Вино поцелуев

— Но вы говорили… — Лиза уставилась на него с изумлением, переходящим в ужас. — Но вы говорили, что от вашего рода остались только вы и старая графиня, ваша бабушка.

— Да, это правда, сеньорина. Моя мать, собственно, не принадлежала к роду Маркос-Рейес, и когда я достиг совершеннолетия и унаследовал все это, она вернулась в Кастилию и снова поступила в монастырь. Она там очень счастлива и наконец может жить так, как ей всегда хотелось. Но я не виню ее за этот выбор, хотя видимся мы с ней очень редко. Если бы мать жила со мной, наши отношения с графиней не были бы такими теплыми. Бабушка совсем не такая нежная голубица, как моя мать. У нас с ней на самом деле много общего: безграничная гордость, крутой нрав, воля, упорство. Мы постоянно спорим по всем важным вопросам, но прежде всего по поводу моей женитьбы. Я очень осторожно подхожу к выбору супруги и точно знаю, какую женщину ищу. А вот графиня считает, что ей виднее, какая жена мне нужна.

Он замолчал и открыл маленькую квадратную коробочку, задумчиво глядя на ее содержимое.

— Что для вас означает любовь, сеньорита? Уверен, что вы не однажды задумывались над этим, хотя наверняка еще не были влюблены ни в одного мужчину.

— Я-я… на самом деле мне некогда было раздумывать о подобной чепухе, — призналась она. — Я больше размышляла о своей карьере… собственно, поэтому я и оказалась в Испании.

— Вы надеялись найти работу в Испании? — Видимо, его это удивило. И когда он встретился с ней взглядом, в его черных, глубоко посаженных глазах блеснул огонек.

В ней вдруг проснулось новое чувство, словно запоздалый отклик на его вопрос про любовь. Господи, вот она стоит перед ним… все слишком реально. Никогда в жизни ей не доводилось чувствовать к мужчине такое страстное притяжение… честно говоря, такое было с ней впервые. Она постаралась думать о житейских делах, чтобы отгородиться от неодолимого зова неизвестного, незнакомого ей чувства.

— Да, на следующей неделе мне надо быть в Мадриде, сеньор. Я хочу поступить в швейные мастерские сеньоры Франкисты, в ее новый салон, который недавно открылся в Мадриде. Мы с ней знакомы…

— Вы знакомы с Франкистой Валдес? — Граф был поражен. — Как это случилось, сеньорита?

— Сеньора приезжала в Англию и посетила несколько домов моды в Лондоне. Я работала у Нельсона Кинга, у него один из лучших салонов высокой моды в Лондоне, и Франкиста приехала к нам посмотреть показ новых моделей и поговорить с нашими модельерами. Меня ей тоже представили, потому что сшитое мной свадебное платье для показа имело огромный успех. Она тогда сказала, что если я вдруг захочу поработать за границей, могу обратиться к ней. После этого я часто думала об этом. И когда, наконец, мне совершенно наскучила моя однообразная работа в Лондоне, решилась принять предложение. Но прежде, чем поступать на работу, я сочла необходимым сначала посмотреть страну, решить, смогу ли я там жить, а потом уже поехать в Мадрид.

— И что же вы решили — сможете вы жить у нас в стране? — Леонардо де Маркос-Рейес изучал ее взглядом полным любопытства.

— Думаю, да, вполне. Мне будет полезно сменить обстановку, поработать с новыми людьми, разумеется, если сеньора Франкиста к тому времени не передумает взять к себе на работу англичанку. Она была со мной очень любезна, сказала, что у меня есть талант и мастерство.

— Она вам понравилась? — Он задал вопрос с нескрываемым любопытством, и Лизе почудилось, что в глубине его темных глаз загорелись яркие блестящие огоньки.

Она не знала, что послужило тому причиной — то ли его забавляла ее трогательная искренность, то ли он подумал о чем-то очень личном. Вспомнив гладкое, как цветок камелии, лицо этой испанской кутюрье, изысканную строгость ее прически, полные алые губы и чуть заметную темную родинку над верхней губой, Лиза подумала, что, должно быть, все мужчины преклоняются перед красотой Франкисты. В Испании ее имя было связано с какой-то скандальной историей. Она была одной из немногих испанских женщин, которым удалось получить развод, и то только потому, что ее муж был родом из Латинской Америки, из Аргентины, где закон не так суров. Это он подал на развод со своей женой-испанкой и добился своего.

Лиза слышала, что в Испании прекрасная Франкиста имела репутацию светской женщины, у которой множество поклонников. И сейчас, взглянув в заблестевшие глаза графа, девушке невольно пришла в голову ошеломляющая мысль. Вчера вечером он говорил ей, что хотел бы жениться на зрелой, опытной женщине… может быть, он имел в виду ее, Франкисту Валдес, независимую разведенную женщину, которую, увы, ни за что не одобрила бы его бабушка графиня!

— А вы знакомы с сеньорой Франкистой, сеньор? — Лиза не удержалась от мучившего ее вопроса. Надо было выяснить, насколько основательны ее догадки. Весь этот маскарад был бы более оправдан в ее глазах, узнай она, что за этим стоит сильная искренняя привязанность графа. Девушка вспомнила живой и веселый характер испанской модистки, и ей показалось вполне естественным, что этот полный жизни и страсти мужчина любит такую женщину. Хотя бабушка все еще не оставляет надежды устроить его брак с юной прелестной Анастасией, ей это вряд ли удастся.

— Да, — негромко проговорил он, неслышно подходя к ней, — я знаком с Франкистой Валдес. Она покупает у нас ткани для своего салона, из которых шьются уникальные и очень дорогие модели. — Он подошел к Лизе совсем близко и взял ее за руку.

V нас в стране есть обычай дарить невесте на обручении золотой браслет. Впрочем, у меня всегда были довольно циничные подозрения на сей счет — испанки любят получать в подарок браслет вместо кольца, потому что в нем больше золота. Но раз вы англичанка, вам я подарю кольцо. Оно когда-то принадлежало моей матери, и та оставила его мне, когда уезжала обратно в Кастилию. Она родом из знатной семьи, среди ее предков были рыцари, кастильские рыцари. Это кольцо передавалось из поколения в поколение, от невесты к невесте, вот уже несколько столетий… ради бога, не дергайтесь так, сеньорита! Мы же с вами знаем, что это всего лишь игра, которая никогда не превратится в реальность. Но когда моя бабушка увидит у вас на руке это кольцо, она сразу поймет, что намерения у меня в отношении вас самые серьезные.

Он так крепко держал ее за руку, что она не могла ею пошевелить. Она ощущала его цепкие сильные пальцы и холодок золотого кольца, которое он надел ей на безымянный палец левой руки.

Серые Лизины глаза недоверчиво разглядывали кольцо. Золотое плетение было затейливым, как испанский характер, в центре кольца блестел темный сапфир, такой густой синевы и невероятной красоты, что казался почти живым, отбрасывая яркие всполохи света в лучах солнца.

— Нет! — невольно сорвалось с ее губ. — Это святотатство!

— Вам не нравится? — Он схватил ее обеими руками за плечи, так что, казалось, даже кости хрустнули. — Почему вы назвали это святотатством?

— Это же обручальное кольцо! — Лиза хотела снять его с пальца, но граф быстро схватил ее за правую руку. — Сеньор, снимите его, пожалуйста!

— Что за капризы! — прохрипел он. — Можно подумать, оно на тебе огнем горит. Это же обычное кольцо, только для того, чтобы убедить старую упрямую женщину, которую я очень люблю. Дать ей понять, что она не может диктовать мне выбор невесты, как когда-то поступала с моим отцом. Я ведь знаю, что она задумала — она хочет поместить сообщение в мадридских газетах о нашей помолвке с ее воспитанницей. Твое присутствие в замке, а уж тем более это кольцо у тебя на пальце позволят помешать этому. Мне жаль Ану: если я откажусь признать ее своей невестой, это обернется для нее страшным позором. Еще хуже, если мне придется жениться на ней, — тогда ни один из нас никогда так и не найдет своего счастья. — Он внимательно посмотрел Лизе в глаза, склонив голову. — Для счастливого брака мало просто симпатии — ведь это поверхностное чувство, в сущности очень детское. Нужно неодолимое желание, стремление быть вместе любой ценой. Если этого нет, то жених напрасно тратит время. Лучше ему тогда заняться другими делами, остаться свободным и отдать все силы работе или чему-то еще. Я спрашивал, задумывались ли вы над тем, что для вас значит любовь, и снова задаю тот же вопрос, сеньорита. Если вы искренне ответите на него, вам сразу станет ясно, что я пытаюсь вам объяснить. Ана мне нравится. Она очаровательное дитя, но когда я говорю о ней, разве похоже, что я люблю ее так, что готов за нее умереть?

Лизе оставалось только пожать плечами.

— Но я уверена, что если бы вы попытались объяснить это графине…

— Мадресита хочет только одного — покачать на руках внучка, пока жива. Ана молодая, здоровая, красивая девушка, и по меркам моей бабушки, которая воспитана в старых традициях, — лучшего для мужчины и желать нельзя. А если ему нужны романтические глупости, он может найти их за порогом дома. А дом — это основа семьи, и, как она говорит, у меня достанет силы и зрелости возродить клан Маркос-Рейес, чтобы он снова стал процветающим и влиятельным.

— А вы сами разве этого не хотите? — прошептала Лиза.

— Скажем так: я эмансипированный испанец, сеньорита. Я хочу дарить и получать в ответ счастье — а за все детские и юношеские годы я ни разу не видел в глазах матери хотя бы искорку счастья. Она не была холодной женщиной, нет, или слишком возвышенной, неспособной на подлинное чувство. Дело все в том, что ее выдали замуж по той же причине, по которой моя бабушка хочет женить меня на Ане. Вот вы, Лиза Хардинг, хотели бы выйти замуж за тело, а не за сердце?

— Нет… — Она замотала головой. — Не хотела бы.

— Это доказывает то, что вы задумывались о любви и о том, что она приносит с собой.

— Ну… наверное, да. — Она опустила ресницы, прикрывая глаза от его пронизывающего взгляда, словно провинившийся ребенок. — Мне кажется, это как в пословице «Моя пища — твои слова, а мое вино — твои слезы», наверное, это и есть любовь.

— Жажда обладания и некоторая жестокость, ведь так?

— Да… мне кажется, любовь всегда немного жестока. Я… мне как-то сложно судить о ней… Ведь занятие любовью совсем не нежное дело, правда?

— А вы этим уже занимались с мужчиной? — В его голосе послышался скрежет железа, и Лиза бросила на него быстрый, полный ужаса взгляд.

— Нет, конечно! Но я не такая святоша, чтобы верить в сказки, сеньор. Я наслышана о страстях и знаю, что детей не находят в капусте.

Уголки его губ тронула улыбка, затем он приподнял ее руку и полюбовался сапфиром на ее пальце:

— Ну так что, я вас убедил, что это будет доброе дело, если вы некоторое время поносите ради меня это кольцо?

— А вы уверены, что мне удастся убедить вашу бабушку, что мы с вами были знакомы в Англии? Вы думаете, она поверит, что я та женщина, которая может вас привлечь, уж не говоря — завоевать ваше сердце?

Он тут же перестал рассматривать кольцо и перевел изучающий взгляд на Лизино лицо. Она стояла перед ним в золотом столбе палящего испанского солнца, в голубой рубашке, узких обтягивающих брюках. Волосы золотыми прядями спадали на ее тонкие, мелкие, почти как у эльфа, черты лица.

— Вы представляете полную противоположность нашим испанским красавицам, — сказал он наконец. — Мадресита решит, что меня привлекла ваша необычная внешность, и это очень важно для успеха моего плана. Когда бабушка с вами познакомится, она прекратит свои интриги с целью обручить меня с Аной. Не будет большой беды, если я некоторое время после вашего отъезда буду поддерживать ее в этом заблуждении.

— Вы сказали — некоторое время. — Лиза сурово взглянула на него. — То есть, вы ждете, пока ваша бабушка, а-а-а…

— Господи, нет, конечно! — Он всерьез рассердился. — При хорошем уходе и без нервных потрясений бабушка легко проживет еще лет десять. Нет, я рассчитываю на другое. Между Аной и одним моим хорошим приятелем есть взаимная симпатия, и когда Ана увидит вас и поймет, что не станет моей женой, она вполне может обратить внимание на этого парня. Они не станут тратить время на долгие объяснения и ухаживания, ведь испанских девушек воспитывают в твердом убеждении, что они обязательно должны выйти замуж. Долгое время, а вернее сказать, всю жизнь я был единственным мужчиной в ее окружении, после того как ее родители погибли при крушении поезда. Она была воспитана здесь, в замке, моей бабушкой, которая хорошо относилась к ее матери. Понимаете?

Лиза кивнула. Конечно, она прекрасно понимала, что молодая впечатлительная девушка мечтала, подрастая, о высоком стройном графе, строя на его счет самые смелые романтические планы. Однако при этом Лиза догадывалась, что девушку ждет разочарование гораздо сильнее, чем то, о котором граф так легкомысленно рассуждает, когда мифическая английская невеста предстанет перед ней, да еще с сапфировым перстнем матери графа на пальце.

— Разве вы никогда не говорили, как зовут вашу вымышленную невесту из Англии? — сухо поинтересовалась она. — И не описывали ее внешность? И почему вы выбрали именно Англию в качестве страны, где вы встретили свою избранницу?

— Начну с последнего вопроса. — Граф уставился на Лизу сверху вниз с сардонической усмешкой. — У Мадреситы очень много знакомых в Мадриде и его окрестностях, да и в других городах Испании, так что придумывать испанскую невесту было опасно. Она бы немедленно потребовала сообщить ей фамилию девушки, чтобы выяснить, из какой та семьи. Но если девушка, на которой я собираюсь жениться, — иностранка, то эта опасность отпадает. А что касается имени, ну, это совсем просто, я всегда называл тебя Бонита, что значит «хорошенькая», — испанцы часто называют девушек ласковыми именами. Итак, сеньорита, вы удовлетворены? Вам что, доставляет удовольствие подвергать меня допросу? Я гарантирую вам компенсацию за этот маленький обман, от него никто не пострадает, уверяю вас. Анастасия очень романтическая девушка, но она не влюблена в меня. Мадресита ждет, чтобы я выполнил свой долг. В любом случае вам, Лиза, не о чем беспокоиться — вы проведете лучший отпуск за всю жизнь, а после отправитесь в Мадрид устраиваться на работу. Кстати, я могу вам помочь получить эту должность, мне это совсем не трудно. Я уже говорил вам, что Франкиста моя приятельница, у нас с ней общие интересы в бизнесе.

Лиза отметила про себя, что при упоминании имени этой женщины его голос сразу потеплел и в нем самом появилось отчуждение и безразличие — граф отвернулся от нее и, облокотившись на перила, уставился на сады замка, которые тянулись вплоть до крепостных стен с острыми, как у скал, выступами.

— А ваш брат не будет против того, чтобы вы работали в Испании?

— Мне на это не нужно разрешение Боба, — сказала она словно в шутку. — Я свободна и могу делать что хочу. Естественно, он всегда заботился обо мне, но пришло время ему понять, что я уже взрослая и вправе сама выбирать, что мне делать. Я его очень люблю, и мы всегда отлично ладили с его женой, но мне пора освободиться от их опеки и начать жить самостоятельно.

— И как вам кажется, вам понравится… работать в Испании?

— Да. Здесь тепло, красиво. И люди такие милые…

— Вы находите? — протянул он, поворачиваясь к ней. Его широкие плечи четко вырисовывались на фоне черной чугунной решетки и желто-коричневой каменной ограды балкона. Кожа у него была того же оттенка — желто-коричневая, смуглая шея была видна в распахнутом вороте белой рубахи, в нем чувствовалась здоровая крепость мужчины в прекрасной физической форме. — В Испании существует представление, что вы, англичане, считаете нас непонятными, но интригующими. Мы славимся своей любовью к детям и в то же время пользуемся репутацией жестокой нации. Англичане всегда удивляются, откуда у нас так много святых, ведь они видят в наших глазах нечто дьявольское.

Лиза молча слушала его и вдруг почувствовала, как быстро забилось у нее сердце. В его улыбке ей почудились и ласка, и жестокость. Она так мало знала о нем, так слабо представляла себе, что он за человек. Девушка молча стояла перед ним, не зная, что сказать, смущенная и огорошенная.

— Не удивляйтесь, Испания умеет очаровывать, но ее очарование граничит со страхом. Знаете ли вы, что мы последние романтики, оставшиеся в этом меркантильном мире?

— Я бы не назвала бой быков романтической забавой, — возразила она.

— Пожалуй, вы правы. — Одним взмахом ресниц он охватил ее худенькую фигурку с ног до головы. — Это дуэль, и она во многих отношениях схожа с борьбой между мужчиной и женщиной. Бык на арене представляет мужскую силу и зрелость. Красная материя — грацию и соблазнительность женщины. Сам матадор — удар мечом — это акт любви. Но может быть, мне не следует говорить об этом с англичанкой? В вашей стране так много разговоров об эмансипации, однако мы, испанцы, считаем вас, напротив, страшными пуританами.

— В Испании запрещено носить бикини, — поморщилась она. — Так мне говорили.

— Да, потому что мы предпочитаем соблазн в более тонких и завуалированных формах. К тому же не забывайте, что молодые испанцы очень страстный народ, и мы вовсе не желаем, чтобы смазливые молодые иностранки завалили полицию заявлениями об оскорблении их чести. Испанцы хотят сохранить своих молодых людей для своих же девушек.

— Ах вот оно что! — Лиза не выдержала и расхохоталась. — Вы чрезвычайно высокомерны, сеньор граф. Однако про вас могут сказать, что вы себя как раз не сохранили для местной уроженки — хотя мы с вами знаем правду.

Он прищурился, и длинные густые ресницы легли глубокими опасными тенями вокруг сверкающих глаз.

— Что вы хотите этим сказать? Что вам известно о моих планах на будущее?

— Я не такая наивная глупышка, сеньор. Я знаю, что вы используете меня как щит, чтобы скрыть страсть к другой женщине… той, на которой вы в самом деле хотите жениться. И вы боитесь, что ваша бабушка не одобрит ваш выбор.

— Значит, — перебил он, — вы и впрямь маленькая ведьма, за которую я вас принял вначале! Вы попали в самую точку. И что же вы теперь будете делать? Швырнете мне в лицо кольцо, лишите меня этой маленькой передышки, заставите пререкаться с пожилой женщиной, чье сердце не выдержит удара? Я думаю, мисс Хардинг, что у вас слишком мягкое сердце, чтобы смертельно огорчить старую, больную, очаровательную женщину.

— Эт-то нечестно. — Лиза даже стала заикаться от волнения. — Всю эту неразбериху устроили вы сами, я тут ни при чем. Надо было с самого начала сказать бабушке правду… может, она не стала бы возмущаться, что вы любите разведенную женщину…

Лиза в ужасе замолчала, потому что он вдруг резко, с каким-то зловещим свистом втянул в себя воздух. Она уставилась на него, и от страха ее серые глаза округлились.

