Призрак с арбалетом

– Вы намерены искать или нет?

Жаров украдкой подавил зевок, подумал, что, в принципе, не прочь прогуляться, к тому же, ему нравилось, что его принимают за матерого сотрудника МВД, который расследовал на свеем веку немало запутанных дел и наверняка умеет драться и стрелять… Внезапно его осенило.

– Дайте мне телефон вашего мужа, – спросил он.

Жаров вызвал указанный номер. Действительно, если жена и муж в ссоре, то вполне понятно, что он не отвечает именно ей, видя ее имя на дисплее. Но на посторонний звонок с неизвестным номером он может ответить.

Расчет оказался неверным. Жаров слышал гудки – так, будто бы телефон звонил, а его хозяин просто не хотел отвечать. В то же время, было ясно, что аппарат не отключен, иначе бы в трубке прозвучал голос оператора. Интересно, насколько у этого человека хватит терпения держать в кармане звонящий телефон? Или, может быть, телефон играет красивую мелодию, и он с удовольствием слушает ее, уже лежа в постели в каком-нибудь другом пансионате, в обнимку с другой женщиной?

Гудки прекратились, связь автоматически оборвалась. Жаров упорно позвонил еще раз. Тот же эффект. В ушах у него звенело от гудков, ему даже показалось, что он слышит где-то совсем близко тонкий мелодичный звонок…

Жаров решительным жестом надел свой берет.

– Как выглядел ваш муж?

Женщина вскинула на него удивленные глаза. Жаров поправился:

– Я хотел сказать: как выглядит.

Он поймал себя на том, что подсознательно ожидает, что с мужем произошло несчастье. То ли информация о гибели бомжа, то ли общее его настроение, зимний застой – все это суммировалось в некое тяжелое чувство.

– На нем была коричневая шляпа, длинный коричневый плащ… Что с вами?

Женщина не на шутку встревожилась, поскольку Жаров не успел справиться со своим лицом. Перед его глазами встала фотография, увиденная на мониторе лейтенанта Клюева. Именно в коричневом плаще был бомж, убитый сегодня на Дарсане, и именно коричневая шляпа лежала рядом с ним на камнях тротуара.

* * *

Жаров прошел по средиземноморскому саду к чугунным воротам, ветка инжира шершаво полоснула его по лицу.

Выходит, что человек, убитый на Дарсане, вовсе не бомж, а этот самый пропавший муж? Ерунда: мало ли на свете длинных плащей и коричневых шляп… К тому же, как сказал лейтенант, у бомжа имелись документы. Да и седые волосы, которые хорошо запомнились Жарову, были грязные, спутанные, явно не принадлежащие московскому бизнесмену, который, скорее всего, аккуратно и коротко пострижен, если вообще не лысый, по известной уголовной моде.

Пройдя несколько шагов по улице Коновальца, Жаров миновал витрину магазина и вышел к реке. Двор пансионата был угловым, одной стороной выходил прямо на берег Учансу. Вода шумела довольно сильно, это значило, что в горах прошел дождь. Полная луна, прорываясь пунктиром среди облаков, хорошо освещало эту, всегда темную улицу. Чтобы попасть к городской цивилизации, к троллейбусам и машинам, надо было пройти через пешеходный мостик над рекой. Скорее всего, убежавший муж пошел именно этим путем: не будет же он карабкаться наверх, в незнакомые жилые кварталы? Издали, со стороны троллейбусной остановки доносились голоса и женский смех, здесь же у каменного парапета, стоял лишь ровный голос несущейся к морю воды.

Жаров ступил на мостик, металлический гул его шагов смешался с шумом реки. Он остановился, облокотясь на перила, закурил, глядя вдоль русла, вьющегося между крупных камней. Лунный свет колыхался на пенистой воде.

Можно пойти в центр, тем возможным путем, каким мог бы возвращаться в эту часть города пропавший. Если он не встретится по дороге, то Жаров поищет его в ночных кабаках, начиная с «Ванды». Человека в коричневой шляпе найти несложно…

Странная мысль, что убийство бомжа как-то связано с этим исчезновением, не покидала Жарова. Допустим, некие враги на самом деле заказали бизнесмена: кто знает, что там сейчас происходит, в Москве и России, какие новые бандитские войны? Исполнитель, имея на руках приметы жертвы, совершил ошибку, застрелив из символического арбалета ни в чем не повинного бомжа…

Символического! Жаров понял, что его беспокоило последние полчаса: ведь на открытке, показанной Ларисой, был изображен вовсе не знак стрельца, а просто-напросто арбалет. Человеку в коричневой шляпе угрожает опасность, и надо бы срочно найти его.

