Подсчет черепков

— Да, — сказал Митридат, довольный тем, что эллин думал так же, как и он. Теперь пришел черед показывать ему: — А вот это дорога наверх к… к крепости? — В последний момент он решил не пытаться повторять местное слово, сказанное Полидором.

Эллин кивнул.

— Конечно, до того, как эти ступени заросли кустами, забираться по ним было легче, — сухо сказал Полидор.

— Пожалуй, что так. — Сердце евнуха и так билось очень сильно. Никогда еще в своей жизни он не ходил пешком так много, как во время этого путешествия на запад. Впрочем, дел еще было невпроворот. — Давай пойдем наверх. Если это крепость, то ее развалины весьма важны, и они могут поведать мне о том, что я должен разузнать об Афинах.

— Как тебе будет угодно, о великолепныйсарис.

Поднявшись на вершинуакрополя, Митридат и сам почувствовал себя немножко завоевателем. Древние ступеньки не только заросли кустами, но и кое-где провалились. Один из слуг евнуха уже ковылял с вывихнутой щиколоткой — а угоди вместо него в ту яму осел, наверняка бы сломал ногу. Митридат совершенно выдохся, и даже Полидор, казавшийся готовым ко всему, дышал тяжело.

Обильные заросли также росли на вершине крепости, между камнями разломанной стены и над нижними обломками зданий, разрушенных персами очень много лет тому назад. Одно из этих зданий, по виду крупное, во время падения Афин было явно еще не достроено. Из кустов выпирали мраморные основания колонн. Митридат явственно различал на них следы от пожара.

А перед всеми этими полуколоннами стояла мраморная стела, чьи очертания были евнуху знакомы — таких в Вавилоне было немало — но которая совершенно не вписывалась в окружающие ее руины. Да и надпись, вырезанная на этой стеле, была сделана не на местном языке, а на арамейском, а также на той клинописи, которой когда-то пользовались персы, и которую до сих пор иногда использовали вавилоняне.

Весь в волнении, Митридат прочел арамейский текст:

— "Хсриш, Царь Царей, обьявляет: Кто будет царем после меня, да убережется лжи. Я, Хсриш, Царь Царей, уничтожив сей город, центр мятежной Яуны, повелеваю, чтобы он остался в запустении навсегда. Кто будет царем после меня, да исполнит сие повеление, да будет Ахура Мазда другом ему, да произрастет семя его, да продлит Ахура Мазда дни его, да придет к нему успех во всех делах его. Кто будет царем после меня, если увидит стелу сию и повеление сие, и не исполнит его, да проклянет Ахура Мазда его, и да зачахнет семя его, и да уничтожит Ахура Мазда его, как я, Хсриш, Царь Царей, уничтожил сей город, центр мятежной Яуны".

— Велик повелитель, Хсриш-Завоеватель, ибо и по сей день соблюдается указ его, — сказал Митридат, гордый своей принадлежностью к тому же персидскому народу, к которому принадлежал и давний Царь Царей. Хотя, конечно, его собственное семя не произрастет уже никогда.

— Велик воистину, — безразличным тоном сказал Полидор.

Митридат бросил на него гневный взгляд, но тут же успокоился. В конце концов, Полидор был эллином. От него нельзя было требовать, чтобы он радовался надписи, вырезанной в честь разгрома его пращуров.

Покопавшись в одном из мешков, навьюченных на спине осла, он нашел лист папируса, тростниковое перо и бутыль чернил. Он переписал арамейскую часть сделанной Хсришем надписи. Он полагал, что персидский текст означал то же самое, но прочесть его не мог. А кто бы мог? Разве что какой-нибудь маг-древневед — а может, и вовсе никто. Впрочем, нынешнего Хсриша заинтересует лишь то, что написано по-арамейски. В этом евнух не сомневался.

Он посмотрел на то, что написал. Нахмурившись, он сравнил папирус с текстом, вырезанным на стеле. Все было скопировано точно. И все же кое-чего не хватало.

Может быть, тут поможет Полидор — он ведь местный уроженец. Митридат повернулся к нему:

— Скажи мне, пожалуйста, о добрый Полидор, знаешь ли ты имя афинского царя, которого победил Хсриш Завоеватель?

