Помоги проекту - поделись книгой:
Я посмотрел на Жо… Его взгляд обрел ясность, подобно тому, как потревоженному ручью течение вновь возвращает прозрачность.
На счет «шесть» он был на ногах. Именно тогда я испытал страх. Именно в тот момент я понял, какой Жо великолепный боксер.
Бой продолжился. Жо прикрыл подбородок… Он действовал с осторожностью… Очень скоро раунд завершился.
— Отлично ты его подловил, — сказал Стефани. — Что я тебе говорил: подбородок…
Я что-то одобрительно пробормотал.
— Ты видел, как он свалился, этот неподдающийся? Его первый нокдаун!
Действительно… Никогда еще Жо Андрикс не стоял на коленях.
— Думаю, он восстановится, будь осторожен — он постарается взять реванш…
Я хмыкнул.
— Погоняй его по рингу… Пусть подвигается — быстрей выпустит желчь… А потом постарайся еще разок «достать» его в подбородок. Это его единственное уязвимое место. В ближнем бою у тебя шансов никаких: Жо выносливей тебя… и быстрее.
Так оно и было. Это станет главной темой завтрашних репортажей о матче: поединок опыта и отважной молодости…
Четвертый раунд! Стефани был, как всегда, прав… Жо не пропускал ни одного удара и с невероятным упорством старался в свою очередь нанести мне удар в челюсть… Я видел в его углу Бодо, впервые «работающего» против меня, подающего Андриксу знак бить пожестче…
Я яростно парировал удары, стараясь не пропустить ни одного. Все же несколько боковых в лицо достигли своей цели. Они меня не потрясли, но были очень болезненны… Этот раунд выиграл Жо. Так же, как и пятый, который оказался точной копией предыдущего… Бой становился однообразным…
— Вы прямо уснули… — сказал Стефани после пятого раунда…
Закончилась первая половина матча… Вторую я начал неплохо. Выиграл шестой раунд… В седьмом мы действовали вяло… А в восьмом все и случилось. Эти поединки страшны тем, что в какой-то момент действительно «засыпаешь». Чувство опасности притупляется, и незаметно тебя охватывает странное оцепенение.
Мы обменивались ударами в классическом стиле — с определенной скоростью и ритмичностью. И вдруг Жо нарушил темп, нанеся мне скользящий удар справа в левую бровь… У меня искры из глаз посыпались. Я быстро закрылся. Кровь текла вовсю. Жо разошелся и провел такую атаку, которую я не в силах был сдержать. Он действовал мощно! Удары были точны… Я ощущал их всюду… Я знал, что устою на ногах, но Жо делал со мной что хотел, посылал на канаты, встречал ударами, стараясь изо всех сил… Боковые, апперкоты, боковые, боковые… Слева, справа! У меня было чувство, будто я скатываюсь в овраг, оставляя по дороге на колючках кустарника клочки своего «я»… Вся моя воля сосредоточилась в единственном слове: «держаться». Держаться! ДЕРЖАТЬСЯ! Не упасть! Устоять на ногах… Он устанет, этот подлец! Я догадывался, что он испытывает… Иногда больше устаешь нанося удары, чем принимая. Я повторял про себя: «Это больно, но это его изматывает… Держись, Боб… А главное, не упусти возможность… Ты можешь его подловить после этой серии…»
Я больше не слышал криков толпы. Я опьянел от ударов… У него, у этой скотины, тысяча рук! Это Будда!
Наконец он остановился… Все тело у меня горело. Я попытался провести молниеносный контрудар, но Жо успел отпрыгнуть назад.
Я чуть качнулся вперед. У меня перед глазами мелькали красные полосы, и противник, казалось, двигается в алом тумане… Сквозь рев толпы я различил звук гонга. Мгновение пытался сообразить, что он означает — конец или, наоборот, начало раунда… Потом все немного улеглось, я увидел Стефани, который знаком манил меня к себе… Я выплюнул капу и тяжело опустился на табурет…
Стеф старательно протер меня губкой, затем смазал коллодием поврежденную бровь, чтобы остановить кровотечение… Ослабил пояс… Помассировал сердце… Я окончательно пришел в себя.
Жо смотрел на меня с беспокойством… Я скорчил ему гримасу.
— Господи, что он мне устроил! — шепотом произнес я.
Стефани выглядел недовольным.
— У Жо неслыханные финты, — сказал он. — Никогда не знаешь, куда он нанесет удар… Закрывайся, иначе ты не устоишь… Сейчас вы, наверное, сравнялись, в этом раунде он отыграл свой нокдаун…
— Думаешь?
— Ты же знаешь судей…
Послышался предупредительный сигнал, затем раздался гонг… Я двинулся на Жо. В настоящую минуту у меня было преимущество… Во время перерыва он понял, что ему удалось меня потрясти, и это его смутило… Он не решался продолжать наступление. Сейчас мне необходимо применить самые решительные средства… Я должен уложить этого жалкого драчуна… Господи, что же думает обо мне Кати? Она, наверное, вся дрожит…
Я ощущал жар, исходивший от Жо…
Руку бы отдал, чтоб снова, как в тот раз, «увидеть» его подбородок. Да, руку — мне и одной хватило бы, чтоб закончить бой.
Я наносил осторожные удары в корпус, в плечи… Жо отвечал несмелыми контрударами… Тогда я пошел на огромный риск: чтобы спровоцировать Жо, я открылся. Он настоящий боксер, он такое не пропустит… Некоторыми рефлексами мы не в состоянии управлять… Жо действовал инстинктивно… Удар правой перчаткой… То, как я стоял, не позволяло мне его избежать, лишь смягчить… Про себя я молил: «Только бы выдержать!» Это была потрясающая оплеуха… Голова у меня завибрировала, я услышал звук шлепка при соприкосновении перчатки с моей щекой… Я все же успел отступить, что смягчило удар. Теперь был мой черед.
В тот самый момент, когда перчатка Жо достигла своей цели, я нанес ему точный прямой в лицо, между глаз… Он покачнулся, и я надеялся, вот-вот он упадет и все закончится, но нет… Он преодолел головокружение, закрывая лицо перчатками… Я молотил по ним, чтобы заставить его открыться… Напрасно… Мне было больно от собственных ударов… Зал подбадривал меня изо всех сил.
— Давай, Боб! кончай с ним! Давай еще! Он готов!!
Я был в бешенстве… Нет, он еще не готов… Пока я тут стараюсь, он приходит в себя, мерзавец! Мои усилия тщетны… С таким же успехом я мог колотить в каменную стену…
В конце концов я отступил… Бой продолжался неровно, мы часто сцеплялись, и сердитое «брек» рефери заставляло нас немедленно разойтись. Так мы дотянули до конца этого, предпоследнего, раунда, который был явно за мной, что, по моим расчетам, давало мне преимущество.
Стефани придерживался того же мнения.
— Если ты так же проведешь десятый раунд, Боб, победа за тобой.
Я видел в противоположном углу Бодони… Он загораживал собой Жо. Время от времени он бросал на меня неодобрительный взгляд… