Влюбленная в принца

Он хотел сказать что-то еще, но они уже подошли к столу медсестер. Федерико обещал доктору, что поговорит с персоналом и пожмет девушкам руки. Но сегодня ему почему-то не хотелось быть представителем семьи. Хотя эта роль стала для него второй натурой.

Он хотел говорить с Пиа. Хотел убедить ее, что не был несправедлив к няне, что старается быть терпимым к детям и к их буйным играм. Разве он не предоставил няне возможность исправиться? И разве Пиа не видит, как сильно он любит своих сыновей? Разве она не понимает, что он жизнь отдаст за них?

И все же ее простые слова растревожили его.

Через несколько минут к столу медсестер подошел его водитель. Теперь Федерико мог сесть в машину и у Пиа появилась возможность вернуться во дворец и отдохнуть.

— Боюсь, что нам не удастся уйти так же спокойно, как мы вошли, — предупредил водитель. Этот шестидесятилетний мужчина работал в семье, когда принц был еще мальчиком. Он вел их по изолированному служебному коридору, что позволяло избегать любопытных взглядов. — Репортеры у каждой двери.

— Почему бы вам не подогнать машину к западному входу? — предложил Федерико. — Если мы не можем убежать от них, попробуем встретиться с ними лицом к лицу и ответить на их вопросы. Но я хотел бы, чтобы вы с машиной были рядом.

Водитель деловито кивнул и, ускорив шаг, оторвался от них, чтобы подогнать машину.

— Мне не обязательно разговаривать с репортерами, правда? — На лице Пиа появилось озабоченное выражение. Она сдвинула брови. — Я не сильна в такого рода делах. У меня нет даже смутного представления, о чем надо говорить. И потом, я в таком виде… Вы только посмотрите на меня!

— Они сосредоточатся в основном на мне. Если вы будете стоять сзади, они, вероятно, оставят вас в покое. — Он улыбнулся. — Но если не оставят, не волнуйтесь. Вы выглядите прекрасно. Особенно если вспомнить, какой у вас сегодня тяжелый день.

— Мне нужно зеркало. — Нервные нотки проскользнули в ее голосе. — Ну конечно, тушь смазалась и потекла…

— Постойте. — Он повернул ее лицом к себе. Флюоресцентный больничный свет окрашивал ее кожу в желтый цвет. Но это вроде бы не портило ее внешнего вида. Непокорные кудри выглядели так же, как всегда. Он снял белые нитки с летнего свитера и заправил за ухо падавшую на глаза прядь. — Тушь выглядит прекрасно. А помада у вас есть?

— Нет. Ни косметички, ни помады. Я выгляжу ужасно, да?

— Вовсе нет. — Он улыбнулся. — Я просто подумал, что помада отвлечет внимание от повязки на лбу.

— Ужасное зрелище, да?

— Нет. Фактически, — он подошел ближе и обвел пальцем линию, где кончалась повязка, — вы выглядите замечательно для женщины, которой только что наложили швы. — Большинство женщин упало бы в обморок, услыхав, что им предстоит встреча с дюжиной репортеров после такого дня, какой был у нее. Но Пиа обладала внутренней силой и спокойной уверенностью, которые вызывали в нем восхищение. Он мог бы поклясться, что она никогда не бывала героиней драмы. Для этого она слишком кроткая, слишком уравновешенная.

Но спокойствие у нее не такое, как у сверхстильных дам, посещавших приемы во дворце. Дамы разговаривали с ним с единственной целью — засветиться рядом с принцем.

— Сомнительный комплимент. — Ее дыхание ласкало его лицо. А когда она тряхнула головой, до него долетел чистый, фруктовый запах ее шампуня. — Но я все же поверю, что выгляжу прекрасно.

— Хорошо.

— Кроме того, у вас все плечо в крови…

— Будем надеяться, камеры этого не покажут. Кстати, я говорил вам, у меня есть другие рубашки.