Эллин нахмурился:

— Не знаю, о великолепныйсарис. Последний афинский царь, чье имя мне известно — это Кодр, но о нем мы знаем из легенд, куда более древних, чем времена Ксеркса.

— Так я и знал, что слишком уж все идет гладко, — вздохнул Митридат. Потом его лицо прояснилось. — В конце концов, за этим знанием я сюда и приехал. — Он почесал в затылке: ему не нравилось не доводить дела до конца. — Но как же ты знаешь об этом… Кодре, но в то же время не знаешь о том, кто был последним царем Афин?

— О великолепныйсарис, — нерешительно сказал Полидор, — согласно легендам моего народа, Кодр и был последним царем Афин.

— Чепуха, — фыркнул Митридат. — Кто-то же должен править, разве нет? Эти Афины наверняка были достойным врагом Хсриша, раз уж он так их ненавидел, что разрушил до основания и потом еще проклял. Такой враг обязан иметь правителей, причем весьма достойных, чтобы противостоять Царю Царей. Как же их могло не быть с тех пор, как умер Кодр? И все эти годы никто Афинами не управлял? Я не могу в это поверить.

— И я не могу, — признал Полидор.

— Очень странно. — Митридат посмотрел на недовольную овцу, которую его слуги привели — притащили на веревке — вверх по заросшим ступеням. — Здесь, перед победной стелой Хсриша, место для жертвоприношения самое подходящее. — Он достал нож, свисавший у него с пояса, и срезал несколько листьев с ближайшего куста. Он положил листья в тиару. — Надо бы миртовые, но сойдут и эти.

Под взглядом Полидора Митридат подвел овцу к мраморному возвышению и приложил нож к ее шее.

— Прямо так? — спросил эллин. — Без алтаря? Без жертвенного огня? Без возлияния? Без флейтистов? Без посыпаемого зерна?

— Чтобы услышать мою молитву, доброму богу Ахуре Мазде ничего этого не нужно.

Полидор пожал плечами:

— Разные у нас обычаи.

Митридат перерезал овце горло. Когда животное забилось в предсмертных корчах, он попросил Ахуру Мазду помочь ему успешно добыть знание, которое поможет восславить Царя Царей. Он не имел права молиться о собственной выгоде, но в данном случае это было и не нужно.

— А мясо твой бог требует? — спросил Полидор, когда евнух занялся кровавым трудом, разрезая тело и раскладывая отдельные кусочки на траве.

— Нет, я могу с ним делать, что пожелаю. Над ним должен помолиться маг, но здесь ни одного мага нет, а потому обойдемся и так.

— Это не чеснок вон там растет? Потом хорошо пойдет с мясом, когда оно будет приготовлено. — Полидор облизнулся.

Митридат почувствовал, как его рот заполняется слюной. Он повернулся к слуге:

— Можешь разжигать костер, Тиштрия.

* * *

— Что это ты делаешь? — спросил Полидор следующим утром.

— Перебираю записи, которые сделал до отбытия из Вавилона, — сказал Митридат. — Ага, я так и знал, что найду, кто здесь правил, когда пришел первый Хсриш. На старой табличке написано, что Царь Царей увел в рабство Демоса Афинского. Кто же этот Демос, если последним здешним царем был Кодр?

— Боюсь, о великолепныйсарис, — сказал Полидор, — что "демос" — это не "кто", а скорее "что". Тот, кто сделал надпись на твоей табличке, желал, как и ты, воздать Царю Царей хвалу, но эллинский язык он знал плохо. "Демос Афинский" всего лишь означает "народ Афин".

— Ох, — вздохнул Митридат. — Если б ты только знал, сколько сил я потратил, чтоб найти эту… — Он пошелестел листами папируса, внезапно обрадовался, но тут же снова насторожился. — Я также нашел кое-что о "Буле Афинской". Мне кто-то сказал, что в вашем языке слова на "е" — женского рода, и я подумал, что Буле — это жена Демоса. Но ты сейчас скажешь, что и это не так, верно?

Полидор опустил голову:

— Прошу прощения, о великолепныйсарис, но я должен сказать именно это. "Буле" означает "совет".

— Ох. — Этот вздох евнуха был более протяжным. — Народ Афин, совет Афин — а где же царь Афин? — Он посмотрел на Полидора так, как если бы молодой счетовод был лично виновен в исчезновении неуловимого монарха. Потом он вздохнул снова. — Что ж, пожалуй, за этим я сюда и приехал. Где именно мы можем найти какие-нибудь записи или указы, которые хранились в этом городе до прихода Царя Царей?

Как следует подумав, что Митридат очень даже одобрил, Полидор сказал:

— Таких мест два. Одно — здесь, в крепости. Другое — вон там, — он показал на северо-запад, — наагоре, городской рыночной площади. Любой, кто приезжал из деревни в город по делам, мог все это там же и прочесть.

— Разумно, — сказал Митридат. — Тогда сначала поищем здесь, а потом пойдем вниз. Чем меньше я буду двигаться вверх-вниз по ступеням, тем лучше. — Полидор не возражал. Евнух повернулся к слугам: — Тиштрия, Рага, вы тоже можете нам помочь. Все, что вам следует делать — это искать любые вещи, на которых что-нибудь написано. Найдете — дайте знать мне или Полидору.

Слуги уныло кивнули — они явно надеялись отдохнуть, пока господин работает. Митридат от них многого не ожидал — просто не был намерен позволять им рассиживаться. Однако через пару минут Митридат, к своему удивлению, увидел пробирающегося к нему через руины одного из слуг, который чем-то возбужденно размахивал.

— Что это такое, Рага? — спросил евнух.

— Слова, о господин, вырезанные на старой стене, — ответил Рага. — Иди посмотри!

— Иду, — сказал Митридат. Они с Полидором последовали за слугой туда, где их поджидал товарищ Раги. Тиштрия гордо указал на надпись. Надежды евнуха сразу же испарились — надпись была слишком короткой. Он повернулся к Полидору: — Что тут говорится?

— "Калос Архиас," — ответил эллин. — "Архий прекрасен". Это хвала красивому мальчику, о великолепныйсарис, больше ничего. Такую надпись можно увидеть нацарапанной или написанной мелом на каждой второй стене в Пирее.

— Мерзкие мужеложцы, — пробормотал себе под нос по-персидски Тиштрия. В глазах Полидора на мгновение вспыхнул огонек, но он не сказал ни слова. Митридат отчитал своего слугу, в то же время мысленно отметив, что эллин немного понимает персидский язык.

Поиск продолжился. Афинская крепость была не такой уж большой — ее можно было обойти вокруг сравнительно быстро. Но сколько времени потребуется на то, чтоб исходить ее вдоль и поперек, подумал Митридат, дабы не пропустить ни одной находки? Если, конечно, здесь есть хоть одна находка, тут же добавил он мысленно.

Полидор присел в узкой тени заросшего обломка каменного строения и начал обмахиваться своей соломенной шляпой. Он наверняка думал то же, что и Митридат, ибо сказал:

— Это может продолжаться вечно, о великолепныйсарис.

— Да, — вот и все, что Митридат ответил на эту фразу, исполненную истины.

— Значит, нам нужно обдумать свои действия, а не просто ходить туда-сюда, — продолжил эллин. Митридат кивнул — Полидор был явно способен на правильные рассуждения. Еще немного подумав, Полидор сказал: — Давай сначала обойдем саму стену. Указы часто вывешиваются на стенах, чтобы люди могли их увидеть. Разве в Вавилоне не так?

— Так, — подтвердил Митридат. Они с Полидором вернулись обратно к ступенькам, по которым поднялись наверх.

Они пошли вдоль стены на северо-восток. Сердце Митридата забилось чаще, когда он увидел выцарапанные на камне буквы — но это опять была хвала красоте какого-то юнца. Затем, когда они прошли северную часть стены где-то до половины, оказавшись рядом с развалинами каких-то многоколонных зданий, Полидор внезапно куда-то показал и воскликнул:

— Вот, клянусь Зевсом! Вот то, что нам нужно!

Глаза Митридата проследовали за пальцем эллина. Плита, которую заметил Полидор, была более плоской и бледной, чем окружающие ее камни. Спешно приблизившись вместе с эллином к плите, Митридат увидел, что она покрыта угловатыми буквами, используемыми эллинами для надписей на их родном языке. Если и это было написано в честь прекрасного мальчика, то ценитель юной красоты явно страдал многословием.

— Что тут говорится? — спросил евнух. Он старался подавить в себе возбуждение — ведь эта надпись могла тут появиться задолго до того, как Хсриш взял Афины.

— Дай-ка посмотрю. — Полидор внимательно изучил буквы. То же сделал и Митридат, пусть и с меньшей пользой. Он видел, что эти надписи были вырезаны на камне более аккуратно, чем выцарапанные каракули, на которые натыкались ранее он сам, Полидор и слуги. Он подозревал, что эта аккуратность уже сама по себе придавала надписям официальный характер.

— Ну? — спросил он нетерпеливо. Он достал перо, чернила и папирус, приготовившись записывать слова, которые Полидору надлежало перевести на арамейский.

— Я думаю, это часть того, что ты ищешь, — наконец сказал эллин.

— Так читай же! — Будь Митридат полноценным мужчиной, он сорвался бы с крика на визг. Но он был тем, кем был — и потому его голос лишь слегка повысился.

— Сейчас. Вот: "Это показалось благом совету и народу"… видишь, снова "буле" и "демос"?

— Да снизойдет чума на совет и народ! — перебил его Митридат. — Ради Ахуры Мазды, кто же был царем?

— Мне кажется, я как раз к этому подбираюсь. Дай мне продолжить: "С родом Антиоха во главе, Леостратом, исполняющим обязанности председателя, Гипсихидом, исполняющим обязанности секретаря"…

— Царь! — закричал Митридат. — Где имя царя?

— На камне его нет, — признался Полидор. Он казался удивленным. Митридат же был близок к тому, чтобы заскрежетать зубами. Полидор продолжил: — Вот это может быть то, что надо: "Аристид предложил следующие меры по поводу дельфийских пророчеств и персов: пусть афиняне укрепят крепость деревом и камнем, чтобы встретить персов, как было сказано оракулом. Пусть совет выберет для этой работы столяров и плотников, и заплатит им из общественной казны. Пусть все это будет сделано как можно быстрее, ибо Ксеркс уже пришел в азиатские Сарды. Пусть благоволит удача афинскому народу."

— Прочти все это снова, — сказал Митридат. — Прочти медленно, чтоб я был уверен, что написал ваши яунийские имена правильно.

— Не все эллины — ионийцы, — сказал Полидор. Митридат пожал плечами. Как эти жители Запада называют себя и друг друга — это их дело, а ему совершенно все равно. Дома, в Вавилоне, Хсриш называет их всех яунийцами. И потому в его, Митридата, отчете они и будут яунийцами.

Полидор закончил чтение. Перо Митридата завершило свой прерывистый бег по папирусу. Евнух прочел все слова, которые только что написал. Потом прочел еще раз:

— Значит, этот… Леострат — правитель Афин? А Аристид — его министр? Или Аристид — это царь? Как я понял, решение принадлежит именно ему.

— Похоже на то, о великолепныйсарис, — сказал Полидор. — Но наши слова, означающие "царь" — это "анакс" и более часто употребляемое "василевс". Но здесь этих слов нет.

— Нет, — холодно сказал Митридат. Он мысленно послал всех древних афинян к Ариману и в Дом Лжи за то, что они его так запутали. Хсришу и его придворным никак не понравится то, что Митридат так долго ехал, так много золота из казны Царя Царей потратил, а искомое так и не нашел. Ничто не могло быть хуже для евнуха — для всех остальных тоже, но для евнуха особенно — чем впасть к Царю Царей в немилость.

Митридат снова перечел переведенную надпись:

— И ты точно перевел это на арамейский?

— Насколько позволили мои способности, о великолепныйсарис, — холодно сказал Полидор.

— Прошу прощения, о добрый Полидор, — сказал евнух. — Уверяю тебя, я не хотел тебя обидеть. Просто тут много того, чего я не понимаю.

— И я не понимаю, — сказал Полидор, но его голос немного оттаял.

Митридат поклонился:

— Благодарю тебя. Помоги же мне, если можешь, склеить обломки этого разбитого горшка заново. Что означает вот эта фраза: "это показалось благом совету и народу"? Почему это вырезали на камне? Кому какое дело, что думает народ? Его удел — повиноваться, в конце концов.

— Это так, о великолепныйсарис, — сказал Полидор. — Твои вопросы безупречны. Единственная трудность заключается в том, — он развел руками и сухо усмехнулся, — что у меня нет на них ответов.

Митридат уселся на кусок извести, который, вполне возможно, когда-то был частью колонны. Травинки пробились через завязки его сандалий и стали царапать ему ступни. По ноге евнуха пробежал паук — Митридат попытался его прихлопнуть, но насекомое оказалось проворней. Где-то в отдалении послышался шум — это его слуги продирались через кусты. Свой странный, завораживающий крик издал удод. Если не считать всего этого, в мертвой крепости царила тишина.

Евнух потер свой гладкий подбородок:

— А как управляется Пирей? Может, это поможет мне понять обычаи Афин до прихода Завоевателя?

— Позволь мне в этом усомниться, о великолепныйсарис. Этот город ничем не отличается от других городов империи. Царь Царей, да одарят его Зевс и другие боги улыбками своими, назначает городского наместника, который подчиняется сатрапу. А в менее значимых городках наместника назначает сатрап.

— Ты прав. Это не помогает. — Митридат снова прочел надпись, уже успевшую ему надоесть. Вновь положив папирус себе на колени, он недовольно хмыкнул. — "Народ", — повторил он. — Впечатление почти такое, словно народ и совет сами себе хозяева, а эти люди — просто министры у них на службе, так сказать.

— Я полагаю, можно представить, что делами занимается совет, — медленно сказал Полидор, — хотя я и сомневаюсь, что он примет решение так же хорошо или так же быстро, как это сделал бы один человек. Но как кто бы то ни было может знать, что думает по данному вопросу весь народ в городе? И даже если почему-либо у народа спросят мнение по какому-то одному вопросу, то ведь все равно никак нельзя представить, что у него будут спрашивать мнение по всем многочисленным вопросам, которые встают перед городом каждый день.

— Я надеялся, что ты скажешь мне что-нибудь иное. К сожалению, я думаю точно так же, как и ты. — Митридат вздохнул и поднялся со своего импровизированного сиденья. — Я полагаю, все, что мы можем сделать — это продолжить поиски в надежде на то, что мы найдем новые надписи, которые помогут нам разобраться в этой тайне.

В течение следующих двух дней евнух, эллин и двое слуг прочесывали крепость. Тиштрия чуть было не наступил на гадюку, но успел вовремя убить ее палкой. Митридат наткнулся на несколько статуй, и они ему понравились. Они были куда более сдержанными, чем те живые, эмоциональные статуи, к которым он привык, но своеобразная прелесть в них была.

Они нашли немало надписей, но ни одна из них не помогла разрешить возникшую головоломку. Большинство надписей были разломаны или так потерты, что ничего нельзя было разобрать. Дважды Полидор нашел фразу "это показалось благом совету и народу". И оба раза Митридат бессильно выругался, ибо остаток камня был в одном случае погребен под завалом, для растаскивания которого потребовалось бы человек двадцать, а в другом случае просто отсутствовал.

— Хватит с нас этого места, — сказал Митридат вечером второго дня. — Мне уже все равно, даже если ответ находится прямо у меня под ногами. Я думаю, что если б я стал его выкапывать, то он бы от меня убежал, как кролик от лисы. Завтра будем искать внизу, на рыночной площади. Может, там нам повезет больше.

Никто ему не возразил, хотя все знали, что крепость еще не была как следует прочесана — для этого потребовались бы не дни, а месяцы или годы. Завернувшись в одеяла — несмотря на дневную жару, ночи по-прежнему были холодными — они уснули.

* * *

На рыночной площади развалин было меньше, чем в крепости.

— Так это уже площадь или еще нет? — подчеркнуто спросил Митридат, продираясь вместе с Полидором и слугами через траву, кусты и прочие заросли. Не успел Полидор ответить, как евнух добавил: — Ай! — Он только что ударил ногой по большому камню, что привело к плачевным последствиям.

Он отодвинул скрывавшие камень заросли. Камень был очень большим — Митридат, не увидевший его сразу, показался себе идиотом. Обуреваемый гневом, он нагнулся, чтобы отпихнуть камень в сторону.