Итоги № 24 (2012)

Как пройти на Болотную / Политика и экономика / В России

Как пройти на Болотную

/  Политика и экономика /  В России

Спикер Госдумы Сергей Нарышкин: «У власти нет страха перед самим фактом существования протестного движения — лишь бы оно развивалось и даже расширялось в рамках законности»

 

Спикер Госдумы Сергей Нарышкин, сосем недавно занявший первую в своей карьере сверхпубличную должность, прошел боевое крещение. 5 июня, после изнурительного десятичасового обсуждения, скандальный законопроект о митингах был принят думским большинством, несмотря на «итальянскую забастовку» части депутатов. О том, стал ли парламент местом для дискуссий, Сергей Нарышкин рассказал в интервью «Итогам».

— Сергей Евгеньевич, как вам ваше охотнорядское хозяйство?

— Хозяйство живое, яркое, бурлящее. Эта работа для меня не только комфортна, но и вызывает профессиональный драйв.

— Даже несмотря на то, что «единороссы» и оппозиция вдрызг разругались?..

— Несмотря на противоречия между различными фракциями, Дума не превратилась в лоскутное одеяло. Она — единый организм, который живет на основании демократических принципов и традиций, и выполняет свою основную функцию — разрабатывает и принимает законы.

— Но силы в Думе неравны: оппозиция, несмотря ни на какие «итальянские забастовки», все равно не может блокировать законопроекты «Единой России». Как успокаиваете обиженных?

— Проводим предварительную работу. Чем более открытую дискуссию удается завязать, тем лучше для всех. Моя роль в этом случае — создание условий для поиска компромисса. Не беспокойтесь: даже по самым острым вопросам диалог у нас идет мирно, цивилизованно, и можно не волноваться за наше здоровье…

— И даже по скандальному законопроекту об усилении ответственности за нарушения на митингах?

— Это резонансный проект, вызвавший самые жаркие споры в стенах Думы. Мне даже пришлось вмешаться, когда оппозиция угрожала покинуть зал заседания перед первым чтением. Да, во время второго чтения была попытка парализовать работу Думы, но она провалилась, хотя мы разошлись только за полночь. Обсуждение состоялось благодаря профессионализму депутатов. Я благодарен за это моим коллегам. Надо принимать во внимание, что степень регулирования правил организации и проведения массовых мероприятий в действующем законодательстве крайне низка. А как мы уже говорили, наблюдается рост протестных настроений. Стало быть, потребность в ликвидации этой законодательной лакуны сегодня особенно ощущается. Что же до жесткости предлагаемых норм, то хотел бы сравнить их с аналогичным законодательством в других странах: российские нормы куда либеральнее.

— Как быть с тем, что штрафы за митинги поднимаются в разы, а за остальные нарушения остаются прежними?

— Законодательство надо совершенствовать и дальше: за 5 месяцев в КоАП было внесено немало изменений. И будут вноситься еще.

— Вам не кажется, что принятие новых правил лишь спровоцирует рост протеста?

— Главная цель этого законопроекта — обеспечить безопасность всех, кто участвует в акциях. У действующей власти нет страха перед самим фактом существования протестного движения — лишь бы оно развивалось и даже расширялось в рамках законности. Для России, как и для любой другой страны, опасность представляет возможность перерастания протеста в радикализм и экстремизм.

— Как Владимир Путин, по вашим наблюдениям, относится к протестам?

— Как ответственный и авторитетный политик, настоящий лидер государства и нации.

— Вы давно знакомы с обоими членами тандема. Какой из «полюсов» вам ближе — тот, что в Кремле, или тот, что в Белом доме?

— «Полюсы» — термин в этом случае некорректный, потому что он часто употребляется в отношении противоположностей, как, например, плюс и минус электрического заряда. Члены тандема — не противоположности. Что же до моего ощущения, то признаюсь: Дума равноудалена или, если хотите, равноприближена и к Кремлю, и к Белому дому. Достаточно сказать, что я работал в правительстве, будучи назначен туда указом президента Владимира Путина, потом возглавлял администрацию президента, соответствующий указ подписал Дмитрий Медведев.

— Но сейчас правительство «придвинулось» к Думе: премьер возглавил партию, в Высший совет которой вы вошли. Он также обещал активно заняться законотворческой деятельностью…

— По Конституции у нас несколько категорий субъектов законодательной инициативы. В том числе президент и правительство. У всех — равные права. Поэтому Дума спокойно относится ко всем законодательным инициативам, откуда бы они ни исходили. Мы готовы к наплыву законопроектов.

— И поэтому создали еще один фильтр — Совет законодателей?

— Не люблю я слово «фильтр». Особенно после того, как оно слишком часто звучало в процессе обсуждения одного из недавно принятых законов. Совет законодателей — это дополнительная площадка для повышения уровня законотворческой инициативы. В России много умных, талантливых людей, экспертов, а юридическое сообщество у нас многочисленное, сильное и профессионально грамотное, справимся с любым наплывом инициатив.

— Если уж мы затронули тему правительства: по-вашему, новый кабинет — технический или самостоятельный?

— Эти термины — лирико-политического жанра. Полномочия правительства закреплены в Конституции и в Законе «О правительстве РФ». Ни убавить ни прибавить. То, как нынешний состав правительства справится с этими функциями и полномочиями, покажет время. Так уж получилось, что я знаком практически со всем составом правительства. У меня нет основания сомневаться в его профессионализме. А он — залог успеха работы кабинета.

— Дмитрий Медведев, будучи президентом, предлагал Думе переехать за МКАД. Уже пакуете чемоданы?

— Задача такая была поставлена прежним президентом, мы создали специальную комиссию, которая занята разработкой всех деталей. Сделано все, чтобы при решении вопроса было учтено мнение Думы — о том, кто, куда, когда и как будет переезжать.

— Одна из самых обсуждаемых тем — будущее «Единой России». По-вашему, появится еще одна партия власти?

— Главная цель и задача любой политической партии — завоевание власти и реализация своей программы. Этого можно добиться только в результате демократических выборов. Так что партией власти будет та, что победит на следующих выборах. Слово за избирателями.

— Чем вызвано ваше нежелание получать партбилет «Единой России»? В Высший совет партии вы ведь вошли…

— Партийная принадлежность — не обязательное и не главное условие работы спикера. Он — арбитр, организатор парламентского диалога. Во многих странах с развитой парламентской традицией спикер в обязательном порядке является фигурой непартийной. В Великобритании, например, спикер Палаты общин сразу после избрания отказывается от своего партбилета. При этом я принял предложение войти в Высший совет партии «Единая Россия», так как, на мой взгляд, это позволит мне лучше знать ситуацию в партии, чья фракция имеет в Думе большинство. И потом — я же избирался в парламент по списку этой партии.

— Сергей Евгеньевич, а вас не смущает, что в обществе не утихает дискуссия о легитимности нижней палаты?

— Заявления о якобы нелегитимности Думы слишком серьезные, чтобы безответственно вбрасывать их в общественное сознание. Это совсем не безобидно, тем более для огромной, многонациональной и многоконфессиональной страны в столь сложный период.

— Есть ли необходимость увеличить удельный вес парламента в системе разделения властей?

— Инструменты, которые уже есть у Думы, наделяют ее самыми широкими полномочиями. Их всего-то нужно отточить, усовершенствовать и научиться ими умело пользоваться.

— В том числе использовать парламентские дискуссии для выпуска пара. Смогут они, по-вашему, умерить страсти, накопившиеся в обществе?

