Все могут короли

— Что именно она сказала? — Антонио внимательно посмотрел на Бианку.

Леди Бианка горестно покачала головой:

— Несколько неприятных слов о Сан-Римини. Что-то насчет нашего жуткого акцента, который невозможно понять, даже если владеешь итальянским. Она оскорбила патриотические чувства графини.

— Госпожа Аллен просто взяла и ушла, нелестно отозвавшись о нашем произношении? — не поверил Антонио.

— Наверное, она ушла, поняв, что поступила бестактно. Я бы на ее месте так и сделала. Говорить такое равносильно пощечине, это удар по нашей национальной гордости. Знаешь, — она с чувством сжала его ладонь, — я бы никогда не сделала ничего такого, что могло бы унизить нашу страну или королевскую семью. Тебе же известно, какая я патриотка.

Он прищурился. Бианка что-то не договаривала — Дженнифер так не могла поступить.

— Видишь ли, — продолжала Бианка, — возможно, немного преждевременно об этом говорить, но я надеюсь когда-нибудь стать частью королевской семьи…

— Леди Бианка, — перебил ее Антонио, — я должен сейчас уделить внимание делу государственной важности. Приношу извинения за то, что приходится прервать наш танец, но оно не терпит отлагательства. Как патриотка, вы меня, уверен, поймете!

— Конечно, — разочарованно произнесла она.

— Благодарю вас.

Он быстро покинул танцевальную площадку. Бианка поведала только часть истории, и он твердо решил узнать остальное.

Продолжая искать Дженнифер глазами, он шел по залу, останавливаясь из приличия, чтобы перекинуться парой слов с тем или другим гостем. Через несколько минут он понял, что ее в зале нет.

— Федерико, — он схватил брата за руку и отвел в сторону. — Ты видел госпожу Аллен?

— Минут пять назад она направлялась в сторону восточного крыла дворца.

— К себе в комнату?

— Точно не знаю, — Федерико явно не понимал, в чем дело. — Она не знает дорогу?

Такая мысль не приходила в голову Антонио.

— Поэтому я должен найти ее, — начал он придумывать на ходу. — В полночь за ней придет Софи, чтобы проводить до места, но госпожа Аллен, очевидно, об этом забыла. Мне бы не хотелось, чтобы Софи зря теряла время.

Федерико удивленно поднял бровь:

— Прекрасно. Значит, ты заботишься о Софи? Ради нее ты отрываешь меня от беседы с президентом Художественного совета и двумя членами парламента?!

— Ничего страшного, — Антонио отмахнулся от брата и, быстро покинув зал, направился к восточной лестнице. К счастью, его больше никто не пытался остановить.

Он поднялся наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Бегом одолел длинные коридоры, ведущие в его личные апартаменты, и постучал в комнату Дженнифер. Ответа не последовало.

Он постучал еще раз — в ответ ни звука. Он шумно выдохнул и отправился назад, заглядывая в боковые ответвления коридора в надежде ее отыскать. Безуспешно.

И только почти у самого зала он наконец увидел ее.

Сжав кулаки, она стояла на верхней площадке лестницы, словно ничего не замечая вокруг, потом направилась в сторону покоев короля.

— Вам не удастся там пройти, — подал он голос.

— Почему?

— Вас не пропустит охрана.

Она повернула к нему горящее лицо и разжала кулаки, поняв, что он внимательно на нее смотрит. Комок подкатил у него к горлу. Он никогда не видел Дженнифер расстроенной и полагал, что ее трудно вывести из себя. Что ей сказала Бианка?

На нее было больно смотреть. Что бы ни произошло между ними, он должен исправить положение. Наверное, не стоило так переживать по этому поводу, но он ничего не мог с собой поделать: эта женщина, как никто другой, заслужила столь редкие для нее минуты отдыха и развлечения.

— Я не дойду до своей комнаты, если пойду туда?

— Нет.

— Не могли бы вы объяснить мне, куда идти, ваше высочество?

— Только при одном условии — вы расскажете, что произошло в дамской комнате.

Дженнифер удивленно вскинула бровь:

— Полагаю, леди Бианка посекундно расписала состоявшийся обмен ударами.

— Мне бы хотелось услышать вашу версию событий. — Он шагнул к пей и взял за руку. Он успокоит ее, и она станет прежней Дженнифер. Перебирая и гладя ее пальцы, он продолжил: — Синяков не видно, поэтому удары, как я понимаю, вы получили не в буквальном смысле слова?

— Нет, — ее голос звучал уже спокойнее, — до этого не дошло.

— А до чего дошло?

— Ваше высочество, я, право, не могу… — она растерянно посмотрела на него и опустила глаза.

— Знаете, леди Бианка и ее подруги бывают довольно грубы, — он решил вызвать ее на откровенность. — Я не обижусь, Дженнифер, если вы расскажете мне правду.

— Если вы считаете их грубыми, почему они остаются вашими друзьями?

Об этом явно стоило подумать. В течение многих поколений их семьи поддерживали отношения, и ему просто не приходило в голову не считать их друзьями. Он пожал плечами:

— Я не всегда одобряю их поведение, но иногда положение обязывает меня проводить время с людьми, с которыми в других обстоятельствах я не стал бы общаться. К сожалению, у меня нет выбора.

Не поднимая глаз, но и не отнимая руки, она тихо произнесла:

— У каждого человека есть выбор.

— Увы, у меня — нет. Для принца все не так просто. Я, конечно, взрослый человек, но подчиняюсь королевской воле отца. И еще — воле народа Сан-Римини.

Она снова, уже смелее, посмотрела на него, в глазах горел вызов.

— И все-таки выбор у вас есть. Вы просто не желаете осложнять свою жизнь.

Минуту он внимательно смотрел на нее. Раньше он никогда не думал об этом. Он просто всю жизнь беспрекословно выполнял то, что от него требовали: посещал необходимые мероприятия, соглашался на нужные интервью, выбирал правильных друзей. А теперь вот подчинился ультиматуму отца подобрать подходящую для себя партию. Но он делал это не потому, что хотел. И, уж конечно, не взвешивал последствия собственного выбора.

— Вы правы, Дженнифер, — наконец прошептал он, — я могу выбирать, даже если при этом осложняю свою жизнь.

Сегодня он весь вечер умирал от желания сделать один-единственный выбор.

Пусть недолго, но он насладится счастьем обнимать женщину, которая хочет его не из-за титула и денег. Ей нет дела до того, что он принц, и силы духа у нее достаточно, чтобы поставить под сомнение его убеждения и планы.

Он притянул Дженнифер к себе и, приподняв за подбородок ее голову, начал нежно целовать. Она ответила ему, обхватив за плечи.

Да. Это был его выбор.

Он гладил ее так сладко пахнущие волосы, его губы становились все требовательнее. Она слегка приоткрыла рот и теснее прижалась к нему. Он все больше хотел ее. Ни одну женщину он так не целовал. Ни одну женщину так не хотел.

Он начал покрывать поцелуями ее шею, и волна желания накрыла его с головой. В какой-то момент краем сознания он отметил вспышку света, но сначала не обратил на это внимания. Он понял, что это могло быть, только когда снизу до его ушей долетел приглушенный звук разговора.

Фотокамеры.

Антонио отскочил от нее, как будто получил пощечину, и посмотрел вниз. Из зала в спешке выходили гости в надежде увидеть, что происходит на лестнице. Он повернулся к Дженнифер — т а отступала от него словно в полусне. Губы ее припухли, от помады не осталось следа.

Она переводила взгляд с него на толпу гостей, на фотографов.

— Антонио… — голос ее сорвался.

— Нет, Дженнифер, я не хотел…

Но она уже не смотрела на него. Она увидела Софи. Та моментально сообразила, что делать, схватила Дженнифер за руку, увлекла за собой, и они скрылись в глубине длинного коридора.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Дженнифер! Ну почему, скажи на милость, ты мне ничего не рассказала? — Пиа влетела в трейлер, размахивая газетой «Сан-Римини сегодня» двухдневной давности. — Нам вечно с опозданием доставляют почту. Оказывается, рядом со мной главная героиня события года, а я до сих пор ничего не знаю! Рассказывай.

Дженнифер густо покраснела и отложила в сторону ручку и калькулятор. Она погрузилась в составление отчета о работе лагеря сразу же по возвращении из Сан-Римини. Но ничего не помогало — она снова и снова мысленно возвращалась в объятия принца Антонио.

Она взяла газету из рук Пиа и в изумлении уставилась на первую полосу, где красовался огромный снимок: они с Антонио целуются. Поцелуй явно не тянул на дружеский. Хуже того, заголовок прямо-таки кричал: «Антонио находит деньги для Фонда, но теряет бдительность! Наследный принц Сан-Римини попадает в сети похотливой американки».

У Дженнифер противно засосало под ложечкой.

— Какой ужас! — пробормотала она, не веря собственным глазам. Газета изображала ее не более и не менее как искательницу любовных приключений. Она тут же вспомнила родителей, которые неоднократно становились жертвой коварства политиков. «Они говорят одно, а делают совершенно другое», — отчетливо припомнились ей слова матери. Один политический деятель как-то пообещал профинансировать родительский проект помощи камбоджийским беженцам в обмен на поддержку в борьбе за сенаторское кресло. Но, став сенатором, тут же забыл об обещании.

Обещание Антонио помочь обернулось еще большим кошмаром.

— Значит, это не монтаж и не фальсификация? Принц Антонио действительно целовал тебя! — Глаза Пиа расширились. — Я бы не стала называть это ужасным.

— А ты прочла статью?

— Разве снимка недостаточно? Я увидела его и тут же примчалась к тебе.

— Тут пишут, что я заманила его в ловко расставленные сети. А «источники из окружения принца» утверждают, что я весь вечер не давала ему прохода, постоянно рассказывала о лагере и заодно пыталась выбить что-нибудь для себя!

— Но это же ложь! — запротестовала Пиа. — Ерунда, не обращай внимания. Все знают, что ты неспособна на такое. Расскажи лучше, как все произошло.

Дженнифер с трудом подавила тяжелый вздох: она боялась вспоминать об этом.

— Ничего такого, он просто… просто из вежливости, — пролепетала она. — Но вот это, — сказала она гневно и потрясла газетой, — не ерунда!

Она посмотрела в окно. Из столовой выходили беженцы, бережно прижимая к груди буханки свежего теплого хлеба — настоящий подарок судьбы. Но каких сил стоит испечь хлеб для всего лагеря! Беженцам нет дела до роскоши королевских дворцов — их волнуют вещи поважнее: иметь теплый ночлег, добыть еду и воду, найти пропавших родственников.

Дженнифер махнула рукой в сторону окна:

— Для них это не ерунда. Со мной эти люди связывают многие надежды. Пиа, они перестанут мне верить, если узнают, что вместо того, чтобы заботиться о них, я флиртую со знаменитостью.

— Они-то лучше тебя знают, — фыркнула Пиа. — Кстати, если тебя это как-то успокоит, я сомневаюсь, что они видели газету. Мне ее дал сотрудник Красного Креста. А по радио, между прочим, об этом не говорили.

— Что ж, это несколько утешает. — Дженнифер отложила газету. Сколько же людей уже ее прочли и, что еще хуже, поверили каждому слову? — Боже мой, Пиа! — она стукнула себя по лбу. — Как же я сразу об этом не подумала! Представляешь, что произойдет, когда этот бред прочтут те, кто собирается нам помогать! Они посчитают, что лагерь и его миссия для меня ничего не значат и соответственно отнесутся ко всему проекту. И тогда окажется, что поездка, и потраченные на нее время и усилия, и моя речь — все напрасно. Хуже всего, я сама все испортила!

Пиа взъерошила свои короткие волосы. Вид у нее стал таким же удрученным, как у Дженнифер.

— Может быть, стоит связаться с редакцией и заставить их поместить опровержение? Я позвоню кузену и расскажу, что произошло на самом деле. Возможно, он обратится к влиятельным друзьям, они нам помогут…

Дженнифер снова пробежала глазами статью: понятно, что это за «источники из окружения принца». В дамской комнате она, очевидно, до такой степени разозлила леди Бианку и графиню Дювайе, что они не смогли отказать себе в удовольствии с ней поквитаться. Вряд ли виконту Ренати удастся укоротить языки разъяренным светским львицам.

— Нет, — сказала она решительно, — журналисты перевернут мои слова. Мне не хочется ставить твоего брата в дурацкое положение. Лучше держаться в тени, пусть двор разбирается с этим сам.

Вряд ли они будут этим заниматься — она вспоминала последние слова Антонио: «Нет, Дженнифер, я не хотел…»

Чего он не хотел? Чтобы их застали врасплох или он не хотел целовать ее? Говорил же Федерико о какой-то женщине, которая тронула сердце принца. Ей вдруг пришло в голову, что еще до публикации Антонио сам мог одобрить статью. А почему бы и нет? В глазах читателя он порядочный человек, а вот она — «изнемогающая от похоти искательница приключений». Кроме того, если он любит другую, как предположил Федерико, такая трактовка событий избавляет его от неприятного разговора с любимой.

Как она могла быть такой наивной! Почему друзья Антонио решили, что он изменился? Мысленно прокручивая события назад, она решила, что это не так. Родители были абсолютно правы: от политиков нельзя ожидать благородных поступков — они делают только то, что, по их мнению, представляет их в выгодном свете перед публикой.

Ей вдруг захотелось глотнуть свежего воздуха и убедить себя, что она делает что-то важное, а не сидит, покорно ожидая удара судьбы.

— Пиа, давай выйдем па воздух. Нужно взять пробу воды из реки и из очистительных резервуаров.

Пиа нахмурилась:

— Я только позавчера проверяла — вода пригодна для питья. Может быть, ты все-таки разберешься со всей этой историей?

— Зачем разбираться? — Дженнифер пожала плечами, зашнуровывая ботинки. — Все равно я его больше никогда не увижу. Давай-ка лучше займемся водой.

— Я мог бы ожидать подобного поведения от Стефано, но никак не от тебя, — злым шепотом говорил Федерико. — Просто удивляюсь твоей храбрости: вчера ты весь день избегал отца, а сегодня вышел к завтраку. — Федерико покачал головой. — Не понимаю, как ты мог допустить, чтобы вас застали врасплох!

Антонио никак не отреагировал на слова брата. Они были за столом одни, но король мог войти в любой момент.

— Антонио! Я не позволю, чтобы ты игнорировал мои замечания. Я твой брат, мне небезразлична твоя судьба.

Антонио бросил на него затравленный взгляд. В течение двух прошедших после злополучного события дней он ругал себя так, как Федерико и не снилось. После того, что он выслушал от леди Бианки, не хватало только Федерико с его критикой.

— Согласен, госпожа Аллен красива, умна и обладает удивительным чувством юмора, — шептал Федерико, чтобы его не услышали слуги и не дай бог! — король. — Мне кажется, она тронула твое сердце, как до сих пор ни одна женщина. И мне она очень правится. Но ты не имеешь права о ней думать.

Антонио схватил салфетку. К сожалению, от отца придется выслушать гораздо больше нелицеприятных слов.