Жаров снова вызвал его номер и через несколько секунд уже ошарашенно оглядывался вокруг. Значит, ему вовсе не показалось, что где-то далеко и мелодично звонит телефон. Звук действительно был слышен в доме, и раздается он здесь, прямо под его ногами!

Бизнесмен уронил аппарат, пока шел по мосту, – мелькнуло у Жарова в голове. Он перегнулся через перила и увидел, наконец, что среди речных валунов, частично погруженный в реку, лежит труп.

Жаров не сомневался, что этот человек мертв. Его голова была скрыта под водой, полы плаща задраны от падения с моста. Телефон, звонивший у него на поясе, замолчал, отмерив положенные сорок секунд. И снова зазвучала мелодия: наверное, на сей раз его вызывала перепуганная жена. Мобильник висел на ремешке, в нескольких сантиметрах от воды: зеленые блики от звонков коротко освещали воду, нитку водоросли, вытянутой вдоль течения…

Жаров вызвал личный номер Пилипенки и коротко сообщил ему о своей находке. Следователь попросил ничего не трогать и никуда не уходить. Естественно, мог бы и не напоминать… Жаров достал фотоаппарат, хотел было снять, но передумал: все равно будет фотограф и сделает это куда лучше него.

Он перемахнул через барьер и, соскальзывая с мокрых голышей, подошел к телу. Как большинство ялтинцев зимой, в темном, полном щербатых лестниц городе, Жаров носил с собой маленький фонарик. То, что он увидел в неярком синем свете, потрясло его. И дело было не в том, что из шеи трупа торчала короткая вычурная стрела – именно это он и ожидал увидеть.

Рядом с убитым лежала шляпа. Это не была какая-нибудь коричневая шляпа, похожая на шляпу застреленного бомжа. Это просто-напросто была точно такая же шляпа.

* * *

Машина подошла со стороны троллейбусной остановки, под мостом сразу стало шумно и светло. Полыхал блиц фотографа, оперативники переговаривались, включали рацию. Подъехала труповозка, и среди косматых кипарисов показались силуэты санитаров с носилками.

Жаров косился на окна пансионата: они были темными – как раз окна тех комнат, которые пустовали. Лучшие же комнаты, отданные сейчас жильцам, выходили в живописный средиземноморский дворик. Жарову не хотелось, чтобы Лариса услышала шум с улицы и прибежала сюда. Ее вскоре пригласят на опознание, и происходить это будет не здесь, а в официальной обстановке отделения судмедэкспертизы, куда ее доставят на служебной машине…

Следователь Пилипенко то хлопал кулаком в ладонь, то зевал в кулак, то снимал и протирал постоянно потеющие очки. Наверное, прошлая ночь у него тоже была бессонной.

– Что ты об этом думаешь? – спросил его Жаров.

– То же, что и ты, – ответил Пилипенко. – Одно убийство было случайным.

Жаров кивнул.

– Или случайными были оба, – продолжал следователь, – и тут просто какой-то тинэйджер, фанатик компьютерных игр, испытывает арбалет, который купил за папины деньги на барахолке.

Жаров покачал головой.

– Или оба убийства не случайны, – закончил свою мысль Пилипенко.

Жаров рассказал ему о знаке, который видел на открытке. Пилипенко вскинул на него глаза:

– Это любопытно. Ты еще не хочешь спать? Прогулялся бы к «Спартаку», потусовался среди бомжей. Думаю, они еще не все расползлись.

– У тебя, наверное, уже есть версия, и ты, как всегда, держишь ее при себе, – с раздражением сказал Жаров.

– Версия-то есть, – невозмутимо ответил Пилипенко. – Только твоя мне тоже нужна, так сказать – независимая. При сложении с моей мы получим результирующую, идет?

Жаров двинулся было пешком, но, увидев, что к остановке подходит троллейбус, запрыгнул на площадку. Версия была простой, и в тоже время – фантастической: кому-то понадобилось переодеть бомжа в бизнесмена. Вот только зачем? Ведь для того, чтобы произвести метаморфозу убедительно, надо было изменить и внешность бомжа, по крайней мере, постричь ему волосы. В принципе, человек в коричневой шляпе и в длинном плаще может подпасть под какое-то условное словесное описание. Только кто и как может его использовать?

Мало-помалу Жаров пришел к выводу, что никому, кроме самого убитого, такая операция была ни к чему. Но как он успел все это: нашел бомжа, уговорил его переодеться, выследил киллера и как-то подсунул ему бомжа… Маловероятно.

Напротив кинотеатра «Спартак», на лавочках под густыми магнолиями было известное место обитания бездомных. Они встречались тут по утрам, тут же собирались и поздними вечерами. Жаров, конечно, знал некоторых из них: порой они владели такой информацией, которую не раздобудешь больше нигде.

Бывший мореман Славка, по кличке Слива, сидел на лавочке, насупившись, с пивной бутылкой в руке. Вероятно, он только что опустошил ее и теперь раздумывал, как раздобыть следующую.

В магазинчике на остановке Жаров предусмотрительно запасся крепкой «Оболонью». Славка, конечно же, оказался весьма словоохотливым.

– Кручину я хорошо знаю, – сказал он и тут же поправился: – Кручинина Василия Петровича, учителя.

– Учителя? – удивился Жаров.

– Бывшего. Выгнали за пьянство, без права занимать должность. Пошел в грузчики, потом – в бомжи. Помотался по бывшему Союзу. Хороший человек, умный. Кстати, как раз сижу и жду тут его.

Что-то настораживало в испитом лице Сливы – какое-то уверенное, довольное выражение, будто учитель Кручинин, который уже никогда не придет, должен был его облагодетельствовать.

– Ты свою загадочность оставь, – строго сказал Жаров. – Чего такого он тебе наобещал?

Лицо Сливы сделалось скучным, Жаров хорошо знал это выражение. Он достал свой бумажник. С деньгами было, как всегда туговато: две двадцатки, пятерка и мелочь. Двадцатку было жалко, тем более, что это Сливе упиться просто. Пятерки, напротив, мало. Был бы червонец – дал бы в самый раз.

Жаров наскреб семь гривен с мелочью и протянул бомжу. Тот ссыпал мелочь в широкий карман пальто, а пятерку флегматично засунул за подвернутый обшлаг рукава.

– Короче, дело у него намечалось. И эти башли, – Слива тронул свой рукав, – теперь нам так, семечки…

– Ну, давай, я внимательно слушаю, – терпеливо произнес Жаров, зная, насколько эфемерны прожекты такого рода людей.

Оказалось, что сегодня вечером Кручинин связался с каким-то человеком, намекнул Сливе, что ожидает некую хорошо оплачиваемую работу, оставил вещи и ушел вместе со своим новым компаньоном. Оба пошли пешком в сторону Партизанской. Все совпадало: оттуда они вполне могли подняться на Дарсан, где Кручинин нашел свою смерть. Подобная информация стоила семи гривен с мелочью.

– Скажи-ка мне, как был одет Кручинин? – спросил Жаров. – Он был в коричневой шляпе, в длинном плаще?

Глаза бомжа поползи на лоб, он замахал обеими руками.

– Да что вы, нет! В шляпе и плаще как раз был тот цивильный, что нанял его.

– Во сколько примерно это было?

– Не примерно, а точно. Они пошли по Кирова, по левой стороне, и было это без десяти восемь.

Жаров двумя пальцами приподнял левый рукав пальто бомжа.

– Не вижу, чтобы ты обзавелся часами.

– В кинотеатре, – Слива указал в сторону «Спартака», – как раз кончился сеанс, и люди выходили на улицу.

* * *

Жаров пошел дворами на Морскую, надеясь, что Пилипенко уже вернулся в управление. Значит, около восьми вечера пропавший муж был еще жив. Жаров обнаружил труп в одиннадцать. Около семи бизнесмен поссорился с женой и выбежал на улицу. От пансионата до «Спартака» десять минут быстрой ходьбы. Здесь он встречает бомжа и предлагает ему некую работу. Ведет его на Дарсан – это еще минут двадцать. Там он снимает с себя шляпу и плащ и отдает их бомжу, убедив его в том, что этот маскарад безопасен. Странно, конечно, что бомж не заподозрил неладное: ведь если к тебе подходит на улице незнакомый человек, прелагает деньги и просит переодеться…

Впрочем, почему незнакомый? Можно ведь допустить, что бомж и бизнесмен знали друг друга? Что может быть между ними общего? Не так давно все жили в одной большой стране, где деление на богатых и бедных было не столь радикально… Бомж когда-то был учителем. Возможен такой случай, что он работал в той же школе, где учился будущий бизнесмен?

