Будь здоров

— Как ты можешь, после всего…?

Тут наконец в сознание пробилась умная мысль. Я быстро отдернул рукав мантии, в которой, оказывается, спал, и увидел на левой руке брачный браслет. Такой же точно был на руке девушки. Мне! Не! Приснилось! Свента — моя жена!

Я счастливо засмеялся, подхватил девушку — нет, жену! — на руки и закружил ее по комнате, как когда-то в первый день вступительных испытаний.

— Свентушка! Селенушка моя! Я так счастлив, что мне не приснилось. Что все на самом деле! — И счастливо захохотал.

— Что не приснилось? — недоуменно спросила Свента.

— Наша свадьба. Представляешь, просыпаюсь я в комнате общаги и с ужасом думаю, что мне все приснилось. Мы не ездили в ресторан, не держали полотенце, не были на свадебном пиру, и брачной ночи не было… Так мне стало тоскливо, хоть волком вой.

Свента обхватила меня за шею и звонко расхохоталась вместе со мной.

— Так ты что же, пьяница несчастный, не помнишь, как здесь оказался, бросив молодую жену?

Я даже остановился в растерянности:

— Не помню.

— Не помнишь, как ездил за деканом, дескать, обещал его пригласить на свадьбу? Как потом ввязался в этот глупый спор с моим папенькой — умеют ли бароны пить, как герцоги? Как рвался провожать Сена в общежитие и тебя два лакея долго не могли погрузить в карету? Сен в отличие от тебя сам влез в нее, и его прекрасно довезли бы одного. — На каждый ее вопрос я отрицательно мотал головой. — И нашу ночь не помнишь? — коварно спросила она. — И как обслюнявил меня всю, облизывая, будто мороженое, не помнишь?

— Это забыть невозможно! — торжественно сказал я.

Держать Свенту на руках было легко и приятно. И не только держать. Пользуясь случаем, я одной рукой стал поглаживать ей спинку, а другой — щекотать и поглаживать бедра. Потом с рыком голодного тигра страстно впился ртом в ее грудь. Сначала в одну. Потом в другую. Потом снова в первую…

— Филик! Прекрати! — взвизгнула Свента. Филин и Филик! Отличие в одной букве, а как по-разному звучит! — Ты мне все платье помнешь. Ой! Ах! Прекрати же, медведь брасерский… Аа-а-ах! Нет! Не прекраща-а-а-ахх…

Где-то часа через полтора утомленная Свента, лежа на моем животе и вычерчивая пальчиком непонятные узоры у меня на груди, вдруг хихикнула:

— Девочка на шаре.

Я чуть-чуть подбросил ее животом.

— Не нравится — слазь.

— He-а. Не слезу. Мне здесь хорошо-о-о. — Она посмотрела на меня смеющимися любимыми изумрудными глазами — ну прямо-таки киса. — Я здесь жить останусь. У тебя на животе. Вот так. Здесь тепло и мягко. И никуда не надо торопиться… Ой!

Она одним гибким и стремительным движением соскользнула с меня. Миг — и она посередине комнаты. Смотрит на часы.

— Филик! Ёшкин кот! Мы же опаздываем! Живо собирайся.

— Ну если я кот, то ты точно киса! — Я не сразу сообразил, что она сказала.

— Некогда. Родители через два часа разъезжаются по домам. Надо успеть попрощаться. А ты тут девушек целомудренных охмуряешь. — Говоря это, она собирала разбросанную по всей комнате одежду и быстро одевалась. — Давай вставай. Карета нас ждет.

Мы быстро оделись и поспешили к выходу. В карете Свента завела неприятный для меня разговор. Ведь надо же ей было испортить праздничное настроение.

— Скажи, — серьезно начала она, — между супругами должно быть доверие?

— Да, — насторожился я, — без доверия нет любви. Я так считаю.

— Тогда ответь мне честно. Я выдержу. Что у тебя с Кламирой? — (Ну вот, и здесь опять то же самое. Снова Кламира.) — Мне девчонки из твоей группы все рассказали.

— А что они знают, эти девчонки? У нас с Кламирой ничего нет и не было! — твердо ответил я.

Свента пристально посмотрела мне в глаза.

— А почему тогда она взирает на тебя, как… как я после нашей ночи?

— Я тебе клянусь, что у меня с ней ничего не было. Истинную причину я тебе пока не могу назвать. Не имею права. Поверь мне. Кроме тебя, мне никто не нужен!

Боюсь, я так и не смог развеять ее сомнения.

— Хорошо. А Вителлина?

Этот тяжелый разговор меня уже утомил.

— Ну… было. Прости. Но это было до свадьбы. Мы с Вителлиной друзья, и не более. Мне ведь без тебя было так одиноко там, в Сербано. — Я жалобно посмотрел на нее глазами голодного котенка и явно своего добился: взгляд ее смягчился, и она улыбнулась.

— Смотри, Филин, узнаю, что с бабой какой роман закрутил, гулялку оторву! — пригрозила она.

— И тебе будет не жалко… гулялку?

— А я ее засушу и себе оставлю.

— Жестокая! И хитрая! Вот!

— Я не хитрая, я рациональная, — засмеялась Свента и, вновь перейдя на серьезный тон, сказала: — Еще меня беспокоит, что ты прогуливаешь лекции. Ты уже не хочешь стать лекарем? Решил, что травником быть достаточно? Если это от лени, то я за тебя возьмусь, — снова пригрозила она.

За разговором мы не заметили, как доехали. Меня удивило, что у парадной лестницы особняка уже стояли наготове две кареты: одна с нашим гербом, другая с герцогским. Возле карет стояли родители. Мы не успели выйти, как к нам подошел отец Свенты и сказал:

— Нас всех вызвал сам начальник КСОР и почему-то попросил приехать прямо сейчас. Поэтому сидите — мы немедленно выезжаем.

Долго ждать в приемной нас не заставили — сразу пригласили в кабинет начальника. Руководителем одной из самых таинственных и для многих страшных служб королевства был человек средних лет, атлетического телосложения, с породистым аристократическим лицом. Он был гладко выбрит и одет в официальный мундир КСОР с генеральскими эполетами. Говорил неторопливо, четко и размеренно. Он предложил всем сесть к длинному столу для совещаний, распорядился принести чаю и, прохаживаясь по кабинету, без прелюдии начал:

— Все присутствующие здесь когда-то давали клятву хранить государственную тайну. Наш с вами сегодняшний разговор также относится к этой категории. Попрошу вас действовать в соответствии с клятвой. Я пригласил вас в связи с известным вам событием. Ваши семьи породнились. Политический аспект мы обсудим отдельно с милордами герцогом и бароном. Всем же остальным важно знать следующее. Насколько нам стало известно, нападения на леди Свентаниану в пограничной зоне были инспирированы политической разведкой Лопера. Их целью было пленить вашу дочь, милорд, и через нее попытаться оказать на вас давление. Они снова поднимают вопрос о Грассерских горах и Сербано.

Герцог понимающе кивнул.

— А вам, леди, — обратился ксоровец к Свенте, — не следовало давать взятку чиновнику, чтобы изменить место практики. Вам была назначена практика в столице — вот и оставались бы здесь. Теперь-то мы понимаем причину ваших действий, но тогда, извините, мы имели все основания подозревать вас в связях с лоперской разведкой. Да, герцог, мы подозревали. А вы бы не стали подозревать? Объект охоты выезжает как раз в самое удобное для захвата место — в Сербано. Кто-то при этом позаботился уменьшить количество охраны, и вместо двух пятерок минимум ее и молодого человека сопровождала только одна. Как все удачно сложилось для лоперцев, вы не находите? У них все могло бы получиться, если бы при первом нападении на дилижанс не помог молодой человек и они не ошиблись бы со вторым нападением. Что вас удивляет, леди Свентаниана? — Ксоровец перевел взгляд на меня и спросил: — Какое требование выдвигали лоперцы там, в горах?

— Они требовали отдать им девчонку, — честно ответил я.

— Им нужна была не Кламира, а вы, леди, — снова посмотрев на Свенту, сказал начальник. — Их доносчик ошибся, вызнав, что в рейд уходят две пятерки егерей и с ними двое студентов, один из которых девушка. Ошибка вполне понятная. Вас ведь по одному прикрепили к пятеркам — он и решил, что в рейд уходите вы.

Свента вся побелела:

— Так это из-за меня погибли люди и чуть не погиб мой муж?

Не отвечая на вопрос Свенты, ксоровец продолжил:

— Чиновник, изменивший место вашей практики, оказался простым мздоимцем, а вот с тем, кто приказал ослабить вашу охрану, сейчас разбираются наши дознаватели. Был ли умысел с его стороны или просто головотяпство, но с вас, леди, подозрения полностью сняты. Поэтому я вам все это сейчас и говорю. — Он остро глянул на всех и произнес: — Учитывая, что в ваших семьях появился целитель… — Увидев всеобщее недоумение, делано удивленно спросил: — Как? Вы не знали? И вы, леди Свентаниана, не знали, за кого замуж выходите? Тогда позвольте мне представить вам лорда Филлиниана — целителя. Начинающего, но очень многообещающего.

Взглянув на родню, я увидел на лицах оторопь и неверие. Жена смотрела на меня так, будто ее знакомый до последнего перышка филин вдруг оказался сказочной жар-птицей.

— Мой сын — целитель? — с огромным удивлением спросил отец. — Один из тех самых, легендарных? Я думал, это сказки.

— Нет, не сказки, — подтвердил ксоровец. — В связи с этим я прошу обе семьи уделить самое пристальное внимание вопросу обеспечения безопасности ваших детей. Предупредите капитанов вашей охраны о высокой вероятности покушений на жизнь и здоровье молодоженов. С нашей стороны уже выделены люди. Кто и сколько, вам знать необязательно, но и от вас ожидаем серьезного отношения к делу. Молодых людей попросим не капризничать и стараться следовать рекомендациям охраны — это и в ваших интересах тоже. И последнее. Мы предлагаем вам, леди Свентаниана, перевестись в схолу невидимок. Вы нам подходите. Мы и так собирались вам это предложить, но через год. Ваша свадьба все ускорила. Не скрою, таким образом, вопросы охраны вашей семьи несколько упростятся. Если желаете, можете подумать.

Свента сначала побледнела, потом порозовела, глаза ее радостно заблестели:

— Я согласна. Поступить в это элитное подразделение было моей мечтой. Даже раздумывать не буду. Что нужно сделать?

— После нашего разговора пройдите в канцелярию КСОР и оформите перевод. Все распоряжения в отношении вас уже отданы. У меня все. Хочу напоследок еще раз предупредить. Сведения, которые вы здесь услышали, не должны уйти за пределы этого кабинета. В том числе и то, что ваш сын и зять — целитель. Засим не смею вас больше задерживать. Попрошу только лорда Филлиниана остаться на пару минут. За это время ваша жена как раз успеет оформиться.

Все вышли из кабинета, бросив на меня встревоженные взгляды.

Когда мы остались одни, начальник КСОР немного помедлил и сказал:

— Сведения, которые вы сейчас получите, секретные и разглашению не подлежат. В том числе и вашим родным об этом знать нежелательно. В начале лета следующего года мы собираемся направить экспедицию в знакомое вам ущелье Змей близ Сербано и предлагаем принять в ней участие совместно с вашим наставником господином Лабриано. Вы имеете возможность подумать над нашим предложением, посоветоваться с наставником и до наступления нового года сообщить о своем решении. Достаточно будет уведомить вашего наставника. Это все, что я хотел вам сказать. Честь имею.

Мы раскланялись, и я вышел в приемную. Дождавшись Свенту, все дружно на трех каретах поехали в особняк Маринаро. Там нам со Свентой был выделен целый этаж для проживания. Оказывается, моя умница, пока декана не упоили, добилась от него разрешения жить вне общежития. В карете, чтобы развеять последние сомнения, я сказал:

— Свента, Кламира узнала о том, что я целитель, еще в Сербано. Я ничего не смог сделать, чтобы она не смотрела на меня такими глазами. Поверь мне. И рассказать всем истинную причину тоже, как видишь, был не вправе. Отсюда и сплетни эти.

Свента вспрыгнула мне на колени и долгим-долгим сладостным поцелуем подтвердила, что теперь у нее не осталось никаких сомнений. Неожиданно она встрепенулась и, помрачнев, спросила:

— Филик, а ты можешь мне теперь рассказать, что на самом деле произошло в горах? Я при поступлении, как и все на боевом, давала магическую клятву о неразглашении государственных секретов.

Я рассказывал, а она, по-прежнему сидя у меня на коленях, слушала, затаив дыхание. Когда повествование дошло до того момента, как на нас обрушилась лавина, я держал купол и пробивал колодец, Свента с тревогой посмотрела мне в глаза и так глядела не отрываясь, пока я не закончил. Потом вдруг всхлипнула, прижалась еще теснее и проговорила:

— Это я виновата в смерти егерей и невидимок, я!

Я взял в руки ее лицо, высушил поцелуями слезы и строго сказал:

— Не говори ерунды. Все произошло не из-за твоих ошибок или разгильдяйства. Если бы им была нужна не ты, а Кламира, это изменило бы что-нибудь?

Она немного успокоилась и, глубоко вздохнув, положила голову мне на плечо. Я бережно придерживал свое сокровище и думал, что же ожидает нас в будущем. Решение о походе в ущелье Змей я уже принял.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА 1

— Я не хочу эклеров! Какой идиот приказал печь эти противные эклеры?! Я хочу сахарных трубочек с клюквенным джемом!

— Дорогая, ты же вчера сказала, что любишь эклеры с кремом…

— А вот не хочу эклеров! Иди куда хочешь, посылай кого хочешь, делай что хочешь, но сахарные трубочки у меня должны быть! Все. Можешь выполнять.

Свента отодвинула тарелки и вылезла из-за стола. Осторожно и бережно неся огромный живот, направилась в спальню. Я привычно и незаметно посмотрел на нее магическим зрением. Все в порядке. Развитие ребенка в норме. Будущая мамочка… тоже почти в норме. Немножко не хватает кальция, магния и йода. Посоветуюсь с поваром, как эти ингредиенты добавить ей в пищу, чтобы и вкусно было, и усвоилось хорошо. Потом дозу рассчитаю и… останется, затаив дыхание, ждать и надеяться, что милая не взбрыкнет в очередной раз и съест то, что ей предписывает диета.

За окном ласковые теплые деньки последнего весеннего месяца. Жаркие солнечные лучи обнимают столицу, одуряюще пахнут цветы в саду, бодро чирикают птицы на ветках… а дома жена капризничает. Я вызвал дворецкого и распорядился срочно направить слугу к пирожнику Пантиану и купить дюжину трубочек обязательно с клюквенным джемом. Потом подумал и попросил взять две дюжины, вторую — с разными начинками. Со Свенты станется через минуту переменить свое желание, надо быть наготове.

А Пантиан — старшина цеха пирожников, если не испек сам, обязательно найдет у кого-нибудь другого. После спасения своей дочери он готов выполнить любое мое желание. В пределах своих возможностей, разумеется. Когда его девочку доставили к нам, жить ей оставалось недолго — лопнувший аппендикс спровоцировал острый вторичный перитонит. Да еще и спохватились они далеко не сразу. Как в байке про лекаря. Стучат в дверь, тот открывает. На пороге скелет. «Ну вот, доведут себя и только потом приходят», — проворчал лекарь, приглашая «больного» в дом.

Так же и здесь. У ребенка разболелся живот. Сначала внимания не обратили, мало ли, объелась пирожными или несвежим вареньем. Потом додумались проконсультироваться у лучших в мире целителей — соседских бабулек. Те такого насоветовали, что, когда мне пирожник рассказал, у меня чуть волосы на голове не выстроились стройными рядами по стойке «смирно». Думаю, сердобольные старушки хотели таким образом избавить девчушку от страданий… навсегда и от всех сразу.

Дежурный знахарь, покачав головой, сказал, что если только господин помощник лекаря прямо сейчас свободен, то шанс есть. Знахари больницы ничего сделать уже не смогут, сама госпожа лекарь занята и освободится нескоро, уж больно случай тяжелый ей достался, а вот ее помощник, молодой, но знающий, вероятно, смог бы помочь.

Тут уж они кинулись меня просить. Чуть не на колени вставали. Все отдадим — только дочку спаси. Как я не люблю этих сцен, кто бы знал. И что бы я делал, если бы надо было идти на срочное исцеление? То есть либо девочка, либо другой пациент? Очень плохая ситуация для взвешенного выбора. А иногда его приходится делать. К сожалению, заниматься двумя пациентами сразу никто из целителей, известных мне по рассказам наставницы, был не в состоянии. После такого выбора иной раз чувствуешь себя последним негодяем.

Но это издержки профессии. В общем, и мне, и им в тот день повезло. Я был отдохнувший, а пациент, которого по плану надо было сейчас лечить, мог немного подождать. И еще повезло, что такие случаи после семи месяцев обучения мне уже полмесяца, как доверяли исцелять самостоятельно. Хотя конечно же можно было считать эту ситуацию экстренной.

Слава богам, исцеление прошло успешно. Заодно я исправил девочке врожденную хромоту. Ей ведь лет через семь-восемь замуж, а как на танцы с парнями ходить? Подробно рассказал пирожнику, чем кормить-поить ребенка, а главное, наказал по вопросам лечения обязательно обращаться к специалистам, а не к бабушкам. Пирожник с женой синхронно кланялись, благодарили и обещали больше «ни в жисть», а чуть что — сразу в больницу.

Свента бы так меня слушалась. Пить эликсиры и глотать порошки она категорически отказывалась, ссылаясь опять же на пресловутых тетушек и бабушек, которые на все случаи жизни снабдили ее уймой страшных историй о матерях, не сберегших чадо во чреве своем. И никакой авторитет целителя мне не помог переубедить ее. Даже визит моей наставницы, которую представили как опытного лекаря, ничего не изменил.

У жены, вероятно, в этот период сложилось стойкое убеждение, что бабушки лучше молодой нерожавшей тетки, пусть и лекарки, знают, что почем в этой жизни, не говоря уж про парня, который еще и академию не окончил. С чего она решила, что наставница молодая, это понятно. Про возраст речи не заходило, а выглядит та лет на тридцать пять — сорок, не больше. Но в отношении «рожала, не рожала»… Я в полном недоумении. Боги знают, может, во время беременности у женщин какая-то особая чувствительность развивается?

В результате приходилось секретничать. Я наладил отношения с герцогским поваром, лоперцем Брониусом, который научил меня премудростям своей национальной кухни, а я взамен познакомил его с некоторыми халифатскими рецептами. Мы с ним иногда готовили что-нибудь для души, каждый свое, а потом пробовали. После нескольких таких демонстраций лоперец заявил, что я истинный шеф-повар, не поменять ли мне профессию? Мы вместе посмеялись и распили кувшинчик старого вина, которое у дворецкого пришлось выпрашивать уже мне. Эти вина выдавались только по личному распоряжению герцога, но если иметь подход, то слуги многое могут решить и без хозяина.

Вы спрашиваете, откуда у меня время на все это взялось? А все дело в режиме работы целителей. После семи часов целительства требовалось восстанавливаться сутки. За исключением, конечно, экстренных ситуаций наподобие войн, землетрясений, наводнений, эпидемий и прочего. Кроме того, дважды в год на пятнадцать дней целителя полностью освобождали от всех обязанностей. Этот режим выработался за века практики, и его неукоснительного соблюдения требовали от всех без исключения.

Правда, в свободные дни не запрещалось заниматься созданием и зарядкой амулетов, легкими тренировками в магии и физическими упражнениями. Вот некоторые свободные дни я и посвящал домашним заботам типа налаживания отношений со слугами, в частности с поваром, без которого вопрос снабжения организма моей ненаглядной необходимыми ингредиентами осуществить было бы весьма затруднительно.

В это утро мы с Брониусом расстарались и напекли эклеров с кремом, которые Свента вообще-то очень любила, о чем без стеснения говорила не раз, в том числе и вчера. Пирожные получились на диво вкусные. Я сам не утерпел и съел три штуки. В один из эклеров мы ввели дозу калия и железа, требуемую для организма моего ясного солнышка. Слава богам, Свента, прежде чем раскапризничаться, съела предназначенное ей пирожное. Мы с поваром предусмотрительно уложили эклеры в один ряд на длинном блюде и с того края, что был ближе к Свенте, положили пирожное с добавками. Я поспешил взять следующее за ним, и женушке, чтобы не тянуться, просто пришлось взять тот самый эклер. Делать так, чтобы она при видимости выбора съедала то, что предназначалось персонально ей, — то еще искусство, которое мне пришлось срочно осваивать.

К сожалению, не все витамины можно было положить в пищу во время ее приготовления. Некоторые приходилось добавлять непосредственно перед употреблением. А попробуйте что-нибудь подсунуть будущей невидимке так, чтобы та не заметила. Хорошо, я догадался снять узор навыков у известного фокусника и престидижитатора. Это очень помогло в деле незаметного добавления в салат Свенты порошка с лекарством, или вливания в чашу с морсом эликсира, или подмены конфетки на ее блюдечке на такую же, но с травами… да много в чем еще. Делать всю партию пирожных или конфет с добавками было нецелесообразно. Неизвестно, сколько она захочет их съесть. Передозировка очень нежелательна, а попробуй ей скажи: «Хватит, дорогая. Тебе больше нельзя», последствия будут самые непредсказуемые. Вот и крутись тут.

Узоры моторной памяти я стал видеть месяца четыре назад. Навыки и умения, которые обычно вырабатываются долгими тренировками, в магической и нервной структуре человека постепенно выстраиваются в устойчивые связные конструкции. Тренировка навыка как раз и подразумевает формирование узора рефлекса и дальнейшее укрепление, упрочнение связей этого узора. Еще целый месяц я разбирался, что есть что, как отделить нужное от ненужного и потом перенести, например, на себя. Представляете, что будет, если закачать в себя всю моторную память человека? Вместе с полезными навыками можно приобрести умение шевелить ушами или талант энергично чесать правой рукой левое ухо. Оно вам надо? Слегка разобравшись в этом вопросе, я решил, что уже достаточно умный, а потому могу позаимствовать у наставника по самообороне боевые навыки, скопировав соответствующий узор и внедрив его в свою структуру.

Как же меня повело! Я бережно и аккуратно влачил свое тело к карете, контролируя каждое движение. Приказал везти себя в больницу и там буквально по стеночке дотащился до кабинета Греллианы. Она, выслушав историю, назвала меня дубиной стоеросовой и самонадеянным мальчишкой. Потом потребовала, чтобы я сам сказал ей, в чем моя ошибка. Ответ лежал на поверхности. Мне бы сначала подумать, а потом действовать. Так нет же, удивить наставника хотел. Все дело в том, что узор был «заточен» под конкретное телосложение, гибкость, вес, рост и прочие особенности организма наставника, но никак не мои.

В наказание мне было поручено самостоятельно адаптировать узор под себя. При помощи Греллианы, разумеется, но без ее прямого участия. Чем я и занимался целый месяц. Причем от основных обязанностей меня никто не освободил. В результате я освоил основные узоры моторной памяти и научился хорошо их адаптировать под особенности конкретного человека.

Наставница сказала, что такой метод усвоения навыков используется при обучении невидимок. Но там узоры подбираются индивидуально под каждого ученика максимально близко к особенностям его телосложения из коллекции узоров мастеров боевых искусств. После чего эти навыки осторожно адаптируют на тренировках в течение года. Впрочем, даже при таком подходе случаев травм и даже увечий избежать все равно не удается. Легче приходится тем, кто уже имел правильные навыки боя. Целительские артефакты внедряют только отсутствующие у человека узоры, не трогая уже существующие. В этом случае адаптация продвигается значительно быстрее, но тренировок для поддержания и развития формы это все равно не отменяет.

Думаете, я стал мастером боевых искусств? Ошибаетесь, как ошибся и я. Мало правильно наносить или блокировать удары. Надо еще наработать навык умственного управления боем — тактика, стратегия, психология и психофизика. Умение предвидеть атаки противника и планировать, исходя из этого, свои контрмеры — в этом никакая моторная память не поможет. Хотя от внезапного нападения, когда думать и рассчитывать некогда, она работала очень эффективно. Как при отдергивании руки от пламени. Что там думать — убирай быстрее, умнее все равно ничего не придумаешь.

Восемь месяцев прошло, а наш медовый месяц с женой все длился, длился и, дай боги, будет длиться еще долго. Правда, как, наверное, у всех пар, в буднях нашей семейной жизни были свои не совсем привлекательные для меня лично особенности.

После разговора в КСОР на третий день после свадьбы мы провожали родственников. Женщины всхлипывали, мужчины мужественно хмурились, а я смотрел на своих родителей уже глазами семейного человека и как бы заново узнавал их.

У отца, полноватого мужчины средних лет и довольно среднего роста, был тяжелый подбородок, мягко очерченные губы, немного великоватый для его овального лица нос и пронзительный взгляд серых глаз. Темные с проседью волосы он имел привычку зачесывать назад, полностью открывая огромный лоб. Этот «шибко умный чердак», как поддразнивала его мать, казалось, даже немного нависал над лицом мраморной глыбой. Все вместе производило впечатление решительности, упорства, стальной воли и обстоятельности.

Сама же мать, худенькая (это после рождения нас, четверых оглоедов), на полголовы выше отца, гибкая, как тростинка, с тонкими, пропорциональными и милыми чертами лица, медными, почти рыжими волосами, представляла собой некую его противоположность. Если отец двигался, говорил и действовал неторопливо и даже как будто лениво, то мать, будто живой огонек, находилась в вечном стремительном движении.

Сколько я себя помню, ни минуты она не могла посидеть спокойно. Постоянно куда-то бежала, торопилась, что-то делала, без умолку тараторя звонким веселым голосом. Все давно привыкли даже не вслушиваться в ее речь. О важном она всегда говорила четко и внятно. Однако, внешне ленивый и вальяжный, отец всегда все успевал. Не любил он лишних бесполезных движений, поэтому сначала все продумывал, потом делал, и получалось у него лучше и быстрее, чем у матери.