— С одной стороны, только отчасти. Дума должна быть площадкой, где бы велись дискуссии по самым горячим вопросам. Но она не может и не должна подменять протестное движение. Рост последнего — тенденция: посмотрите, что происходит в мире! Полыхает повсюду. С другой стороны, жаркие дискуссии в парламенте и уличная активность связаны между собой — может, тут и не прямая зависимость, но она есть. Конечно, споры в парламенте снижают градус протеста на улицах, но не замораживают его. Власть должна чувствовать настроение населения. В том и состоит основной принцип демократии: большинство слышит мнение меньшинства, а меньшинство подчиняется решению большинства. Самая демократичная процедура в этом смысле — голосование в парламенте.

— Ранее участие несистемной оппозиции в работе Думы было нонсенсом. Вы же начали с их приглашения...

— Дума — не только законодательный, но и представительный орган, который обязан представлять все позиции, имеющиеся в обществе. Мы осознанно пригласили обсудить ключевые законопроекты представителей непарламентских партий и несистемной оппозиции. И будем продолжать эту практику, для чего и готовим изменения в регламент.

— Помимо этого вы активизировали работу экспертных советов. Зачем?

— Парламент любой страны обязан слышать мнение общества, разных социальных слоев. Экспертные советы дают такую возможность, это один из каналов, по которым Госдума получает информацию. На экспертном совете при спикере Госдумы мы обсуждали разные вопросы: например, именно на одном из заседаний родились идеи празднования года российской культуры и учреждения дня российского парламентаризма. Там же мы обсуждали и работу по созданию электронного парламента…

— Тут-то и появились сложности — часть депутатов нуждается в компьютерном ликбезе.

— Электронный парламент — это процесс: он только начат и будет реализовываться поэтапно, по мере развития технологий. Пару месяцев назад мы открыли сайт dumaem-vmeste.ru и сейчас подводим итоги открытой там дискуссии. Мы получили ответы на вопросы, что хочет знать общество о работе депутатов, о них самих, о том, как действуют внутренние механизмы прохождения законопроектов и как в этом процессе участвовать обществу.

— Вас не видно ни в Twitter, ни в Facebook. Не фанат?

— У меня много времени уходит на непосредственное, живое общение — с политиками, гражданами, журналистами. Признайтесь, вам приятнее общаться со мной вот так — за чашкой чая. Кроме того, в сутках 24 часа, и лучше их использовать оптимально. Рано или поздно мне, наверное, придется сократить живой разговор в пользу интернет-общения…

— На экспертном совете обсуждался вопрос о наделении Думы правом финансового контроля за деятельностью власти. Сделаете это?

— Высший орган госконтроля — Счетная палата. Общество принимает участие в ее формировании опосредованно — через своих представителей в Госдуме. То есть косвенно уже сегодня у Думы есть эта функция — финансового контроля. «Итогам» первым говорю: в ближайшее время я намерен внести в Думу новый законопроект о Счетной палате, где роль обеих палат в ее формировании существенно возрастет. Кроме того, мы работаем над повышением контрольной функции парламента и тех инструментов, что уже есть в наших руках. Речь о парламентских расследованиях и о правительственном часе. Я дал поручение подготовить изменение в регламент, в соответствии с которым на правительственном часе после выступления министра с отчетом о работе его ведомства будет выступать аудитор Счетной палаты, который курирует это министерство и отрасль.

— По должности у вас немало внешнеполитических обязанностей. Например, вы возглавили парламентские структуры Союзного государства России и Белоруссии и ОДКБ. Ощущаете себя в них свадебным генералом?

— Провоцируете? Вам, журналистам, можно. В отличие от экспертов и политиков, которые вслух сомневаются в том, что Парламентская ассамблея ОДКБ, например, — структура самая что ни на есть серьезная. Псевдоаналитики не понимают роли парламентаризма в современной жизни: структура, которую я упомянул, принимает активное участие в обсуждении соглашений, которые подписываются в рамках ОДКБ.

— Из всех структур на постсоветском пространстве ставка сегодня сделана на Евразийский союз. Почему?

