Департамент «X». Нано-убийцы

Когда уже был преодолен последний поворот лестницы, Владимир Алексеевич узнал пятого члена своего подкрепления, и глаза его довольно блеснули. Это был старый сослуживец, с десяток лет назад ушедший из бригады служить в отдельную мобильную офицерскую группу, то есть в непосредственное подчинение диверсионному управлению ГРУ, подполковник Вельчанинов – своего рода человек-легенда и проверенный воин. Легендой он стал благодаря умению договариваться с людьми. После недолгого разговора с, казалось бы, откровенным противником подполковник мог перевербовать его и уговорить работать на себя. Таким образом, у Вельчанинова по всему Северному Кавказу были разбросаны осведомители, и он один знал о положении в регионе лучше, чем все местные силовые структуры, вместе взятые.

– Теперь я могу не сомневаться в успехе нашего предприятия, – сказал Владимир Алексеевич, уступая дорогу группе. За порогом, закрыв дверь за капитаном Радимовым, вошедшим последним, поздоровался со всеми, а с Вельчаниновым даже обнялся.

– Было бы дело стоящим, а справиться мы с ним справимся, – за всех ответил Вельчанинов. – Если нам предстоит совершить государственный переворот, то, надеюсь, не в своих краях?

Кто не знал подполковника, мог бы предположить, что он – тот еще хвастун. А кто знал, был уверен: если он даже в одиночку захочет сменить династию на английском престоле, он это сделает. А уж с такой группой поддержки – тем более. Ростом чуть повыше небольшого, сухощавый, то вдумчивый и молчаливый, то стремительный и решительный, он умел всегда, если требовалось, принимать нестандартные и даже неожиданные решения; мало того, рядом с Вельчаниновым другие начинали действовать так же.

– А в своих краях, Василий Юрьевич, ты не хочешь?

– В своих – чуть позже, хотя, кажется, время подходит быстро. Но надо сначала жену предупредить, чтобы купила муки, спичек и керосина, а потом можно и за дело браться...

– К несчастью соотечественников, наша сегодняшняя задача скромнее. Сейчас объясню, что к чему. Геннадий, давай чай на всех...

* * *

Владимир Алексеевич пересадил в свою машину подполковника Вельчанинова. В «Рэнглере» пятерым было явно тесно, как было бы тесно и в «Ниве». Полковник приказал Геннадию выложить из кармана свою трубку.

– По ней могут отследить, где ты находишься, даже если звонить не будешь. И даже задним числом определят, где ты находился, если захотят.

Сын неохотно подчинился. Он не был уверен в сказанном, но возражать не стал.

– Остальных это тоже касается...

Вельчанинов однозначно настаивал, чтобы все оставили свои мобильники на квартире Кирпичниковых. Его знание современных цифровых технологий сомнению не подлежало. И вновь возражений не последовало.

Сначала выехали полным составом на базу Департамента «Х». Необходимо было доэкипироваться, вооружиться и захватить еще кое-что. Машины, естественно, оставили за воротами, потому что пропусков не было ни на ту, ни на другую. В качестве охраны при машинах оставили капитана Кирпичникова и подполковника Вельчанинова, которые войти на территорию тоже права не имели.

Заместителя командира оперативной группы Гималая Кузьмича Слепакова, естественно, не было на месте. И без того генерал таскал его с собой ночью. К счастью, не было на базе и самого генерал-лейтенанта Апраксина, на монитор к которому сходилось изображение со всех камер наружного наблюдения. Генерал мог бы неправильно понять Владимира Алексеевича, если бы тот застал своего непосредственного начальника на месте и не доложил о своем прибытии. А так... Дежурный обязательно передаст генералу, что приезжал Кирпичников и спрашивал его, но Апраксин дозвониться до Владимира Алексеевича не сможет, поскольку собственную новую трубку полковник еще не приобрел, а трубка сына, номер которой Виктор Евгеньевич тоже знает, осталась дома. И вмешаться в события, пресекая в приказном порядке всякую активность, выходящую за рамки закона, Апраксин уже никак не сможет.

Ключ от каморки Слепакова Кирпичников имел собственный и имел право опечатывать дверь своей печатью, поэтому большого нарушения совершено не было. Где хранятся коротковолновые радиостанции, называемые в обиходе «подснежниками», полковник знал. А от «оружейной горки» ключ вообще был только у самого Кирпичникова, и Гималай Кузьмич доступа к оружию не имел.

Подполковник взял по комплекту «подснежников» на каждого из членов группы и по световому пистолету в дополнение к штатному пистолету «Грач»[10]. Подполковник Вельчанинов и Геннадий имели свои пистолеты, и им Владимир Алексеевич захватил только световое оружие. Это было обговорено еще до выезда. Для себя полковник захватил и трубку спутниковой связи.

Можно было бы взять хотя бы парочку пистолетов-пулеметов «ПП-2000», компактных и удобных, к тому же снабженных глушителями. Но такое мощное вооружение требовалось бы для серьезного боя, а Кирпичников на такой бой не настраивался. Меньше жертв – меньше шума.

Полковник Денисенко имел в каморке Слепакова собственный сейф с взрывчатыми веществами и со всем сопутствующим изготовлению взрывных устройств. И долго копался там, подбирая то, что могло пригодиться. В результате набрал только небольшой пакет.

Кирпичников рассчитывал найти еще хотя бы несколько нанокостюмов из той серии, что ночью вручил ему и Геннадию Гималай Кузьмич. Но в каморке костюмов не оказалось. Должно быть, они хранились на центральном складе, если вообще были дополнительные комплекты.

Так, вооружившись и загрузившись, группа покинула территорию базы.

– Передайте генералу, что я хотел с ним проконсультироваться, но дольше ждать не могу, – во избежание вопросов Кирпичников сам обратился к дежурному.

Полковник правильно просчитал психологию момента. После такой категоричной фразы тот не будет досматривать, с чем выходят офицеры. А ведь только содержимое пластикового пакета в руке Денисенко могло заставить дежурного нажать тревожную кнопку. Обычно при выносе чего-то подобного требуется подписанный генералом пропуск с отметкой «Груз проверке не подлежит». Но все обошлось благополучно. Дежурный, озадаченный полковником, уже думал, как и что он будет докладывать генералу...

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

Предновогодняя дорога была, что называется, «в своем репертуаре». В Москву ехало множество машин, их поток не прерывался и не прекращался. Из Москвы машин ехало мало, в основном большегрузные фуры, но ехать они старались быстрее, чтобы успеть домой до Нового года. Водителям-дальнобойщикам не терпелось очутиться за праздничным столом, и гнали они как сумасшедшие. «Нива» с «Рэнглером» на их фоне казались медленно ползущими черепашками. Но два внедорожника не слишком торопились, потому что знали, что имеют запас времени, а на такой скользкой дороге лучше ехать не быстрее восьмидесяти километров в час. Об осторожности напоминала череда аварий, виденных по дороге.

– Я когда аварии вижу, – сказал Геннадий, – невольно ногу с «газа» снимаю. Уже много раз себя на этом ловил. Не думаю об этом, а подсознание срабатывает.

– Естественная реакция, – отозвался подполковник Вельчанинов. – Я по такой скользкой дороге вообще предпочел бы не ездить, если бы не необходимость. Жалко, у нас пока частных вертолетов немного.

– Если будет много частных вертолетов, – усмехнувшись, заметил полковник Кирпичников, – небо превратится в те же самые дороги. Появятся воздушные «пробки» и участятся авиакатастрофы. По мне, так лучше на лошадях по степям или на оленях по тундре.

– На оленях, соглашусь, хорошо, – через «подснежник» сказал из второй машины полковник Денисенко. – Я в молодости служил в Заполярье, доводилось поездить. Правда, не сам правил; тем не менее воспоминания остались самые романтичные. А на битком набитой дороге – никакой романтики. Скучно...

– На оленях хорошо, а на джипе лу-учше-е-е... – пропел подполковник Валеев на мотив некогда известной песни.

– Нас по переговорам не отследят? – спросил капитан Радимов.

– Только если следом за нами едут, тогда могут, – сказал Вельчанинов. – Дистанция связи слишком короткая, чтобы отслеживать нас мощными средствами контроля. А если не слушать, то можно и просто следить. Визуально. Но, чтобы их определить, у водителей есть зеркала.

– Я посматриваю, – сказал Валеев, которому была отведена роль замыкающего короткой колонны. – Далеко позади только фуры. Догоняют и обгоняют. И пусть...

– И пусть, – согласился Геннадий Кирпичников. – Нам спешить некуда, главное – доехать. Боюсь, мы даже слишком рано приедем.

– Слишком рано не бывает, – не согласился его отец. – Прибудем рано – будем иметь больше времени для рекогносцировки. Рассмотреть все следует аккуратно и тщательно, чтобы отработать без эксцессов...

