Помоги проекту - поделись книгой:
Еще на подъезде к Китаеву Трубецкой и Анна заметили необычное оживление в окрестностях монастыря. Ведущая к обители обычно тихая Китаевская улица была запружена народом. Вблизи одного из зданий, расположенного неподалеку от Свято-Троицкой церкви, стоял милицейский кордон, а по территории монастыря шел крестный ход.
Кое-как припарковавшись на безопасном расстоянии, Сергей Михайлович и Анна Николаевна стали пробираться к цели своего путешествия. По дороге они попытались выяснить у людей в толпе, в чем же дело, однако безрезультатно. Наконец один из проходивших мимо послушников поведал им, что недавно вблизи монастыря обнаружилась… ни много ни мало, а штаб-квартира местного ордена тамплиеров, которые под видом общественной организации арендовали примыкающее к монастырю здание. Монахи распознали тамплиеров по черно-белой символике, которую каноническая Церковь считает антихристианской, и устроили крестный ход с требованием, чтобы те покинули территорию монастыря. В этом и заключалась суть противостояния монахов и милиции.
— Это же надо, чтобы нам так повезло — именно сегодня тут должна была случиться вся эта заварушка, — наблюдая процессию со стороны, заметил Сергей Михайлович с сарказмом в голосе. — В то же время, — продолжил он, — должен признать, что факт появления тамплиеров в Киеве вообще и вблизи Китаевской пустыни в частности просто необъясним. Только средневековых рыцарей нам тут не хватало! Скоро выяснится, что Жак де Моле был казаком…
Трубецкой и Шувалова терпеливо дождались конца крестного хода, прошли на территорию монастыря и вошли в храм. Там по случаю объявленного в Китаеве дня борьбы с тамплиерами шла служба, которую вел сам отец настоятель. По окончании службы он и поведал им историю Досифеи.
По его словам, когда девочке было всего два года, родители взяли ее с собой в Москву на Рождество. Там они навестили монахиню женского Вознесенского монастыря Порфирию — родную бабушку Дарьи. Тогда же Порфирия и уговорила родителей оставить ей девочку на воспитание. Годы, проведенные в обители, уже в детстве сделали Дарью настоящей монахиней по духу, и, когда по исполнении девяти лет она вернулась в отчий дом, светская жизнь оказалась совершенно для нее неприемлема. Однажды Дарья услышала разговоры родителей о том, что, мол, дочке уже пятнадцать лет и пора подыскивать ей жениха. И тогда девушка, которая к тому времени уже твердо решила стать монахиней, в отчаянии бежала из дома. Боясь, что ее могут узнать и вернуть обратно, Дарья остригла волосы и переоделась в мужскую одежду. Так она пришла в Троице-Сергиеву лавру, где назвалась беглым крестьянином Досифеем (по-гречески «Досифей» означает «Богом данный»), желающим стать черноризцем. Однако из-за отсутствия паспорта в постриге ей тогда отказали, хотя и позволили остаться на послушании.
Прошло три года. Родители повсюду искали Дарью и приехали в Москву помолиться о том, чтобы Бог открыл им место пребывания любимой дочери. Когда они были в Троице-Сергиевой лавре и стояли в церкви у солеи, Дарья несколько раз проходила мимо них. Сестра Дарьи первой узнала ее и указала матери. Через знакомого иеромонаха родители передали, что хотят поговорить с ней. Услышав это, Дарья поспешно собрала свои пожитки и бежала в Киево-Печерскую лавру.
Снова назвавшись беглым крестьянином Досифеем, она обратилась с прошением о постриге в монашество к самому архимандриту лавры. О просителе было доложено митрополиту Рафаилу Заборовскому, который согласился принять у себя «крестьянина Досифея» и, побеседовав с ним, был немало удивлен его умом и образованностью. Но правительственный указ тогда запрещал брать беглых крестьян в монастырь. Стремясь помочь человеку, так ревностно желавшему монашества, возможно, сам митрополит Рафаил и указал Дарье-Досифею на Китаевскую пустынь, где, руководствуясь примером преподобных печерских отшельников, можно было жить в молитвенном уединении.
Придя в Китаево, Дарья решила поселиться в пещере на горе. Чтобы не пользоваться плодами чужих трудов, она своими руками вырыла келью неподалеку от существовавших уже пещер и стала вести отшельническую жизнь. В то время было немало тех, кто искал духовного спасения в уединении и молитвах, и никто не обратил на нее особого внимания. Много лет провела Дарья под мужским именем Досифей в этой пещере, питаясь лишь хлебом и водою, а на Великий пост она и вовсе затворялась наглухо. В народе говорили, что Досифей никогда не зажигал огня в пещере. Со временем подвиги отшельника стали известны в Киеве — видимо, наставления старца помогли многим мирянам, побывавшим у него.
В 1744 году, когда слава о старце Досифее широко распространилась по Руси, отшельника и провидца пожелала увидеть императрица Елизавета Петровна, которая в этот год пребывала в Киеве. Тогда специально для нее были устроены деревянные ступени, ведущие на гору. Между Досифеем и пришедшей к нему царицей состоялась долгая беседа, о содержании которой никто, кроме них двоих, так и не узнал. Согласно легенде, Елизавета, услышав, что столь мудрый и крепкий верой подвижник так и не рукоположен в рясофор, пожелала оказать ему в этом свое содействие. Говорили, что уже на следующий день в присутствии императрицы Досифей принял монашеский постриг.
Прощаясь, царица подарила Досифею кошелек с золотыми монетами и еще тысячу рублей — на благоустройство Китаевской пустыни. Досифей равнодушно отдал подаренные ей червонцы крестьянину, принесшему на гору еду, и тот отнес их в лавру. Позднее деньги эти пошли на строительство нового храма в соседнем селе Пирогове.
В 1776 году в Киево-Печерскую лавру поклониться святым мощам пришел семнадцатилетний юноша из Курска. Был это Прохор Мошнин — в будущем Серафим Саровский. Имея желание принять монашеский чин, он хотел перед тем получить духовное наставничество в Киеве, где преподобными Антонием и Феодосием Печерскими было положено начало иночеству на Руси. Обходя святыни древнего города, беседуя с его жителями, Прохор узнал о подвижнике Досифее, который, как говорили люди, обладал провидческим даром. К нему, в Китаево, и направился юноша, чтобы испросить указания места для своих духовных подвигов. Досифей благословил его идти в Саровскую обитель, что недалеко от Арзамаса, где Прохор стал прославленным угодником Божьим. Ныне в Китаевской пустыни хранятся поручи и епитрахиль великого старца Серафима Саровского, про которого говорят, что отметила его своим собственным знаком сама Пресвятая Дева, сказав, что сей от ее рода.
Перед самой смертью Досифей вышел из затвора и, опираясь на палку, обошел все кельи, прощаясь с братией. Он высказал только одну просьбу: «Тело мое приготовлено к напутствованию вечной жизни; молю вас, братия, не касаясь, предать его обычному погребению». На следующее утро Досифей скончался, стоя на коленях перед иконою. Это случилось 25 сентября 1776 года. Старцу шел пятьдесят шестой год.
Все было сделано, как завещал отшельник, — никто не посмел нарушить его предсмертную просьбу и обмыть тело. Похоронили его в Китаевской пустыни, возле северной стены Свято-Троицкой церкви. На могиле вскоре поставили характерный для того времени памятник с его портретом. А через несколько лет родная сестра Досифея, приехав в Киев и взглянув на портрет, узнала в великом старце свою младшую сестру. Тогда-то и открылась чудесная тайна всей его жизни.
Так все красиво выглядело в легенде.
Однако, с учетом своего профессионального опыта, Сергей Михайлович в сказания и легенды верил слабо — он больше полагался на документы и письменные свидетельства. Но именно документальные подтверждения легенды о Досифее отсутствовали практически полностью. В истории, рассказанной местным священником, было много спорных моментов. В частности, у Трубецкого возникли сомнения, что на протяжении более чем тридцати лет братья-монахи не распознали в Досифее женщину. И точно, проведя следующий день в исторической библиотеке Киево-Печерской лавры, им удалось установить, что в документах за сороковые годы XVIII века имеется запрос о том, у кого исповедуется и причащается «жительствующая при Китаевской пустыни Досифея». Это короткое упоминание вполне могло свидетельствовать о том, что в лавре и Китаевской пустыни знали о Досифее как об отшельнице и вовсе не заблуждались, принимая ее за мужчину.
Кроме того, Анна Николаевна обратила внимание на следующие факты. В легенде о Досифее говорится, что старец прожил в отшельничестве в Китаевской пустыни семнадцать лет. Но если, как свидетельствует официальная версия, Дарья пришла в монастырь восемнадцати лет от роду, а умерла в возрасте пятидесяти шести лет, то где же провела Досифея двадцать один год своей жизни? Кроме того, получалось, что Дарья Тяпкина пришла в Китаево в 1739 году, а уже в 1744 году ее в образе
Еще одно открытие ожидало их в той самой Свято-Троицкой церкви, у стен которой похоронена Досифея. Попрощавшись с настоятелем, они решили еще немного задержаться, чтобы осмотреть не совсем обычный, выполненный лаврскими мастерами иконостас церкви и ее внутреннее убранство. Тогда-то Анна Николаевна и обратила внимание на висящую справа от нартекса довольно древнего вида икону, на которой была изображена тайная вечеря Иисуса Христа с апостолами. Увидев эту икону, Сергей Михайлович просто замер от удивления, а Шувалова прокомментировала изображенное на ней таинство так:
— Не знаю, кого там усадил справа от Иисуса на «Тайной вечери» Леонардо да Винчи и что все это означает, но то, что на этой иконе справа от Иисуса Христа сидит женщина, не требует не то что доказательств, но видно даже без увеличительного стекла…
Когда они вышли из церкви, Трубецкой вдруг сказал:
— Знаете что, Анна Николаевна, у меня есть предложение. Мы уже два дня здесь, а все еще не добрались до знаменитых китаевских пещер, в которых, как говорят, имеется подземный храм и якобы келья Досифеи сохранилась. Давайте сходим, посмотрим для полноты картины, а потом поедем на набережную чай пить. Обсудим все там.
Так они и поступили. И хотя присматривающий за пещерами монах честно признал, что настоящая келья отшельника Досифея была расположена отдельно от пещер остальных братьев и до наших времен не сохранилась, Сергей Михайлович и Анна все же решили спуститься в подземелье. Они купили по свече, зажгли их у входа и смело шагнули в темноту. Подземная церковь оказалась на замке, и им ничего не оставалось, как свернуть вправо, где вдоль вырытого прямо в глинистой почве на глубине около двенадцати метров узкого лабиринта были устроены монашеские кельи.
В пещерах царила абсолютная тишина, было холодно и очень темно. Единственный видимый огонек мерцал впереди, как оказалось, — возле кельи, устроенной в память о Досифее. Они подошли поближе и увидели, что свет исходил от стеклянной лампадки, которую держал в руках сидящий у входа в келью монах. Он был маленького роста, сгорбленный, его голову и плечи покрывала черная накидка, и поэтому все, что им удалось разглядеть в мерцающем свете лампадки, — это морщинистое лицо старца с тонкими губами и несколько массивным подбородком без признаков какой-либо растительности.
Трубецкой и Анна остановились возле кельи и молча постояли минуту или две. Они не решались потревожить монаха разговором, но тот вдруг сам заговорил тихим и в то же время неожиданно высоким по тембру голосом. Он говорил не поворачивая головы, хотя было очевидно, что слова его адресованы Сергею Михайловичу и Шуваловой.
— Что привело вас к Досифее? — спросил монах.
— Поклониться хотим памяти великого отшельника и о жизни его узнать, — тихо произнесла Анна Николаевна.
В ответ на это монах не проронил ни слова, лишь слегка кивнул несколько раз. Возникла пауза. Затем монах повернул к ним голову и, как показалось Трубецкому, с любопытством посмотрел на Сергея Михайловича и Анну. Трубецкого поразили удивительно живые глаза на покрытом морщинами лице старца.
— Ну, раз так, тогда слушайте, — вдруг сказал монах. — Красивая сказка о Дарье-Досифее, которой уже много лет потчуют посетителей монастыря, — лишь часть правды. А ведь не только монастырское воспитание привело ее к Богу, но любовь земная, человеческая, и случилось это так.
Когда Дарьюшке исполнилось пятнадцать лет, в городок, где тогда жило семейство Тяпкиных, прибыл на постой направляющийся в столицу гвардейский Семеновский полк. В том полку служил прапорщик лейб-гвардии Алексей Шубин. Чрезвычайно красивой наружности, ловкий, словоохотливый, он вмиг покорил сердце юной девушки. И когда полк должен был отправиться дальше, Дарья готова была идти пешком за ним хоть на край света. Но тут тяжко захворала ее мать, и она не решилась оставить родителей и сестер. Лишь через несколько месяцев собралась-таки Дарья ехать искать Шубина, и вот тогда-то от петербургской своей родни узнала, что милый ее сердцу прапорщик теперь в нежных чувствах состоит с Елизаветой, дочерью самого царя Петра, жившей по велению действующей императрицы Анны на поселении поблизости от Петербурга. Там опальная Елизавета, открыто водившая дружбу со слобожанами и гвардейскими офицерами, расквартированными неподалеку, и увидела красавца Шубина и полюбила его.
И все равно отправилась Дарья в Петербург, под предлогом родню навестить, но по прибытии узнала, что о неосторожной связи Елизаветы донесли императрице Анне, которая, желая досадить царевне, приказала Шубина арестовать, заковать в оковы и поместить в каменный мешок, где нельзя было ни сесть, ни лечь. После пыток Шубина сослали на Камчатку…
Дарья кинулась к отцу с отчаянной просьбой помочь найти и спасти Алексея, но тот лишь руками развел. Тогда Дарья отправилась в церковь, упала на колени перед иконой Божией Матери и стала горячо молить о спасении любимого. Всю ночь молилась Дарья, и было тогда ей видение — сама Дева Мария говорила с ней и предрекла, что спасти Шубина сможет только сама Дарья, если пожертвует ради этого мирской жизнью и станет невестою Христовой. Но сделает это так, чтобы завет между ней и Господом втайне от всех остался. Не раздумывая, в тот же день постригла Дарья свои чудные волосы и ушла из дому искать покой для души и утешение для сердца. А чтобы тайну завета сохранить, обратилась отроком. Так и стала она отшельником и провидцем Досифеем, и служение ее, от любви и чистоты сердца исходящее, было там, свыше, принято. — Монах, как показалось на мгновение, горестно вздохнул. — Поелику по прошествии многих лет страдания Шубина прекратились. И случилось это немедля по возвращении Елизаветы Петровны из Киева в Петербург. Вдруг государыня вспомнила о своем любимце, когда-то сосланном из-за нее в дальнюю Камчатку. С великим трудом отыскали его в одном камчадальском селении. Посланник императрицы объездил все прииски, спрашивал везде, нет ли где Шубина, но не мог ничего разузнать. Когда Шубина ссылали, то не объявили его имени, а самому ему запрещено было называть себя под страхом смертной казни. В одной юрте посланник царицы спрашивал нескольких бывших тут арестантов, не слыхали ли они что-нибудь про Шубина, но никто не дал положительного ответа. Потом в разговоре с арестантами посланник упомянул имя императрицы Елизаветы Петровны. «Разве нынче Елизавета царствует?» — спросил тогда один из ссыльных. «Да, вот уж который год, как Елизавета Петровна взошла на родительский престол», — отвечал посланник. «Но чем вы удостоверите в истине?» — спросил ссыльный. Офицер показал ему подорожную и другие бумаги, в которых было написано имя императрицы Елизаветы. «В таком случае Шубин, которого вы отыскиваете, перед вами», — отвечал арестант. Его привезли в Петербург, где он был произведен «за невинное претерпение» прямо в генерал-майоры лейб-гвардии Семеновского полка и получил Александровскую ленту. Императрица пожаловала ему богатые вотчины, но Шубин недолго оставался при дворе. Камчатская ссылка, где он предался глубокой набожности, совершенно расстроила его здоровье, и уже в чине генерал-поручика он просил увольнения от службы. Получив отставку, Шубин поселился в своем имении, где и умер тихо. Вот так-то.
Монах замолчал, затем бесшумно поднялся, поставил лампадку на полку возле кельи, зажег от нее свечу, трижды перекрестился на иконы и, не сказав больше ни слова, медленно, шаркающей старческой походкой удалился куда-то вглубь пещеры и там пропал из виду. Трубецкой и Анна переглянулись.
— А я только спросить хотела…
— Да-да, это же тот самый Шубин, о котором в дневниках Дубянского упоминается! — шепотом проговорил Трубецкой. — Так вот почему Досифея вспомнила о нем в разговоре с императрицей! Вот это история!
Сергей Михайлович был не на шутку взволнован услышанным и, наверное, поэтому не сразу почувствовал сквозь одежду, как к его спине приставили что-то острое, по ощущению — лезвие ножа.
— Попрошу не оборачиваться и не делать резких движений, — послышался сзади глухой, как с того света, голос.
Анна, которая стояла впереди Трубецкого, — а в узком проходе было не разминуться — вздрогнула от неожиданности и попыталась повернуться.
— Я же сказал: не двигаться, если не хотите неприятностей, — вновь послышалось сзади. Движением воздуха задуло свечу, которую Сергей Михайлович держал в руках. Пространство вокруг них теперь освещалось лишь свечой Анны и крохотным огоньком от стеклянного масляного светильника, оставленного монахом.
— Что это значит и что вам нужно? — стараясь говорить как можно спокойнее, спросил Трубецкой. В пришельцев из потустороннего мира Сергей Михайлович не верил и, хотя в подземелье было совсем неуютно, старался сохранять самообладание.
— Где жезл? Он с вами? — ответил вопросом на вопрос тот же глухой голос.
— Какой жезл? — Сергей Михайлович все еще был настолько увлечен услышанным рассказом, что не сразу понял, о чем идет речь.
— Не валяйте дурака! Я хочу предупредить вас, что в этих пещерах полно заброшенных ходов и в случае чего вас никто и никогда не найдет. — В голосе неизвестного прозвучала явная угроза. — Вам лучше ответить на мой вопрос. Где жезл?
Возникла секундная пауза, во время которой Трубецкой лихорадочно соображал, что же ему предпринять. В этот момент где-то в глубине пещеры послышались шаги и голос человека, который, видимо, читал молитву. Слов его было не разобрать, но тихий поначалу голос постепенно приближался, и Сергей Михайлович почувствовал, как у незнакомца за его спиной задрожала рука. Тогда Трубецкой решил действовать. Совершенно неожиданно для нападавшего он сделал короткий шаг вперед и, насколько это было возможно, — в сторону, схватил стоявший на полке масляный светильник, пригнулся и, не глядя, швырнул его назад. Лампа ударилась обо что-то твердое, раздался звон разбитого стекла. Сергей Михайлович и Анна обернулись. В отблесках вспыхнувшего на несколько мгновений пламени они увидели силуэт убегавшего по лабиринту человека, однако разглядеть его в кромешной темноте не было ни малейшей возможности. Сергей Михайлович кинулся было в погоню, но лишь успел увидеть, как в конце одного из боковых коридоров открылась и тут же захлопнулась металлическая, судя по звуку, дверь.
На поверхности, куда они выбрались через пару минут, все было тихо и мирно. Вот только монах, обычно неотлучно дежуривший у входа в пещеры, куда-то исчез…
Глава 10
В поисках Марии Магдалины
Путешествие Жоффрея де Сент-Омера и его спутников в Эфес, предпринятое по указанию Гуго де Пейна в 1128 году, было во многих отношениях удивительным. К тому времени этот некогда величественный греческий город уже несколько веков пребывал в упадке и запустении. Когда рыцари высадились с корабля, доставившего их в устье реки Каистр южнее Смирны, и, оседлав лошадей, поднялись на вершину горы Прон, их взору открылись лишь развалины в прошлом второго по значению метрополиса Римской империи. А ведь когда-то здесь жили легендарные амазонки, затем был построен сожженный Геростратом гигантский храм Артемиды, многократно пересекались пути армий греков и персов, лидийцев и ионийцев, египтян и сирийцев, Александра Великого и готов. Здесь проповедовал апостол Павел и, как свидетельствовали некоторые христианские апокрифы, именно в Эфесе после распятия Христа нашли пристанище Дева Мария и апостол Иоанн.
