Запретный город

— Никогда. Займу один из домов для безбрачных и буду думать о тебе каждый день.

— Затворником станешь?

— Я мог бы иногда выходить из Места Истины и видеться с тобой… Но на что нам еще и эта мука?

— Обними меня.

Два тела слились воедино, страстно и нежно.

Обнявшихся приняло под свою сень рожковое дерево, ветви которого были такими густыми, а листва до того плотной, что порывы резкого южного ветра в это укрытие не проникали.

Оберегал их и Черныш. И пока они любили друг друга в лучах выглянувшего наконец солнца, пусть уже закатного, пес держал сторожевую стойку и оставался начеку.

12

Решить три простенькие задачки — и Жар будет хозяином раскладного стульчика, мебельного дерева и кожаного мешка. Сиденье можно купить, только вот платить-то ему нечем. Дерево дал бы отец, но Жар не станет кланяться человеку, к которому он не питает ни любви, ни уважения. Никогда. Мешок проще всего украсть, но ведь и изловить могут. Это бы ладно, но узилище вместо Места Истины? И тогда уж точно прощай надежда. Хуже того, вдруг спросят его мастеровые на этом их приемном суде: где ты взял все это добро? Как его нажил? И что? Врать-то, наверное, нельзя. Точно нельзя: поймают на вранье — ворота захлопнутся. Перед самым носом. Навеки.

Остается одно: Жар должен работать, чтобы заработать на эти причиндалы. Дались они им… Семь месяцев пахать… Как же долго! Дрыхнуть меньше надо — глядишь, и управишься поскорее, И сможешь раньше предстать перед братией.

Наткнувшись на пожилого человека, прикорнувшего на табуретке, Жар бесцеремонно прервал его отдых.

— Дедуль!.. Прости, что разбудил… Дорогу к дубильщикам знаешь? Где они живут?

— А чего ты там забыл, сынок?

— Работу ищу.

— Ремесло-то уж очень вонючее… Поискал бы чего получше!

— Ну, это мое дело.

— Кому что нравится, милый… Шагай на север, а как выйдешь из города и минуешь пальмовую рощу — она будет у тебя по левую руку, — так двигай прямо, а там унюхаешь. Нос тебя не обманет.

Старик так здорово растолковал дорогу, что Жар без труда нашел дубильщиков. Огромные чаны с мочой, навозом и дубильным раствором для смягчения кож издавали жуткое зловоние, немилосердно терзавшее Ноздри молодого человека. Тут же, на складах, громоздились груди шкур — овечьих, козьих, бычьих, кожи газелей и других животных, обитавших в пустыне. Прилавки были завалены поясами, ремнями, сандалиями и другими носильными вещами.

Взгляд Жара упал на великолепный кожаный мешок.

— Ищешь чего? — окликнул его плохо выбритый человек лет пятидесяти.

— Работу.

— А что умеешь?

— В земле копался. Пахал, пас скот, все такое.

— А чего ж урожай собирать не остался?

— Так захотелось.

— Учтивости в тебе мало, вот что.

— А вы — хозяин?

— Может, и так… Но не по нраву мне, как ты на мой мешок из кожи пялишься. Я вот, по правде, думаю, что работать тебя и палкой не загонишь, ты просто прикидываешь, чего бы утянуть, и потому высматриваешь товар получше.

Жар улыбнулся:

— Неправда ваша… Мне страсть как хочется у вас поработать.

Дубильщик щелкнул пальцами.

Из мастерской, где разминали кожи и обрабатывали их солью и дешевым растительным маслом, вышли двое. Низколобые. Зато широкогрудые.

— Эй, мальцы, проучите-ка этого сопливого… Не вздумайте его жалеть! А сам он… кому он пожалуется? Да его и слушать никто не станет: обчистить нас вздумал.

Мордатые «воспитатели» довольно оскалились: и позабавятся, и хозяину угодят. И глядишь, кое-что сверху перепадет от его щедрот. Но Жар уже летел на того, кто поближе. И хрясь ногой по тяжелому подбородку: пусть парнишка заглянет хоть на миг в мир иной. Пускай полюбуется: там небось получше, чем здесь. Его ошарашенный приятель попробовал было изобразить что-то вроде атаки. Но здоровенные кулачищи лишь попусту месили воздух. И как-то вяло они его гоняли. А вот Жар, он с первого раза достал правой дубовый затылок здоровяка, и тот поспешил опуститься на землю подле первого.

Побелевший хозяин полез под прилавок.

— Бери что хочешь и уходи туда, откуда пришел!

— Я хочу честно заработать на мешок из кожи. Получу его и уйду.

— Тот, на который ты глаз положил, вещь роскошная… Я тебе что-нибудь по более сходной цене подберу.

— А мне и нужна роскошная вещь. Только уговоримся, хозяин: для меня никаких перерывов на отлит и никаких ограничений на рабочий день. Нельзя мне без толку время тратить: получу свой мешок — и ходу. Где меня поселишь?

— Пошли…

Дубильщик только дивился: до чего ж жилистый парень! И работящий. Встает с зарей, ни на что не жалуется… Не будь его, сколько народу нанимать пришлось бы… Не работяг, так подмастерий. И учится как быстро — уже никто лучше его не растянет кожу на деревянных трехногих козлах.

Пораженный тем, как легко парню дается ремесло, хозяин лично показал ему, как втирать в кожу сало и растительное масло, чтобы получить выделанную кожу высшего качества. Прием этот вообще-то был большой тайной и спасал заготовку от иссыхания и, стало быть, порчи.

Как-то вечером, когда все работники разошлись по домам, хозяин подошел к Жару.

— Ты как-то товарищей своих сторонишься.

— Каждому свое. Охоты копаться здесь всю жизнь у меня нету. Так что и друзьями обзаводиться незачем.

— По-моему, зря ты так… Это ремесло не такое уж и скверное, как ты думаешь. Вот смотри…

— Это же стручок акации.

— Из таких стручков получается дубильный состав. Такой же добывают и из коры акации. Самый лучший, потому что если кожу обработать таким составом, то она потом годится для самых лучших, самых дорогих вещей. Кожаный мешок превосходный можно сшить, а то и кое-что получше…

— Мне только мешок нужен.

— Однажды мне заказали чехол, в котором, как говорили, хранитель храмовых тайн Карнака станет держать свои папирусы. Сущее чудо, пускай скромное, но я его смастерил вот этими руками… Хочешь, так я тебе такую же штуку сделаю. Вдобавок к той, которой я расплачусь с тобой за твои труды.

— Вместе с мешком?

— Ясное дело.

— А с чего это вы так подобрели?

— Не зря тебе дался этот мешок. Конечно, кто на него глянет, зажмурится, чтобы не ослепнуть. А вместе с чехлом ты будешь просто неотразим. И потом, я на тебя надивиться не могу. Сколько живу, такие, как ты, мне еще не попадались. Стал бы моей правой рукой — и, считай, будущее обеспечено. У меня в доме только дочки, а нужен наследник.

— Мне только мешок нужен. Ну и от чехла не откажусь. Но оседать я здесь не собираюсь.

— Еще передумаешь.

— И думать нечего.

— Поживем, малыш, поглядим…

Чтобы выспаться и восстановить силы, Жару хватало трех, от силы четырех часов сна. В дубильню он являлся первым, а уходил из нее последним, ночевал в хижине, которую сам же и соорудил из камыша. Стояло жаркое время года, а льняное покрывало, которое ссудил ему хозяин, было очень грубым и толстым, так что обстановка для отдыха была не очень подходящей.

Уже давно стемнело, а Жар только-только добрался до своего логова. И вдруг почувствовал, что в шалаше он не один.

— Эй, кто здесь?

Под покрывалом что-то зашевелилось.

Сдернув покрывало, Жар обнаружил под ним голую девицу, неловко пытающуюся прикрыть ладонями груди и низ живота. Ни красоткой, ни дурнушкой назвать ее было нельзя, так, серединка на половинку, ни то ни се, лет этак двадцати от роду.

— Ты кто?

— Своячка твоего хозяина… Я тебя в мастерской приметила. И до того ты мне глянулся, что терпения не хватило… Ну мочи не было удобной минуты дожидаться. Знакомиться, там. И все такое.

— Ты очень правильно придумала, красавица моя.

Перевернувшись на спину, она потянулась обеими руками к молодому человеку, освобождавшемуся от набедренной повязки.

— Мне как раз стало чего-то не хватать, — объявил он гостье. — Так что ты вовремя.

Она приняла его богатырское тело с нетерпеливой жадностью распаленной кошки.

Хорошее ремесло, виды на будущее, благосклонность хозяина, а еще вот эта, которая сама откуда-то взялась, и как бы хозяйка, и не совсем недотрога, и вроде бы на все согласная… Чего еще надо этому Жару?

13

Когда Молчун объявил отцу Ясны, что уходит, тот так рассвирепел, что посулил потащить несостоявшегося помощника в суд: дом-то, который они подрядились строить, еще не готов.

Поразмыслив о своих обязательствах и взвесив, что хорошо, а что — не очень, Молчун согласился, что не дело бежать из Фив, не развязавшись со всеми договорами и уговорами.

Хозяин сразу же успокоился и предложил Молчуну присесть.

— Прости меня, я погорячился.

— У вас на то были причины: даже если я буду строить в одиночку, и то мы успеем сдать работу к сроку.

— Почему ты не хочешь стать моим помощником и жениться на моей дочке?

— А она вам не говорила?

— Нет, но я же вижу, что она затосковала. А какая еще может быть тому причина, если не ты?

— Ваша правда, я люблю вашу дочь.

— Нуты даешь! Совсем ничего не понимаю! Она нос воротит, что ли? Так я ее обломаю.

— А если она вас не послушает?

— Пусть только попробует!

— Не мучайтесь, я все решил и не передумаю.

— Ну почему, почему такое упрямство?

— Потому что я собираюсь вступить в братство Места Истины.

— Так ведь… это же невозможно! С чего ты взял, что тебя примут?

— Я вырос в этой деревне мастеровых.

— Вот оно что… Потому-то ты и работаешь не так, как другие! И переубедить тебя, я вижу, не сможет никакой веский довод.

— Вообще ничто не сможет.

— Знаешь, мне тоже тоскливо стало… Но у нас еще есть время для радости. Почему бы нам не прожить эти оставшиеся дни счастливо? Вот и будем жить счастливо, все мы, втроем. Закончишь этот дом, Молчун, и уйдешь.

Дней за пятнадцать Жар наработал столько, что другому и за три месяца не управиться. Никто из рабочих не умел дубить кожи лучше, чем он, и потому ему на выделку доставались те, на которые был самый большой спрос, а еще хозяин доверял ему самые дорогие заготовки. Хозяин знал, что совестливый юноша семь раз отмерит и лишь затем возьмется за нож, так что на подготовку уходило даже больше времени, чем требовалось. Всегда выбрасывая едва завонявшее масло, юноша уже этой своей тягой к совершенству обеспечивал все более высокое качество, и даже из заурядных кож у него получались такие сандалии, которые мог себе позволить разве что крупный землевладелец.

Изогнутым ножом он вырезал из выделанной и совсем мягкой козьей кожи тонкие ремешки. Потом они будут натянуты крест-накрест и закреплены металлическими поясками. И молоденький военачальник сможет горделиво щеголять своим новеньким щитом.

— Так это ты тот самый новенький?

Голос резкий, спесивый, властный. Но Жар и бровью не повел. Знай себе кроит кожу дальше.

— С тобой младший предводитель говорит, а военачальники не терпят, когда к ним поворачиваются спиной.

— Я заказчиками не занимаюсь… Обратитесь к хозяину.

— Но мне-то ты нужен. Верно, это ты и есть — и силен, как дикий годовалый бычок, и кто иной смог бы одним махом уложить пару грубиянов? А те двое драться умели.

— Обошлось без меня… Они просто стукнулись друг о друга.