Помоги проекту - поделись книгой:
Пройдя канал, корабли направились к острову Эвбея. (Найди его на карте.) У северной оконечности острова, около мыса Артемисий, где был храм богини Артемиды, флот остановился. Эта позиция была очень важная. Совсем недалеко по берегу пролегала единственная дорога, ведущая в глубь страны. У Фермопил дорога сужалась настолько, что по ней могла ехать только одна повозка, там же поперёк дороги была возведена каменная стена. Персы справедливо предполагали, что в этом месте они встретят сопротивление греков. Тогда они со своих кораблей высадили бы в тылу греческих войск десант.
ГРЕКИ ГОТОВЯТСЯ К ВОИНЕ
Мы всё время говорим о персах. А что делают греки ввиду нависшей опасности?
Греческие города-государства – больше тридцати, – забыв на время внутренние распри, объединились в единый военно-оборонительный союз, во главе которого стали наиболее сильные и влиятельные в Греции города-государства Афины и Спарта. Было два мнения о том, как вести военные действия. Одни считали, что нужно создать сильную сухопутную армию, поскольку у персов она очень большая. Другие, во главе с афинским флотоводцем Фемистоклом, считали, что такую армию греки никогда собрать не смогут. Поэтому они предлагали все средства отдать строительству флота. Если греческий флот разобьёт персов, говорил Фемистокл, сухопутная армия Ксеркса сама уйдёт из Греции, потому что армия, отрезанная от Персии, останется без продовольствия. В трудных спорах победили сторонники Фемистокла.
К началу войны в объединённом флоте греков было 270 кораблей, из них 127 дали Афины.
270 и свыше тысячи! Какой огромный перевес у персов! Грекам надо поднимать руки и сдаваться… А военное искусство? Оно удесятеряет силы. Ещё прибавляет силу сознание того, что ты защищаешь родную землю.
ПЕРВЫЕ БОИ НА МОРЕ
Как предполагали персы, греки заняли оборону у Фермопил. Возле мыса Артемисий, поблизости от стоянки персидского флота, ещё раньше встали греческие корабли. Персы намеревались высадить десант в тылу защитников Фермопильского прохода, а греки мешали этому. Они так искусно расположили корабли, используя очертания бухты, что закрыли подходы к берегу и лишили персов возможности действовать большим числом судов.
Планы морской войны разработал афинский флотоводец Фемистокл. Но спартанцы потребовали, чтобы навархом-флотоводцем был житель Спарты Эврибиад. Афиняне согласились. Они, по словам Геродота, «знали, что Эллада погибнет, если эллины станут спорить между собой из-за преобладания… Внутренние смуты настолько хуже войны, ведомой единодушно, насколько война хуже мира». Однако Фемистокл не устранился от руководства флотом, всеми правдами и неправдами осуществлял свои замыслы.
Увидев огромный персидский флот, Эврибиад и другие морские начальники решили отходить к Пелопоннесу – южной части Греции. Там была Спарта, там спешно возводились укрепления и стены вокруг городов. В Пелопоннесе сосредоточились и основные сухопутные силы греков. Фемистокл убедил всё же Эврибиада остаться у Артемисия.
Поскольку персы не могли напасть на греков всем флотом, решающего сражения не было. В течение трёх дней произошло несколько боевых столкновений. Группа персидских кораблей напала на три сторожевых корабля греков. Первая триера – трезенская – была в скором времени взята на абордаж и захвачена. Самого красивого греческого воина, имя которого к тому же было Леонт – Лев, персы принесли в жертву своему божеству – убили. Другая триера – эгинская – оказала жестокое сопротивление. Её взяли только тогда, когда все воины на ней были убиты. На этом корабле особенно мужественно сражался один из воинов – Пифей. Из уважения к его храбрости персы решили сохранить ему жизнь, перевязали многочисленные раны и оставили у себя на корабле как почётного пленника.
В других схватках удача была на стороне греков. Им удалось захватить 15 неприятельских кораблей, отставших от основной массы флота.
