наших штабных только и можно сказать* все это было бы смешно, когда бы не было так грустно! Наши военачальники не знают, где находятся их войсковые части, что делают, что готовят японцы, где их главные силы —9 тоже ничего не знают...
8 августа. Прочитал «Русское слово» от 13 июля. Мне понравились в нем смелые и правдивые слова Немировича-Данченко, осуждающего нелепую идею сборных полков, составляемых из лоскутиков, вырванных от различных войсковых частей, со случайными начальниками, офицерами разношерстной масти, которые не знают своих солдат, и с солдатами, не знающими своих командиров, без взаимной их нравственной спайки, без взаимного доверия...
19 августа. Распространились слухи, что дела наши чрезвычайно плохи, что Нежинский полк разбежался, что командир его Истомин, сва-лившисьс лошади, пропал в гаоляне. Прибывшие с позиции носильщики и раненые были в состоянии полной растерянности и паники... Солдаты осатанели от страха. С дрожью втеле и с изображавшими сплошной ужас и отчаяние лицами они... рассказывали в чудовищной окраске о силе и ловкости японцев, которые осыпали нас снарядами, направляя на нас какие-то ослепительные огни, искусно обходили нас, предупреждая наш каждый против них замысел, морочили нас разными командными окриками на русском языке и прочим...
23 августа. Отступление совершается в хаотическом беспорядке. Обозы и войсковые части стараются друг друга обогнать. Часто происходят закупорки и остановки. Еле-еле удалось протащить свой лазарет... Спешим, отступаем на Мукден-Телин. Хотя дорога широкая... но хаос в движении усиливается и делается невообразимым. Не видно ни руководителей, ни управителей. Всякий стремится уйти вперед. Друг другу перебивают дороги, друг друга давят. Получается такое впечатление, что мы помимо общего нам врага в лице японцев имеем не менее жестоких врагов и лично друг в друге: в каждом вырастал какой-то зверь, который заботился лишь о персональной своей целости и безжалостно грубо относился к участи себе подобных»*.
Такое вот воинство, и заметьте — никаких большевиков в помине нет, а сколько ассоциаций с 1941-м годом!
* * *
Через несколько лет после революции собственная военная доктрина стала оформляться у «красных». Ее пионером стал бывший гвардии поручик Михаил Тухачевский, опробовавший идею «безостановочного рейда» на плечах отступающего противника (чтобы не позволить тому восстановить свой прорванный фронт) в операциях Гражданской войны. Для увеличения скорости наступления в прорыв вводились большие массы конницы. Таким образом, в Советской России конница, от которой после Первой мировой повсеместно стали отказываться, получила новую жизнь в качестве ударного рода войск.
В конце 20-х годов бывший начштаба блюхеровской 51-й стрелковой дивизии, а ныне заместитель начальника Штаба РККА Владимир Триандафилов объединил методику «широкого взлома фронта» Брусилова и «безостановочного рейда» Тухачевского в единую доктрину, получившей название «глубокой операции» — или в просторечии — «глубокого прорыва».
Являлась ли доктрина передовой? Нет. Теория была ущербна с самого начала и имела мало общего (вопреки многочисленным басням) с теорией «блицкрига».
Коренной недостаток крылся в том, что теория «глубокой операции» теряла из виду армию противника — тяжелое наследие эпохи «позиционного тупика», когда войска неприятеля «обезличивались» и превращались в нечто аморфно-неопределенное по ту сторону колючей проволоки, траншей и ходов сообщения. В Первую мировую войну главной задачей являлось любой ценой «проковырять» дырку во вражеской обороне, а после — ее расширить. Где при этом располагаются главные силы противника, штабы волновало не очень сильно.
Так было и в мае — июне 1916 года на Юго-Западном фронте в период проведения русскими войсками своего наступления. Брусилов рассчитывал достигнуть наибольшего продвижения там, где в действительности достичь его не мог (на ковельском и львовском направлениях) — концентрация войск противника именно в этих районах была наибольшей, да и немцам перебросить свои подкрепления на помощь австрийцам было сподручнее. А там, где продвижение русских войск оказалось наибольшим (севернее Черновиц), командующий ЮЗФ этого продвижения не предполагал, хотя именно там его и можно было предположить с самого начала — в том районе и сил у австро-венгров было меньше, да и немецким подкреплениям туда сложнее было добраться.
Большинство операций Первой мировой (исключая начальный, маневренный период 1914 года и завершающие операции
Антанты 1917—18 годов) ставили своей задачей прорыв вражеского фронта, но не разгром армий противника. Таким образом, нарушался основополагающий принцип войны: главное — разгром вооруженных сил врага. Разгромив неприятельскую армию, ты получаешь все — села и города, воды и недра, мужчин и женщин. Без разгрома вооруженных сил врага ты рискуешь лишиться в конечном итоге всего, даже если на начальном этапе конфликта твои территориальные приобретения огромны.
Главное — разгром армии противника. Это в свое время с блеском доказал Наполеон. Но, в 30-е годы XX века в СССР, при создании военной доктрины, этот главный принцип был утерян.
«Но вы попробуйте в шахматной игре стремиться не к уничтожению вражеской армии, а к захвату его территории, несмотря на потери. Что из этого выйдет? То же, что у нас на войне вышло»10.
Теория «блицкрига» ставила главной задачей разгром противостоящих вооруженных сил противника, а посему Вермахт не был ограничен ни способом действий, ни временем (ускоренныхтемпов продвижения, выражающихся в N-ном количестве километров в сутки, от немецкой армии никто не требовал). После прорыва фронта противника танковыми клиньями обязательно следовал выход в тыл и окружение неприятельских войск с последующим их уничтожением. Теория «глубокого прорыва» видела дело иначе.
«Глубокая операция» ставила своей главной задачей прорыв фронта противника и продвижение вперед ускоренным темпом на максимально возможную глубину. А как же армия противника? Предполагалось, что взлом фронта и безостановочное продвижение вперед сами по себе приведут к разгрому противника. Операции на окружение тоже планировались в большом количестве, но — на тактическом уровне (полк, дивизия, корпус). На оперативном и стратегическом уровнях крупные «котлы» даже не рассматривались — ведь подобные операции тормозили общее продвижение вперед, так как требовалось достаточно много времени и на сам маневр, и на последующую ликвидацию окруженной группировки противника.
А если противник не поддастся панике, преодолеет инстинктивное желание отойти назад под натиском неприятеля, прорвавшего фронт? Если он вместо отхода загнет свой фланг, соберет наличные силы в кулак и нанесет ответный удар куда-нибудь под основание «красного клина»? Тревожные звонки уже звучали: в июле 1919 года в районе Челябинска ударные части 5-й армии М.Н. Тухачевского, оторвавшись отсвоихтылов, врезультате контрудара «белых» оказались в окружении. А ровно через год тот же Тухачевский, увлекшись взятием Варшавы, потерял из виду главные силы польской армии, которые после проведенной перегруппировки располагались вовсе не там, где наметили свои основные удары «красные». Зимой 1939—40 годов в Финляндии таким же макаром угодили в окружение 18-я, 44-я, 54-я, 163-я и 168-я стрелковые дивизии 8-й и 9-й армий РККА.
Нельзя сказать, что руководство Красной Армии вовсе не обращало внимания на подобные опасности (особенно после Варшавы) и напрочь игнорировало предупреждения того же Свечина11. Предполагалось, что контрудару противника должны воспрепятствовать: а) быстрые действия взламывающих фронт частей; б) укрепленные районы, прикрывающие фланги развертывающихся для наступления соединений, призванные обезопасить советские части от неприятностей на начальном (приграничном) этапе «глубокой операции».
«Необходимо поэтому потребовать более быстрого продвижения 8-й и 9-й армий, которые должны, не ввязываясь в фронтальные бои, обходить полосы заграждения и безостановочно теснить противника на запад и юго-запад... Указать командующему 8-й армией на недопустимо медленное продвижение войск армии, потребовав от него большей подвижности. Если палевом фланге, в районе Сал ми, части задерживаются преодолением препятствий, необходимо быстро перегруппировать войска к северу, обходить полосу заграждения, вклиниться в промежутки в ней и выходить в тыл группировки противника... Шире использовать легкие танки, которыми с посаженной на них пехотой внедряться в промежутки в полосе заграждения и обходить ее фланги»12.
В Красной Армии настойчиво отрабатывали приемы маневренных действий войск в наступлении. Позиционную оборону доктрина РККА не признавала и вести подобную форму боевых действий ее войска не умели, предусматривались лишь короткие остановки для перегруппировки.
Короче говоря, теория «глубокой операции» являла собою скопище несуразностей. Она подразумевала быстрый разгром вооруженных сил противника, теряя в то же время эти вооруженные силы из виду и зацикливаясь на конкретных населенных пунктах, которыми необходимо овладеть. Теория предусматривала «маневренный период» и при этом скорейшее продвижение вперед, но как их совместить, если взлом подготовленной вражеской обороны и окружение войск противника требуют немалого времени?
Теория предусматривала ввод в прорыв больших масс подвижных соединений — кавалерии, танков, бронемашин, но как осуществлять взаимодействие между этими массами, и как не допустить их отрыва от собственной пехоты, она не объясняла.
Как совмещать указанные выше действия с действиями собственной авиации, которая вроде бы должна тесно взаимодействовать с сухопутными войсками, а на самом деле (это наглядно показала Зимняя война) пребывает с наземными войсками «в разных измерениях» не только в прямом, но и в переносном смыслах, демонстрируя ярко выраженное «несовпадение тактов»?
Нуда Бог с ними, со стратегическими ляпсусами. Ведь РККА напряженно готовилась к ведению маневренной войны. Но именно такую войну и навязал Вермахт Красной Армии. Отчего же на этом любимом своем оселке была продемонстрирована полная несостоятельность советских войск? Ведь столько готовились! А это мы потом посмотрим, как и к чему они готовились.
Глава 3
Приграничные сражения (июнь — июль 1941)
«Русские солдаты — самые неуклюжие во всем мире.
Они не годятся ни для легкой пехоты, ни для легкой кавалерии...
Русский солдат... с одинаковой покорностью пойдет, если ему будет приказано, качать воду или сечь своего товарища... Что ему нужно, это команда, ясная, отчетливая команда, и если он ее не получает, тогда он хотя может быть и не обратится в бегство,
но и не пойдет вперед, не сумеет действовать собственным умом».
(Ф. Энгельс. «Русская армия»)
Получив сообщение начштаба KOBO М.А. Пуркаева об информации очередного перебежчика, нарком С.К. Тимошенко и начальник Генштаба РККА Г.А. Жуков, с согласия Сталина, направили в 00.25 ночи 22 июня в штабы Западных округов директиву № 1 о приведении войск в боевую готовность. К 3 часам утра часть сил была поднята по тревоге (в первую очередь в Киевском Особом военном округе), другая часть указаний штаба округа еще не получила и продолжала оставаться в неведении (в основном в Белорусском и Прибалтийском округах). А в начале четвертого утра на головы бойцов, командиров и граждан СССР полетели первые бомбы и снаряды.
С началом боевых действий, вопреки расхожему мнению, советские войска вовсе не ушли в позиционную оборону, изредка нанося контрудары. Напротив, они сразу же попытались разгромить противника во встречных сражениях (исключение — войска ПрибОВО — там разгром 8-й и 11-й советских армий привел к крушению всего Северо-Западного фронта в первые же часы). Именно так, как это предусматривала теория «глубокой операции» применительно к «маневренному периоду». Но случилось то, что данной теорией не предусматривалось — во всех встречных боях части Красной Армии потерпели поражение, почему впоследствии эти встречные сражения получили скромное наименование «контрудары».
22 июня командующий ЗапОВО Д.Г. Павлов бросил против корпусов немецкой 9-й полевой армии в районе Гродно 11 -й мех-корпус Мостовенко (двести с лишним танков). Направлять 6-й мехкорпус Хацкилевича на поддержку Мостовенко Дмитрий Григорьевич не стал, так как с часу на час ожидал особого указания Сталина и Тимошенко о вторжении на вражескую территорию (директива № 2, переданная в войска в 7 утра, предписывала обрушиться на врага всеми силами, не переходя при этом «доособого распоряжения» государственную границу). Если снять с направления главного удара (на Млаву) 6-й МК и другие части конно-механизированной группы Болдина и бросить их под Гродно, то чем потом наносить этот самый главный удар, когда «приказ нам даст товарищ Сталин и первый маршал в бой нас поведет»?
Когда же глубокой ночью особое распоряжение наконец последовало (директива № 3, предписывавшая, в частности, войскам Западного фронта начать наступление на Сувалки), обстановка на фронте настолько осложнилась, что выполнить это указание Москвы не представлялось возможным. На севере Мостовенко и правофланговым частям 3-й армии не удавалось выдавить немецкую 9-ю армию из района Гродно, а с юга войска 4-й немецкой армии теснили правый фланг 10-й армии К.Д. Голубева к Наре-ву, создавая реальную угрозу окружения всей белостокской группировки. Поэтому Павлов на свой страх и риск (фактически вопреки наступательной директиве Тимошенко) в ночь с 22 на 23 июня начал перегруппировку войск 3-й и 10-й армий, сняв КМГ Болдина и бросив ее под Гродно, а также перебросив несколько стрелковых дивизий к Нареву для удержания фронта против 4-й армии немцев.
Тем временем рассеченная Гудерианом 4-я армия Коробкова отходила на Кобрин, тщетно пытаясь восстановить фронт, прикрыв шоссе Брест — Минск. В Прибалтике разбитые вдрызг войска Ф.И. Кузнецова совершенно оголили направление Вильнюс — Минск и таким образом к 25 июня над войсками Павлова нависла угроза двойного охвата.
Еще хуже, учитывая изначально более выигрышное положение в сравнении с войсками ЗОВО, действовали армии Юго-За-падного фронта. Бестолковые акции командующих 6-й советской армией Музыченко и 4-го мехкорпуса Власова привели к тому, что авангардные соединения 1 -й танковой группы Клейста в первые же часы вклинились между 5-й и 6-й советскими армиями в районе Радехова. Эвальд Клейст в течение суток расширил этот клин, выйдя в район Броды.
Энергичные действия Кирпоноса и прибывшего в ночь с 22 на 23 июня представителя Ставки ВГК Жукова, сконцентриро-иавших для мощного удара по 1 -й ТГ части четырех мехкорпусов (8-го, 9-го, 15-го и 22-го), в разной степени готовности к наступлению, привели к крупнейшему в истории танковому сражению н районе Луцк — Броды — Ровно (23—29 июня 1941 года), сражению, завершившемуся полным поражением советских бронетанковых соединений. Это, в свою очередь, повлекло быстрый отход нойск Юго-Западного фронта на 300 км, на рубеж Коростень — Житомир — Каменец-Подольский.
А севернее генерал армии Павлов безуспешно пытался выправить ситуацию в свою пользу. Встречное сражение в районе Гродно 22—25 июня 1941 года завершилось поражением 3-й со-иетской армии и группы Болдина, что вынудило к отходу в направлении Мосты — Волковыск всю белостокскую группировку.
Правильным, вопреки послевоенным утверждениям Жуко-иа (и современным — Исаева), являлось решение командзапа удерживать рубеж Лида — Слоним — Пинск. Это оставляло шансы 3-й и 10-й советским армиям на выход из полукольца (при условии удержания магистралей Слоним — Брестское шоссе и Лида — Барановичи) к Минску по Брестскому шоссе. В крайнем случае, при потере Барановичей, оставались шансы на выход к столице Белоруссии через Новогрудок, крайне затрудненный ппрочем, так как восточнее древней столицы Великого княже-с гва Литовского вплоть до Минска дорог, даже проселочных, не было (нет и по сию пору), а ведь пришлось бы еще и Неман форсировать. Однако, удержав Лиду и тем самым обезопасив себя с севера, от Новогрудка можно было выйти на Брестское шоссе по местным магистралям — обходя Барановичи с востока.
Впрочем, все это были запасные варианты, так как главный удар, направленный на разрыв кольца окружения (еще до завершения сражения в районе Гродно), генерал Павлов запланировал » районе Брестского шоссе западнее Баранович. 27 июня начальник Генштаба РККА Жуков в переговорах по «Бодо» с начштаба Западного фронта В.Е. Климовских, фактически одобрил это решение.
С 25 по 29 июня произошло крупное и в то же время совершенно «незнаменитое» в советской истории сражение в районе реки Щара. Прорыв белостокской группе не удался, «выскочить» из кольца удалось лишь разрозненным группам 3-й армии. Основная же масса 3-й и 10-й армий Западного фронта вынуждена была начать отход на Минск через Лиду и Новогрудок.
Но тут «белостокцев» ожидала новая «подлянка» — части 13-й советской армии, которые в отечественной историографии принято почему-то хвалить и которые в действительности хвалить совершенно не за что, 29 июня поспешно сдали Минск, хотя вполне могли бы сопротивляться сутки-другие, дав армиям
В.И. Кузнецова и Голубева шансы на выход из окружения.
Мышеловка захлопнулась и основные силы белостокской группы, попав в окружение, частью погибли, а частью сдались в плен. Избежать окружения удалось немногим соединениям (например, 21-му стрелковому корпусу) и штабам. Командующий Западным фронтом Павлов со своим штабом вырвался из окружения, но только для того, чтобы угодить в лапы «усатого правосудия».
А Северо-Западный фронт во всю прыть уносил ноги от нем -цев, вдобавок8-я и 11-я армии бежали в расходящихся направлениях. Чтобы закрыть брешь между ними, Ф.И. Кузнецов приказал 27-й армии Н.А. Берзарина прикрыть псковско-льговское направление. Для содействия Берзарину еще 26 июня, с задачей не допустить немцев на правый берег Западной Двины, кДаугав-пилсу (Двинску) был выдвинут 21 -й мехкорпус Д.Д. Лелюшенко. Вступив во встречный бой с 56-м мотокорпусом Манштейна, Лелюшенко потерпел поражение и, продержав оборону до
2 июля, начал поспешный отход. Вслед за Лелюшенко дрогнул и Берзарин, немцы сходу захватили Псков. 8-я советская армия тем временем откровенно «драпала»: бросив Ригу, она за какие-то две недели откатиласьаж кТаллину. Создалась угроза выхода немцев на подступы к Ленинграду.
* * *
На Южном фронте боевые действия развернулись с 1 июля. Части 11-й полевой армии Шоберта и 4-й румынской армии генерала Чуперки в течение 6 дней опрокинули 9-ю «особую» армию Якова Черевиченко и погнали ее из Молдавии. Какое фиаско! А ведь именно 9-й предстояло водрузить красный стяг над Святой Софией в Стамбуле.
Несладко приходилось и Кирпоносу. Вопреки позднейшим утверждениям Жукова, фронт здесь стабилизирован не был, корабль тонул и тонул, не переставая. Танковый клин Клейста, вбитый между 5-й и 6-й армиями Юго-Западного фронта еще 22 п юня, добрался уже до реки Ирпень (в нескольких километрах от Киева), а Потапов и Музыченко все никак не могли еголиквиди-ровать. Худо-бедно наспех сформированная 37-я армия прикрыла «матерь городов русских» от фронтального удара, но немцы начали перегруппировку для удара по Юго-Западному фронту с других направлений.
Кстати, 37-ю армию возглавил сталинский фаворит — А.А. Власов. Этот командир 4-го мехкорпуса сумел ловкими рапортами создать у Хозяина впечатление того, будто бы весь Юго-западный фронт только на нем и держится.
Одним словом, РККА горела ярким пламенем на всех фрон-
I ах. За 18 дней войны советские войска отдали противнику от 300 до 600 км своей территории и четыре республики — колоссальные потери! Это повальное бегство Красной Армии позже было скромно названо отходом. Ничего себе отход — размером в три четверти Франции!
Как тут не вспомнить того же Энгельса, совершенно спра-недливо утверждавшего, что всегда и во все времена Россию, в критические моменты ее истории, спасали необъятные просторы и численное преимущество. Вы можете себе представить, чтобы при подобном ведении боевых операций РККА смогла бы отстоять ту же Францию или Польшу? Отдали бы в два счета! И и Париже немцы были бы через неделю, а не через полтора месяца!
Такчего вдействительности стоила Красная Армия? Подробный анализ боеспособности РККА и действительных причин ее поражения я привожу далее, а пока вкратце о потерях. Официальные цифры потерь фронтов, равно как и численность советских войск (см. Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование. М., 2001, с. 267—318) ничего общего с реальностью не имеют, но даже эти данные достаточно красноречивы. К тому же наиболее интересно процентное соотношение, отражающее общие тенденции.
За первые 2—3 недели войны войска Северо-Западного фронта и Балтийского флота потеряли безвозвратно (убитыми, пропавшими без вести, пленными) из 498.000 бойцов, числившихся к началу операции — 75.202 человека (15%). Еще 13.284 человек получили ранения. Общая цифра потерь — 88.486 человек (около 18%), среднесуточные потери — 4916 человек. Потери серьезные, но не смертельные, тем не менее фронт бежал.
Западный фронт за 18 дней боев был почти полностью разгромлен. Из 627.000 человек, официально числившихся в его составе перед началом войны, безвозвратные потери составили 341.073 (54,4%)! Еще 76.717 человек были ранены. Общие потери — 417.790 человек (около 67%) при среднесуточных — 23.210 человек. Это абсолютный рекорд потерь советских войск во всех операциях Великой Отечественной войны!
Юго-Западный фронт за первые 15 дней из 864.600 человек безвозвратно утратил 172.323 человека (19,9%), еще 69.271 человек получили ранения. Общие потери — 241.594 человека (около 28%) при среднесуточных — в 16.106 человек.
А вот Южный фронт понес потери незначительные (по советским масштабам): за 26 дней (с 1 по 26 июля) из 364.700 человек безвозвратно выбыло 8519 человек (2,3%) и еще 9374 человека ранеными. Общие потери составили 17.893 человека (около 5%) при среднесуточных потерях в 688 человек. Тем не менее Тюленев и Черевиченко бежали из Молдавии «быстрее лани».
* * *
Первым актом драмы под названием «Великая Отечественная война» стали так называемые «приграничные сражения 1941 года», получившие название по аналогии с пограничным сражением 1914 года на Западном фронте Первой мировой войны.
Собственно, последующая драма советского народа напрямую вытекала из исхода первых сражений. Ведь все могло пойти и по другому сценарию, и в другую сторону. Скажем, разбили бы Жуков и Кирпонос Клейста под Бродами, выстоял бы Коробков против Гудериана под Брестом, глядишь —и не было бы всех последующих жертв и кровавого кошмара. Могло быть такое? А почему нет?
Но в том-то и дело, что РККА была разбита, и не просто разбита, а разгромлена вдрызг. Именно поражение РККА явилось причиной бедствий, обрушившихся на и без того «не шиковавшие» народы сталинской империи.
Значительные силы, сконцентрированные советским командованием у пограничных рубежей, силы, не уступавшие противнику, только подчеркнули масштабы свершившейся катастрофы.
Со всей очевидностью в первые же дни стало понятно, что Красная Армия воевать не умеет!
Именно этот единственно верный и логичный вывод, прямо вытекающий из происшедшего летом 1941-го, до сих пор в России опасаются внятно произносить вслух, так как он идет вразрез с раз и навсегда вбитым в миллионы голов тезисом относительно того, что «русский солдат — лучший в мире».
В результате тяжкое поражение советских войск в первые же недели войны начали объяснять. Какими только факторами его не обусловливали! Раньше — тем, что не были готовы и спали в шапку, а также тем, что мало войск сконцентрировали у границы. Но сейчас уже всем известна цена подобных басен. И тогда на сцене явились выдумщики новой формации —■ вроде Алексея Исаева. И появилось понятие «роковых мелочей».
Поделиться книгой: