Возвращение весны

5

— Две недели… — сонно пробормотала Эми, наблюдая за игрой солнечных лучей в кружевных оконных занавесках. Ее хрупкая фигура была почти незаметна на огромных просторах кровати, купленной по настоянию Луки для их спальни.

Она провела в Италии уже две горько-сладкие недели, когда боль и удовольствие сменяли друг друга, и неизвестно, чего было больше. Похороны произвели на нее тягостное впечатление, но Пьетро удивил своим вполне взрослым поведением. Его самообладание и достоинство, с которыми он переносил горе, доказывали, что Лука был прав, позволив брату присутствовать на церемонии.

Лука… Она перевернулась на живот, но возбуждение и смутное беспокойство, охватившие ее при одной мысли о нем, несмотря на ранний час, прогнали последние остатки сна. Поворочавшись еще несколько минут, Эми резко села и, жмурясь, встала с постели.

Ее должно бы радовать то, что все это время, за исключением первого дня, Лука не выказывал никаких чувств по отношению к ней. И ее радовала его холодная сдержанность, действительно радовала, пыталась убедить себя Эми, подставляя уже загоревшее тело под струйки душа.

До завтрака было еще далеко, и, достав из стоявшего в спальне небольшого холодильника минеральную воду, она устроилась на балконе под теплыми лучами майского солнца. Лениво потягивая из бокала пузырящийся напиток, она задумалась о предстоящем дне.

Вчера вечером Лука с обычным для него теперь неприступным видом предложил ей и Пьетро проехаться вдоль побережья в Бонассола, где жили его друзья. Их сын был ровесником Пьетро. Мальчик пришел в такой восторг от перспективы повидаться с Антонио, что у Эми не хватило духа отказаться, хотя от мысли провести весь день с Лукой ей стало не по себе.

В предстоящей поездке нет ничего опасного или противоестественного, успокаивала она себя, лениво обводя взглядом сверкающий росой сад. Ведь они с Лукой были женаты когда-то, да что там говорить… она до сих пор замужем за ним. Эми, уже в который раз, попыталась выбросить из головы эти мысли, прекратить вновь и вновь вспоминать интимные подробности, постоянно преследовавшие ее и отравлявшие жизнь, но это было трудно, и с каждым днем становилось все труднее.

Все дело в том, что, на ее беду, он необычайно привлекателен, решила Эми. Но за этим ничего не стоит, тут же мысленно добавила она. Однако этот аргумент немедленно подвергся всестороннему исследованию.

Войдя через несколько минут в столовую, Эми застала там уже спустившегося вниз Луку. На нем были черные джинсы и рубашка, подчеркивавшие мужественную красоту и силу этого атлетически сложенного человека.

Встретив взгляд его угольно-черных глаз, она невольно покраснела и с трудом выдавила приветствие.

— Невинная и непорочная.

— Что ты сказал? — Эми, снимавшая крышку со стоявшего на сервировочном столе блюда, замерла с ней в руках и испуганно взглянула на Луку, надеясь, что неверно его расслышала.

— Невинная и непорочная — вот как ты выглядишь сегодня, — неторопливо повторил он, откладывая в сторону газету и откидываясь в кресле, чтобы получше разглядеть ее. — Особенно в этих снежно-белых джинсах и блузке.

— Внешность бывает обманчива, мы оба знаем это, — ответила она с притворной непринужденностью. — Я отнюдь не невинна и, кроме того… после рождения ребенка меня вряд ли можно назвать непорочной.

Она с трудом закончила фразу, но, сделав это, почувствовала облегчение: упоминания о Доменико давалось ей все менее болезненно.

Лука промолчал, но взгляд его стал обезоруживающе нежным: он все понял, и Эми захотелось дать волю чувствам и выплакаться всласть. Сдерживая неодолимое желание тут же броситься в объятия Луки, чтобы взять от него на любых условиях все, что он может дать, она продолжила:

— К тому же я, как ты справедливо заметил, встретив меня в аэропорту, совсем не та девушка, которую ты когда-то знал. Мы оба изменились, Лука, и с этим ничего не поделаешь. — Гордо выпрямившись, Эми ждала его возражений.

— Да, ты стала жестче, это на тебя не похоже, — ответил он спокойно, однако нежность исчезла из его глаз, и это на мгновение причинило ей боль.

— По возвращению в Англию мне пришлось начинать все с начала, но теперь я знаю, чего хочу от жизни, что собой представляю и куда иду.

— Женщина, которая точно знает, чего хочет, — вкрадчиво протянул он. — Это могло бы отпугнуть обычного мужчину, но я не обычный. Малыш, неужели ты забыла? Может быть, я как раз предпочитаю взрослую кошку с когтями игривому котенку?

— Мне нет никакого дела до твоих предпочтений, — отрезала она, уязвленная как его хладнокровием, так и насмешливой улыбкой.

— Правда? — Улыбка стала еще шире. — Но это же еще интереснее, тебе не кажется? Мы непременно должны продолжить этот разговор, но сейчас не время, я слышу, что идет Пьетро.

— И всегда будет не время! — покраснев, выпалила она, но Лука уже повернулся к вошедшему брату.

— Предвкушаешь встречу с Антонио? — спросил он с теплой улыбкой, так не похожей на ту, которая была на его губах несколькими мгновениями раньше. — Можно подумать, что ты едешь не на день, а на неделю, — добавил он, показывая на большую, доверху набитую сумку, под тяжестью которой сгибался Пьетро.

— Я взял кое-что из моей коллекции автомобилей, — охотно пояснил мальчик, — новую книгу о гонках и солдатиков… Доброе утро, Эми, — торопливо добавил Пьетро, заметив ее. — Какая ты красивая!

— И я говорю ей то же самое, — протянул Лука, и Эми захотелось ударить его, но он, не развивая темы, продолжил: — Надеюсь, ты захватил купальные принадлежности, чтобы поплавать с Антонио в бассейне? Нас с Эми не будет часть дня. Я давно собирался показать ей замки крестоносцев, средневековые соборы и развалины крепостей, но все как-то не получалось. Как ты думаешь, Эми будет интересно?

Пьетро был явно польщен тем, что его мнением интересуются, и с энтузиазмом кивнул, поставив Эми перед трудным выбором: либо отказаться и дать Пьетро понять, что их отношения с Лукой совсем не так гармоничны, как это кажется мальчику, либо позволить манипулировать собою. Она решила, что второе — меньшее из двух зол, и ограничилась лишь грозным взглядом в сторону Луки, на который тот ответил недоуменно поднятыми бровями, изумленно расширенными глазами и самодовольной улыбкой.

— Думаю, что мы выедем часов в девять, согласны?

Лука произнес это со сдержанной вежливостью, ставшей его стилем общения с Эми в последние две недели, но, заглянув в его глаза, она заметила, что огонек, разгоревшийся в них сегодня утром, не потух. Неужели это холодность и отчужденность лишь игра? А если так, то какой в этом смысл? Может быть, он просто дразнит ее, то отдаляясь, то приближаясь, по каким-то одному ему известным причинам? Эми ничего не понимала, да и не хотела понимать. С нее довольно!

Но, выйдя в девять часов из парадной двери и увидев Луку, небрежно оперевшегося на белый «БМВ», она почувствовала, что бессильна противостоять этому человеку. На мгновение она ощутила себя маленьким зверьком, попавшим в ловушку, из которой нет выхода.

— Эми? — Ее мысли, должно быть, отразились на лице, потому что, бросившись к ней, Лука взял молодую женщину за локоть и повернул к себе. — В чем дело? У тебя такой вид, словно ты увидела привидение.

Она ощутила тепло его руки, знакомый запах лосьона, и это привело ее в чувство. Выход должен быть, сказала себе Эми, и она найдет его!

— У меня просто закружилась голова. — Ей удалось выдавить слова, но не улыбку. — Должно быть, это все из-за жары. Никак не могу привыкнуть к ней после английских дождей и туманов.

— Может быть, ты предпочла бы остаться дома?

Да, она предпочла бы, но обеспокоенное лицо Пьетро, наблюдавшего за ними из окна машины, решило дело.

— Нет, это сейчас пройдет… Мы должны ехать, не то Пьетро может расстроиться, а он уже почти оправился. Его состояние стало намного лучше, ты не находишь?

С полминуты Лука молча смотрел на нее, а когда заговорил, то в голове его звучала сталь:

— Ты все еще нужна ему, Эми. Я это знаю, знаешь и ты, что бы ни говорила. Ты не должна бежать отсюда.

— Бежать? — Охватившая ее ярость поглотила последние остатки слабости. — О чем ты говоришь?! — с жаром воскликнула она. — Если помнишь, я приехала сюда по собственному желанию и осталась только из-за Пьетро, несмотря на то что в Англии меня ждет работа… и другие дела.

— Весьма тебе признательны, — язвительно заметил он.

— И есть за что, — с горечью констатировала она. — Не думаешь же ты, что пребывание здесь доставляет мне удовольствие? Оно мне ненавистно! Мне ненавистен ты! — Это была отчаянная попытка убедить не только его, но и себя.

На какое-то мгновение Эми показалось, что она увидела в угольно-черных глазах вспышку боли, но все произошло слишком быстро… Ей просто показалось — вот и все.

— Потише, пожалуйста, — бесстрастным голосом проговорил Лука. — Пьетро не должен страдать из-за того, что ты не умеешь держать себя в руках. Можешь думать обо мне все, что угодно, но не надо обременять этим мальчика… Я был о тебе лучшего мнения, Эми, — добавил он тоном, каким говорят с нашалившим ребенком.

На мгновение Эми себя им и почувствовала: Лука прав, ее поведение непростительно. К счастью, он загораживает ее от Пьетро, а громкие звуки включенного приемника не позволяли мальчику слышать их разговор. Облизнув пересохшие губы, она попыталась успокоиться.

Что с ней творится? Слова вырвались у нее прежде, чем она успела подумать.

— Извини. — Внезапно ей опять захотелось заплакать, но Эми скорее предпочла бы умереть на месте, чем выказать перед ним подобную слабость. — Мне не стоило говорить этого.

Она не могла знать, какой хрупкой и воздушной, смущенной и несчастной показалась вдруг человеку, смотревшему на нее с высоты своего роста, поэтому очень удивилась, когда в следующее мгновение Лука на миг привлек ее к широкой, надежной груди и мягким, глубоким голосом сказал:

— Ты раздираешь себя на части, малыш. Какой в этом толк?

Не успела Эми ответить, как он уже отстранил ее, вновь напустив на себя привычный властный вид.

Оказавшись в машине, Эми обнаружила, что вся дрожит. Стоило ему привлечь ее к себе всего на несколько мгновений, и тело ответило на знакомые прикосновения и запах с такой силой, что это обескуражило женщину.

Ей отчаянно хотелось ощутить его руки и губы, гладящие, ласкающие тело, пробуждающие неодолимое желание полностью отдаться наслаждению. И именно с этим тайным желанием ей приходилось бороться днями и ночами — ночами особенно — все две недели, которые она провела здесь. Потому что наряду с образами счастливого прошлого в ее мозгу все время возникала другая картина — Лука и Франческа, сжимающие друг друга в объятиях, охваченные страстью. Уверял ли он ее в своей любви? Эта мысль была не новой для Эми, но действовала всегда ошеломляюще. Вероятно, весьма вероятно, тоскливо думала она.

По дороге в Бонассола Эми не вымолвила ни слова. Но ее молчание было не очень заметным, так как Лука все время оживленно болтал с Пьетро.

Он шутит и смеется, словно ему нет никакого дела до ее терзаний! Очевидно, так оно и есть, с горечью подумала Эми. Он предал ее, а страдает по-прежнему она одна. Это просто несправедливо. Хотя жизнь — вообще несправедливая штука…

На уютной вилле друзей Луки, расположенной в живописных окрестностях Бонассола, Эми получила очередной удар. Когда-то она пару раз встречалась с Массимо, Софией и Антонио. Все трое были ей очень симпатичны, но, пройдя во дворик, защищенный от жгучих лучей солнца пологом густых виноградных листьев и окруженный магнолиями и цветущими олеандрами, она обнаружила там кое-кого еще.

— А это Джакомо, — сказал Лука, после обмена приветствиями взяв из рук Софии шестимесячного малыша. — Эдакий толстяк, — шутливо добавил он, не спуская при этом глаз с Эми, и она поняла, что от него не ускользнуло появившееся на ее лице выражение боли и смятения. — Держи!

Он сделал это намеренно, подумала она, инстинктивно протягивая руки, чтобы принять ребенка. После смерти Доменико ей было невыносимо иметь дело с младенцами — любыми младенцами, — и она не держала их на руках с тех пор, как вся в слезах в последний раз баюкала своего умершего сына, пока его у нее не забрали.

Эми смутно помнила, как София поспешно проводила мальчиков в дом, оставив ее наедине с Лукой, и как тот заботливо усаживал ее в большое плетеное кресло, но все ее внимание было приковано к ребенку, спокойно спавшему на ее коленях.

Он был прекрасен! Эми, не отрываясь, смотрела на густые, загибающиеся вверх ресницы, на мягкие младенческие щечки и маленькую ручку, словно подпирающую пухлый подбородок, на крохотные полупрозрачные ноготки. Такой хорошенький… Доменико, о, Доменико…

— Мы с ним еще увидимся.

Голос Луки звучал низко и хрипло, и, подняв голову, она увидела, что его щеки тоже мокры от слез.

— Ты в это веришь? — срывающимся шепотом спросила она. — Действительно веришь?

— Всем сердцем. — Он слегка прикоснулся к темным кудряшкам на макушке младенца. — Когда-нибудь мы воссоединимся. Эта жизнь промелькнет как мгновение, но сейчас нужно жить.

— А тебе кажется… что я не живу, верно? — задумчиво спросила она. — И поэтому ты задумал все это?

— Отчасти. — Лука не пытался извиниться или сделать вид, что не понял ее слов, но было заметно, что он почувствовал огромное облегчение, когда она прореагировала достаточно спокойно. Опыт был рискованным, но, в конце концов, что в жизни не рискованно?

Некоторое время она со смешанными чувствами смотрела на него, а потом опустила взгляд на просыпающегося ребенка. Нужно быть жестоким, чтобы быть добрым. Это старая истина, и, понимая Луку, как никто другой, Эми знала: он никогда не откажется от того, что считает правильным, каким бы безжалостным при этом ни казался.

Эми заново привыкала к ощущению ребенка на руках, к его запаху, пока София не принесла кофе и не начался обычный светский разговор.

— Вы уверены, что не хотите позавтракать? — спросила София, когда через несколько минут Лука поднялся с места и потянул за собой Эми.

— В следующий раз. — Лука улыбнулся одной из своих редких, но замечательных улыбок, словно солнцем освещающих его лицо и неизменно завораживавших немногих счастливцев, которым довелось видеть эту метаморфозу. — Мы вернемся к обеду, и, надеюсь, тогда я увижусь с Массимо. Он по-прежнему много работает?

— Как всегда! — Закатив глаза к небу, София воздела руки в чисто итальянском жесте отчаяния и, взяв из рук гостьи Джакомо, проводила их до машины.

Эми больно было смотреть на ясноглазого темноволосого малыша, так похожего на До-менико, но боль была уже не такой острой, как прежде. Тем не менее она была рада, когда машина завернула за угол и вилла скрылась из виду. Внезапно в голову ей пришла одна мысль, и, повернувшись к Луке, она на мгновение коснулась его руки.

— Ты не хотел оставаться на вилле из-за Джакомо? — осторожно спросила она. — Подумал, что мне будет слишком тяжело?

Быстро взглянув на нее, Лука вновь сосредоточил внимание на дороге.

— И поэтому тоже.

— Но тогда зачем было вообще привозить меня сюда? — изумленно спросила Эми.

— Пьетро необходимо общение с другими детьми, — осторожно ответил Лука. — К тому же уже пора…

— Пора? — Она непонимающе уставилась на его суровый красивый профиль.

— Пора посмотреть в глаза Джакомо и всем другим Джакомо, — спокойно ответил он. — Кроме того, как я уже сказал, ребенок — только одна из причин, по которым я не захотел остаться с Софией и мальчиками. — Он вновь взглянул на нее; в его глазах бушевало сдерживаемое пламя. — Неужели тебе трудно представить, что я могу захотеть несколько часов побыть наедине со своей женой?

— Не надо! — Буря эмоций, охватившая ее при этих словах, потрясла Эми. — Не говори так!

— Но это правда. — Он грустно улыбнулся. — Какой бы отвратительной ни казалась тебе эта мысль, факт остается фактом. Ты моя жена, Эми, и мы жили врозь целый год!

— Чья же в этом вина? — с горечью спросила она. — Ты…

— Хватит… Замолчи! — Теперь его голос звучал сурово. — Я не собираюсь весь день спорить с тобой. Это не принесет пользы никому из нас. Ради прошлого, давай на сегодня заключим перемирие.

Эми замерла, тело ее словно свело судорогой, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Она не хотела перемирия. Слишком уж она боялась. И не Луки… А того, что может произойти, если она хотя бы на мгновение потеряет контроль над собой.

О Господи… Эми на секунду прикрыла глаза, ее обожгло презрение к себе. Кто она — женщина или трусливая мышь?! Где ее внутренний стержень, вера в свой характер? К тому же Лука отлично знает, что она считает их отношения конченными. И конечно же, в память о Доменико, в память об прежней любви можно на один день прервать войну.

— Хорошо. — Эми не видела, как вздрогнуло его сильное тело. — Перемирие, но только на сегодня. Будем друзьями.

— Друзьями? Это что-то новенькое, малыш. — Его губы скривились в улыбке. — Но хватит разговоров! Сейчас мы позавтракаем и осмотрим местные достопримечательности, а потом остановимся на берегу маленькой бухточки и искупаемся в море, на которое ты с такой жадностью смотришь. Хорошо?

Это было правдой: стоило ей посмотреть на сапфировую воду, и у нее возникало непреодолимое желание погрузиться в нее, охладить разгоряченное тело. Но только не сейчас, в компании Луки, и, уж конечно, не в маленькой бухточке! Она хорошо помнила, как ловко он когда-то отыскивал пустынные маленькие пляжи, и то, что неизменно следовало после купания, когда они ложились на теплые камни.

Это воспоминание заставило ее торопливо, на одном дыхании проговорить:

— Нет-нет. Мы не будем купаться. Я не взяла ни купального костюма, ни полотенец, и потом, мы должны вернуться к обеду. Нехорошо заставлять Софию ждать!

— Конечно, — охотно согласился Лука, явно понявший и ее беспокойство и причину его. — Но я предусмотрительно захватил с собой все нужное, и у нас с тобой масса времени. А теперь мы зайдем в это кафе, после чего осмотрим для начала собор. Звонница тринадцатого столетия должна тебе особенно понравиться, а некоторые предметы церковной утвари просто уникальны…

После завтрака и прогулки вдоль побережья она обнаружила, что получает удовольствие от экскурсии. Может быть, даже излишнее удовольствие, подумала она с кривой усмешкой. Лука был очаровательным спутником и прекрасным гидом. Перемирие, вынуждена была напомнить себе Эми, но не более! Во всяком случае, с ее стороны.

Они подошли к машине в самый разгар полуденного зноя. Несмотря на начало мая, в ярко-голубом небе ослепительно пылало солнце, очертания домов и улиц расплывались в мареве. Необычная погода, характерная скорее для июля или августа, стояла уже несколько дней. А во внутреннем, выложенном булыжником, дворе замка жара казалась просто непереносимой.

Однако Лука оставался по-прежнему бодрым и подтянутым, невозмутимым и выдержанным. Бессильно откинувшись на спинку сиденья, Эми с раздражением взглянула на него.

— Неужели тебе не жарко? Сегодня просто как в печке.

— Просто ты не успела акклиматизироваться — вот и все, — беззаботно отозвался Лука.

Ей вдруг очень захотелось чем-нибудь задеть его.

— Учитывая мое везение, я акклиматизируюсь как раз ко дню моего отъезда, — мрачно заявила она, наблюдая сквозь опущенные ресницы за произведенным впечатлением. — А дома наверняка будут грозы и дожди.

— Вполне возможно. — Ему, казалось, было безразлично и то и другое. — Тебе будет прохладнее, когда мы тронемся, — добавил он, заводя двигатель.

Так, значит, его не слишком огорчает ее намерение в скором будущем вернуться в Англию! Ей следовало бы испытывать облегчение, однако оно так и не наступило.

Дура, дура, дура! Эми чувствовала себя глубоко несчастной. Боже, а чего же она ожидала? Уверений в вечной любви? Горячего раскаяния? Неужели рассчитывала, что Лука на коленях будет просить прощения за измену?