— Я предложил образовать рабочую группу из представителей парламентов трех стран — России, Белоруссии и Казахстана, чтобы она проработала вопрос создания единого парламентского института. В начале июля пройдет ее первое заседание, а к началу следующего года мы предложим трем президентам «дорожную карту». Сейчас мы уже не обсуждаем целесообразность Таможенного союза или Единого экономического пространства — это уже свершившийся факт. Новое интеграционное объединение нуждается в едином законодательстве, которое должен вырабатывать единый парламентский институт, но сначала его надо создать.

— Это будет постоянно действующий механизм?

— Думаю, да. Я лично за то, чтобы он избирался, но о процедуре формирования нужно договариваться с партнерами. Евразийский союз — самый масштабный, перспективный проект. Его перспективы понятны, если сравнить с историей Евросоюза — там все тоже начиналось с решения сугубо экономических задач, а теперь идет политическое объединение. Словом, можно спрогнозировать расширение сфер взаимодействия внутри будущего Евразийского союза.

— Эксперты утверждают, что союз невозможен без Украины. Согласны?

— Чем больше участников входит в то или иное интеграционное объединение, тем выше будет экономическая отдача и политический эффект. Поэтому если Украина рано или поздно войдет в Таможенный союз, Единое экономическое пространство или Евразийский союз, эффект будет выше. Но и в нынешней конфигурации эффект для государств-участников существенный.

— Вы собрались в октябре на сессию ПАСЕ на обсуждение доклада по мониторингу России. Не страшно?

— Не делайте из меня героя, мне просто интересно. Вот я и дал согласие на предложение Страсбурга приехать. А зачем показывать слабость, которой к тому же и нет?! Правда на нашей стороне, мы ничего не боимся, так что я намерен пробыть там не полчаса, а столько, сколько нужно, выступлю с докладом, отвечу на вопросы.

— О друзьях-товарищах можно? Вы ведь давно знакомы с Алексеем Кудриным. По-вашему, станет он наконец партийным лидером?

— Мне трудно говорить о его партийном проекте — слишком еще пока неясны контуры, но я желаю Алексею Кудрину успеха. Мы давно знакомы — с 1993 года, — вместе работали в комитете по экономике и финансам мэрии Санкт-Петербурга. Поддерживали и поддерживаем хорошие приятельские отношения.

— Какая роль вам больше по душе: публичного политика или аппаратного работника?

— Когда приходишь в политику, об этом не думаешь — уже публичная персона. Другое дело, что степень публичности бывает разная. Я с 2004 года в федеральной политике. Начинал с министра, потом вице-премьер, руководитель аппарата правительства, глава администрации президента…

— Предыдущая должность — одна из самых закрытых, нынешняя — одна из самых публичных…

— Я себя и в ней комфортно чувствую.

Забили Стрельну / Политика и экономика / Вокруг России

Забили Стрельну

/  Политика и экономика /  Вокруг России

Владимир Путин дал понять Европе, что насильно мил не будешь

 

Саммит Россия — ЕС, прошедший в госрезиденции в Стрельне (Санкт-Петербург), можно было бы назвать проходным, если бы не одно но: после четырехлетнего перерыва российскую делегацию вновь возглавил Владимир Путин. Для лидеров Евросоюза встреча стала разведкой боем. И до того было относительно ясно, что Москва смотрит теперь все больше на Восток, чем на Запад. Но получить подтверждение этого из первых уст дорогого стоило. И ожидания в общем-то оправдались. Владимир Путин дал понять, что российское внешнеполитическое кредо ныне — прагматизм. В переводе с дипломатического — насильно мил не будешь.

Добро пожаловаться

Наша главная проблема с единой Европой состоит в том, что за 20 лет после краха Советского Союза Россия и ЕС так и не выработали общей стратегии при самой тесной экономической взаимосвязи. Несмотря на крупный товарооборот, политика постоянно портит большую европейскую игру. Сегодня главный раздражитель — споры вокруг Сирии. Запад пытается убедить Россию, что мирный план спецпосланника ООН Кофи Аннана уже де-факто провален и что компромиссом может быть только мирный уход Башара Асада. Правда, каким образом это должно произойти, учитывая, что Сирия находится на грани гражданской войны, Запад не разъясняет. Россия, которая имеет в Сирии свою единственную военно-морскую базу в дальнем зарубежье, рассматривает Дамаск в качестве последнего реального союзника в Средиземноморье и, продав ему в прошлом году вооружений на миллиард долларов, заявляет, что передача власти при вмешательстве извне не является решением проблемы. При этом Москва утверждает, что не защищает лично сирийского президента. Но нисколько не убеждает западное общественное мнение. Градус антироссийской риторики в связи с событиями вокруг Сирии только повышается.

Нынешняя ситуация категорически отличается от той, что сложилась после 11 сентября 2001 года и, несмотря на печальный повод, стала прологом к медовому месяцу между Россией и Западом. Однако роман оказался не особенно бурным и развивался по затухающей. Напомним, Владимир Путин первым позвонил с выражением соболезнований и поддержки Джорджу Бушу, Москва сделала все от нее зависящее (а зависело от нее в том случае очень многое) для успеха операции по свержению режима талибов в Афганистане.

Но вдруг самый желанный наш партнер в лице США ударил по Ираку. Пришлось переориентироваться на Европу. Конкретно — на Францию с Германией. Ось Москва — Берлин — Париж вроде бы обрела вполне зримые очертания. Но тут последовал окрик из Вашингтона. Немцы и французы заверили в своей неизменной лояльности заокеанского «старшего брата» и были прощены. «Наказали» российское руководство — последовали «оранжевая революция» на Украине, обострение отношений с Грузией, приведшее в конце концов к военному столкновению, появились американские военные базы в Центральной Азии, были озвучены планы развертывания ПРО в Восточной Европе и прочее, и прочее.

Дружить с одними представителями Запада против других никак не получалось. Далее грянула арабская весна, после которой заверения представителей ЕС о «стратегическом партнерстве» с Россией (они прозвучали и на саммите в Стрельне) выглядят уже шуткой юмора. Достаточно сказать, что поход против режима Муамара Каддафи возглавила Франция, которую несколько лет назад Москва числила в ближайших союзниках. Тройственный союз России, Германии и Франции окончательно приказал долго жить.

Что остается творцам российской внешней политики? Правильно — голый прагматизм. Грубо говоря, меняем Асада на реальные уступки российским энергокомпаниям на рынке Европы или на безвизовый режим с Евросоюзом. Не больше, но и не меньше...

Посторонним вход запрещен

Кстати, о визах. Этот вопрос в плане его принципиальной нерешаемости приобрел уже какие-то гротесковые формы. Россия обсуждает планы по отмене виз с Евросоюзом девять лет, начиная с саммита 2003 года в том же Санкт-Петербурге. Тогдашний глава Еврокомиссии Романо Проди говорил, что момент истины должен настать в самое ближайшее время. Но воз и ныне там. Причем, по словам российских переговорщиков, участвующих в консультациях с ЕС, сроки введения безвизового режима вовсе не просматриваются.

Так, на саммите Россия — ЕС в Брюсселе в декабре 2011 года был утвержден перечень совместных шагов. А дальше начался форменный цирк. Как заявил в Стрельне «Итогам» постпред России при Евросоюзе Владимир Чижов, «российская сторона предоставила Еврокомиссии отчет о реализации первой стадии совместных шагов». Согласно договоренностям отчет составлен на русском языке, его объем свыше 200 страниц. Европейский отчет в Москву, кстати, еще не поступил. Но главное не в этом. Получив объемный труд россиян, Еврокомиссия, по словам Чижова, объявила тендер на перевод этого документа. Тендер по заказу властей единой Европы — это, как показывает практика, штука очень небыстрая. Там столько формальностей, что на вопрос о том, когда европейцы наконец прочтут перевод, сегодня не ответит никто. А до этого, сами понимаете, переговорный процесс будет стоять на месте.

