Коллекционеры смерти

Трент ухмыльнулся.

– Звание офицера года вам обоим действительно не очень подходит. Как насчет такого: Двое зазнаек из ПИС-ПИС?

ПИС-ПИС на сленге полицейских называли специальное подразделение – ПСИ, которому предписывалось заниматься психопатологическими и социопатическими исследованиями и название которого было длиннее, чем список его состава: Гарри и я. Работа в нем занимала тот самый один процент нашего служебного времени.

Гарри вздохнул:

– Не начинай, Рой.

Трент снова на мгновение задумался.

– Или так: Толкователи всяческих странностей? – Хохотнув, он принялся было выдумывать очередной титул, но, заметив недобрый взгляд Гарри, вспомнил, что хотел позвать патрульных.

Наша эпизодическая роль в столь знакомой жизненной драме была завершена, и мы с Гарри снова сели в свою машину, полагая, что дело Апельсиновой Леди быстро будет раскрыто: бедная женщина кого-то достала, и он или она отомстили ей. В том, чтобы стрелять в спину убегающей женщине средь бела дня, определенно было что-то иррациональное, Поступок на эмоциях, без участия разума. Трент и Бриджес проверят окружение жертвы и выяснят, кого она в последнее время раздражала сверх всякой меры. Убийцу схватят, и дело закрыто.

Церемония присуждения наград происходила в одном из центральных отелей города. К тому времени, когда туда приехали мы, на банкетных столах оставались только остывшие кофейники. Мы с Гарри проскользнули к нашему столику, извиняясь по пути за опоздание. На трибуне, возвышавшейся в передней части большого зала с низкими потолками, слишком нарядная дама из санитарного департамента, поглаживая на груди свежеприколотый почетный знак, произносила бессмертную фразу о мусорных свалках.

– …Хотела бы поблагодарить все микроорганизмы, участвующие в расщеплении органических отходов…

Рядом с ней стоял мэр Лайл Эдмундс с застывшей улыбкой на румяном лице. Женщина из санитарной службы, закончив монолог, засеменила к своему столику. Мэр снова взял микрофон, но динамики не воспроизвели ни звука. Он постучал по нему пальцем – в ответ раздался резкий скрип. Две сотни лиц дружно поморщились, и я в том числе. Мэр наклонился и попробовал опять.

– …оверка. Проверка. Ну что, эта штука снова работает? Хорошо. Я еще раз хочу поблагодарить всех за то, что вы пришли сюда и предоставили мне возможность отдать должное тем, кто с каждым годом улучшает качество жизни в нашем прекрасном портовом городе в то самое время, когда наша администрация также вносит свой заметный вклад…

Большинство сидящих в зале внимательно смотрели на трибуну, вынужденные делать вид, что сражены красноречием мэра. Во главе нашего стола – если в принципе так можно сказать про круглый стол – сидел начальник полиции Барстон Плакетт. По обе стороны от него расположилось еще четверо высших полицейских чинов, а далее по убывающей обосновались лейтенант Том Мейсон, Гарри и я.

Мэр умолк, заглянул в список награжденных, лежавший рядом с ним, и поднял пару значков.

– Две награды – это как раз для нас, – прошептал я Гарри. – Что я должен был сказать в своей благодарственной речи?

– Оставь все речи и проповеди для мэра, Карсон. Просто хватай что дают и быстренько дуй назад к нашему столику. – Гарри хмуро посмотрел на меня, и выражение его лица говорило лишь об одном: «Не вздумай подходить к микрофону».

Мэр снова постучал по микрофону и буквально прилип к нему.

– Моя следующая награда – лучшему полицейскому офицеру года у нас в Мобиле. На этот раз я с большим удовольствием отмечаю командную работу двоих лучших в Мобиле, усилия которых оказались весьма эффективными при недавней поимке убийцы из морга, а также Джоела Эдриана пару лет назад. Это общая награда для детективов Наутилуса и Райдера из специальной команды, известной под названием ПСИ, или психопато… логическо и социо… социолого… Черт возьми, язык сломать можно. Давайте я просто скажу, что эти двое прекрасных джентльменов обеспечивают нам то, в чем не может сравниться с Мобилом ни один из городов по качеству его…

Мэра снова унесло в очередной полет самовосхваления, изрядно потакаемого средствами массовой информации. Их представители – репортеры, фотографы, видеооператор из «Мобил Реджистер» – толпились сбоку. Я заметил пристально смотревшую на меня женщину-репортера с «Канала 14». Когда наши с ней глаза встретились, она улыбнулась и перевела взгляд на мэра. Я вспомнил ее имя – ДиДи Денбери. Стройная блондинка среднего роста, с несколько крупноватыми чертами лица и большущими глазами. Когда мы с Гарри ненадолго попали под вспышки обращенных на нас камер, Денбери оказалась ближе всех ко мне, а ее микрофон – ближе других к моему лицу. Ни тому, ни другому я особого значения не придал.

Понадував щеки еще пару минут, мэр оглядел зал и нашел взглядом нас – сидевших рядом стройного блондина и крупного чернокожего брюнета с квадратными плечами.

– А сейчас я хочу представить вам детективов Гарри Наутилуса и Карсона Райдера. Подойдите получить свои награды, офицеры.

Раздались аплодисменты., Я шел к трибуне за горчично-желтым костюмом Гарри. На нем еще была бледно-лиловая рубашка и красный галстук. Гарри любил цвет в одежде, но это вовсе не означало, что у него был вкус. Мы поднялись на трибуну, пожали руку мэру и получили свои значки. Снизу кто-то крикнул:

– Задержитесь для снимка.

Я слегка наклонил голову, решительно выдвинув вперед челюсть, и принял максимально эффектную позу Непримиримого Борца с Преступностью. Засверкали вспышки. Я приколол свой значок на грудь и уже было направился с трибуны, но тут перед моим лицом сам собой всплыл микрофон. Несмотря на увещевания Гарри, я не смог отказать себе в том, чтобы прильнуть к нему на пару слов. – В первую очередь я хотел бы поблагодарить Академию…

Микрофон взвыл так, будто по листу металла врезали кувалдой. Все начали морщиться, некоторые пригнули головы. В центре зала перепутанный официант уронил поднос с посудой, и осколки фарфора разлетелись далеко по полу. Гарри глухо зарычал, вонзил свой палец мне в поясницу и вытолкал с трибуны, не давая насладиться мгновениями моего триумфа.

Глава 2

Фотографии с приема у мэра появились в газетах на следующий день, во вторник. Была не моя смена, и я смог увидеть снимки только в среду, когда пришел пораньше, чтобы немного разгрести накопившуюся бумажную работу. Какой-то остряк вырезал фото и приклеил его скотчем к моему креслу, снабдив подписью: «Супердетектив спешит на помощь».

На снимке я и Гарри с приколотыми почетными знаками, между нами мэр. У Гарри под выступающими, как отвал бульдозера, усами угадывается намек на улыбку. Я в своей позе Непримиримого Борца с Преступностью выгляжу как нечто среднее между Коттоном Мэзером[2] и Дадли Справедливым.[3] Покачав головой и мысленно дав себе зарок никогда в жизни больше не получать наград, я принялся читать текст.

«ЧЕСТВОВАНИЕ ОФИЦЕРОВ ГОДА. Мэр Лайл Эдмундс на ежегодном чествовании лучших на утреннем приеме в мэрии вручил детективам полиции Мобила Гарри Наутилусу (слева) и Карсону Райдеру (справа) награды «лучший офицер года». Наутилус и Райдер являются членами элитного подразделения отдела психопатологических и социопатических исследований, сокращенно ПСИ, полицейского управления Мобила и являются авторитетными специалистами в области расследования серийных убийств и других преступлений на почве психических расстройств…»

– Ну и что ты об этом думаешь? По-моему, нормальный ракурс, – услышал я позади медленный и тягучий, как патока, голос. Я повернулся, чтобы встретиться с ехидной улыбкой Тома Мейсона, точнее с тем, что его сморщенному, словно сушеная груша, лицу удалось изобразить. – Здесь у тебя такое интересное выражение лица, Карсон. Мне кажется, ты называешь его «значительное».

Я почувствовал, что краснею, как школьник, застуканный за разглядыванием порножурнала, и положил газетную вырезку на стол. Том сказал:

– Мы получили от 911 сообщение о трупе в мотеле «Уютные хижины». Мне кажется, это дело немного странное, а может, и не немного. Я только что связался с Гарри, Он уже направляется туда.

Я поднялся и потянулся за своей спортивной курткой.

– А в чем странность, Том?

– Звонивший не очень хорошо говорил по-английски; разберетесь на месте сами. Медэксперт уже там, люди из суда едут. Я всем говорю, чтоб не беспокоились, потому что посылаю офицеров года. Можешь не сомневаться, им будет очень приятно.

«Уютные хижины» оказались захиревшим мотелем с дюжиной небольших домиков, разбросанных в тени деревьев на четырех-пяти акрах земли. Когда-то, в 70-е, это место, вероятно, выглядело очаровательно, но разрастающийся город пустил свои метастазы и сюда: теперь домики были опутаны сетью пешеходных дорожек, ведущих к барам и автостоянкам «Мы заботимся о вас». В настоящее время услугами «Уютных хижин» пользовались в основном парочки для интимных встреч либо мужчины, желавшие предложить своим нанятым партнершам нечто лучшее, чем просто заднее сиденье автомобиля. С подъездной дорожки я увидел Гарри, который заходил в первый домик с неоновой вывеской «Офис» в окне, и нажал на сигнал. Гарри задержался в дверях и обернулся.

– Что случилось? – прокричал я.

Гарри покачал головой, будто не находя слов, и, указав в сторону самого дальнего домика, зашел в офис Я направил машину к указанному коттеджу. Перед ним уже стояли автомобили медицинской службы, судебных экспертов и патрульная машина, к крылу которой, вытирая носовым платком лысину, прислонился офицер Лейтон Уитроу. Я остановился рядом с ним и вылез из машины. День был очень жарким, и от первого же глотка воздуха без кондиционера я едва не рухнул на колени.

– Что произошло, Лейтон? – задыхаясь, выдавил я.

Он кивнул в сторону домика:

– А ты лучше сам загляни внутрь, Райдер. Они там уже готовы петь «С днем рожденья».

– С днем рожденья?

Уитроу отвернулся и принялся следить за движением на шоссе, будто это его сейчас интересовало больше всего. Я пошел к домику: он был квадратным, метров шесть на шесть, оштукатуренным и нуждался в покраске. В дверях, спиной ко мне, стоял коронер Уэйн Хембри. Это был лысеющий тридцатишестилетний брюнет, еще более поджарый, чем участвующая в гонках борзая. Он обернулся на звук моих шагов, на его круглом лице застыла грустная улыбка.

– Из-за такого, вот мне теперь трудно будет ужинать при свечах, – сказал он, отступая в сторону, чтобы я смог заглянуть в комнату.

Свечи. Там их были десятки. На полу, на потрепанной мебели, на прикрученном болтами телевизоре. Свечи разные – квадратные, восьмиугольные, треугольные, в виде трубок. Некоторые, видимо, были с ароматизатором, и в воздухе висела сложная смесь запахов. Маленькие свечи догорели до лужиц воска, тогда как большая часть толстых и высоких еще пламенела яркими точками в сумраке комнаты.

В трех метрах от нас посреди комнаты на красном покрывале кровати лежало тело обнаженной женщины, усыпанное увядшими цветами. Глаза ее были огромными и белыми, словно выплеснувшимися из глазниц, с маленькими, похожими на червячков, зрачками посредине.

– Боже праведный, – прошептал я, удивляясь, как это глаза могли выглядеть подобным образом. Когда я подошел ближе, стал понятен этот жуткий эффект: ее глазницы заполнял белый расплавленный парафин, а сгоревшие фитили свечей выглядели как зрачки. И эти фитильки сейчас смотрели на меня. Губы с размазанной красной помадой были безвольно приоткрыты и будто застыли в немом вопросе «Почему я?».

Хембри передал фотокамеру судебному эксперту, кивнул мне, приглашая следовать за ним, и, осторожно переставляя ноги между свечей, словно босиком по битому стеклу прошел к телу.

Ее скрещенные на груди руки были едва видны из-под роз, лилий и еще каких-то неизвестных мне цветов. На большинство пальцев, включая большие, были надеты дешевые кольца. Контраст этому составляли ее чисто вымытые темные волосы; короткая консервативная стрижка с остальным ее видом как-то не вязалась. К волосам прилипли капельки воска, словно застывшие слезы. Ссадины на шее женщины, образовавшие воспаленный красный воротник, указывали на удушение веревкой. Каких-либо заметных следов борьбы не было видно. Я почувствовал пробивающийся сквозь аромат цветов запах разложения. Когда человек превращается в тлен, приятным этот процесс не назовешь.

Хембри взглянул на меня.

– Какого она, по-твоему, возраста, Карсон?

– Думаю, в районе сорока, голос-минус.

Судебный эксперт нажал невидимую кнопку фотокамеры, и в сумраке комнаты раздался звук, похожий на зуммер игрового шоу: бз-з-з-з.

– Ответ неправильный. Ей ближе к пятидесяти, но не более. – Он нагнулся над телом и пощупал бицепс. – Хорошая физическая форма, тонус мышц компенсирует фактор старения. Точнее, компенсировал. Сколько, интересно, пятидесятилетних уличных проституток вы видели с таким мышечным тонусом?

Большим и указательным пальцами я показал «ноль». Большинство уличных девок до пятидесяти не доживает, а если такое и случается, то выглядят они на все восемьдесят. Я присел у края кровати и взял у Хембри руку женщины.

– Эта рука работала, – отметил я, обнаружив на ладони и пальцах мозоли. – Причем это была работа на улице, я не имею в виду топтание тротуаров. Взгляните на кольца.

Я стянул с пальцев жертвы пару колец из непонятного металла со стеклянными вставками.

– Грошовое барахло, – сказал я. – Если бы она носила их хоть какое-то время, остался бы след.

– У них странный вид, – заметил Хембри. – На одном какой-то узел, на другом – шпага. А вот здесь – луна.

– У нее есть кольцо и на большом пальце ноги, – указал я. – Мотив магического пятиугольника.

– Сатанизм? Готика? – Хембри приподнял волосы возле уха жертвы. – А здесь, Карсон, имеется особая примета.

У основания шеи я увидел родимое пятно – небольшую красную отметину на коже, напоминавшую пролитое вино. Хембри посветил своим маленьким фонариком на затылок женщины. В складках были видны рыжеватые линии, похожие на штрихи, сделанные ржавым металлическим пером.

– Взгляни-ка сюда, – сказал он, направляя свет на сгиб руки.

– То же самое, – подтвердил я. – Что может давать такой цвет?

– Ничего определенного сказать нельзя, пока не попадем в лабораторию. – Хембри был предельно аккуратен и никогда не старался что-то угадывать, чтобы потом не пересматривать свое мнение. Но знакомая мне интонация в его голосе свидетельствовала о том, что какая-то гипотеза у него уже точно есть.

– Давай, Бри, выкладывай. – Я шутливо хлопнул его по чахлому бицепсу. – Я не стану потом допекать тебя этим. Так что ты думаешь по этому поводу?

Он по-прежнему держал луч фонарика на руке женщины, продолжая внимательно ее рассматривать.

– Я думаю, что лучший офицер года не должен быть такой занозой в заднице.

– Тело находить горничная, – рассказывал Гарри менеджер «Уютных хижин» Салим Хаккам, когда я вошел в маленькую комнатку конторы, наполненную табачным дымом. – Горничная кричать мне в офис, я уронить на пол чашку с кофе, набирать 911. Она очень кричать, эта горничная.

Хаккам стоял за ободранной стойкой, покрытой жаростойким пластиком, и сосредоточенно курил сигарету без фильтра, пахнущую, как тлеющая сапожная щетка, и время от времени сбрасывал пепел в банку из-под колы. Толстый Хаккам крепко держал сигарету тремя пальцами, будто боялся, что ее могут отнять.

– Можем мы с ней поговорить? – спросил Гарри.

Хаккам глубоко затянулся:

– Горничная кричать… прыгать машина, уехать. По улице тоже кричать. – Слова вырывались из него в промежутках между затяжками дымом.

– Когда она вернется?

Хаккам печально покачал головой.

– Так кричать – обратно не возвращаться.

– Кто снимал эту комнату? – спросил Гарри. – Они зарегистрировались, когда приехали?

Хаккам отвел глаза в сторону. Глядя на него, Гарри тяжело вздохнул.

– Мистер Хаккам, в этой истории вы ни при чем до тех пор, пока не начнете мне врать.

Сквозь дым было видно, как глаза Хаккама настороженно заморгали.

– Не врать полиция. Вчера после обед звонить телефон. Хотеть заказывать домик вечер четверг.

С таким мы оба сталкивались уже и раньше.

– И вы не знаете, кто снял у вас комнату?

– Я не видеть. Приехали поздно.

– А оплата? – спросил Гарри.

– Кто звонить, сказать деньги в почтовый ящик. Я смотреть. Деньги там. Кто звонить, сказать оставляй дверь открытой, ключ внутри на стол. Деньги хорошие, почему нет?

– Вы машину хоть видели?

– Нет.

– У вac есть конверт, в котором были деньги?

– Сжигать с мусор.

– Кто звонил – мужчина или женщина?

Хаккам покачал головой и поднял руку на уровень лба.

– Голос не здесь высоко, как женщина… – Он опустил руку до низа живота. – Не здесь низко, как мужчина. Середина. – Он пожал плечами. – Я подумать, кто звонить, мог специально менять свой голос.

– Сколько денег вам заплатили, мистер Хаккам? – спросил Гарри.

– Пятьсот долларов.

– Примерно в десять раз больше обычного. Вы ведь заподозрили, что дело тут нечисто, так? Про наркотики подумали?

Хаккам отвел глаза и в очередной раз набрал полную грудь вязкого дыма. Я предположил, что легкие у него должны выглядеть как мешки с грязью.

– Мой дело сдавать домики, не спрашивать про чужие дела.