На несколько секунд его лицо застыло в холодной, непроницаемой, пугающей маске. Затем он пожал плечами, почти иронично, как бы давая понять, что она разгадала его секрет.

— Она мне никогда этого не простит, — сказал он холодным безучастным голосом. — Да я и сам не мог бы себя простить, если бы это стало причиной еще одного инфаркта. Естественно, я надеюсь, что бабушка проживет еще по крайней мере лет десять, в конце концов, она самый близкий мне человек. Но врач предупредил меня, что ее сердце не выдержит сильного потрясения. Ну, что, сеньорита, теперь вы понимаете, зачем нужна вся эта фальшивая история? Я придумал английскую невесту, только чтобы успокоить графиню. Я знаю, что за каждую ложь приходится расплачиваться, но порой обстоятельства диктуют нам правила.

— Я… да, я понимаю, — согласилась, опустив голову, Лиза. — Но если ваша настоящая… ну, вы понимаете, о ком я говорю, если она услышит о том, что я приехала в замок и выдаю себя за вашу невесту? Что она на это скажет?

Тут он улыбнулся и посмотрел на нее очень странно:

— Вы узнаете ответ, когда сами влюбитесь. Вам не приходилось слышать оперу «Кармен»?

— Да, один раз. А почему вы спрашиваете?

— Разве там не видны все трагикомические обстоятельства, которые сопровождают испанские любовные истории? Остается только надеяться, сеньорита, что ни вы, ни моя Кармен не вонзите в меня кинжал.

Это было сказано очень легко, но в глазах сквозила такая мрачная серьезность, что Лиза невольно ощутила всю горечь переживаний человека, лишенного возможности связать свою судьбу с той, кого он искренне любит. Интересно, как разрешится эта ситуация? Неужели они с Франкистой готовы ждать годы, пока у них появится возможность пожениться? Были ли они любовниками? Лиза считала, что скорее всего да. Эта картина вдруг возникла перед ее внутренним взором во всех подробностях, и она сцепила за спиной руки, до боли вонзая огромный сапфир в правую ладонь. Ей вдруг показалось, что в сердце ей воткнули нож.

— И когда, — спросила она еле слышно, — я буду представлена графине?

— Сегодня, чуть позже. — Его темные глаза метнули быстрый взгляд на ее побледневшее лицо. — По утрам бабушка обычно не выходит из своих покоев, иногда появляется за обедом. Но после четырех часов она, как правило, чувствует себя лучше, и в состоянии принимать посетителей. Вы побледнели? Не пугайтесь, это неразумно. Поверьте, она не чудовище, разве что вы судите по ее внуку.

Лиза жалко улыбнулась:

— Что она обо мне подумает?

— Что вы молоды, очаровательны и очень застенчивы.

— А что, если она захочет побеседовать со мной — наедине?

— Не беспокойтесь. — Он говорил решительно, прислонившись к перилам балкона, высокий и царственный, и за его темной головой виднелись башенки и бойницы замка. — Об этом не может быть и речи. Я буду с вами и любой неловкий вопрос улажу сам. Я вас успокоил, Лайза?

Он опять неправильно произнес ее имя, но она не стала его поправлять.

— Я… я хотела спросить, сеньор, можно мне погулять у вас в саду? Мне нужно на свежий воздух — не хочется одной сидеть в комнате.

— Ну конечно, — сказал он. — Но вот еще что. Позвольте попросить вас еще об одном одолжении: называйте меня по имени, Леонардо. Мадресите все-таки потребуется несколько красноречивых свидетельств… того, что у нас близкие отношения.

Услышав последние слова, Лиза почувствовала, будто сердце перевернулась у нее в груди — она вдруг в одно мгновение осознала, во что ввязалась.

— Надеюсь, нам не придется доказывать этого страстными поцелуями?

— Как знать? — Он выразительно пожал плечами, очень по-испански, и изогнутая бровь придала ему дьявольский вид. — С этого момента мы с вами партнеры по игре, в которой каждый из нас участвует впервые. Так что пока трудно сказать, какие комбинации нам с вами предстоит разыгрывать.

Лиза закусила губу. Он подошел к ней, развел ее сжатые руки и взял в свои.

— Но что бы там ни было, — внушительно проговорил он, — наша игра никогда не закончится настоящей свадьбой.

Глава 3

Они гуляли по саду, и огромная дуга воды, просвеченная насквозь солнцем, сверкала брызгами на фоне зеленых кипарисов, спускающихся каскадами зарослей бугенвиллеи и цветущих деревьев, пахнущих лавром и лимоном.

Мужчина, чьей невестой она была в глазах окружающих, шагал с ней рядом — он шел упругими шагами, с хорошей выправкой, и солнце ярко блестело в его начищенных сапогах. Он показывал ей разные цветы и растения, и она невольно испытывала радостное удивление от их восхитительного изобилия и от тысячи пряных ароматов, которые кружили ей голову и возбуждали чувства, как вино.

Глаза у нее сияли; ее глубоко трогала окружающая красота. Никогда в жизни Лиза не видела, как жимолость карабкается по ветвям кипариса, не видела гвоздик всех мыслимых цветов и оттенков, поля фиалок, спускающиеся к ручью, который поил водой весь сад. О, это был больше чем сад! Он простирался в стороны, как небольшой парк, где в течение многих, многих лет каждая новая владелица замка сажала свои любимые растения. Наконец все они сплелись, смешались в один сплошной цветной узорчатый ковер.

Граф вдруг остановился на дорожке и указал ей на одно растение: это была цветная крапивка, по-испански «маха мухер». Он предупредил, чтобы она не дотрагивалась до этой «злючки», как она очень красноречиво называлась, не щадящей никого, кто до нее дотронется, больно жалящей и оставляющей воспаленный след.

— Жгучую крапиву привезла одна из моих прабабушек из Бразилии, со своей родины, — рассказывал он. — Говорят, она сама была на нее похожа, на вид веселая и живая, но с таким характером, что с ее языка буквально лился яд. Как видите, не все невесты в замке Маркос-Рейес были такими неженками, как моя мать.

— А вы пошли в свою бабушку? — сухо спросила Лиза.

Его взгляд вспыхнул при этих словах, и он повернулся к ней. Лиза отвела глаза в сторону, следя за полетом бабочки, порхающей над огромным кустом красных роз. Она спускалась все ниже и ниже, почти касаясь шипов.

— О боже! — Лиза поднесла руку ко рту. — Надеюсь, она не уколется!

— К сожалению, такие вещи иногда случаются в саду Эль-Сефарин, — сказал он многозначительным тоном. — Этот сад похож на саму жизнь, с шипами, которые колются, с крапивой, которая жжется, и с камнями, о которые спотыкаешься каждый раз, когда слишком засмотришься на небо, на его синеву. Всех нас терзает, так или иначе, тигр жизни.

Они оставили позади розовые заросли и вышли к небольшому патио, устроенному в глубине сада. Широкие плитки пола блестели на солнце. Там стояли каменные скамьи, нагретые солнцем. В центре возвышалось скульптурное изваяние, изображавшее четыре времени года, — четыре женские головки глядели в разные стороны. Одно из этих странных каменных лиц смотрело прямо на Лизу. И вдруг из его полуоткрытых губ вылез огромный паук. Она невольно вскрикнула и отпрянула назад, наткнувшись на графа. Когда она почувствовала, как он обнял ее за плечи, дрожь прошла по ее телу, — дрожь, вызванная не только огромным мохнатым пауком.

— Вам здесь не нравится? — сказал он у нее над головой, прижимая ее плечи к своей груди.