Однажды ясным летним утром

— Но, дорогая…

— Пожалуйста, не оставляй меня…

— Ну, хорошо. Попробуем позвать Лонга отсюда.

Виктор подошел к открытому окну, выходившему в сторону домика для слуг, и закричал:

— Ди Лонг! Ди Лонг! Эй, Ди Лонг!

Только слабое эхо донеслось в ответ. В домике по-прежнему было тихо.

— Этот парень спит, как покойник. Пойдем к нему, Керри. Возьми малыша.

Керри молча взяла ребенка на руки, и они пошли будить Лонга.

Виктор постучал в дверь, но ему никто не ответил. Малыш щурился на солнце и пытался пухлой ручонкой ухватить Керри за ухо.

— Я войду, а ты подожди здесь.

Виктор повернул ручку, и дверь подалась. В гостиной было пусто.

— Ди Лонг!

Никакого ответа. На кухне тоже никого не было. Дармотт нерешительно подошел к двери в спальню и открыл ее.

Пахнуло чем-то неприятным.

Вик нащупал выключатель и зажег свет. Маленькая комната была пуста. Постель смята, простыня отброшена, и край ее слегка смят. В подушке виднелось углубление от головы Ди Лонга.

Виктор обошел весь дом, пока не убедился, что в нем нет ни одной живой души, и после этого вернулся к Керри.

— Он исчез!

— Ты думаешь, что это он украл оружие и Бруно? — спросила Керри, прижимая к себе ребенка.

— Возможно, — к удивлению Виктора, эта версия его несколько успокоила. Таким образом все прояснялось. Возможно, за Ди Лонгом заехал друг на мотоцикле. Последние дни вьетнамец был очень печален, возможно, ему действительно было одиноко здесь, а уезжать без Бруно он, наверное, не захотел. Собака ему очень нравилась. — Да, я полагаю, он так и сделал.

— Но зачем ему оружие?

— М-да… Этих вьетнамцев трудно понять. А может быть, он принадлежит к какому-нибудь тайному обществу, которое нуждается в оружии. Скорей всего, ему позвонили по телефону и приказали сделать это.

— Но как он мог увезти все эти ружья и такую большую собаку на одном мотоцикле?

— Может быть, он взял нашу машину. Пойду посмотрю. Послушай, нам надо ехать в Питт-сити. Там мы сразу пойдем в полицию. В конце концов, это их работа.

Керри кивнула, и Виктор, заметив, что она больше не боится, облегченно вздохнул.

— Я пойду, соберу вещи для малыша, а ты готовь машину, — сказала Керри.

Виктор смотрел, как она быстро шла к дому, и уже готов был пойти к гаражу, но что-то все же не давало ему сделать это.

Он постоял в нерешительности, а потом вернулся в спальню Ди Лонга. Шкаф, где вьетнамец хранил свои вещи, находился слева от постели. Виктор открыл дверку и увидел три костюма и белую униформу, все это Ди Лонг содержал в безупречной чистоте. На одной из полок лежала электробритва, которую Виктор подарил слуге на прошлое рождество. Рядом лежал «Кодак», он подарил его Лонгу после того, как купил себе «Лейку». Электробритва и фотоаппарат были самыми ценными вещами вьетнамца. Дармотт смотрел на них с бьющимся сердцем: Ди Лонг никогда в жизни не расстался бы с этим богатством, если бы ни случилось что-то чрезвычайное… А вдруг его увезли силой? Но зачем?

Виктор быстро вышел из домика и бросился в гараж. Там мирно стояли рядышком бело-голубой «кадиллак» и черный «меркьюри».

Виктор сел в «кадиллак», повернул торчавший в замке ключ зажигания и нажал на кнопку стартера. Стартер слабо пискнул и замер. Трижды он пытался завести двигатель, но безуспешно. Мотор отказывался работать.

Тогда он перебрался в «меркьюри», и там повторилась та же история. Подумав немного, Виктор вылез из машины и открыл капот «кадиллака». Он плохо разбирался в машинах, но сразу обнаружил пропажу свеч зажигания. Кто-то вывернул свечи с обеих машин.

Пот градом бежал по лицу Виктора, когда он бросился к дому. Если бы он был один, то не волновался бы так, но с ним были Керри и ребенок.

Что же делать?

Ни Бруно, ни Ди Лонга, ни оружия, ни телефона, а теперь еще и машины…

Керри была в спальне и укладывала вещи ребенка в чемодан. Она выпрямилась, услышав шаги мужа. Взглянув на него, Керри изменилась в лице и поднесла руки ко рту. Виктор должен был не показывать ей своего состояния.

— Что? — едва проговорила Керри.

— Неприятность. Машины неисправны. Мы — как на необитаемом острове, и я не знаю, что это может значить.

— А что с машинами? — спросила Керри, опускаясь на постель.

— Кто-то вывернул свечи. У Ди Лонга в шкафу лежат кодак и электробритва. Готов держать пари, он оставил дом не по своей воле… Я не хочу тебя пугать, но все это очень странно и может оказаться гораздо серьезней, чем хотелось бы. Честно говоря, я ничего не понимаю. Ясно одно: кто-то здесь побывал. Кто-то, кто… — он запнулся на полуслове, понимая, что не следует обсуждать этого с Керри, но жена, побледнев, уставилась на него.

— Значит, ты думаешь, что оружие украл не Ди Лонг?

— Да. Он ни за что не оставил бы фотоаппарат и бритву добровольно.

— Что же тогда с ним случилось? И с Бруно?

— Не знаю.

— Давай уйдем отсюда, Вик. Скорей. Я не хочу больше здесь оставаться.

— Но мы не можем уйти отсюда. До города пятнадцать миль, мы не дойдем с малышом на руках.

— Я не останусь здесь! Не останусь! Мы пойдем! Все, что угодно, только не оставаться здесь. Ты понесешь ребенка, а я вещи. Я ни минуты не останусь здесь!

Вик нерешительно посмотрел на жену и пожал плечами.

— Это будет чертовски трудный путь. Но, если ты настаиваешь, — пойдем. Надо взять наши вещи и воду. Через час солнце будет печь еще сильней, может быть, подождем прохлады?

— Я не могу. Наплевать! Торопись же, Вик.

Дармотт пошел на кухню, наполнил фляжку холодной водой и сунул в карман две пачки сигарет. Потом он забрал из кабинета чековую книжку и триста долларов, которые хранил на всякий случай. Вернувшись в спальню, он сказал:

— Надень шляпу от солнца. Я возьму малыша и понесу его под зонтиком. Забери драгоценности. Ну все, теперь пошли…

И тут Керри закричала. Она кричала, не в силах остановиться, и показывала на его ноги. Виктор опустил глаза и увидел, что его туфли запачканы кровью. Да, без сомнения, это была кровь. Видимо, во время своих перемещений по ранчо он угодил в лужу крови.

Глава 2

Чтобы объяснить странное происшествие на ранчо «Вестленд» необходимо вернуться на три месяца назад, когда известный в Лос-Анджелесе адвокат Солли Лукас сунул в рот дуло пистолета и нажал на спусковой крючок.

Солли был известен в качестве защитника гангстеров и, разумеется, имел отвратительную репутацию. В тот день, когда он решил расстаться с жизнью, ему было шестьдесят лет. За последние тридцать лет он защитил немало преступников, в том числе крупнейшего после Аль Капоне гангстера — Большого Джо Крамера.

Крамер, которому на тот момент было тоже около шестидесяти, начал свою преступную карьеру телохранителем Обидчивого Роджерса и медленно поднимался по служебной лестнице, убивая направо и налево, пока не сделался членом всесильной «Корпорации убийств», стальной рукой державшей хлебопекарную и булочную промышленность. Сейчас этот человек владел шестью миллионами долларов и, чтобы уменьшить налоги, умело скрывал свои доходы.

В ФБР знали, что Крамер — опасный преступник и мозговой центр «Корпорации убийств». Ни одно крупное ограбление банка не обходилось без него. Но взять его с поличным было невозможно. Изворотливости Лукаса и хитрости Крамера с лихвой хватало, чтобы виртуозно заметать следы.

Когда Крамеру исполнилось пятьдесят пять, он решил отойти от дел. Обычно гангстерскому боссу не так легко порвать с прошлым. После «завязки» смерть начинает ходить за ним по пятам. Но Крамер не был дураком, он хорошо знал о грозящей опасности. Четыре миллиона он заранее припрятал, а за два надеялся купить себе безопасность. Этими двумя миллионами он распорядился так лихо, что ему действительно удалось безболезненно удалиться от дел и зажить в свое удовольствие.

С четырьмя оставшимися в кармане миллионами и Лукасом, который умело устраивал его дела, Крамер не боялся будущего. Он купил себе роскошную виллу в Парадиз-сити, неподалеку от Лос-Анджелеса и зажил спокойно, словно какой-нибудь преуспевающий бизнесмен.

Будучи главарем гангстеров, Крамер женился на певичке из ночного клуба, сногсшибательной блондинке Энн Дорс, которая вышла за него по сумасшедшей любви.

Отойдя от дел, Крамер стал на редкость спокойным и милым человеком. Он отлично играл в гольф и бридж, мог очень много выпить, не портя настроения окружающим, и те, кто не знал его раньше, открыли перед экс-гангстером двери своих домов. Эти простаки были уверены, что их симпатичный знакомый — бывший бизнесмен.

Итак, Крамер и его жена Энн Дорс, которая располнела и несколько поблекла, были приняты обществом Парадиз-сити. Иногда Энн по старой памяти пела свои песенки, и тогда находились желающие ее послушать.

В те редкие дни, когда дождь делал игру в гольф невозможной или Энн уезжала за покупками в Лос-Анджелес, Крамер был предоставлен самому себе. Тогда он вспоминал былую жизнь, и острая жажда деятельности охватывала его. Однако, он не предпринимал ничего, чтобы хоть отчасти вернуть былую силу и власть. Сейчас он был совершенно чист, если, конечно же, не считать прошлого, а это редко бывает с людьми, подобными Крамеру. ФБР оставило его в покое. Деньги, отданные в распоряжение Солли Лукаса, окупали себя с лихвой. Крамер был почти доволен своей жизнью и предпочитал не вмешиваться ни в какие сомнительные предприятия.

Однако голова гангстера была устроена таким образом, что он постоянно обдумывал всяческие планы, вроде похищения людей или крупного ограбления банка. Это было своеобразным и довольно безобидным хобби. Такие планы, отработанные до мельчайших подробностей, помогали Крамеру коротать долгие вечера и казались ему чем-то вроде шахматных головоломок. Особое удовольствие он испытывал, обдумывая ограбление «Чейз Нейшнл Банк» в Лос-Анджелесе. Весь план выглядел так: пять человек заходят в банк и выходят обратно с миллионом долларов.

Однажды, когда Энн уехала по делам, Крамер размышлял о похищении дочери одного техасского миллионера, за которую можно было потребовать несколько миллионов. Эти упражнения не только не утомляли Крамера, но и поддерживали его мозг в полной боевой готовности. Он не собирался осуществлять свои планы и никогда не говорил Энн, о чем думает часами, глядя застывшим взглядом в огонь камина. Если бы жена могла проникнуть в мысли Крамера, она бы ужаснулась.

В то утро, когда Солли Лукас покончил с собой, Крамер играл в гольф, и это была одна из его лучших партий. Закончив игру, Крамер и его партнер пошли в бар и заказали себе джин с тоником. Когда они, сидя в баре, мирно отхлебывали из своих стаканов, подошел бармен и, печально склонив голову, проговорил:

— Мистер Крамер, вас вызывает Лос-Анджелес.

Крамер встал и, пройдя в телефонную будку, тщательно закрыл за собой дверь. Он снял трубку и улыбнулся, предвкушая что-то приятное, но его предвкушению не суждено было сбыться. Хриплый голос Эбби Джекобса, старшего клерка Солли Лукаса сообщил ошеломляющую новость.

— Покончил с собой? Застрелился? — переспросил Крамер, почувствовав, как внутри у него что-то оборвалось.

Он знал Солли тридцать лет. Это был человек блестящего ума, прекрасный адвокат, редкий бабник и азартный игрок. Солли никогда не убил бы себя, если бы его финансовые дела не зашли в тупик.

На лбу Крамера выступила испарина: внезапно он почувствовал дикий, почти животный, страх за свои четыре миллиона.

Около двух недель ушло на то, чтобы разгадать причину самоубийства. Оказалось, у адвоката было четыре состоятельных клиента, один из них, естественно, Крамер, и каждый доверил ему огромную сумму денег. Лукас с блеском истратил эти деньги, посещая казино. Но ему не повезло, он оказался слишком старым для азартной игры. Деньги клиентов таяли. Земли, здания, акции уплывали из его рук. Когда наступил крах, в бездне оказалось девять миллионов, четыре из которых принадлежали Крамеру. Солли Лукас хорошо знал Крамера и понимал, что тот никогда не простит ему растраты. Крамер убьет его, и эта смерть будет ужасной. И тогда Лукас покончил с собой сам.

До Крамера не сразу дошло, что человек, которого он тридцать лет считал своим другом, в мгновение ока лишил его состояния. После выхода из преступной организации Крамер был лишен возможности как-то зарабатывать, и теперь он оставался без средств к существованию. Он стал обыкновенным нищим стариком. Около пяти тысяч долларов, несколько акций и закладных на всякую мелочь, которые лежали в банке Лос-Анджелеса — вот и все, чем мог располагать Джо Крамер.

Войдя в роскошный кабинет покойного Лукаса, Крамер увидел Эбби Джекобса, который, не переставая, вертел своей яйцеобразной головой и подмигивал хитрыми глазками:

— Вот и все, мистер Крамер. Прошу прощения, но я понятия не имел о занятиях мистера Лукаса. Я не знал, чем он занимается. Вы не один, мистер Крамер. За два года он потерял более девяти миллионов, там были не только ваши деньги. Я думаю, Лукас просто сошел с ума.

Впервые в жизни Крамер почувствовал себя старым.

— Вот что, Эбби. Не впутывайте меня в это дело. Я не потерял ни цента, ясно? Если в прессе появятся сообщения, — пеняйте на себя.

Он вышел на залитую солнцем улицу и сел в машину. Какое-то время он сидел, уставясь в одну точку и размышляя о своем безрадостном будущем.

Сказать Энн? Нет, пока не стоит. Но что делать? Как теперь жить?

Он вспомнил о новом «кадиллаке», который заказал совсем недавно, о норковой накидке, обещанной жене на день рождения… Кроме того, он собирался совершить путешествие на Дальний Восток, он уже даже оплатил билеты, и Энн радовалась предстоящей поездке. И еще у него было несколько платежных обязательств, срок которых истекал. Если он их погасит, оставшиеся жалкие пять тысяч растают за одну неделю.

Включив двигатель, Крамер закурил и медленно направился в сторону Парадиз-сити. По дороге его деятельный мозг продолжал искать выход. Нужно было что-то предпринять, и немедленно. Большой Джо Крамер был известен как опасный преступник очень немногим. С деньгами выкрутиться удастся, он еще не слишком стар и сможет начать все сначала.

Но как? Честно сделать четыре миллиона, когда тебе уже шестьдесят лет? Это невозможно, если…

Он прищурился. Лицо стало жестоким.

Вернувшись домой, Крамер застал жену, занятую приготовлениями к отъезду. Она взглянула на мужа с беспокойством.

— Ты узнал, почему он это сделал?

— Не оправдал доверия. А я считал его самым умным. Не волнуйся, детка, я что-нибудь придумаю.

— Ты хочешь сказать, он обанкротился?

В глазах Энн мелькнул страх. Она всегда считала Лукаса эталоном в ведении финансовых дел, ей не верилось, что Солли мог потерять их деньги.

Крамер невесело улыбнулся:

— Почти так.

— Почему он не пришел к нам? Мы смогли бы ему помочь. Бедный Солли. Почему он не пришел к нам?

— Молчи, — мрачно сказал Крамер, — мне надо подумать.

— Ты привез из города норковую накидку?

Крамер заколебался, но потом все же сказал жене, что у него не было времени, и погладил ее по руке.

— Извини дорогая, поговорим позже.

Он прошел в свой кабинет. Это была большая, набитая книгами комната, здесь стояли стол и три удобных кресла. Из окна был виден сад.

Крамер закрыл за собой дверь, сел за стол и закурил. Он слышал, как Энн заводила свой двухместный «ягуар», видимо, собиралась в город.

Итак, до возвращения жены у него минимум два часа. Цветные слуги, оставшиеся в доме, не мешали ему. Крамер курил, уставясь в одну точку. Тишину кабинета нарушало лишь тиканье часов. Тиканье часов да тяжелое дыхание Крамера, вот и все.

Он вспоминал свое прошлое и злился, что ничего не может сейчас сделать. Через полчаса Крамер резко встал, подошел к окну и стал смотреть на цветущие в саду розы. Затем пересек кабинет, достал из стола тонкую дешевую папку и стал задумчиво просматривать лежащие в ней газетные вырезки. Лицо его при этом оставалось непроницаемым.

Наконец, он закрыл папку, убрал ее в ящик, бесшумно подошел к двери, открыл ее и прислушался.

До него донеслись приглушенные голоса цветных слуг, Сэма и Шатры, которые сидели на кухне.