Тридцать кораблей они захватили у Артемисия в кровопролитном бою, который длился с полудня до ночи. «С наступлением темноты (лето было в разгаре) разразился страшный ливень на всю ночь, и с Пелиона гремели сухие раскаты грома. Мёртвые же тела и обломки кораблей [течением] принесло к Афетам и прибило к носам персидских кораблей, и они запутались в лопастях корабельных вёсел».
Первые победы принесли грекам надежду, они убедились, что страшного врага можно бить. В стане же Ксеркса были уныние и досада. Хотя потери по отношению ко всему флоту можно было не принимать в расчёт, персов озадачило такое начало войны.
БИТВА У ФЕРМОПИЛ
Ещё большее впечатление на персов произвела битва в Фермопильском ущелье. Греки на его оборону послали несколько тысяч воинов во главе с царём Спарты Леонидом. Быстроходный корабль поддерживал связь между сухопутным отрядом и флотом, стоявшим у Артемисия.
Сражение у Фермопил проходило в то же время, что и морское. Ксерксу поставили на горе кресло. Сидя в нём, он смотрел, как гибнут его воины, гонимые в атаку бичами, и как доблестно бьются греки. Погиб отряд мидян. За ним погиб отряд киссеев. Утром нового дня Ксеркс бросил против греков «бессмертных» – тех персов, что шли в походе за колесницей царя с поднятыми копьями. Персы сражались храбро, но тоже не избежали гибели. Леонид разделил своё войско на отряды – по вооружению и по народности. Одни отряды сражались, другие в это время отдыхали, а потом сменяли уставших и раненых.
«Во время этих схваток царь, – пишет Геродот, – наблюдал за ходом сражения и в страхе за своё войско трижды вскакивал со своего трона». Может быть, Ксерксу и не было страшно, однако понять его состояние можно: огромное войско остановилось перед горсткой героев.
Нашёлся предатель – из людей, живших в горах и знавших местность. Он провёл персов тропою в тыл грекам. Видя безвыходность положения, Леонид приказал всем уходить в Пелопоннес, а сам с тремя сотнями спартанцев остался прикрыть отход. Персы напали на мужественных бойцов со всех сторон. Спартанцы «защищались мечами, у кого они ещё были, а затем руками и зубами, пока варвары не засыпали их градом стрел…» (Геродот).
Как только известие о гибели защитников Фермопильского прохода получили на флоте, греческие корабли, поскольку их пребывание у Артемисия было теперь бесполезным, отошли к острову Саламин.
Между греческими военачальниками снова начались споры. Большинство предлагало организовать сопротивление персам на узком Коринфском перешейке, которым Пелопоннес соединяется со средней частью страны. Туда же предлагали отвести флот. Фемистокл приходил в отчаяние от мысли, что будет отвергнуто его предложение дать морское сражение у Саламина. Флот персов, гнавшийся за греческим, уже сосредоточивался поблизости, в Пирее.
Мудрый флотоводец рассуждал: «В сражениях на суше персов не одолеть, их очень много. Они уже заняли почти всю страну. Афины разрушили и сожгли, сровняли с землёй множество других городов, побили граждан, всё съели, даже озёра выпили. На Коринфском перешейке их не удержать. Ксеркс завалит трупами своих воинов море, и по ним в Пелопоннес войдут живые, Конечно, и флот персов превосходит численность греческих, но это превосходство не такое большое, как в сухопутных силах. Если заставить персов сражаться только частью имеющихся у них кораблей, если повторить Фермопилы на море, то можно вырвать победу. Морскими Фермопилами может стать Саламинский пролив: он узкий, в нём много мелей и подводных камней, персидским кораблям в нём будет тесно, все они одновременно не смогут войти в сражение».
Так думал Фемистокл и страшился, что будет упущен час, который может благополучно решить судьбу Греции. Он, видимо, очень надоел своими советами Эврибиаду. Тот на военном совещании, как наварх, поднял палку, чтобы ударить его. В отчаянии и ярости Фемистокл крикнул Эврибиаду: «Ударь, но выслушай!» И вот бывает так: много раз слышали одно и то же, каждый раз отвергали, и вдруг все поняли, что отвергали напрасно, что лучшего и вернейшего в сложившейся обстановке придумать нельзя. Правда, Фемистокл и припугнул союзников. Женщины, дети, старики из Афин укрылись от врага на Саламине. Фемистокл сказал, что его корабли, если не будет тут сражения, заберут беженцев и уйдут в Италию. Потерять таким образом половину флота союзники не решились. Было намечено дать сражение в Саламинском проливе, используя его узкости.
Геродот пишет, что и после этого всё ещё шли споры. Фемистокл будто бы послал – под видом перебежчика – преданного слугу в стан Ксеркса сказать, чтобы персы торопились запереть в проливе греческий флот, иначе он уйдёт в Пелопоннес. Так это или не так, но в ночь перед боем персидский флот перешёл из бухты Фалерон в Саламинский пролив и стал занимать позицию у материкового берега – напротив греческого флота.
РЕШАЮЩЕЕ СРАЖЕНИЕ
Посмотрим схему Саламинского сражения. Корабли, стоящие в две линии у Саламина, греческие. Флот греков пополнился новыми судами, и их теперь 380; фланги греческого флота упираются в прибрежные отмели и прикрыты от ударов. У берега Аттики в три линии стоят корабли персов. Их фланги открыты. Всему персидскому флоту места в проливе не хватило, часть кораблей заняли входы в пролив, чтобы в случае бегства перехватить греческие триеры.
На остров Пситталия персы высадили воинов; они должны убивать греков и спасать своих, которые будут плыть с потопленных кораблей.
Персидским флотом – больше 1000 кораблей командует брат Ксеркса Ариомен. Греческим командует Эврибиад, афинские корабли, стоящие на левом фланге, подчиняются Фемистоклу.
Сентябрьская ночь стоит над Эгейским морем. Роковая ночь для Ксеркса. Выходил ли он тогда на берег? Видел ли, как малы промежутки между его триерами – всего три метра от вёсел одного корабля до вёсел соседнего? Думал ли он о гребцах, силы которых истощаются при ночном перестроении? Ксеркс не понимал, что попал в ловушку. Он и не мог быть осторожным, он привык, что все желания властелина всегда исполняются.
Наступило утро 27 сентября 480 года до н. э. Сражение началось. Ксерксу опять поставили на возвышении кресло: царь всё видит, храбрых он одарит золотом, землями, рабами, высокими и хлебными должностями, а трусов казнит. Не правда ли, странная роль для главнокомандующего? Как легко и приятно было бы занимать важный пост, если бы роль и обязанности руководителя сводились к раздаче наград и взысканий!
Первыми двинулись в атаку афинские корабли. Им противостояли корабли финикийцев. Фемистокл, находившийся на левом фланге своего флота, правильно оценил слабые места боевого построения персов и решительно атаковал. Греческие триеры, развив большую скорость, таранили неприятельские суда, били коваными носами в борт, ломали вёсла. В тесноте финикийские корабли мешали друг другу, скорости у них не было, и тараны не пробивали кораблей Фемистокла.
Следом за левым флангом на персов устремились центр и правый фланг.
Одна из афинских триер протаранила корабль, на котором находился командующий флотом персов Ариомен. Завязался абордажный бой. Персы пытались перейти на палубу греческого корабля. В рукопашной схватке Ариомен был убит.
Правый фланг персов пришёл в расстройство. Многие корабли, спасаясь от таранных ударов, начали пробиваться к выходу из пролива. Видя беду и зная, что Ксеркс следит за ними, начальники второй и третьей линий приказали своим кораблям вступить в бой. Это только увеличило сутолоку и неразбериху в боевых порядках персов. Греки, ободрённые успехом, действовали хладнокровно, тщательно выбирали цель, точно таранили её, завязывали абордажные схватки.