Наверное, место встречи было заранее известно – место на Дарсане, куда должен был явиться Слепцов. Скорее всего, он просто разыграл ссору, чтобы отвязаться от жены и иметь повод уйти в город в одиночку.

Бизнесмен обещает бомжу деньги за то, чтобы тот сыграл его роль. Бомж переодевается, приходит на встречу и получает стрелу в шею. Слепцов в это время прячется где-то поблизости.

Затем он возвращается домой. Не зная города, он идет традиционным путем: вниз со склона Дарсана на Партизанскую, потом по Кирова к «Спартаку» и по Ломоносова – в пансионат. Но киллер, увидев, что его обманули, спускается с Дарсана прямо на улицу Коновальца и там, на темном мосту, поджидает жертву…

Что-то в этой версии не вязалось. Ну, кончено! Если Слепцов отдал Кручинину свою шляпу и плащ, то почему же он тогда тоже был в шляпе и плаще?

Жаров остановился под фонарем, снял с себя берет, задумчиво осмотрел его изнутри… А что, если эта операция была продумана с самого начала и бизнесмен мог сразу надеть на себя двойную одежду – шляпу вставить в шляпу?

В управлении на Морской было оживленно: напарник Клюева проснулся и деловито звонил куда-то, был Пилипенко, эксперт-криминалист Леня Минин, двое оперативников. На дверцах шкафа, на проволочных вешалках висели два коричневых плаща и две коричневых шляпы.

Жаров взял обе шляпы и попытался вставить одну в другую. Пилипенко рассмеялся:

– Я уже пробовал. Не лезет.

– Значит, наши версии совпали?

– Не совсем. Какие у тебя новости?

Жаров рассказал все, что услышал от Сливы, обратив внимание на время, когда бомж и бизнесмен исчезли из его поля зрения.

– Этого не может быть, – Минин похлопал Жарова по плечу. – Но все равно, спасибо за информацию.

– Ты хочешь сказать, что уже определил время смерти? Ну, и?

– Когда был убит Кручинин, экспертиза покажет, а Слепцов умер не позже семи часов вечера.

Жаров с недоверием уставился на Минина.

– Экспертизу с бомжом не сделали, а с бизнесменом уже успели?

– Нет, не успели. Я сделал заключение не как эксперт, а как метеоролог.

– В каком смысле – метеоролог? – не понял Жаров.

Все присутствующие в дежурке с жалостью посмотрели на Жарова: они уже все знали, только он один был в неведении.

– Если бы труп упал с мостика в воду, то он был бы весь мокрый. Но он лежал наполовину в воде, и верхняя часть одежды была сухой. По радио передали, что в заповеднике уже идет дождь и через полчаса он может накрыть город. Но тучи развеялись, и на нас, слава Богу, не упало ни капли. Это не труп был сброшен в воду, а вода сама пришла к трупу. От дождя уровень в реке повысился. И было это в районе семи часов вечера.

– Кого же тогда видел Слива у «Спартака»?

– Получается, что он видел призрака.

Все замолчали. Пилипенко сидел в глубоком раздумье, уставившись в монитор и мерно пощелкивая клавишами. Жаров заглянул через его плечо. Пилипенко играл в тетрис, будто бы, сев на обычное место лейтенанта Клюева, приобрел и его привычку. Лицо следователя было мрачно.

– Подумай, – обратился он к Жарову, – может быть, ты не все рассказал? Вспомни любую информацию, даже самую незначительную.

Жаров мысленно пробежал последние два часа своей жизни…

– Когда я стоял на мосту, – кто-то звонил на мобильник жертвы, – сообщил он.

– Очень хорошо, – сказал Пилипенко. – Что еще?

– Бомж, Василий Петрович Кручинин, был когда-то учителем.

– Интересно, – бесцветным голосом заметил Пилипенко. – А дальше?

– Студент, сосед убитого, родом из Воронежа.

– Замечательно, – сказал Пилипенко с той же интонацией, но от внимания Жарова не ускользнул его легкий щелчок пальцами под столом. – Значит так. Немедленно вызываем собаку.

Его вдруг словно подменили. Что-то в словах Жарова заставило следователя действовать. Все вокруг пришло в движение: дежурный звонил в питомник, эксперт собирал свой чемоданчик. Жаров заметил, что он проверил и положил туда набор для снятия отпечатков пальцев. Жаров знал, что лучше не приставать сейчас к Пилипенке с расспросами, но тот сам подошел к нему.

– Если хочешь, давай, отправляйся вместе с кинологом.