Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Возрождённый - Айше Лилуай на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

 Взметнулась черная грива, сверкнули золотые подковы…

 Удар – и хватка ослаблена. И оба – человек и крихтайн – падают на землю.

 «Тенкиун, - мелькнула мысль. – Он спасет меня…»

 Нужно было только подняться – подняться быстрее, чем сделает это воин.

 Сильфарин уже не видел, что произошло с его товарищами по несчастью – не видел их крови, не слышал их криков. В глазах после падения запестрели темные разводы, голова кружилась из-за дыма. Двигаясь, как в тумане, не осознавая всего происходящего и подчиняясь скорее телу, чем сознанию, мальчик все-таки поднялся…

 Да-да, надо встать! Встать и бежать.

 Тенкиун! Где же он?

 Пальцы крихтайна сомкнулись на лодыжке. Рывок. Падение. Кровь на разбитых губах и во рту. Кровь из носа.

 И боль.

 Кто-то поднял его. Горячее дыхание обожгло ухо, низкий голос со злостью выплюнул:

 - Попался, звереныш... Думал убежать от Лоугара? От меня не спрячешься даже в аду!

 Сильфарин еще мог понимать, что его куда-то тащат. Он видел, как все жарче разгорается огонь, как бегут куда-то облаченные в сияющие кольчуги ратники Файлиса… И словно на него вдруг вылили целое ведро ледяной воды: до ушей донеслись, наконец, стоны умирающих и крики тех, кого погребли под собой обрушившиеся крыши.

 И лошадиное ржание.

 Мальчик все-таки успел увидеть Тенкиуна: на шее вороного опять была петля. Но спустя какое-то мгновение он изо всех сил ударил копытами одного из пленивших его крихтайнов, второго, третьего… и вырвался, победоносно тряхнув гривой.

 - Беги, Тенкиун! Бросай меня, беги! – из последних сил закричал Сильфарин.

 - Молчать! – гаркнул крихтайн Лоугар. – Думаешь тебе сойдут с рук твои злодеяния, жалкий чертенок? Мы все знаем! Ты варвар, ты дикарь. Ты – человек! Люди разорили наши поля, люди убивали наших мужчин, женщин и детей, люди – настоящие звери! Вы за все, за все нам заплатите! Слышишь, тварь? Мы весь Восток затопим вашей кровью!

 Тьма мощной волной накатила на Сильфарина, и он потерял сознание.

 Было уже слишком поздно.

 Утренний свет пробиваться понемногу сквозь хмурые серые тучи и открывал взору страшную картину разоренной и сожженной деревни.

 Слишком поздно. Мужчины вернулись слишком поздно…

 Проклятые крихтайны… Тогда, шесть лет назад, они заявили, что отрекаются от Вардвана, и, обратившись к богине Руанне, создали новое племя. Ушли.

 И Колириан отпустил. С горечью, с негодованием, затаив обиду – но все же отпустил, проглотив собственную гордость, стерпев смертельное оскорбление…

 Позволил уйти.

 А они… они спрятались, схоронились на юге, среди песчаных барханов, накопили силы – и ударили. И началась война – война двух мелких религий, что родились из одной, некогда единой. И рельмы впервые пролили на алтарь Вардвана кровь своих братьев.

 Война эта так и не закончилась, как никогда не закончится и соперничество двух богов за право обладать Небесным Мечом. Только спустя три года после своего стремительного начала она поутихла, в конце концов вылившись лишь в мелкие стычки и набеги крихтайнов на рельмийские деревни. За последний год эти набеги почти прекратились, и Колириан уже начинал надеяться…

 Так почему же опять? Почему? За что?

 И вот теперь – еще одна деревня. Еще одна жертва…

 … От деревянной изгороди остались лишь обугленные обломки, на почерневшей земле, испещренной многочисленными следами тяжелых сапог, валялась убитая коза. Какой-то бродячий пес с покалеченной передней лапой с опаской обнюхивал ее и тихо скулил. Дом был разрушен до основания, и над ним тонкой струйкой все еще поднимался темно-серый дым.

 - Нет. Нет. Нет! – шептал Ругдур, стоя перед этим ужасным нагромождением почерневших досок и глотая слезы. – Только не это, господи…

 Он хотел подойти ближе, убедиться, что ИХ тел нет под этой страшной кучей. Возможно, они смогли убежать, может быть, их даже не было дома, когда напали крихтайны. Может быть…

 Но как только Ругдур начал разбирать верхние доски, его взору предстала бледная, тонкая, безжизненная, покрытая сажей рука – рука его молодой жены. Ругдур отшатнулся. Острая боль наполнила все его существо, нестерпимая, необъятная, жгучая. В глазах потемнело, голова закружилась, и все вокруг перевернулось с ног на голову. Хотелось кричать на весь мир. Хотелось… Да только кто его услышит? Кто?

 Разве что братья по несчастью…

 Несколько кратких мгновений – и он задушил внутри себя свой крик. И в душе стало пусто.

 Прошло несколько часов, прежде чем Ругдур решился продолжить раскопки, переборов самого себя и свой ужас. Подобно алчному и жадному безумцу, что ищет зарытый клад, он лихорадочно откидывал прочь доски, бревна, обуглившиеся остатки мебели, все, что попадалось под руку – и вытирал мокрые щеки черными ладонями, и повторял, будто заклинание:

 - Нет. Нет. Нет…

 … Девятилетняя девочка лежала в объятиях своей матери. Как будто спала.

 Голыми руками Ругдур вырыл две могилы – для жены и для маленькой дочери. Слезы, неумолимые, предательские слезы застилали глаза, стекая по лицу и отчего-то обжигая кожу. До крови прикусив губу, он рыл землю. Просто рыл, с отчаянием, с остервенением, раскачиваясь, как маленький ребенок, обиженный подростком.

 Вперед-назад…

 Мимо него тем временем проходили другие жители деревни, которые так же, как он, потеряли этой ночью близких. Они говорили Ругдуру непонятные слова утешения, не несущие смысла – он не слушал. Когда покончил с работой, упал на землю… и завыл.

 Белый пепел, гонимый ветром, покрыл темные волосы лежащего у двух могилок мужчины, и казалось, что тот поседел и постарел разом на десять лет.

 - Нет, - шептали обкусанные губы рельма. – Нет…

 Это был конец.

 Понемногу дело шло к полудню, и солнце все сильнее припекало непокрытую голову. Отрешившись от всего мира и с головой погрузившись в свое бездонное горе, Ругдур не видел и не слышал ровным счетом ничего, и потому резко вздрогнул, когда его плеча коснулась чья-то холодная ладонь. В следующую секунду тоненький голосок над его ухом произнес:

 - Вставай, воин. Живи. Живи, слышишь?

 Подняв голову и обернувшись, Ругдур увидел перед собой сатира, примерно своего ровесника. Удивление от того, что этот Низший так по-свойски заговорил с рельмом, будто был его старым другом, оказалось настолько сильным, что несчастный даже перестал плакать и изумленно воззрился на незваного утешителя.

 - Ты кто такой? – спросил он, поднимаясь, отчего его голова в мгновение ока оказалась почти на полметра выше рогатой головы сатира.

 - Улдис, - просто ответил тот. – Так меня зовут. Я был на ярмарке.

 - А, ясно, - мрачно и без особого энтузиазма сказал Ругдур, а на языке у него все вертелось: «Ну, и иди дальше свой дорогой, Низший!»

 - Крихтайны, - начал сатир. – Они… они всех убили – забрали только одного мальчишку. Я покинул крепость раньше многих из вас и видел, как его тащили двое воинов из отряда Лоугара – дружинника князя Файлиса. Мне довелось иметь с ним дело – это тип без сердца.

 - Ты о чем говоришь? – отрешенным голосом пробормотал Ругдур. – Какого еще мальчишку они забрали?

 - А ты разве не видел его? Мальчик лет десяти с небольшим, тот самый, что вороного коня укротил после того, как тот со своей спины самого Файлиса сбросил. Видать, вассал Хакриса отомстить за позор решил… Странный такой мальчуган, наверное, пришелец с побережья. Одет был, как вумиан, да только…

 - Да только на нас, на рельмов, больше похож, да?

 Сатир на мгновение растерялся: видимо, его сбила стальная уверенность, что прозвенела в голосе Ругдура.

 - Я тебе, Улдис, больше скажу: этот мальчик – человек. И родинки у него на подбородке нет.

 - НЕТ РОДИНКИ?! – сатир побледнел и ничего больше не смог из себя выдавить, открывая рот – и снова закрывая. Лишь когда шок отошел, добавил: - А что значит «человек»?

 «Ах, ты ж у нас Низший, да еще из западных лесов. Где ж тебе знать про людей?» - подумалось Ругдуру. Вслух он сказал:

 - Долго объяснять. Куда потащили мальчика?

 - Не знаю, но думаю, что в Заршег. Кажется, воины Лоугара были… так разгневаны, будто схватили в плен не ребенка, а самого заклятого врага. Даже издалека мне было слышно, как они кричали: «Смерть варвару!» Боюсь, паренек не долго продержится…

 «Бедный мальчуган…»

 А ему ведь казалось, что Ругдур… Как он там сказал? Что они еще встретятся? А вон как жизнь-то повернулась…

 И тут в памяти ясно всплыл образ странного ребенка, кутающегося в вумианский плащ, и его блестящий взгляд, и слова: «Ты без страха и сомнений ступаешь на тот путь, который предлагают тебе небеса. Возможно, именно поэтому ты и был послан мне…»

 Вот оно… Вот!

 Нет. Это еще не конец.

 Это начало нового пути.

 Простите меня, мои дорогие. Спите спокойно в земле, а я… мне больше нечего терять.

 И действительно, в этой деревне, от которой практически ничего не осталось, Ругдура больше ничто не держало, кроме грустных воспоминаний.

 Начало нового пути…

 Он сжал кулаки и совсем по-иному взглянул на своего собеседника.

 - Ты знаешь, как добраться до новой столицы крихтайнов? – спросил рельм, сверкнув глазами.

 - До Заршега? Знаю, - кивнул Улдис.

 - Отлично. Ты пойдешь со мной, сатир, и мы вызволим бедняжку из рук этих подлых тварей. Вперед! Вот только оружие надо себе раздобыть.

 Прощай, мой милый дом. Прощайте, родимые мои… Он ведь пришел за мной…

Глава 4

 Голова раскалывалась. Сильфарин открыл глаза, и дрожащие огоньки факелов поплыли перед его мутным взором. Но он быстро пришел в себя, почувствовал, как саднит ушибленное колено, как запястья и щиколотки зудят под натирающими путами, а по шее из глубокого пореза, оставленного ножом Лоугара, обжигающей струйкой сбегает кровь.

 Лежа на холодном и твердом полу, он попытался повернуть голову, однако череп при этом вспыхнул такой болью, словно кто-то раскаленными щипцами выуживал из него размягченный мозг. Стиснув зубы, чтобы не закричать, мальчик сдавленно застонал и оставил попытки осмотреться.

 Он просто лежал…

 В памяти понемногу всплывали смутные, еще неясные картины нескольких прошедших дней, в течение которых воины Файлиса тащили его до своей столицы, название которой Сильфарин теперь не мог припомнить. Шесть долгих кошмарных ночей они истязали его кнутами и кулаками и говорили, злобно скалясь, что мстят за тех своих собратьев, что пали от рук людей.

 Шесть ночей… Сперва предполагалось, что их будет только три, но, видя, что люди оказались выносливей крихтайнов, палачи продолжили безжалостные экзекуции. Тех, первых, им показалось недостаточно.

 Что было потом… вспомнить оказалось сложнее. От усталости, боли, голода и жажды Сильфарин почти ничего не понимал тогда. Лишь одно четкое воспоминание ярким пламенем горело на фоне общего серого фона: день прибытия в столицу. Мальчик помнил, как открывались перед князем Файлисом мрачные деревянные ворота, принимая возвратившихся путников в глубину темного, угрюмого города. Город этот, казалось, будто проглатывал падающие на него лучи солнца… но не впитывал – душил и уничтожал в себе.

 Помнил несчастный пленник и узкую улицу, и клубы пыли, поднимающейся из-под сапог, и покосившиеся дома с темными окнами…

 Но яснее всего видел Сильфарин глаза крихтайнов, которые вышли в тот день поприветствовать своих родных и друзей, своих героев, а увидели… уродливое чудовище в облике ребенка. Существо без родинки. Что может быть ужаснее и отвратительнее? Вот они и смотрели – с негодованием, страхом, даже ужасом. Сначала. А потом…

 - Благородный князь Файлис везет вождю плененного варвара из адского племени! – крикнул Лоугар на всю улицу, указывая на него, на Сильфарина. – Вот он, этот дьявол! Перед вашими взорами человек!

 Этот голос и сейчас резал слух мальчика, а под сомкнутыми веками мелькали огоньки сотен холодных глаз – и ненависть, ненависть, жгучая, ледяная, ядовитая ненависть в них…

 Многие рвались вперед, норовя схватить Сильфарина руками и растерзать на месте. Другие в беспамятстве кричали: «Варвар! Пусть умрет!»

 Пусть умрет…

 Однако Файлис и Лоугар не позволили разгневанной, обезумевшей толпе убить своего пленника: преданный вассал вез исчадие ада своему господину, а уж тот должен был решить, как поступить с тем, что попало к нему в руки.

 Сжечь? Отрубить голову? Отдать на съедение тиграм? Или, может, пусть его заклюют разъяренные ястребы? Вариантов было много. Только выбирай, вождь Хакрис!

 Да, Сильфарин знал обо всем этом многообразии: грозный Лоугар еще в первый день плена снизошел до того, чтобы посвятить мальчишку во все детали.

 Рассказывал и криво ухмылялся.

 Пошевелив затекшими стопами, юный человек вздохнул: обещанного ему суда все не было, и это начинало его томить. Ожидание давило похуже низкого потолка, заставляло отчаиваться, бояться, слишком много думать о ненужном… Зачем они так тянут? Хотят вынудить поддаться убивающему разум страху? Нет, Сильфарин не позволит им сломать его! Малодушие – грех – так говорила Тайша.

 Тайша!

 Неужели мальчик больше никогда не увидит свою названную мать? Неужели еще несколько изнурительных дней и ночей без сна – и он умрет?

 Сердце на мгновение сжалось и как будто готово было остановиться… Но лишь на мгновение. Переступив порог отчаяния одним широким шагом и с закрытыми глазами, он обеими руками схватился за невозмутимую опору спокойствия и равнодушия, как тонущий в болоте хватается за последний, самый тоненький стебелек. Он крепко держался. И страх смерти отступил, и холодная готовность к любому исходу почему-то грела душу.

 Но Тайша… Жаль. Просто жаль.

 И еще жаль, что не получилось у него найти Свет…

 Но… кто знает, может быть, так и должно быть? А вдруг Свет Рунна горит именно там, на обратной стороне жизни, вдруг он спрятан где-то во мраке преисподней? Возможно, смерть – лишь следующий шаг по его пути… Ведь никому не ведомы все замыслы Создателя.

 Смерть. Да, теперь он готов встретить ее с радостью. Ведь она приведет Сильфарина прямо к Нему…

 - Я буду умирать улыбаясь, - пообещал сам себе мальчик. – Я… я не стану просить. Ни о чем. Не стану. Я не боюсь. Смерти. Я буду умирать улыбаясь…

 Слова прозвучали тихо и хрипло, словно вырванные из горла тяжелобольного. Но было ли это важно? Сильфарин произнес это для самого себя и для того, кто вел его, а уж Он-то все услышит…



Поделиться книгой:

На главную
Назад