Он нагнулся, собираясь лишь чуть коснуться поцелуем волос, чтобы придать ей уверенности. Но когда губы коснулись нежной кожи, а ее кудри скользнули по его лицу, он закрыл глаза, впитывая запретное ощущение.

Он услышал, как она быстро втянула воздух, почувствовал, как ее пальцы задрожали у него на груди. В этот момент его тщательно расписанный, строго спланированный мир разлетелся на куски.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Жажда, настоящая мучительная жажда охватила его.

Когда их губы встретились, легкий вздох вылетел из ее рта. Они погрузились в долгий нежный поцелуй. Наконец Федерико заставил себя оторваться и откинулся назад. Он будто отказывался от тепла, наслаждения и страсти, которая, он знал, овладела ею. И это при том, что каждая клеточка его существа жаждала того, что она предлагала. Но границы не могли быть нарушены.

Даже при том, что поцелуй так и остался на школьном уровне, Федерико понимал — слишком поздно. Первый раз в жизни он поступал импульсивно. Разрешил своему телу и своим желаниям править моментом. Он целовал Пиа, женщину незнатную, которая, выходя из машины, даже не сразу поняла, почему он подает ей руку. Женщину, которая протестовала, когда он нес ее, и которая, как он подозревал, предпочитала брюки юбкам. И женщину, которая разговаривала с его сыновьями так, будто понимала их импульсы. Это значило, что он поддался искушению, которого, как его с детства учили, надо избегать. Пиа — женщина, неприемлемая для мужчины его положения и его чувства долга. Это даже не подлежит обсуждению.

И чем он занят в один из редких моментов своей жизни, когда нет телекамер, нет высокопоставленных визитеров, нет бдительного взгляда отца? Проклятие, он обдумывает именно такую возможность.

Он прервал поцелуй. Нехотя. Не желая отодвигать губы дальше, чем на расстояние шепота. Обеими руками убрал с лица светлые кудри и посмотрел в глаза, полные желания, наверное зеркально отражающие его глаза.

Как бы он ни хотел ее, как бы его тело ни изнывало от желания одарить ее поцелуем, равным шторму или землетрясению, он обязан предвидеть, к чему это приведет.

Он не мог даже признать тот факт, что хотел поцеловать ее, впитывать ее вкус, чувствовать ее тело, прижатое к нему. Нет, он определенно не мог пойти на риск. Нельзя допустить, чтобы пресса увидела в нем нечто другое, а не Принца Совершенство, не одного из ди Талора, жизнь которого отвечает их представлениям о жизни принца Сан-Римини. А в дальней перспективе подобное поведение обидит Пиа, его семью, его страну.

Сейчас он поведет ее к выходу… и снова поцелует. Пусть это будет неправильно.

— Пиа, — звук его голоса будто взорвал тишину пустого коридора, — я…

Он потерял ход мысли, потому что ее пальцы играли верхней пуговицей его рубашки.

— Вы — что? — Она подняла голову. Их взгляды встретились. И связь, какая не возникала у него ни с одним человеческим существом, вспыхнула между ними.

Он закрыл глаза и снова поцеловал ее, уступая ее прикосновению, взгляду. Он прижал ее тело к стене и наслаждался, чувствуя, как твердые груди упираются в его грудь, манящий рот прижат к его губам.

Она открылась ему. Ее язык дразнил. Руки опустились вниз и обхватили его за талию, притягивая крепче. Но во всех ее движениях присутствовала невинность. Что-то в ее поцелуях говорило ему, что для нее это не очередное приключение. Она тоже ощущала уникальную связь, возникшую между ними.

Если бы он не был принцем, если бы это не было общественное место, он бы затянул ее в пустую комнату и прямо там и сейчас занялся бы с ней любовью. Поступок, на который имеет право любой мужчина, кроме принца. Он никогда не ощущал такой связи с Лукрецией. Или такой ошеломляющей физической жажды.

Проклятие.

Он еще раз оторвался от Пиа. На такое нежеланное отступление тело ответило болезненным спазмом.

Прошел всего год после смерти Лукреции. И ничего похожего на интимность не должно возникать у него в голове. Что он за человек? Целует женщину, а его жена совсем недавно умерла и лежит в могиле.

— Простите, Пиа, — удалось ему выговорить. — Это… это неуместно.

— Понимаю. — Она убрала руки с его талии. — Мне не следовало предполагать…

— Нет, это совсем не ваша забота, вы ничего не должны… Если бы я был другим человеком, я бы минуты не колебался… — Эмоции переполняли его. Федерико не помнил, когда последний раз не мог найти правильных слов или испытывал такую неловкость. — Я нахожу вас очаровательной. Но моя жизнь не принадлежит мне. У меня есть обязательства перед моей семьей и перед моей страной. Люди ждут определенного поведения от меня как от принца.

Он не мог смотреть ей в глаза и уставился на полускрытую волосами повязку.

— И с тех пор, как Лукреция… Совсем недавно… Как ей сказать? Как ее заставить понять?

— Это неуважение к ее памяти.

— Нет необходимости объяснять. Все о'кей, — твердым голосом успокоила его Пиа. Но она будто силой выталкивала слова. Так выражалась ее нервозность. — И, кстати, нам пора ехать. Ваш водитель, должно быть, уже приготовил машину, и репортеры жаждут увидеть вас.

Он сглотнул. Надо сказать что-то еще, прояснить происшедшее между ними. Но уроки этикета и опыт дипломатии оставили его. Он просто повернулся и пошел к дверному турникету в конце коридора, который вел к западному выходу. Пиа шагала рядом с ним, чуть ли не касаясь его локтя. Он уже собрался толкнуть двери, когда услышал ее смех. Федерико остановился и недоверчиво уставился на нее.

— Вам смешно?

— По меньшей мере мне теперь не понадобится губная помада.

— Да, полагаю, не понадобится. — Его рот медленно сложился в улыбку. Он понял ее попытку ослабить напряжение.

Не меньше тридцати репортеров со своими операторами столпились на площадке перед стеклянным турникетом больницы. Позади стояло два ряда теленовостных пикапов с прожекторами и спутниковыми тарелками.

Пиа сразу посерьезнела, увидев сцену, открывавшуюся за дверью.

— Ничего страшного, — заверил ее Федерико. — Я говорю с прессой несколько раз в неделю. Вам надо только стоять рядом. Водитель знает, когда мягко вмешаться и проводить нас в лимузин, если назреет конфликт. Но этого не будет.

Репортеры заметили пару, когда та подошла к стеклянному турникету. И моментально охотники за новостями, работая локтями, стали проталкиваться поближе к принцу.

— Ваше высочество!

— Как себя чувствует синьорина Ренати?

— Можете сказать нам, почему Пиа Ренати живет во дворце?

Какофония быстрых, точно выстрелы, вопросов на итальянском. Пиа застыла рядом с принцем. Федерико легко положил руку на ее спину и выдвинул ее вперед. Одновременно он помахал рукой, призывая толпу успокоиться и отступить назад.

Когда скопище репортеров отступило и Пиа больше не грозила опасность быть затоптанной, он убрал руку с ее спины и заговорил прекрасно поставленным голосом:

— Спасибо за заботу. Но, к сожалению, у меня только считаные минуты. Как вы можете представить, мисс Ренати нуждается в отдыхе.

Знакомая репортерша с одной из местных новостных телестанций выдвинула вперед микрофон.

— Ваше высочество, вы можете сказать нам, что случилось сегодня в полдень и с какой целью синьорина Ренати посетила королевский дворец?

— Добрый вечер, Амалия, — легко и непринужденно приветствовал ее принц. Этим натренированным тоном он всегда обращался к представителям прессы. — Мисс Ренати — друг семьи. В полдень она играла с моими сыновьями и поранила висок. К счастью, рана не тяжелая. Как вы можете видеть, ей оказали помощь и отпустили. — Он одарил репортершу улыбкой. — Рана не серьезнее, чем растяжение лапы у вашей собаки, когда на прошлой неделе она поскользнулась у вас в студии.

Амалия с улыбкой кивнула, вспоминая, как в передаче о бездомных животных собака в середине съемки в испуге заметалась и врезалась в кресло ведущего вечерних новостей, столкнув его на пол. Хорошо еще, что она никого не укусила. Амалия жестом показала своему оператору, что они могут ехать, за следующим сюжетом.

На передний план выдвинулся другой репортер. Федерико узнал его. Въедливый субъект из ежедневной газеты «Сан-Римини сегодня». Принц приветливо ему улыбнулся, но приготовился к каверзным личным вопросам.

— Ваше высочество, — пятидесятилетний репортер подставил диктофон прямо к лицу Федерико, — правда, что Пиа Ренати живет во дворце уже больше двух недель? Определенно это нечто большее, чем просто визит друга семьи! У вас есть комментарии?

Среди репортеров поднялся гул. Они снова начали выкрикивать вопросы. Федерико, как обычно, поднял руку, успокаивая их. А сам мысленно искал подходящий обтекаемый ответ. Но толпа кричала все громче. Репортер из «Сан-Римини сегодня» продолжал тыкать свой диктофон прямо под нос принцу. Но хуже всего было то, что его вопросы насторожили других газетчиков. Даже Амалия обернулась и послала оператора снять вблизи реакцию Федерико.

— Мы знаем, что сегодня вы уволили няню Мону Феннини. Хотя она у вас проработала всего два месяца. — Репортер повысил голос, он хотел, чтобы коллеги ясно слышали его. — А сейчас вы сказали, что сегодня в полдень Пиа Ренати играла с вашими сыновьями. Она рассматривается на должность няни?

— Как я говорил, синьорина Ренати — друг семьи. — Федерико повернулся к другому репортеру. Но настырный газетчик остался неудовлетворенным. Громким голосом, чтобы его все слышали, он спросил:

— Тогда нет ли между вами и Пиа Ренати каких-то отношений, о которых прессе следует знать? Почему она играла с вашими сыновьями?

Федерико, не обращая на него внимания, уже спрашивал других репортеров, есть ли у них вопросы. А сам одновременно стрельнул взглядом в шофера. Тот принял сигнал и медленно подал лимузин вперед. Репортеры рассыпались на отдельные группки и, теснимые машиной, отступили.

— Ваше высочество, присутствие синьорины Ренати во дворце связано как-то с принцессой Дженнифер? — Это уже спросила журналистка из итальянского Интернета. — Мои источники говорят, что мисс Ренати работала у принцессы в лагере беженцев Хаффали. Принцессу уже несколько недель не видели на публике. Пошли слухи, что у нее осложнение беременности.

— И она не сопровождала принца Антонио в Израиль, как планировалось, — добавил чей-то голос из глубины толпы.

Главная задача — отрезать все вопросы о Дженнифер и о ее состоянии. Федерико покачал головой.

— Как вы знаете, принцесса Дженнифер сейчас вступает в девятый месяц беременности. Поэтому она придерживается ограниченного расписания. И как любая женщина в ее положении, предпочитает избегать длительных путешествий.

— И это все? — не унимался человек из «Сан-Римини сегодня». — Принцесса появилась на людях незадолго до того, как синьорина Ренати приехала в страну. Но за день до ее приезда принцесса отменила благотворительный обед во французском посольстве, который хотели устроить для сбора средств на ее проект школьных стипендий. И это прошло незамеченным. Ее беременность под угрозой? Поэтому синьорина Ренати здесь?

— Все, что вы говорите, неверно. — Голос Пиа озадачил принца. Он просил ее говорить по-английски, чтобы у него была языковая практика, поэтому никогда не слышал ее певучую итальянскую речь с акцентом Сан-Римини. — Как сообщил вам его высочество…

— Вы так долго без работы. Для вас это необычно? Или вы больше не работаете в Международной помощи больным СПИДом? — не унимался репортер, теперь подставляя свой диктофон под нос Пиа.

Федерико заметил, какое напряженное у нее лицо. Очевидно, она мысленно формулировала ответ. Он повернулся к репортеру, спасая ее, но Пиа заговорила первой:

— Я только что закончила проект в Соединенных Штатах и еще не переехала к месту исполнения следующего.

— Так вы между двумя назначениями? — У репортера засверкали глаза. — Значит, вы технически безработная… в данный момент. Может это означать, что вы договариваетесь о месте во дворце?

— Вероятно, о месте няни принца Артуро и принца Паоло? — добавила Амалия, подмигнув Федерико. Она решила, что раскрыла дворцовый секрет.

В этот момент водитель обошел машину и открыл дверцу. Федерико оставалось только помахать репортерам рукой.

— Прошу извинить меня за такой краткий разговор. Я должен вернуться во дворец. Уверен, что синьорина Ренати хотела бы использовать время для отдыха. Полагаю, мы ответили на ваши вопросы так полно, как это возможно. Если у вас есть другие вопросы, вам всегда будет рада мой секретарь. Она включит вас в расписание отдельных интервью. Благодарю вас.

С этими словами он посадил Пиа в ждущую машину и уселся сам. Затем постучал в окно перегородки, давая знать водителю, что можно ехать.

— Я пыталась помочь. Простите, если что-то говорила не так. — Пиа снова перешла на английский. — Сказав, что я в ожидании назначения, я надеялась отвлечь их от вопросов о Дженнифер. Я обещала Дженнифер… Мне в голову не приходило, что они решат, будто я могу быть няней у детей. Мне предстоит вскоре поездка в Африку. Если они наведут справки, то узнают об этом.

— Похоже, уже знают. Но надеются, притворившись неосведомленными, вытянуть побольше информации. — Федерико говорил с ней, но мысли его были сосредоточены на том, что он услышал от нее раньше. Ее слова подсказали ему идею. Она нашла общий язык с мальчиками. А из слухов, гулявших по дворцу, он знал, что ей фактически нечего делать. Только составлять компанию принцессе.

Возможно, пока он сумеет кого-то найти…

— Мальчики сразу словно прилипли к вам, — бросил он пробный шар. — Это удивительно, потому что они настороженно относятся к чужим. Если вам их компания будет не в тягость…

— Вы, наверное, шутите, — изумленно вырвалось в нее, но потом она добавила: — Простите. Ваши мальчики очень милые. Но Дженнифер нуждается во мне.

На последней фразе она потупилась. И Федерико не смог не подразнить ее:

— Вам скучно, да?

— Я никогда такого не говорила.

Федерико испытующе глядел на нее. И она подняла руку над головой, будто выбрасывая белый флаг.

— Ладно. Вы поймали меня. Я скучаю от безделья. Я не хочу сказать, что не радуюсь возможности провести время с Дженнифер. Она моя лучшая подруга. Но по правде, мне почти нечего делать. В этом периоде беременность утомительна. Она не спит по ночам. Невозможно с ребенком размером с большой арбуз найти удобное положение. Поэтому она много спит днем.

— Тогда мы можем обсудить…

— Нет. Не стоит даже думать об этом. Я стала бы самой плохой няней в мире. И кроме того, у меня есть работа. Как я говорила, через несколько недель я должна приступить к своим обязанностям в Африке. А уж там буду невероятно занята. Так что немножко поскучать сейчас для меня совсем не вредно.

Резкие ноты проскользнули в ее голосе. Он мог бы сказать, что она усилием воли подавляет раздражение. Интересно, почему. Не хочет быть няней — или у него няней? После того, что произошло между ними в больничном коридоре, в этом есть смысл.

Но он никогда не видел человека, который сумел бы так быстро и легко успокоить Артуро и Паоло. И при ее многолетнем опыте работы с беженцами, несомненно, у нее накопилось солидное организаторское мастерство. Она, конечно, не потеряет Артуро в дворцовом саду и не будет, как это делала Мона, часами висеть на телефоне, обсуждая с подругами моду и молодых людей. Федерико пожал плечами. Чем больше он об этом думал, тем более привлекательной казалась эта идея.