В разгар сражения отряд греков высадился на Пситталию и перебил там персов.
В первой схватке флотов персы захватили эгинский корабль и самому храброму греку Пифею – ты помнишь это! – даровали жизнь. Теперь эта триера была взята в плен, храбрый воин оказался у своих.
Эгиняне сражались не менее отважно, чем афиняне. Когда персидский флот в замешательстве бросился бежать из пролива, эгиняне своими кораблями устроили засаду, и несколько кораблей, убегавших от афинян, попали в руки эгинян.
Двести кораблей потеряли персы у Саламина. Греки только сорок. Так закончилось Саламинское сражение.
Напуганный разгромом флота, Ксеркс решил возвращаться в Персию. Под угрозой оказалось снабжение сухопутной армии. Ободрённые победой греков, начали готовить восстание многие покорённые персами народы.
В азарте греческие флотоводцы намеревались послать свои корабли, чтобы разрушить переправу через Геллеспонт. Но вскоре отказались от своего намерения, рассудив, что по исправным мостам Ксеркс быстрее уберётся из Греции.
ПОСЛЕ ПОБЕДЫ
Радости и ликованию греков не было предела. Хотя надо было восстанавливать разрушенные города, приводить в порядок поля и погибших оплакивать, главная беда миновала.
Всевозможные почести получали от народа герои сражений. «…Слава Фемистокла как мужа, безусловно умнейшего из эллинов, прогремела по всей Элладе… Правда, награду за доблесть [венок из оливковых ветвей] они [лакедемоняне-спартанцы] дали Эврибиаду, а самому Фемистоклу – награду за мудрость и проницательность – также оливковый венок. Они подарили ему также колесницу, самую прекрасную в Спарте. Осыпав Фемистокла похвалами, они при отъезде дали ему свиту из 300 отборных спартанцев, называемых «всадниками»…» (Геродот).
Из рассказанного о битве у Саламина можно сделать много выводов: о мужестве и высокомерии, о неосмотрительности и проницательности, о силе военного искусства, о силе патриотизма… И очень важный вывод для нас – значение флота в вооружённых силах. В данном случае флот решил исход войны.
Дошёл до наших дней рассказ о герое сухопутных войск греков. Звали его Софан. У него к панцирю медной цепью был прикреплён железный якорь. Готовясь к сражению наступающего врага, он бросал якорь впереди себя и так приобретал устойчивость, персы не могли сбить его с места копьём. Как видишь, и пехота не обходилась без морских принадлежностей. Правда, есть другой рассказ о Софане – якорь был изображён на его щите. Нас с тобой эта поправка не огорчит, всё равно символом стойкости была избрана морская вещь.
КОРАБЛИ И ОРУЖИЕ
ТРИЕРА
Основным классом боевого корабля в древности была триера. У римлян она называлась трирема. Это деревянный плоскодонный корабль водоизмещением до 250 тонн, длиной до 45 метров, шириной до 6 метров, с осадкой 2,5 метра. На триере было 150 и более вёсел, расположенных в три ряда с каждого борта. Скорость корабля на вёслах доходила до 7-8 узлов[1]. При попутном ветре ставили прямой парус.
Экипаж состоял из 16 матросов, кормчего, 150 гребцов и 50 воинов, вооружённых для абордажного боя луками, копьями, дротиками, мечами и щитами. Командовал кораблём триерарх.
Плавали триеры и сражались у берегов в тихую погоду. Даже при небольшой волне приходилось вёсла нижнего ряда втягивать внутрь корабля, а отверстия – вёсельные порты – закрывать кожаными матами.
Главное оружие триеры – таран завершал форштевень корабля и обычно оковывался медью.
«Нельзя было причинить никакого серьёзного вреда неприятелю на море до тех пор, пока оба сражающихся корабля непосредственно не сходились друг с другом, – писал Фридрих Энгельс. – Таким образом, существовало только два возможных способа морского боя: маневрировать таким образом, чтобы острый, крепкий железный конец носовой части корабля со всей силой нанёс на ходу удар в борт неприятельского корабля и пустил его ко дну; или же сойтись с противником вплотную бортами и взять его таким образом на абордаж».
ВОРОН
Римляне имели очень сильную пехоту. Их воины-легионеры прекрасно владели мечом и копьём. Римские военачальники решили использовать в морских боях преимущества своих воинов в рукопашном бою и стали развивать тактику абордажного боя. Свои корабли, кроме тарана, они оснастили воронами. Клюв ворона – остроконечный тяжёлый слиток металла, туловище – абордажный мостик, причём его длина превосходила длину тарана неприятельского корабля. При сближении с судном противника римляне обрубали верёвку, державшую ворон в поднятом положении, – металлический клюв падал, пробивал палубу корабля противника, застревал в ней, легионеры по мостику бросались на вражеский корабль и решали исход боя рукопашной схваткой.
МЕТАТЕЛЬНЫЕ МАШИНЫ НА ПАЛУБАХ
Римляне первыми догадались ставить на палубах больших кораблей метательные машины – баллисты и катапульты. Морской бой начинался теперь обстрелом неприятеля, потом уже следовали таранный удар и абордаж.
Удачно применил метательные машины Гай Юлий Цезарь. В 55 году до н. э. он совершил нападение на Британию. Корабли Цезаря вышли из Итиса (теперь Булонь во Франции), пересекли Ла-Манш и намеревались высадить десант. У британцев в те времена флота не было. Их пехота и конница, превосходившие войско Цезаря, двигались по берегу, следя за кораблями. У низкого берега римляне начали высаживаться. Британцы засыпали их стрелами, а затем бросили против десанта конницу и боевые колесницы. Тогда римляне принялись обстреливать неприятеля из катапульт и баллист, установленных на кораблях. Британцы не выдержали обстрела и бежали.
БАЛЛИСТА
Баллиста – это лук очень больших размеров. Выстреливала камни, тяжёлые стрелы, копья, окованные железом брёвна на расстояние до 1000 метров. Машина употреблялась для разрушения укреплений и кораблей. Окованное бревно, выпущенное из баллисты, пробивало четыре ряда частокола по отлогой траектории. Натяжение тетивы баллисты занимало от пятнадцати минут до часа. Обслуживали машину несколько воинов. Разновидностью баллисты был «скорпион» – машина меньших размеров, видом несколько напоминавшая это насекомое: жёлобообразный ствол орудия – длинное тело скорпиона, лук – его клешни. Тетиву баллист и «скорпионов» делали из конских волос или бычьих кишок, скрученных в толстые жгуты.
КАТАПУЛЬТА
Эта машина бросала камни, горшки и бочки с горючей смесью на расстояние до 400 метров. Несколько воинов с помощью ворота закручивали жгут из бычьих сухожилий, в котором был закреплён рычаг с ложкой на верхнем конце. При выстреле жгут мгновенно раскручивался, с силой поворачивал рычаг, рычаг ударялся о перекладину, и снаряд вылетал из ложки.
Снаряды катапульты летели круто вверх. Эта особенность машин использовалась при защите крепостей от римлян. Римляне ходили на приступ в строю «черепаха» – сомкнутой колонной, прикрываясь, как крышей, плотно сдвинутыми над головами щитами; воины первой шеренги и крайних рядов закрывали колонну щитами спереди и с боков. Для стрел и лёгких копий такой строй был неуязвим. Разрушить его можно было только с помощью катапульт. Камни, падая на «черепаху» сверху, ломали щиты и убивали легионеров. По разрушенной «черепахе» затем стреляли из луков. Сами римляне тоже пользовались катапультами. Они усовершенствовали эту машину, сделали её легче и подвижнее, а называли «онагр», то есть «осёл». Скрип при вращении ворота напоминал крик осла.
Поделиться книгой: