Будь здоров

Как-то раз мы с Сеном наготовили всякой всячины, накрыли на стол и совсем было собрались отдаться неудержимому чревоугодию — не думайте, в этом Сен от меня не отставал, — как на пороге появилась… она. Похоже, Свента напрочь забыла, зачем пришла, а мы так и вовсе не знали, поскольку, уловив своим аристократическим носиком ароматы блюд на столе, она все внимание сконцентрировала на содержимом тарелок.

— А не накормят ли два достойных студента свою однокурсницу, совсем уже сточившую зубы о гранит науки и не способную более разгрызать те подметки, которые в тошнотке называют бифштексами? — ничуть не смущаясь, спросила эта обаятельная нахалка.

Я не обладаю мощным даром предвидения, но инстинктивная реакция на убегающую еду не подвела, и я успел задержать стол, который Сен, ничего не соображая от радости, рванулся подтащить прямо к двери, пред светлые очи Свенты. Та сама, медленно и величаво, прекрасно понимая, какое впечатление производит на нас, проплыла к столу. Сен отодрал свои клешни от столешницы, молниеносно выхватил стул и вежливо предложил его гостье, каковая не замедлила принять столь любезное приглашение и грациозно почтила данный предмет мебели своим… вниманием. Но тут же испортила всю торжественность момента.

— Ой! У меня же соседка голодная. Мы с ней как раз думали, куда пойти поесть. В тошнотку ближе, но кормят погано, а в ресторан за мой счет ей, понимаете ли, идти неловко. Можно я ее тоже приглашу?

Сен так энергично закивал головой, что я испугался — либо он себе лоб об стол расшибет, либо голова оторвется и мячиком поскачет к двери.

А мне что говорить прикажете? Нельзя? Самим якобы мало? Хотя наверное, и вправду маловато будет. Я вздохнул и промолчал.

— Вессараина ано Редано. Я из поселка неподалеку от Редано. Учусь на факультете алхимии. Друзья называют меня Весана, — представилась тоненькая темноволосая девушка невысокого росточка с простым, но милым личиком.

Любой, кто видел ее в первый раз, непременно останавливал свой взгляд на ее лучистых карих глазах, в которых так и переливались через край доброта, заботливость и тихая нежность. И только где-то на самом дне мелькали отблески азарта и бесшабашной лихости. Тихий омут, однако, отметил я. Берегитесь чертиков, которые там обосновались. Похоже, Свента и Весана, что называется, нашли друг друга. Два сапога — пара, опять не к ужину будь сказано.

Мы, в свою очередь, тоже представились, и… процесс по шел. Священнодействие трапезы проходило в торжественном молчании, прерываясь иногда важными фразами:

— Можно попросить вон с той тарелочки кусочек?.. Спасибо. А вон из той розеточки ложечку?.. Благодарю вас.

Весана все больше молчала, периодически с восхищением поглядывая на Сена. Еще бы. Такой большой, сильный, подтянутый, не то что некоторые. А тот, ослепленный сиянием своей богини, ничего не замечал, забывая даже поглощать ужин. Именно так мне представлялось отношение Сена к Свенте. Как к богине, которой можно восхищаться и даже поклоняться, но которую никак невозможно представить в супружеской постели.

Когда тарелки начисто опустели (и не только я их подчищал!), Свента, выразив одобрение по поводу наших кулинарных талантов, сообщила свое окончательное и бесповоротное решение:

— Значит так, мальчики. Вы восхитительно готовите, и поэтому мы с Весаной согласны составлять вам компанию в деле поедания разных вкусностей. Как будущие лекари вы должны понимать: главное — предотвратить болезнь, а не бороться с последствиями. В тошнотке мы можем заполучить болезнь желудка, что послужит вам немым и не очень немым укором. Так что за нами продукты и мытье посуды, за вами готовка. Идет?

Видеть свою богиню каждый вечер — какой идолопоклонник от такого откажется? Девушки удалились к себе, наполненные, кроме еды, еще и кучей радостных уверений Сена, что он безумно счастлив услужить и помочь… и тэдэ и тэпэ.

Так наша комната незаметно превратилась в вечернее студенческое кафе. У нас перебывали почти все одногруппники Свенты и Весаны, и вскоре мы гораздо лучше знали второй курс факультетов боевой магии и алхимии, чем свою собственную группу. Не сложились как-то у нас отношения с одногруппниками. Те видели, что декан выделяет нас с Сеном, и избегали общения. А напрашиваться мне совсем не хотелось.

Таким образом, по вечерам у нас, как говорится, дым стоял коромыслом. Кто-то приходил, кто-то уходил. Кто-то что-то приносил, кто-то что-то… нет, не уносил, а готовил. Мы с Сеном обычно готовили некий «гвоздь программы», а прочие разносолы и иногда вино приносили с собой гости.

— Филин, а расскажи какой-нибудь лекарский анекдот.

— Если хотите бородатый, то пожалуйста. Итак, экзамен по анатомии. Старенький наставник просит девушку схематично изобразить на листе пергамента человека и его важнейшие внутренние органы. Та рисует и отдает наставнику. Наставник внимательно смотрит, хмыкает и возвращает пергамент девушке: «Вы забыли нарисовать один очень важный орган». Девушка просмотрела рисунок и пожала плечами: «Вроде все нарисовала». — «Вы посмотрите внимательнее… Подскажу. Орган, который от одного только слова «любовь» трепещет!» — «Ах, точно!» Она быстро дорисовала недостающий орган и протянула рисунок наставнику. «М-да! — с грустью сказал тот. — В наше время трепетало сердце!»

Вечерний звон… бокалов, анекдоты, хохот, гитарные переливы. Мы с Сеном быстро привыкли к такой жизни, и даже я стал находить в ней некоторое удовольствие. Весана все откровеннее поглядывала на Сена, всегда старалась сесть к нему поближе, пыталась помочь в готовке, но дело по охмурению гиганта у нее продвигалось туго.

Во втором семестре мы наконец-то приступили к практическим занятиям по магии. Наставник первым делом напомнил нам, «остолопам, из которых толку все равно не будет», основы магии и методику концентрации энергии в теле мага.

Я не естественнонаучник, могу в чем-то ошибаться, но коротко это выглядит примерно так. Сила притяжения, пронизывая все и вся, является свойством всех предметов, и нашей планеты в том числе. Поэтому яблоко падает с ветки на землю, а не улетает в небо. Эта сила в естественном, так сказать, виде напрямую зависит от массы предмета. Чем больше масса, тем большей силой притяжения обладает предмет. Наши ученые предположили, что магическая сила либо и есть сила притяжения, либо сродни ей.

Маг в отличие от обычного человека способен ощущать эту силу, концентрировать, тем самым запасая в своем теле, и преобразовывать в магические структуры. Наставник предупредил, что, когда после двух-трех недель тренировок по специальной методике мы увидим энергию, это будет не более чем наше воображение, создающее упрощенный образ энергии. При этом образ не обязательно будет зрительный. Кто-то воспримет его с помощью слуха, кто-то — обоняния. Но чаще всего возникает именно зрительный образ.

Концентрация энергии заключается в формовании из нее некоего сгустка шарообразного вида, который закладывается потом в тело мага и удерживается там с помощью специальной структуры, конструированием каковой мы в первую очередь и займемся, когда научимся видеть. Сгусток, из которого маг конструирует магическую структуру, называется магусом. Впрочем, и готовую структуру тоже принято называть магусом. Соответственно, чем меньшего размера магус создаст маг, тем большее их количество сможет разместить в своем теле. Опытные и сильные маги способны формовать магусы диаметром до шести сантиметров. Но нормой считается магус восьми-девяти сантиметров диаметром.

Энергию я увидел недельки через полторы после начала тренировок. В какой-то момент меня внесло, как порывом ветра, в знакомое и почти уже родное пространство, заполненное серебристым туманом. Я увидел зеркало и себя в нем. Дальше стал действовать, как говорил наставник. Мысленно потянулся к одному из слоев, выцепил из него косматый сгусток. Почему косматый? Из сгустка, а был он диаметром сантиметров двадцать, во все стороны торчали волоски, где-то редкие, а где-то образующие целые локоны. Они то появлялись, то истончались и исчезали.

Дальше я попытался сформовать из этого сгустка магус… и ничего у меня не вышло. Тот упрямо сопротивлялся моим попыткам сжать его, постоянно возвращаясь к прежнему объему. Тогда я сменил тактику: ухватился за одну из прядей и, словно наук, стал вытаскивать из сгустка тоненькую крученую нить, сматывая ее в клубок. Нить не обрывалась и даже как-то охотно позволяла тянуть себя из сгустка. По всей ее длине проскальзывали крохотные разноцветные искорки. Очень красиво — приятно глазу, или чем там я вижу все это.

Довольно скоро от сгустка ничего не осталось, но нить продолжала скручиваться и сматываться в клубок, правда, уже с гораздо большими усилиями с моей стороны. Теперь она тянулась непосредственно из тумана. Я подтянул к основанию нити еще один сгусток, и она снова стала тянуться из сгустка. Дело пошло веселее. Остановился я, когда магус у меня стал размером сантиметров так семь-восемь. Решив, что этого достаточно, отправил магус в тело. Мне даже показалось, что он упал в желудок и, не признавая никаких стенок, костей и тканей, разместился где-то в районе тазобедренного сустава. По заданию наставника нам надо было сформовать три магуса. Ох и нелегким же оказался этот труд. Я даже почувствовал профессиональную сопричастность ко всем ткачам и прядильщикам. Однако впрягся в работу и на всякий случай сформовал еще три магуса. Завершив дело, как учили, зафиксировал магусы соответствующей структурой.

В реальность я выполз примерно через четыре часа после начала трудов праведных на ниве прядения нитей. Наставник и одногруппники смотрели на меня волками.

— Взгляните на этого недотепу. Вот из-за кого вы все лишились обеда. Можете его потом поблагодарить. Что ты там делал?! Спал, наверное? Что? Эне-э-эргию увидел? И обрадовался, как родной теще? Ах, ты еще и магусы формовал. Ну-ка посмотрим, что ты там наковырял… — Наставник поводил руками около моего тела. — Хм… Четыре магуса. Неплохо. Но очень медленно — это плохо. Не получится из тебя толковый маг. Впрочем, вам, клистирным трубкам, до настоящих боевых магов как до сунской столицы ползком на брюхе, да еще и задом наперед.

Постепенно и вся группа стала видеть энергию, а первым после меня увидел, разумеется, Сен. Я в это время занимался тем, что тренировался в формовании магусов. И с каждым разом у меня это получалось все легче и быстрее.

Наконец наступил день, когда наставник повел нас на полигон заниматься магией на практике. Мы должны были сформировать простенький огнешар и метнуть его в мишень. Здесь использовалось два магуса несложной структуры: один — собственно огнешар, а другой — что-то наподобие пружины, которая выталкивала огнешар в район цели.

В соседнем секторе тренировалась в метании огнешаров группа боевых магов. Они посматривали на нашу бригаду «клистирных трубок» и посмеивались.

— Эй, лекари! Мишени в той стороне — не перепутайте! — закричал вдруг один из боевиков — так для краткости называли студентов факультета боевой магии.

— Да ты не беспокойся. Их шариком и яичницу не поджаришь, — столь же громко «успокоил» его второй.

Однако как положительный факт следует отметить, что их подначки были беззлобны и не нацелены на то, чтобы оскорбить или унизить… в отличие от замечаний нашего наставника.

Вот в это самое время на этом самом полигоне и началось то, что кардинально изменило всю мою жизнь. Огнешары моих одногруппников действительно не выдерживали никакого сравнения с шарами боевиков. Они были крупными, но расплывчатыми и бледными, летели в направлении цели медленно и как-то неохотно. Похоже, никто не ставил себе задачи попасть в мишень. Шар есть? Летит? И слава богам. Собственно, меткости от нас и не ждали. Главное было понять сам принцип.

Мишенями служили двухметровые гранитные блоки метровой толщины, расставленные в шахматном порядке на все большем расстоянии друг от друга на пространстве полигона. Когда дошла очередь до меня, я наметил мишень поближе и стал формировать структуры. Первой сформировал пружину, потратив на нее один магус, затем из второго магуса — огнешар. Тот получился туманно-тусклым, совсем не огнешаром, и завис передо мной. Я кое-как прицелился и отпустил пружину.

Если огнешары боевиков басовито гудели в полете, разбрасывая клочья огня, а снаряды моих одногруппников лениво, едва слышно шелестели, то мой тусклой молнией бесшумно пронзил насквозь ближайшую мишень и понесся дальше. Отслеживать его полет можно было, только наблюдая за спирально раскручивающейся пружиной, метнувшей посланца в полет и продолжавшей наращивать его скорость. Достигнув дальней мишени, огнешар с грохотом, который, вероятно, был слышен всей академии, взорвался, разнося мишень в щебень. Слава богам, осколки до нас не долетели. Правда, совсем чуть-чуть.

Шок у наставника прошел довольно быстро. «Настоящий воин», — с уважением подумал я как-то отстраненно. Первое, что он сделал, — запустил в меня академической шапкой и разразился тирадой, которую вы уже слышали.

— Идешь к декану и докладываешь ему о произошедшем, — немного успокоившись, холодно приказал он мне. — От занятий я тебя отстраняю.

Развернувшись, я поплелся выполнять приказ наставника, но, сколько ни думал, так и не смог понять, что на этот раз было не так?

ГЛАВА 11

В приемной декана на меня сурово поверх очков посмотрела пожилая секретарша, полноватая женщина в строгом, несколько старомодном платье. Незатейливая прическа и простые, но элегантные серьги дополняли образ аккуратности и деловой сосредоточенности. Под прицелом ее обвиняющего взгляда я почувствовал себя мелким пакостником, по ошибке считающимся студентом. Мне стало очень неловко и стыдно, что я вынуждаю солидных людей тратить драгоценное время на решение моих ничтожных проблем. Много шалопаев повидала эта дама на своем веку, а потому мастерски умела дать им прочувствовать всю их незрелость и никчемность.

— Ждите, — величественно произнесла она и, подхватив охапку бумаг, прошествовала в кабинет.

Я остался стоять, переминаясь с ноги на ногу. Вышла она из кабинета минут через десять также с охапкой бумаг. Не глядя в мою сторону, села за стол, разложила принесенное по разным корзиночкам и только после этого, одарив меня своим фирменным взглядом, произнесла:

— Пройдите.

Декан предложил мне присесть и рассказать, что привело меня в его апартаменты. Я честно поведал о происшествии на полигоне и моем отстранении от занятий. Я все сделал, как учили, а мишень вдребезги…

— Так, говоришь, в щебень? — Дедушка Лил тихо захихикал. — А шляпу он в тебя запустил? — И, услышав положительный ответ, сквозь смех пояснил: — Ему придется платить за восстановление мишени, а это обычно приводит его в дикую ярость. Ничего. Сам виноват. Не доглядел — плати! А признайся… обещаю, что наказывать не буду, — как минимум магусов восемь вбухал в структуру?

— Да дедушка Лил! Поверьте! — вскричал я и тут же понял, что ляпнул. Стул подо мной предупредительно затрещал, предлагая быстренько пропустить меня к иолу, с которым я смогу обсудить, как будем проваливаться. — Ой! Извините! Я не то хотел сказать… точнее, не так назвать, — жалобно залепетал я.

Декан снова захихикал. Слава богам! Похоже, он сегодня в веселом настроении.

— Думаешь, я не знаю, как меня студенты называют? Это-то еще ласковое прозвище, а вот знахари с четвертого курса Злобным Старцем нарекли! О как! А нечего от практики отлынивать! Так о чем мы? Да. Сколько магусов ты использовал? Да верю я тебе, верю. А как ты их формовал?

Я рассказал про косматые сгустки и нити. Описал получившийся матовый огнешар, который был явно никакой не «огне», однако пробил ближнюю мишень и расколотил дальнюю.

— Так-так-так, — выслушав мою исповедь, задумчиво пробормотал декан. Потом вдруг занервничал и засуетился. — Подожди пока в приемной, а я должен кое-куда сходить, — сказал он и тут же выскочил из кабинета.

Я вслед за ним вышел из кабинета в приемную прямо пред ледяные очи секретарши. Она скорее всего давно не видела своего обычно спокойного и невозмутимого начальника в таком волнении и сделала логичный вывод. Этот студент — отнюдь не мелкий пакостник, а очень большой мерзавец, сотворивший нечто такое, за что его — меня, разумеется, — надлежит по меньшей мере четвертовать. Вот так мирно и уютно, в теплой дружелюбной обстановке я и дожидался возвращения декана.

Дедушка Лил вернулся минут через двадцать в сопровождении старого хрыча — хранителя. Поманил меня за собой и предупредил секретаршу, чтобы ни в коем случае не беспокоили, разве что король с премьер-министром решат на чашку настоя пожаловать.

В кабинете декан сел на свое место за столом, а хранитель расположился на одном из стульев. Все происходило в полном молчании. Мне на миг показалось, что я присутствую на суде присяжных. В качестве обвиняемого, конечно. Подтверждая мои мрачные подозрения, хранитель воткнул в меня тяжелый и острый, прямо насквозь пронизывающий взгляд.

— Я представитель КСОР, Королевской службы охраны и разведки.

Мое сердце стремительно ухнуло в район пяток и затрепыхалось там, стремясь, видимо, пробив перекрытия, спрятаться поглубже в подвале. Боги! Неужели за жалкую мишень меня бросят в застенки КСОР? А может, дело в этом несчастном огнешаре? Вдруг он — нечто запрещенное? Едрена-матрена!!! Ох, недаром мне не нравился этот хранитель! Я чуть было не завопил, раздирая на себе рубашку вместе с камзолом: «За что?!» — как вдруг хрыч потребовал повторить рассказ о формовании магусов. И пока я говорил, оба старичка не издали ни звука.

По окончании моей баллады о магусах хранитель попросил показать ему один из них.

— А как? — удивился я.

— Как-как! Каком кверху! Эти мне неучи… — прокаркал хранитель. — Как огнешар делал? Вот так же достаешь, но не делаешь. Выйди на середину кабинета и начинай. — Сам он тоже встал и подошел ко мне.

Я вышел в центр, уже привычно сосредоточился и, как учили, достал один из запасенных в своем теле магусов, подвесив его перед грудью.

Хранитель ощутимо напрягся и надолго прикипел к нему взглядом.

— Ну что скажешь? — нетерпеливо прервал его «нирвану» декан.

— Что-что… откуда мне знать. Если бы я видел эти демонские нити, то был бы молодым да красивым и выгуливал красотку, а не торчал тут с вами, — проворчал хранитель. — Ну-ка, малой, сделай огнешар. Нет! Стой! Вас же, идиотов, еще не учили развеивать их. Теорию развеивания магусов знаешь?

Я кивнул.

— Из теории ты должен помнить, что магус, которому еще не придали форму, все равно является структурой, хотя и упрощенной. Стало быть, нет разницы, сложнейшую структуру развеиваешь или простейшую. Понял?

Я опять кивнул.

— А теперь на всякий случай повернись к окну и делай.

Теорию я помнил и, как надо действовать, понимал. А на практике в первый раз всегда немного страшно. Магия — такая штука… А вдруг рванет?

— Приступай.

Через минуту передо мной висел знакомый матово-тусклый шарик.

— Как ты его сделал? — хрипло прокаркал хранитель.

— Ну я не знал, как из нитей сделать бублик из вытянутой и перекрученной энергии магуса, как делали все. Я сделал такой бублик из внешней энергии и обмотал его нитями из моего магуса. Потом, как все, заставил его вращаться.

— Как располагалась ось вращения по отношению к поверхности полигона? — почти прошептал хранитель.

— Я читал, что это не имеет значения, и решил расположить ось строго горизонтально и направить в сторону мишени. Думал, так точнее полетит.

— О боги! Проникающий огнешар, — как-то задушено прохрипел хранитель. — А теперь, парень, будь очень внимателен. Постарайся очень аккуратно, очень аккуратно смотать свою ниточку обратно в клубок. Давай, парень. О-очень аккуратно!

Я остановил вращение огнешара и развязал узелок. А как без него? Нити стали бы болтаться, трепыхаться, а я этого не люблю. Развязав узелок, потянул, и нити очень быстро, как будто домой спешили, смотались обратно в клубок магуса.

— Смотал, — поведал я миру.

— Теперь развей бублик, как учит теория.

Развеять оказалось действительно очень просто. Достаточно было раскрутить жгут энергии в обратную сторону, а потом просто отпустить, слегка придерживая. Структура расплылась, потеряла форму и рассеялась. Я чуть не запрыгал от радости. Теперь можно тренироваться в магии не только на полигоне! Я могу этим заниматься где угодно! Создал — развеял. Создал — развеял! Магус из нитей я машинально убрал обратно в тело.

Как только огнешар исчез, хранитель обессиленно прошаркал к столу и буквально упал на стул. Затем достал платок размером с полотенце (я даже с любопытством присмотрелся, не написано ли там: «Ноги») и, отдуваясь, вытер лицо. Декан все так же сидел за столом и, судя по его виду, ничего не понимал в происходящем. Как и я, пожалуй.

— Фух! — Хранитель наконец выдохнул и заговорил: — Видел я подобное. Лет тридцать назад. Тогда я служил в… неважно где. Мы должны были идти в очень опасный и важный рейд. Нам даже дали в помощь целителя, так это было важно. И вот на полигоне один недоумок типа вашего наставника по магии стал над целителем зубоскалить. Дескать, этот балласт и от комаров своей клистирной трубкой не отмашется. Ну тот и соорудил вот такой вот шарик. Да как шарахнет в ближайший валун. Тут уж все ржать стали. Валуну-то хоть бы что. Как стоял, так и стоит. От шарика ни блеска, ни шума. Как бы чистая иллюзия и никакого толку. А целитель спокойно так говорит, мол, пусть кто-нибудь соизволит до валуна прогуляться и потом расскажет остальным об увиденном. Один из смешливых эдак с ленцой и потопал. А оттуда уже руками замахал, закричал что-то. Все подбежали, глядь, а там ровненькая такая дыра. Сквозь валун как в трубу все видно. Я к целителю. Расскажи, мол, как ты это сделал, да научи меня, глупого. А он посмотрел на меня жалостливо, нет, говорит. Не могу научить. Нецелителям это недоступно. Просто не увидят они нити. Так я и узнал про эти демонские нити. А то, что мы видели, оказывается, был простенький проникающий огнешар с установкой на деструктуризацию после преодоления преграды. У него ось вращения на цель направлена и нитями этими, которые мы видеть не можем, очень быстро как бы высверливает в преграде дырку. Такие, говорит, только покрупнее, послабее и посложнее, часто при разборах завалов используют, чтобы людей, значит, вытаскивать. Вот так-то.

— А что ты вдруг мокрый как мышь стал? — спросил декан. — Не ты ж, а парень огнешар делал.

— Ты сам-то понял, что сказал?

«Ну никакого почтения к декану», — подумал я.

— Это ж не обычный огнешар, а целительский. Как он себя поведет, когда его как простой развеивать начнешь?

Теперь побледнел декан.

— Ага! — возликовал хранитель. — Понял-таки! Думаю, разнесло бы нас на лоскуточки, а может, и полздания с нами. Хорошо, парень сообразительный да аккуратный — размонтировал без последствий.

Так я сообразительный или недоумок?

Хранитель повернулся ко мне и сказал:

— Наш молодой человек, судя по громким хлопкам глаз, ничегошеньки не понимает. Я прав? Коротко. Ты — целитель, только неуч еще. По способностям целитель, а не по знаниям и опыту. Работать тебе еще над собой — не переработать.

Мысли ошалевшими от ужаса хомяками заметались по просторам моей умной головы. Целители… что я помню о целителях? Их всего несколько… государственная тайна… говорить нельзя. Стоп! А как же неприятные ощущения, обещанные договором? И я не придумал ничего умнее, чем спросить:

— А как же неприятные ощущения? Вроде как при разговорах о целителях…

— Среди своих можно. Я в курсе. Декан в курсе. А других тут и нет, — проворчал хранитель.

— А почему государственная тайна, целый отряд ведь знал? — удивился я. — Да и зачем эта тайна?

— Не твоего ума дело! Не дураки решали, быть тайне или нет. Приказали — исполняй! А в отряде все давали магическую клятву и умели хранить тайны. Все! Хватит языком зубы бить. Мне еще мишень дырявую убирать да мантии пересчитать надо. Кто и как тебя будет учить магии целителей, расскажет господин декан. О том, кто ты есть, никому ни слова, да и не сможешь… Хотя кто вас, целителей, знает, — злобно пробурчал ксоровец. Или ксорец? Не знаю, как правильно.

Не переставая что-то бубнить себе под нос, он направился к двери, но на пороге задержался.

— Лиллениан, драли тебя кошки! Не забудь: сначала идет боевая магия! И без шуток! Этого несмышленыша сейчас любой псих уделает, а ты потом будешь орать, мол, куда мы смотрели?! Маньяки целителей убивают! Да и ты, — он ткнул в мою сторону пальцем, — жирноват больно, даже убежать не сможешь. Чтобы основы рукопашного боя и самообороны изучил, лично зачет приму! — С этими словами хранитель скрылся за дверью.

Я сидел, открыв рот. Однако ну и манеры у этого ксоровца!

— Не суди его строго, — устало проговорил декан. — Он шестьдесят лет прослужил в элитном отряде КСОР. В последней операции покалечило его тяжко. За заслуги, а у него их выше гор, ему помощь целителя полагалась, но какой-то чин, которому он на хвост наступил, отписал, что их, заслуг то бишь, наоборот, не хватает, и направил к простому лекарю. Не лучшему даже. После целителя он и сейчас бы служил, и еще лет шестьдесят смог бы. Здоровым и крепким. А тогда… Сам он почти не дышал, заступиться за него на таком уровне некому было, к тому же многие влиятельные персоны обрадовались, что их очередь к целителю быстрее продвинулась. Его, конечно, лекарь подлечил, но лекарь не целитель. Так наш хранитель и оказался негоден к воинской службе. Из КСОР его, правда, не выкинули: очень уважают до сих пор. К делу пристроили, как видишь. Пенсию из казны получает, академия за работу платит, и от КСОР оклад положен. Вот только ему, воину, мантии теперь считать приходится.