Так что сам наш постпред в Брюсселе не решился привести даже приблизительные сроки генерального наступления на визовом фронте. Пока что на нем, напротив, наблюдаются локальные отступления. К примеру, во время краткого визита Владимира Путина в Берлин и Париж журналисты из кремлевского пула, не имевшие открытых шенгенских виз, получили право въехать в Европу ровно на двое суток.

Дальше — больше. В кулуарах дворца в Стрельне западные дипломаты и чиновники нисколько не скрывали: не хотят они нас к себе пускать без виз. И вполне откровенно объясняли, почему именно не хотят. Официально позиция Брюсселя состоит из четырех пунктов — защищенность документов (биометрические паспорта и т. д.), контроль за миграцией, безопасность и правовое сотрудничество, а также внешнеполитические вопросы. Неофициально же Европу пугает другое. Как выразился в беседе с обозревателем «Итогов» один европейский дипломат, «если разрешить вам безвизовый въезд, только вообразите поток людей, который немедленно по приезде станет просить убежища». Дипломат привел статистику: в одной только Великобритании уже находится до 400 тысяч россиян, и у многих из них, мягко говоря, непростые отношения с российскими властями. У Брюсселя существуют опасения, что безвизовый режим выльется в приток мигрантов с востока континента, которые понаедут по политическим мотивам или в поисках работы и социальных льгот. А у европейцев своих проблем навалом: про долговой кризис слыхали все.

Доводы о том, что, к примеру, угроза «польских водопроводчиков», раздуваемая в свое время, оказалась дутой, европейцев не убеждают. Как и заверение Владимира Путина в Стрельне о том, что «кто хотел, все уже там, в Европе, и ездят без всяких виз». В ЕС по-прежнему опасаются, что там еще далеко не все, кто хотел.

В качестве альтернативы незадавшейся искренней дружбе российский президент предлагает «прагматичный деловой подход». В общем и целом он сводится к формуле: ничего личного, только бизнес. То есть сосредоточиться предлагается на взаимовыгодных экономических проектах. Здесь, правда, тоже не обходится без споров.

Например, по словам того же Владимира Чижова, «не было полной ясности о результатах дискуссии по вектору ВТО». Речь идет о затянувшейся работе российских и европейских экспертов над разделом об инвестициях и торговом режиме нового соглашения о стратегическом партнерстве России и ЕС. По ряду оценок, вступление России в ВТО открывает широкие возможности для обращения западных компаний и правительств в международные суды с требованием полностью открыть российский рынок для европейских товаров.

В энергетическом сотрудничестве все куда лучше, но тоже не без проблем.

Так, по словам председателя правления «Газпрома» Алексея Миллера, европейские регуляторы пока лишают «Газпром» возможности использовать половину мощностей сухопутных газопроводов-отводов от морских «Северного потока» и будущего «Южного потока».

Возможно, впрочем, экономический прагматизм возьмет свое. Ведь, как подчеркивали на саммите в Санкт-Петербурге представители Евросоюза, единая Европа, особенно сегодня, в условиях кризиса, заинтересована в сотрудничестве с Россией. Это и крупнейший рынок континента, и по-прежнему надежный поставщик энергоресурсов.

К этим главным ингредиентам успеха остается добавить немного политической воли. Владимир Путин таковую, по наблюдениям европейских участников встречи, продемонстрировал. Он явно старался воздерживаться от неприятных для руководства ЕС замечаний и подчеркивал готовность Москвы взять на себя конкретные обязательства в диалоге с Европой. Но только баш на баш.

Вот хотя бы визы эти злосчастные взять да и отменить...

Санкт-Петербург — Москва

Салют, королева! / Политика и экономика / Вокруг России