* * *

Разговаривали в дороге мало. Машина, несмотря на свой жесткий «характер», укачивала.

Полковник Кирпичников, уже вторую ночь проводящий практически без сна, задремал, а когда проснулся, сменил за рулем Геннадия, который спал в предыдущие ночи ненамного больше отца. Впрочем, перед въездом в город сын снова попросился за баранку. Он неуютно чувствовал себя в пассажирском кресле, а потребности в долгом сне научился не испытывать, как и отец, давно. Служба научила. Кто-то на время менял и подполковника Валеева за рулем «Рэнглера». Но Валеев, в отличие от капитана Кирпичникова, не успел даже страховое свидетельство подделать на случай встречи с дорожной инспекцией и потому перед въездом в город снова сам сел за руль.

В городе заехали перекусить в какую-то пельменную, где пельмени оказались, на удивление, вполне приличными, а цены в сравнении с московскими – смешными. И только после этого, сверив часы, решили, что пора приступать к неторопливой разведке, тем более что над городом уже начали собираться новогодние сумерки. В сумерки город выглядел более привлекательным: тут и там светились огни иллюминации, каждая витрина была украшена светящейся гирляндами елкой. У людей, спешащих по домам, настроение было явно праздничное. Но группа офицеров, не поддаваясь общему настроению, сохранила рабочий настрой.

Остановились на бесплатной парковке неподалеку от ворот больницы. Таких парковок здесь было две, но над одной горел фонарь, а над другой его собрат благодушно «спал». Под вторым и остановились, чтобы не бросались в глаза московские номера машин. Ни к чему было работать в открытую при проведении закрытой операции, да и нет у профессиональных военных разведчиков привычки выставлять себя напоказ. Там, где полумрак или даже полный мрак, они чувствуют себя всегда более уверенно.

– В таких заведениях, – объяснил подполковник Вельчанинов, – нет общей столовой, но есть общий пищеблок, из которого пищу развозят по отделениям. Если не найдется стенда с картой, указывающей расположение корпусов и отделений, проще всего узнать, где находится шестнадцатое отделение, у санитаров, которые развозят пищу. Скоро должен начаться ужин. Ходим парами, командир на координации в машине. Кто пойдет первым?

– Два капитана, – решил полковник Кирпичников. – Кажется, какая-то карта висит у входа в регистратуру. Геннадий там был, знает. Мы только в регистратуру и ходили.

– Понял, – отозвался Геннадий и вышел из машины.

Из «Рэнглера» одновременно с ним вышел капитан Радимов, сразу убирая микрофон «подснежника» в воротник своего бушлата так, чтобы со стороны его не было видно. Кирпичников-младший, глядя на Костю, сделал то же самое.

* * *

Нынешняя зима, чрезвычайно снежная, доставила много хлопот не только городским дворникам, но и больничным санитарам, потому что именно они чистили дорожки в областной психоневрологической больнице. Сугробы рядом с дорожками вздымались высоко, достигая плеча человека среднего роста.

Геннадий прекрасно помнил, где находится административный корпус, и сразу повел Костю туда. Их камуфлированные костюмы особого внимания не привлекали, потому что в камуфляже самых разных расцветок сейчас ходят многие. Рядом с административным зданием, чуть в стороне от крыльца, располагался большой стенд с информацией для родственников пациентов. Здесь значились часы приема передач, время посещения больных, время бесед с врачами и с заведующими отделениями. Большую часть стенда занимала план-карта больницы, где были нанесены все корпуса.

– Административный корпус номером не отмечен, – внимательно просмотрев карту, сказал Костя. – Но если смотреть от вторых ворот – видимо, хозяйственных, – вот здесь пищеблок, а этот узкий длинный корпус неподалеку, должно быть, склад. Я смотрю только то, что не отмечено номерами. Шестнадцатого отделения среди отмеченных не нашел.

Радимов сообщал пришедшие в голову выводы не своему напарнику, а говорил в микрофон, то есть докладывал обстановку командиру. Полковник понял, что именно он является адресатом, и сразу задал уточняющий вопрос:

– Сколько корпусов не отмечено?

– Шесть. Время есть, мы прогуляемся, посмотрим.

– Вперед, галопом. Сообщайте о результатах.

Прогулка двух капитанов мало походила на прогулку, потому что оба не умели ходить медленно. И даже то, что им казалось медленным шагом, заставило бы задыхаться обычного человека. И потому они очень скоро подтвердили через связь, что и пищеблок, и склады Радимов определил верно. Еще один корпус был, видимо, хозяйственным помещением, чем-то вроде мастерских, судя по тому, что там горел свет и в большие окна можно было издали увидеть, что внутри работают люди. Видимо, некоторым больным была предписана трудотерапия. Судя по тому, что на окнах не было не только решеток, но даже сеток, все они переносили заболевание в легкой форме.

– Шестнадцатое отделение должно внешне напоминать тюрьму, – дал подсказку подполковник Вельчанинов. – Крепкие решетки и металлические двери.

– Два корпуса осталось, найдем. Дорожки чищены...

Все корпуса осматривать не пришлось. Шестнадцатое отделение вычислили легко. Только там могли быть такие окна, забранные по периметру мощными металлическими уголками; внутри рам наварены металлические полосы с сильным уклоном книзу – так, чтобы смотреть можно было только под самое окно, и не дальше. Что-то просунуть между этими пластинами было бы сложно – ладонь в плоскости не поместится, разве что палец. Корпус был двухэтажным, и точно такие же окна были и на втором этаже. Крыльцо располагалось с торца здания. Дверь была тяжелая, металлическая. На крыльце стоял мент с автоматом АКСУ[11] и курил дешевую вонючую сигарету. Даже в двух метрах, проходя по тротуару, спецназовцы почувствовали этот запах. Докурив, охранник зашел внутрь.

– Есть тюрьма, даже очень натуральная, – шепотом доложил Радимов. – Вооруженная автоматами охрана. Думаю, что пост не одиночный. Мент на крыльце перед тем, как зайти, что-то сказал внутрь. По крайней мере, пара стволов нас там, слава богу, дожидается.

– Почему «слава богу»? – спросил полковник Кирпичников.

За капитана Радимова ответил капитан Кирпичников:

– Потому что бить безоружных санитаров было бы не слишком этично.

– А вооруженных ментов тебе бить этично? – спросил подполковник Вельчанинов.

– Они хотя бы имеют возможность оказать сопротивление.

– Наша задача – лишить их этой возможности. Возвращайтесь. Теперь прогуляемся мы с Анатолием Станиславовичем. Толя, захвати бинокль. Тебе понадобится, чтобы рассмотреть дверь издали.

– У меня бинокль без тепловизора, – признался полковник Денисенко. – Есть у кого-то с тепловизором? Или даже с простым ПНВ?

– Ни к чему, – сказал капитан Радимов. – Над дверью яркий плафон, все видно.

Вельчанинов с Денисенко вышли из своих машин одновременно как раз к моменту, когда два капитана подошли к тем же машинам. Владимир Алексеевич позвал Радимова в свою «Ниву», выключил микрофон «подснежника» и жестом попросил Костю сделать то же самое. Геннадию пришлось занять место на заднем сиденье, где раньше сидел Вельчанинов.

– Костя... Большая просьба... – сказал полковник Кирпичников тоном, в котором слышалась просьба, а не приказ, и достал из кармана фотографию жены, которую специально захватил с собой. Из всей группы только один капитан Радимов не был знаком с Надеждой Павловной. – Хочу прибегнуть к твоему умению. Вот моя жена. Посмотри. Сумеешь увидеть ее? Что она там, я не сомневаюсь. Но, может быть, ты что-то подскажешь?

Капитан Радимов принял фотографию и посветил на нее фонариком, чтобы хорошенько рассмотреть лицо.

– С фотографиями я ни разу не работал. Обычно с ситуациями или с людьми, которых я хорошо знаю. Но попробовать могу. Лучше бы, конечно, чуть позже, когда ситуация станет более напряженной. Тогда у меня мобилизация начинается.

– К сожалению, позже может не быть времени.

– Я попробую... – Костя, потушив фонарик, но держа фотографию перед собой, закрыл глаза. Внешне он совершенно не напрягался, не корчил страшные рожи, как телевизионные экстрасенсы. Просто сидел с закрытыми глазами, чуть-чуть опустив брови, словно старался плотно зажмуриться.

Длилось это пару минут. Потом Радимов открыл глаза, вздохнул и выпрямился в неудобном кресле «Нивы». Некоторое время смотрел перед собой, потом отдал фотографию полковнику.

– Я увидел ее, товарищ полковник. Ее и еще одну женщину...

– Пожилую?

– Пожилую. Не знаю, что за одежда на ней, но на монахиню похожа.

– Да. В шестнадцатом отделении содержат мать убитого священника. Значит, я не ошибся. Значит, они здесь вместе, и мы имеем возможность их вытащить...

– Извините, товарищ полковник, относительно возможности я ничего сказать не могу. Не умею управлять своим подсознательным чувством времени и не знаю, из какого времени была эта картинка. Дело в том, что я увидел двух женщин, сидящих на заднем сиденье машины. Большой машины. Может быть, премиум-класса, потому что между передними сиденьями я увидел климат-контроль. Не простой кондиционер, а именно климат-контроль, четырехзонный. Судя по всему, это внедорожник. Или «Тойота Ленд Крузер», или «Лексус»...

– Скорее «Лексус». У нас такой уже присутствовал в этом деле, – согласился полковник Кирпичников и глянул через плечо на сына. Тот кивнул. – Продолжай, Костя...

– Картинка не конкретная. Куда везли женщин, кто их сопровождал, кто был за рулем, сказать не могу. Не могу также сказать, было это или будет. Но...

– Что?

– Рядом с женщинами сидел немолодой мужчина. Странного, надо сказать, вида. Я не назвал бы его сопровождающим. Скорее он вместе с ними. Вид такой же отрешенный, как у женщин. Есть между ними что-то общее. Только дело не в его виде. Дело в том, что я его лицо где-то уже видел, но вот вспомнить не могу. И даже помню, что оно связано с чем-то необычным, только не помню с чем. Это, возможно, всплывет позже. Так обычно бывает. Если сейчас вспоминать, память заупрямится. Ничего не получится. Это система...

– Знакомая система. Но, главное, что Надежда здесь. Вместе с матушкой. Наша задача остается прежней – вытащить их. – Полковник включил микрофон «подснежника», показывая, что разговор закончен.

– Разрешите идти?

– В «Рэнглере» сиденья удобнее? Ну, иди...

Радимов включил свой микрофон и вышел из «Нивы».

* * *

– Анатолий Станиславович, ты место для наблюдения подыскал? – спросил в эфире Вельчанинов. Судя по тону, двое коллег находились на территории не рядом один с другим.

– Людей пока много, – приглушая голос, ответил Денисенко. Людей на территории больницы было в самом деле многовато; наверное, родственники относили больным новогодние подарки, не зная, что они достаются в основном санитарам с санитарками и медсестрам. – Сейчас пройдет пожилая парочка, я в сугроб нырну. Нет, справа, за забором, кто-то курит. Так бы и не увидел в темноте, если бы не сигарета. Ему меня видно, я на свету, а мне его – нет... Дверь открылась. Ушел. Кажется, чисто вокруг. Ну, я пошел...

– С богом!

Денисенко что-то пропыхтел в микрофон, видимо, устраиваясь в сугробе с удобствами, что позволял ему сделать непромокаемый костюм, и сказал с удовлетворением:

– Устроился. Дверь видно хорошо. Буду изучать... – Но голос казался менее довольным, чем пыхтение. Наверное, полковнику что-то не нравилось.

– Изучай, – сказал Кирпичников-старший. – Василий Юрьевич, а ты что изучаешь?

– Систему электроснабжения, – ответил Вельчанинов. – Ищу место, где будет удобнее перебросить провод. Замкну линию, соединю «ноль» с «фазой». В результате в линию пойдет ток в триста восемьдесят вольт. Перегорят все предохранители на подстанции. Я еще саму подстанцию ищу, хочу на будку поставить свой замок – прихватил с собой. Пока его будут сбивать, мы сделаем дело.

– Годится, – согласился Владимир Алексеевич. – Что там с дверью?

– Хреновая дверь.

– Чем не нравится?

– Там опять мент вышел на крыльцо. Снова курит. Может быть, сменщик. Дверь открывал, я рассмотрел. Дверь сейфовая, двойная, скорее всего, с тугоплавким наполнителем. Такую даже гранатомет не берет. Хорошим взрывом, конечно, пробить ее можно, но от такого, чего доброго, завалится угол здания и всех там внутри придавит. Есть у саперов такой принцип: хочешь уронить здание, закладывай мину под угол. Здесь дверной замок в полутора метрах от угла. Стены – кладка из силикатного кирпича. Кирпич слабый, раствор – даже в бинокль видно – еще хуже. Если долбанет, дверь, возможно, останется, если металл хороший, а здание развалится. Оно нам надо?

– Не надо, – согласился Кирпичников. – Выхожу на место посмотреть обстановку. Капитан Кирпичников со мной, дорогу покажет.

– Я тоже туда иду, – сообщил Вельчанинов. – Три головы всегда лучше, чем ни одной.