Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Счастливый час в «Каса Дракула» - Марта Акоста на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

И вдруг мне все стало ясно.

— Я-то думала, вы пригласили меня сюда, потому что вас заинтересовали я и мое творчество. А вы просто хотели расспросить о Себастьяне! — Моя грудь прямо-таки осела от стыда. Я быстро проглотила остаток коктейля — мои мозги при этом просто заледенели, что, впрочем, было вполне подходящим состоянием для данной ситуации. Я могла бы побиться об заклад, что Освальдо гетеросексуал, но чертов официантишко был абсолютно прав. — Сегодня мне хватило выше крыши!

Я поднялась со своего места и взяла сумочку. Вечер еще можно спасти. Пойду в холл, позвоню друзьям и узнаю, куда они направляются сегодня.

— Спросите Кэтлин, — посоветовала я Освальдо. — Она знает, где остановился Себастьян. Человек с вашими средствами может без труда назначить встречу, собеседование, обед и вообще — все что угодно!

Освальдо вскочил с дивана.

— Нет, нет, это… — Он схватил меня за руку. Я ощутила тепло его красивых пальцев на своей коже. — Да, я хотел узнать побольше о нем, но вы… в вас есть что-то… я никогда не думал, что встречу человека, который заставит меня почувствовать…

Здесь мне полагалось бы задохнуться от злости.

— Вы меня не за ту принимаете!

На самом же деле я была как раз той, за кого меня приняли: позволила какому-то сомнительному типу в чудном костюме, якобы доктору, увезти меня с гламурной тусовки, притащить к себе в номер и оскорбить, — и при всем при этом я внезапно осознала, что никогда и ни к кому в жизни не испытывала подобного влечения. Я была именно той, кто в ту же секунду страстно прижала его к себе и поцеловала так, будто завтра этого мира уже не будет.

Мне казалось, что будущее не наступит, а прошлого не существовало, я переживала единственно и исключительно настоящий момент. Стремление ощущать его было куда сильней, чем обычное, вспыхнувшее под воздействием кокосового коктейля желание. Мозг полностью отключился, передав управление нервной системе. Я уже не понимала, где кончается мое тело и начинается тело Освальдо. Я чувствовала, что чья-то рука гладит чью-то спину, но чьей была рука, а чьей спина, я понятия не имела.

Наши губы слились, языки скользнули друг к другу, а ноги сплелись в стремлении объединить тела. Мы прижимались к друг другу безудержно, страстно и, споткнувшись о журнальный столик, упали на ковер, при этом Освальдо оказался подо мной.

Ощущение было такое, будто передо мной открылась дверь, ведущая к свету и безграничному пространству, и я ступила за порог. Я испытывала настоящее счастье, какого не переживала еще никогда. Будто бы до этого окружающий мир был черно-белым, а теперь стал цветным.

Почувствовав солоноватый привкус во рту, я оторвалась от Освальдо. Дотронувшись до своего лица, я обнаружила ранку на нижней губе. На пальцах остались следы крови. Освальдо тоже поранил губу во время падения. В уголке его рта красовалась блестящая красная капля.

— Милагро, — прошептал он.

Вместо того чтобы прижать меня к себе, или же отстраниться и посмеяться над нашей неуклюжестью, Освальдо просто смотрел на меня своими дымчато-серыми глазами. Его грудь мерно вздымалась от неспешного дыхания, а красная-красная капля балансировала на границе между розовой губой и кремовой кожей.

Конечно, я знала об опасности контактов с биологическими жидкостями другого человека, однако безудержное влечение все возрастало. Это может показаться безрассудным и неблагоразумным, но я и не пыталась его сдерживать. Моя обычная осторожность рассеялась без следа под напором жгучей страсти. Я склонилась к Освальдо и прижалась своим пораненным ртом к его губам, наслаждаясь им, с жадностью впивая каждую клеточку, каждую капельку.

Его вкус — это вкус океана, земли, неба, вкус самой жизни. Я слышала, как Освальдо сказал: «Нет, этого делать нельзя», — однако его слова не убедили ни его, ни меня. Он крепко прижал меня к себе и перевернул так, чтобы оказаться сверху. Когда мы уже пытались раздеть друг друга, до меня вдруг донесся какой-то шум, громкие настойчивые удары. Эти звуки производили не мы — еще не мы. А потом дверь распахнулась, и кто-то закричал:

— Хватит!

Повернув голову к двери, я увидела взбешенного Себастьяна.

Удивившись его настырности, я хотела было сказать, чтобы он проваливал, убирался ко всем чертям, как вдруг в глубинах моей души зародилось странное сомнение. Я бы осталась с Освальдо навечно, но моя сущность по имени Милагро Де Лос Сантос, это чудо святых, приказало мне встать, схватить сумочку и уматывать, пока еще живы остатки воли и самообладания.

Оттолкнув Себастьяна в сторону, я помчалась по коридору. Я слышала, как мужчины орали друг на друга. Потом стены начали дрожать, а пол — колыхаться под ногами. Решив, что это землетрясение, я остановилась. Однако ни одна из картин не упала со стены, и ни один цветок не дрогнул в вазе.

Двери лифта были открыты. Я заползла в него и, нажав кнопку первого этажа, прислонилась к зеркальной стенке. У меня были окровавленные губы и совершенно безумные глаза. Оказалось, что некоторые пуговицы на моем платье расстегнуты, но мне до этого не было никакого дела. Когда двери лифта открылись, я буквально вывалилась в вестибюль. Там стоял рыжий официант, который и подхватил меня.

— Ты как, нормально?

— Нет, — ответила я, размышляя о том, как могло произойти такое чудовищное совпадение: откуда здесь, в вестибюле «Крофта», взялся этот чертов официант? Потом я задалась вопросом: как же Себастьян умудрился найти меня в номере Освальдо? И почему мы все оказались в «Крофте»? Неужели Кэтлин устроила здесь продолжение вечеринки? И я, что ли, тоже приехала сюда за этим? Мысли кишели в моем мозгу, скользкие, как угри. Я так и не смогла выбрать ни одну из версий, поэтому смысл происходящего по-прежнему оставался неясным.

— Давай-ка присядем здесь, — проговорил официант, помогая мне опуститься на огромный диван возле входных дверей. Диван был алым, как кровь Освальдо. Я провела большим пальцем по темной кожаной обивке и облизнула губы в поисках последней красной капельки. Официант ловко застегнул мое платье по самую шею.

— Посиди здесь, а я позабочусь о тебе. Мне нужно кое-что сделать. Сиди здесь, хорошо?

Я, кажется, кивнула, а может, моя голова просто упала на грудь.

— Я сейчас вернусь! — Он убежал и оставил меня одну.

Глава вторая

Крысы остались, а крышу снесло

Мне показалось, что я просидела там целую вечность (хотя очень может быть, что она длилась всего несколько секунд), а потому заставила себя встать и осторожно побрела к выходу. Мой любимый швейцар, высоченный негр средних лет, открыв передо мной тяжелую дверь, поинтересовался:

— Эй, малышка, у тебя все в порядке?

— Мне нужно такси. Пожалуйста, не говорите им, куда я уехала.

Он дунул в свисток, и желтое такси причалило к краю тротуара.

— У меня подруга в «Моем подвальчике», — сказала я швейцару. Ему пришлось ухватить меня за локоть и поддержать, потому что ноги мои подкашивались.

— В «Мой подвальчик», — наказал швейцар таксисту, — и присмотри, чтобы она зашла туда. — Я видела, как он достал из кармана купюру и сунул ее шоферу. — Проследи, чтобы она добралась туда в целости и сохранности, — с угрозой в голосе добавил он.

Этот швейцар всегда был добр ко мне, и сейчас я радовалась тому, что часто позволяла ему гладить мой зад. Переполненная благодарностью, я даже прижалась к нему грудью, когда он помогал мне сесть в машину.

— Вернешь в следующий раз, хорошо, малышка? — произнес он хрипло.

— Да, в следующий раз. Спасибо. — Я старалась говорить четко, даже несмотря на то, что собственный голос казался мне чужим и далеким.

Свет разноцветных неоновых вывесок дрожал у меня перед глазами, пока водитель маневрировал в потоке движения на заполненных людьми улицах. Трансвеститы казались мучительно красивыми, а воздух вокруг наркушников будто бы гудел от скорби. Таксист резко затормозил и рявкнул: «Двадцать долларов!», хотя мы проехали всего несколько кварталов и швейцар уже заплатил ему.

Я попыталась сфокусировать свое зрение на счетчике, но тщетно.

— Нет, это чересчур, — сказала я. Обшарив сумочку, я протянула шоферу несколько смятых купюр. Лучше удавиться, чем позволить какому-то таксисту обращаться с собой как с туристкой.

Я открыла дверь такси. Казалось, что внушительная черная входная дверь в клуб с маленькими пурпурными буковками, складывающимися в надпись «Мой подвальчик», находится невероятно далеко от края тротуара.

Потом откуда ни возьмись возник вышибала Ленни, который старательно пытался удержать меня в вертикальном положении.

— Какого черта…

— Мерседес, — вот все, что мне удалось произнести. Ленни перекинул меня через плечо, как мешок с картошкой.

— С тобой не соскучишься, — проворчал он. Я решила счесть это за комплимент.

Я знала, что нахожусь в безопасности, поэтому мне было наплевать, сверкаю я трусами или нет. Пока Ленни тащил меня через задрипанный танцевальный зал к правой кулисе маленькой сцены, я успела обратить внимание на то, что народа в клубе не было — вечеринка либо еще не началась, либо уже закончилась. Когда мы продвигались по темному узкому коридору, обклеенному старыми плакатами и черно-белыми фотографиями музыкантов, моя голова то и дело стукалась о стену. Кажется, я даже разок ойкнула.

Ленни открыл ногой темно-зеленую дверь офиса и, осторожно проскользнув мимо коробок с принадлежностями для бара и документами, плюхнул меня на старый диван горчичного цвета, который даже своим видом вызывал зуд. До моего слуха донесся возглас Мерседес: «Милагро!» — после чего я закрыла глаза.

— Ее высадили из такси. Она наклюкалась, — куртуазно заметил Ленни.

— Нет, — возразила я, — под наркотой.

Я почувствовала, как теплый палец Мерседес приподнял мое веко.

— Что ты приняла?

Я напрасно помотала головой — мне стало еще хуже.

— Похоже, мне что-то подмешали. Пожалуйста, дайте мне поспать.

Мерседес убрала палец с моего века и вздохнула. Даже не глядя на нее, я могла сказать, как она выглядит: на ней толстовка, простенькие джинсы «Левис»; вьющиеся золотисто-каштановые волосы забраны назад и скреплены заколкой. Мерседес — высокая крупная девушка, унаследовавшая конституцию отца-шотландца и афро-кубинскую смуглость матери. Честная, веселая, трудолюбивая, бережливая, смелая и далекая от равнодушия и «крутости», Мерседес была самой классной девчонкой из всех, кого мне довелось повстречать.

— Если тебе что-то подмешали, нужно съездить в больницу, — веско произнесла она, пытаясь поднять меня с дивана.

Но я ужасно хотела спать и потому стала упираться:

— Не нужно ставить на уши Скотленд-Ярд, солнце мое. Дай мне покоя. Я в порядке.

По работе Мерседес приходилось сталкиваться с огромным количеством людей, перебравших алкоголя или наркотиков. Она набросила на меня одеяло и куда-то позвонила. Я старалась заснуть, но тут пришел какой-то мужик и начал меня доставать. Он нащупал пульс, взглянул на мои зрачки и стал задавать вопросы. Он посоветовал Мерседес регулярно давать мне воду и смотреть, чтобы я не захлебнулась рвотой; это было особенно противно, потому что меня ни разу в жизни не рвало.

Потом я провалилась в забытье, которое было Не Сном.

Возможно, вам доводилось испытывать на себе действие веселящего газа у зубного врача или, скажем, пережить временную смерть, когда душа покидает телесную оболочку. Со мной произошло именно это — я висела в воздухе над своим телом и наблюдала, как Мерседес куда-то звонит, работает за компьютером и роется в бумагах. Я видела неоновые настенные часы с логотипом известной марки пива, которые отсчитывали минуту за минутой, и слышала громкую музыку, доносившуюся из танцевального зала. Я слышала, как люди заполняют клуб, разговаривая, пытаются перекричать музыку и топают по танцполу. От моего слуха не ускользнула беседа звукорежиссера и осветителя, а также репетиция музыкальной группы. Позвякивание мелочи на стойке бара доносилось до меня так же отчетливо, как чирканье спичек и смех какой-то подвыпившей девицы. А еще я слышала мелодичное постукивание льда в стаканах, шум спускаемой в туалете воды и дождя, который вдруг начал барабанить по тротуару на улице.

Всю ночь Мерседес приглядывала за мной, то и дело прислушиваясь к моему дыханию и прикладывая руку ко лбу, стремясь успокоить и утешить. Она всего-то на несколько лет старше меня, но, как оказалось, гораздо взрослее и опытней. Мерседес начала учиться в государственном колледже, едва ей исполнилось семнадцать, а уже через год бросила учебу и пошла работать в компьютерную фирму. Затянув потуже поясок, она клала деньги в банк, чтобы получать проценты, и таким образом накопила на покупку этого клуба, бывший хозяин которого лишился права выкупа закладной.

«У нее есть авторитет. А почему у меня его нет?» — размышляла я, лежа на занюханном диване в своем помятом льняном платье.

Мерседес насильно вливала в меня воду — стакан за стаканом. Основная прелесть дружбы с владельцами ночных клубов состоит в том, что они никогда не забывают бросить кусочек лайма в ваш напиток.

Около четырех утра, когда клуб закрылся, я вдруг поняла, что мое тело отказывается пускать меня обратно. Черта с два я позволила бы ему так себя вести! Я вовсе не собиралась безропотно провалиться в вечную ночь. Когда я спрыгнула с потолка, телесная оболочка попыталась оттолкнуть меня. Силой впихнувшись в свою плоть, я почувствовала, как ее тряхануло.

Мерседес оторвала взгляд от своего стола.

— Пора. Как ты себя чувствуешь?

Во рту у меня была такая гадость, будто я облизала подмышки бомжа. В памяти всплывал прошедший вечер, но в тот момент у меня не было сил разобраться во всем случившемся.

— Не так чтобы очень здорово, но я все еще жива.

Мерседес бросила стопку писем и папки с бумагами в ящик для отработанных документов и встала.

— Ты говорила что-то о наркоте.

Неужели Освальдо все-таки подмешал мне что-то? Он взял коктейль со столика на колесах, который вкатил официант, и сразу же передал его мне, а я все время смотрела на хорошенький розовый зонтик. Я не была уверена, что меня напичкали наркотиками. Тряхнув головой, я обнаружила, что в ней, вместо обычных идиотских мыслей, зашевелились и другие.

— Может, это грипп?

— Что ты собираешься делать? — поинтересовалась Мерседес, положив руки на свои широкие бедра. — Хочешь поехать ко мне?

Я обожаю дом Мерседес, особенно потому, что она может позволить себе платить за отопление, а еще за то, что там всегда полно вкусной еды, музыки и крепкого сладкого кофе в маленьких чашечках. Однако я панически боюсь болеть в гостях.

Моя мать Регина часто говорила, что нет ничего отвратительней больного ребенка. Поскольку мне не хотелось заставлять ее в очередной раз возмущаться по поводу моего существования, я решила не болеть никогда в жизни.

— Думаю, я поеду домой, — ответила я Мерседес. — Подвезешь меня?

Улучшение моего состояния было недолгим. Как только я попала в свою мрачную квартиру и закрыла за собой дверь, у меня начался озноб. Я так дрожала, что с трудом справилась с чисткой зубов и чуть не лишила себя зрения, снимая контактные линзы. Мне не удалось согреться под одеялом, поэтому я залезла в шкаф, вытащила оттуда всю свою одежду, свалила ее на кровать и заползла под получившуюся кучу.

Глава третья

В которой наша героиня теряет чувство стиля

Я начала бредить. По отношению к пребывающим в подавленном состоянии викторианским героиням это звучит muy romantico' [12] а вот в моем случае это было вовсе не здорово. Вместо того чтобы облачиться в отделанную кружевом белую хлопковую ночную рубашку, я с трудом влезла во фланелевую пижаму, которую мой отец Джерри Ди подарил мне на окончание колледжа. Огромный красно-черный рисунок, изображавший пингвина, совершенно не соответствовал трагизму ситуации.

Когда я более или менее приходила в себя, мне удавалось-таки вскипятить себе воду для чая и лапши быстрого приготовления. Но больше двух глотков я сделать так и не могла. Лапша и чай казались отвратительными на вкус, и мне прямо-таки до боли хотелось мяса, но выполнить свое желание у меня не хватало сил.

Времени для меня не существовало. Я то приходила в сознание, то снова теряла его, пытаясь заснуть, чтобы отделаться от боли в костях и постоянно сменяющих друг друга жара и озноба. Порой мне представлялся Себастьян — такой, каким я видела его последний раз, — снисходительный и жестокий, а временами я вспоминала его прежнего — красивого и лучезарного, словно ангел, улыбающегося издалека и протягивающего ко мне руки. Когда это видение рассеивалось, передо мной возникал неумолимый и ненасытный Освальдо с зачесанными назад каштановыми волосами и ясными серыми глазами; с озорной улыбкой на полных губах он обхватывал меня своими худыми руками и ногами и наполнял блаженством, высасывая взамен всю энергию.

К телефону я не подходила. Несколько раз я поднималась для того, чтобы послушать сообщения на автоответчике. Клиенты хотели назначить встречу, а сотрудница яслей горячо убеждала меня в том, что я должна немедленно явиться и заменить больную воспитательницу. Нэнси звонила, чтобы посплетничать о вечеринке у Кэтлин. Я собрала свои последние силы и, перезвонив ей, объяснила, что я больна и поэтому мы обсудим все отвратительные подробности позже. Нэнси вызвалась принести мне суп-пюре из омара, но я упросила ее не приходить, чтобы она не заразилась.

Возможно, я подцепила эту болезнь от Освальдо. Я вдруг вспомнила, как он оттолкнул меня, когда я потянулась к его окровавленной губе. В том состоянии крайнего возбуждения мне безумно хотелось снова почувствовать вкус его губ, кожи и крови. Один раз в горячке мне показалось, что его колючий шерстяной костюм вновь касается моей кожи, — и очнулась на полу, обливаясь потом. Были и более страшные видения, глубоко потрясшие меня, — отвратительные сцены кровавой бойни и секса.

Поскребывание за стенами начало казаться мне своеобразной азбукой Морзе. Я почему-то решила что это послание о Себастьяне и, если хорошенько прислушаться, можно понять принцип кодировки и узнать все его секреты.

А еще одна галлюцинация была связана с моей abuelita, то есть бабушкой, которая якобы вернулась ко мне. Я вдруг почувствовала запах canela — чая с корицей, который она любила, и ощутила прикосновения ее маленьких смуглых ладоней к моим волосам. Она гладила меня по голове и повторяла глупые слова — ими обычно утешают ребенка, у которого что-то болит: «Sana, sana, colita de rana. Si no sana hoy, sanara manana»' [13]. Я слышала, как она бормочет испанские молитвы, а бусины на ее четках успокаивающе постукивают. Я бы согласилась и на более страшные муки, чтобы еще хотя бы разок оказаться рядом с ней.

Однажды я очнулась и даже смогла сесть на кровати. Я медленно поковыляла в ванную, то и дело останавливаясь, потому что у меня все еще кружилась голова. Что-то случилось с моим зрением. Когда я надела контактные линзы, все начало расплываться еще больше. Мои старые очки не улучшили ситуации. Без оптики я видела гораздо лучше, правда, что меня особенно взволновало, в некоторые моменты предметы напоминали трехмерную графику, а потом снова приобретали неясные очертания.

Я осторожно разделась, чтобы принять душ, и с нехарактерным для меня равнодушием заметила, что мой очаровательный декоративный жирок исчез. Кости на бедрах и запястьях резко выпирали. Я прислонилась спиной к стенке душевой кабины и стояла так до тех пор, пока горячая вода не закончилась, а потом продолжила процедуру уже под холодной водой. Я чувствовала себя грязной. Мне было нехорошо.

Я посмотрела на часы. Стрелки показывали три часа ночи. Натянув на пижаму тренировочный костюм, я влезла в свои замшевые мокасины. Ансамбль дополнило мужское твидовое пальто. В его карманах я обнаружила несколько долларов мелочью.

Покидая квартиру, я взглянула в зеркало. Мои мокрые волосы прилипли к черепушке, а глаза казались темными впадинами над выступами скул. Мои полные губы выглядели такими же огромными, как у Мика Джаггера, а землистого цвета кожа напоминала свиной жир. В общем, внешне я была вылитый панк.

Круглосуточный супермаркет находился в нескольких кварталах от моего дома. Я шла медленно, считая каждый шаг и разглядывая облачка пара, вырывающиеся на прохладный воздух из моего рта. Неодолимая жажда протеина, красного мяса толкала меня в магазин, освещенный резким светом флуоресцентных ламп.

В мясном отделе я выбрала полукилограммовую упаковку говяжьего фарша, который плавал в ярко-красной жидкости. Неудержимо стремясь домой, я ринулась к единственной открытой кассе. Кассир видывал и не такое, поэтому, заметив, что я отсчитываю монеты дрожащими руками, только слегка приподнял брови.

Если честно, я собиралась прийти домой и сделать котлеты, но мой голод был невыносим, а сама я, ослабевшая после нескольких дней без питания, чуть было не лишилась чувств. Прежде чем вынуть покупку, я свернула за угол и только там оторвала краешек полиэтиленовой обертки. Поднеся пластиковую ванночку ко рту, я отхлебнула немного крови. А потом еще немного. Через несколько секунд я уже высасывала соки из сырого мяса, стараясь извлечь все до последней капли и убеждая себя, что здесь нет ничего странного — этакий бифштекс по-татарски.

Услышав шаги за спиной, я попыталась спрятать упаковку с фаршем — ужасно не хотелось, чтобы меня застукали. Я обернулась и увидела белокожего молодого человека бандитской внешности. Заметив, что в его руке блеснул нож, я вздрогнула от страха. Однако хищное выражение исчезло с его лица еще до того, как я успела что-либо предпринять. Пришлось пустить в вход единственное оружие, которое у меня было, — упаковку жеваного мяса. Я кинула ею в бандита, он завопил от ужаса и удрал.

Судя по всему, я выглядела еще хуже, чем думала. Конечно, мужчины и раньше сбегали от меня, но обычно это случалось после некоторого количества свиданий.

За время утомительной дороги домой я забыла о том, что на меня хотели напасть, и начала волноваться по поводу своей антисанитарной манеры питаться, с которой запросто можно заработать кишечную палочку или коровье бешенство. Страшно даже представить, каких гадостей могла бы наговорить моя мать Регина на похоронах, если бы я умерла от последнего.

Похоже, мой организм действительно нуждался в протеине, потому что у меня появились силы. Я вошла в квартиру и занялась инспектированием царящего там кошмара. Воняло там не просто как в аду, а как в тамошней мужской раздевалке. Я открыла окна, а в комнате побрызгала туалетной водой «О» от «Ланком». Постельное белье превратилось черт знает во что, поэтому я сдернула его с кровати и сунула в мешок для прачечной. Следующим необходимым шагом было мытье кружек с заплесневевшим чаем и мисочек с застывшей лапшой быстрого приготовления, которую я так и не смогла съесть.

И наконец пришло время для звонка в местную больницу. После того как я побеседовала с телефонным оператором, которая зад ала мне несколько вопросов и определила, что прямой угрозы моей жизни пока нет, меня соединили с сестрой-консультантом. Я сказала ей, что заболела, что у меня случилось опасное взаимодействие с биологическими жидкостями другого человека и что, по моему мнению, я рискую под хватить кишечную палочку или коровье бешенство.

— Какая у вас температура? — поинтересовалась она.

Я пощупала свой лоб.



Поделиться книгой:

На главную
Назад