Рыцари объехали все окрестности города, однако поначалу им не удалось обнаружить не то что могилы Марии Магдалины, но даже следов ее пребывания в Эфесе. Ни местные пастухи, ни давильщики масла, обитавшие в лачугах, что приютились вблизи выросшей среди развалин оливковой рощи, ничего не знали о судьбе спутницы Христа и утверждали, что никогда не слышали о монахе-бенедиктинце по имени Иоанн Иерусалимский. Однако проживающий в соседней деревне епископ местной общины рассказал им о существовании в византийской традиции предания о том, что после распятия Иисуса Мария Магдалина действительно сопровождала Пресвятую Деву и евангелиста Иоанна Богослова в Эфес, где проповедовала, а затем и скончалась от болезни. Гробница Марии Магдалины якобы действительно находилась на окраине города, за крепостной стеной, неподалеку от таинственной могилы «семи спящих отроков эфесских». Это название было обязано своим происхождением древней легенде. Рассказывали, что в том месте в середине II века, во времена жестоких гонений на христиан римского императора Деция, семеро молодых христиан были заживо замурованы в пещере. Когда двести лет спустя при императоре Феодосии их откопали, то оказалось, что все это время они оставались живы, лишь впали в глубокий сон. Так вот, епископ утверждал, что якобы еще в IX веке при императоре Византии Льве VI Философе нетленные мощи Марии Магдалины были торжественно перенесены из Эфеса в Константинополь и помещены в монастыре Святого Лазаря. Сказанное епископом означало, что задача храмовников значительно усложнялась: после раскола христианской Церкви на православную и католическую, который случился в 1054 году, доступ в православный монастырь членам ордена был заказан.
С этими новостями Жоффрей и его спутники отправились дальше, в Европу. Им не дано было знать, что найти могилу Марии Магдалины рыцари ордена Храма смогут лишь в начале XIII века и что честь эта будет принадлежать тринадцатому Великому магистру ордена, наследнику древнего анжуйского рода, участнику Третьего крестового похода Филиппу дю Плесси.
Многие десятилетия рыцари Храма терпеливо дожидались своего часа и не упустили возможности проникнуть в Константинополь, став частью армии крестоносцев во время провозглашенного Папой Иннокентием III Четвертого крестового похода. Так уж случилось, что поход этот оказался обращенным не против неверных, но против братьев-христиан… Столица Византийской империи пала под напором армии Бонифация Монферратского весной 1204 года. Тогда город был полностью и варварски разграблен, однако монастырь Святого Лазаря до поры до времени оставался невредимым — при входе в него всякого крестоносца встречал черно-белый штандарт тамплиеров, который означал: территория занята и находится под протекцией ордена рыцарей Храма. Лучшей защиты от грабежей в те смутные времена не существовало.
15 апреля 1204 года по опустевшим, сожженным и разрушенным улицам Константинополя гордо, сохраняя боевой порядок, продвигался отряд рыцарей-всадников. Красные восьмиконечные кресты на белых плащах не оставляли сомнений — это были храмовники, представители могущественного ордена рыцарей-монахов, легендарных защитников Святой земли. Во главе отряда был сам Великий магистр Филипп дю Плесси. В отличие от всех остальных крестоносцев, которые предались безбожным грабежам столицы Византийской империи, храмовники не беспокоились по мелочам. Их путь лежал в монастырь Святого Лазаря, место предполагаемого захоронения мощей Марии Магдалины.
По прибытии в монастырь Филипп дю Плесси повелел без промедления привести к нему настоятеля. Это был старый худой грек с длинными седыми волосами и крючковатым, как у хищной птицы, носом. Живыми на его лице были только большие умные глаза, в которых не было ни страха, ни подобострастия. На худом, изможденном строгим постом и духовными практиками теле болталась черная монашеская ряса, а на груди — большой деревянный крест.
— Знаешь ли ты, кто я? — спросил его Великий магистр.
— Догадываюсь, — нехотя ответил настоятель.
— Знаешь ли ты, зачем я здесь? — последовал второй вопрос.
— Догадываюсь.
— А ты немногословен, — с угрозой в голосе сказал Филипп.
— Язык голову бережет, — смело заявил настоятель.
— Я хочу знать, правда ли то, что здесь, в монастыре, покоятся мощи спутницы Господа нашего Иисуса Христа Марии Магдалины?
Настоятель поднял глаза и с вызовом посмотрел на стоящего перед ним рыцаря.
— Ты пришел с армией, которая во имя Иисуса Христа подняла оружие против своих братьев-христиан. Ты пришел взять силой сокровище, которое тебе не принадлежит. И ты хочешь, чтобы я дал тебе это. Но этого не будет! — Ответ настоятеля прозвучал смело и твердо.
Великий магистр начал терять терпение.
— Возможно, ты не понял. Нас не интересует золото, и я не спрашиваю, где монастырская казна. Наши цели благородны — я хочу всего лишь отыскать место последнего упокоения спутницы Христа.
— Этого не будет! — упрямо повторил настоятель.
— Заберите его, — приказал Филипп своим рыцарям. — Пытать, пока не скажет правду. Тем временем — обыскать монастырь!
Настоятель умер под пытками, не сказав храмовникам ни слова. Но им все равно удалось найти тайный склеп под монастырской церковью, посередине которого стоял мраморный саркофаг, украшенный выдолбленными в камне сценами страстей Христовых. На крышке саркофага лежала удивительной красоты белая роза. По ней более чем по другим знакам поняли рыцари Храма, кто нашел здесь место упокоения…
— Благослови нас Господь наш, Иисус Христос, — вымолвил Великий магистр, подойдя к саркофагу, и перекрестился. — Божественная Мария Магдалина! — Затем он бережно взял в руку розу, подозвал четырех рыцарей и приказал им сдвинуть крышку гроба, что и было тотчас исполнено.
Саркофаг был пуст.
Филипп дю Плесси опустился на колени и начал молиться. Древняя легенда, пересказанная когда-то Гуго де Пейном членам Внутреннего Храма ордена, оказалась правдой! В саркофаге Марии Магдалины, как и в Гробе Господнем, мощей не было… Значит, Ее тело тоже не принадлежит этой земле. Значит, Она, как и Он, была послана Всевышним, а после успения взята Им на небо…
В тот же час Великий магистр Филипп дю Плесси призвал всех посвященных рыцарей в подземный склеп и объявил, что отныне орден рыцарей Храма приносит также обет служения Марии Магдалине — Божественной супруге Иисуса Христа, символом которой будет роза.
Покидая склеп, Великий магистр едва ли обратил внимание на стоящую в углу небольшую раку с мощами, на которой по-гречески было написано: «Здесь, рядом со своей Королевой, покоится прах Иоанна Иерусалимского, монаха из Везеле». Все равно имя этого монаха ему ничего не говорило.
Вскоре после того, как тамплиеры покинули монастырь, он был разграблен и полностью разрушен менее просвещенными участниками крестового похода. В те же дни удивительные события происходили в Риме. Вечные соперники храмовников, рыцари ордена госпитальеров, доставили Папе Гонорию III бесценный дар — якобы спасенные из Константинополя мощи святой Марии Магдалины в серебряной раке. Папа принял дар и приказал захоронить их в Риме, около Латеранского дворца, в главном храме Святого Иоанна Латеранского — прямо в резиденции Римских Пап, под алтарем, который сам Папа и освятил в честь спутницы Христа. Тем самым госпитальеры оказали Риму неоценимую услугу — отныне мощи Марии Магдалины, чья таинственная роль в земной жизни Спасителя не давала покоя Римской католической церкви на протяжении одиннадцати веков, упокоятся под строгим оком Святого престола. Услуга, оказанная госпитальерами, не будет забыта — именно этот орден станет в будущем правопреемником имущества и организационной структуры разгромленного ордена тамплиеров в соответствии с буллой Папы Климента V «Vox in Excelso», опубликованной 22 мая 1312 года. Им же будет передана парижская резиденция ордена Храма — замок Тампль.
Но все это случится в следующем столетии. А пока — после захвата и разграбления Константинополя — в Западную Европу хлынул целый поток священных реликвий типа частичек креста, на котором был распят Иисус, мощей самых разнообразных святых, осколков, чаш и других всевозможных предметов. Все это служило увеличению притока верующих в храмы, пожертвования на Церковь увеличивались, что не могло не радовать Святой престол. Одно только вызывало тайное беспокойство Ватикана — крепнущий день ото дня орден рыцарей Храма, которые уже тогда считали возможным говорить на равных не только с королями, но и с Римом. До их разгрома оставалось чуть более ста лет.
Глава 11
Священное женское начало
Сергей Михайлович не спешил возвращаться в Санкт-Петербург, да и Анна Николаевна ничуть не возражала против того, чтобы задержаться в Киеве. Они единогласно пришли к выводу, что после приключения в пещере честно заслуженный день отдыха им совершенно не помешает. Именно тогда, во время прогулки вдоль набережной Днепра, Шувалова вдруг призналась:
— Вы знаете, Сергей Михайлович, я в Киеве бывала не раз, но впервые мне здесь так уютно… Вообще-то, у вас прекрасный город, с удивительной, нежной и величественной аурой. А у меня есть на это чутье.
— Да, это точно сказано, — согласился Трубецкой и добавил: — Вот только тамплиеры что-то в последнее время даже здесь покоя не дают… Однако я рад, что вы так хорошо сказали о Киеве. Должен признаться вам, что мне тоже нравится Санкт-Петербург. Я побывал в вашем городе первый раз, когда учился в школе, в 9 классе. Тогда город показался мне просто замечательным. Великолепная архитектура, чудесные парки, театры, Нева, Пушкин… Но вот когда мы возвращались домой поездом и переезжали через Днепр в ясный солнечный летний день и я увидел золотые купола Лавры и Выдубецкого монастыря, эти сказочные, поросшие вековыми деревьями кручи, то понял, что для меня нет ничего прекраснее Киева… Именно то ощущение, о котором вы говорите: уютный город с теплой аурой.
Трубецкой помолчал, затем остановился, повернулся к Шуваловой, взял ее руки в свои и, глядя ей в глаза, сказал:
— Знаете, Анна Николаевна, такие признания — это все равно что выпить на брудершафт. Считаем, что мы это сделали, и предлагаю перейти на «ты». Согласны?
— Согласна, хотя, признаюсь, без настоящего брудершафта это сделать нелегко, — засмеялась Анна.
Намек был понят, и уже через полчаса они сидели в уютном ресторане на днепровской набережной и пили ароматный чай из альпийских трав. Им было очень хорошо вдвоем: так бывает, когда люди не просто симпатичны, но еще и интересны друг другу и им действительно есть о чем поговорить. Сегодня предметом обсуждения стала удивительная икона с «Тайной вечерей» из монастырской церкви, где среди апостолов была совершенно очевидно изображена женщина — Мария Магдалина. Было хорошо известно о существовании «западной» трактовки супружеских отношений между Иисусом и Марией, однако настоящим сюрпризом для них обоих стало повторение сюжета Леонардо да Винчи в «православном» исполнении, да еще в таком древнем монастыре, как Китаевская пустынь.
— Ну не понимаю я всеобщего увлечения этой дискуссией: был ли Иисус женат? — размышлял вслух Сергей Михайлович. — Женат или не женат — разве же в этом дело! Собственно, что в этом случае имеется в виду под «женат»? Вступал ли Он в интимные отношения с обыкновенной, или, как в таких случаях говорят, тварной женщиной, с женой? Но если принять ортодоксальную доктрину современного христианства, то этот вопрос просто бессмысленный. Если Иисус — Сын Божий, то ему не нужно заниматься сексом для продолжения рода (да и зачем Ему потомство?), если же Он — человек, даже подвергнувшийся обожествлению, то какая разница, был ли он женат и были ли у него дети? Ведь обожествление отца вовсе не обязательно означает Божественное происхождение детей! Говорят, что в ответе на этот вопрос заключена тайна наследника иудейского трона… А что, иудейский трон — самый главный трон в мире? У человечества нет более важных забот, чем узнать, кто же наследник царя Давида? Но ведь иудейское царство перестало существовать чуть ли не две с лишним тысячи лет тому назад, и никто, как я понимаю, не собирается восстанавливать в Святой земле монархию…
— Вы… ты знаешь, — живо откликнулась Анна, — а я верю в другую интерпретацию этой истории, о которой где-то читала. Мне она значительно больше нравится. Говорят, что на самом деле Иисус сразу, по изначальному замыслу Всевышнего, пришел на землю вместе со спутницей, если хочешь — с супругой, чтобы принести людям новую весть, новое мировоззрение — о Любви как об универсальном законе бытия.
— Написала Евангелие? Ты имеешь в виду гностическое Евангелие от Марии?
— Да, но не только его. Я имею в виду, прежде всего, Евангелие от Иоанна, одну из частей Нового Завета.
— В каком смысле?
— В прямом. Если ты внимательно прочитаешь все четыре канонических евангелия, то легко обнаружишь, что Евангелие от Иоанна принципиально отличается от всех остальных. Его даже называют «Евангелие Любви». Именно в нем было сказано: «Сие заповедаю вам, да любите друг друга», и именно в нем содержатся идеи, которые выходят далеко за рамки простого, пусть и апостольского повествования о деяниях Иисуса Христа. Если все остальные евангелия раскрывают общедоступные стороны новозаветного учения, то Евангелие от Иоанна дает его сокровенную эзотерику.
Как оно начинается? «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Редкая по философскому содержанию фраза, достойная отдельного анализа. Согласись, что так мог написать только тот, кто точно знает и чувствует себя вправе говорить о том, что же было «в начале». В крайнем случае, это мог бы быть автор Ветхого, но никак не Нового Завета, и уж точно не юный апостол Иоанн. А теперь сам вспомни — даже графическое обозначение буквы «Слово» в глаголице — очевидный символ женщины! Случайность? Или определение «Бог есть Любовь» в первом соборном послании Иоанна. Согласись, что подобные формулировки претендуют на уровень откровения, восходящего к самому Всевышнему… Я уже не говорю о такой малости, как тот факт, что именно на месте Иоанна на изображениях «Тайной вечери» авторы икон помещают женщину. И так видит не только Леонардо да Винчи, но и православные мастера — мы с тобой только что в этом сами убедились в Свято-Троицкой церкви.
— Хорошо, допустим, ты права. И мне, в общем-то, понятно, в чем заключалась суть конфликта между носителями новой философии и последователями ортодоксального иудаизма, в среде которых зарождалось христианство. Но из чего ты делаешь вывод о соперничестве между Петром и Марией?
— Если исходить из канонических Писаний, то наиболее заметной особенностью Евангелия от Иоанна является появление в нем образа некоего «любимого ученика», который нигде не называется по имени. Именно этот «любимый ученик» в нескольких ситуациях вызывает ревность Петра. Посмотри внимательно по тексту: во время Тайной вечери «любимый ученик» возлежит на груди Иисуса, в то время как Петр делает знак, чтобы просить ученика задать за него вопрос Иисусу: «Один же из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса. Ему Симон Петр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о котором говорит. Он, припавши к груди Иисуса, сказал Ему: Господи! кто это?» (
Вот еще одна, весьма показательная «сцена ревности», выписанная с удивительным количеством деталей: «Петр же, обратившись, видит идущего за ним ученика, которого любил Иисус и который на вечери, приклонившись к груди Его, сказал: Господи! кто предаст Тебя? Его увидев, Петр говорит Иисусу: Господи! а он что? Иисус говорит ему: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? ты иди за Мною. И пронеслось это слово между братиями, что ученик тот не умрет. Но Иисус не сказал ему, что не умрет, но: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того?» (
— Но ведь, если я не ошибаюсь, в Евангелии от Иоанна «любимый ученик» — мужского пола… Более того, предпоследняя строчка текста прямо говорит, что именно этот ученик и является его автором: «Сей ученик и свидетельствует о сем, и написал сие; и знаем, что истинно свидетельство его» (
— Браво, абсолютно точно. И при этом остается загадкой: кто же он? Почему прямо не назван? Тебе эта заключительная, весьма странная, как для евангелия, фраза не кажется искусственной? От чьего имени заявлено: «знаем, что истинно свидетельство его», если он сам его же и написал? Так вот, существует масса доказательств, что фраза эта — значительно более позднего происхождения, чем основной текст, а этим «любимым учеником» в оригинальном варианте была именно Мария Магдалина, просто потом канонический текст целенаправленно «дорабатывали». То есть сочли за большее благо никак не назвать «любимого ученика», исказить первоначальный смысл, чем согласиться с мыслью, что им могла быть женщина. Вспомни, все в том же Евангелии от Иоанна прямо говорится: «При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. Иисус, увидев Матерь и ученика, тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! се, сын Твой. Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе» (
Между прочим, множество свидетельств в пользу этой версии содержится в гностических евангелиях, найденных в Египте, в Наг-Хаммади — ты, конечно, знаешь об этой находке. — Трубецкой утвердительно кивнул. — Так, Евангелие от Марии изображает Петра, завидующего откровениям, которые Магдалина получила от воскресшего Христа. В Евангелии от Фомы Петр говорит следующее о Магдалине: «Пусть Мария покинет нас, поскольку женщины не достойны жизни», что вообще просто не укладывается ни в какие рамки. В Евангелии от Филиппа отношения между Иисусом и Марией Магдалиной отчетливо контрастируют отношениям Иисуса с остальными учениками, ведь именно ее он любил больше всех! Вывод один: этот «любимый ученик» — Мария Магдалина. Очевидно, те, кто в IV веке потрудились над текстом Евангелия от Иоанна, постарались максимально устранить ее из окружения Иисуса, хотя совсем им это сделать не удалось: все-таки она была при распятии, первой увидела воскресение Спасителя, но это — все! Позднее ей отводилась специальная роль — грешница, блудница, из нее изгнали семь бесов, лишь затем Магдалина стала мироносицей. И при всем этом, с учетом того факта, что она первой возвестила о воскресении Христа, Римско-католическая церковь еще в XIII веке удостоила ее титула «apostola apostolorum», что означает «апостол над апостолами»! А в 1969 году Ватикан официально признал, что никакой блудницей Мария Магдалина не была — выдумки все это! Об этом нет ни одного слова в Новом Завете! Нигде нет!
— Хорошо, убедила. Но давай вернемся к твоей версии «священного женского начала». Ты хочешь сказать, что Иисус и Мария имели некую специальную миссию, нечто вроде утверждения в мире философии любви и восстановления справедливости по отношению к «женскому началу»?
— Ну да! «Заповедь новую даю вам: да любите друг друга» — это о чем, как не об этом? А как красиво сказано в Евангелии от Филиппа: «Любовь ничего не берет. Как возьмет она что бы то ни было? Все принадлежит ей. Она не говорит: Это — мое или: Это — мое, но она говорит: Это — твое». Посмотри, с дохристианских времен, от сотворения мира все говорит о двух гранях Всевышнего: женской и мужской. Один из древнейших религиозных и мистических символов — шестиконечная звезда — является символом этого единства, мы с тобой как-то об этом уже говорили. В Каббале развита концепция Шехины — Божественного присутствия в мире — именно как женского аспекта Бога. Шехина, также называемая Царевна, Дочь, Невеста, Мудрость и Слово Божие, — это женское начало Господа, действующее в мире.
В оригинале Библии Дух Святой — «Руах га-Кодеш» на иврите — это существительное женского рода. В арабском языке «ар-Рух» — тоже, как и на арамейском «Руха». Первые арамеоязычные христиане Палестины и Сирии называли Дух Святой «Матерью Всех Верующих и Ищущих». Этим и объясняется противоречивое, на первый взгляд, утверждение в Евангелии от Филиппа: «Некоторые говорили, что Мария зачала от Духа Святого. Они заблуждаются. Того, что они говорят, они не знают. Когда бывало, чтобы женщина зачала от женщины? Мария — дева, которую Сила не осквернила…» Потому что
Древнее изречение гласит: «Каждый Адам носит в себе свою Еву». И это, конечно же, в духовном смысле. Согласись, что женщина для мужчины — это всегда врата, которые могут вести в рай, а могут — и в ад. Входя в эти врата, он может оказаться в цветущем саду, а может — на дне пропасти. Все зависит от его намерений. Ведь в сад можно проникнуть и тайком, через забор… Если же мужчина входит в эти врата с любовью, то и пропасть не страшна, и шипы на розах в саду не колются, потому что любовь и мостик построит, и от царапин убережет. Когда мужчина входит в женщину, ему кажется, что это его решение, его выбор. На самом деле — выбирает всегда женщина, потому что в ней — не терпящая суеты способность создавать новую жизнь, а задача мужчин — дать ей возможность для сознательного выбора, ибо эта будущая жизнь не есть частное дело двоих, но приходит в мир для всего человечества.
Бердяев писал, что мужчина через женщину связан с природой, космосом, вне женского он будет напрочь отрезан от души мира… Женщина же вне связи с мужским тоже не была бы вполне человеком, в ней слишком сильна темная природная стихия, безличная и бессознательная. Вспомни, как сказал апостол Павел в Послании к эфесянам: «Муж есть глава жены… Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика». Обрати внимание: муж есть глава жены, но именно он, а не она «оставит отца и мать и прилепится к жене своей».
Однако при этом в самых базовых понятиях ортодоксального христианства незаметно так, аккуратненько было заложено предопределение о «греховности» физических отношений между мужчиной и женщиной —
Поделиться книгой: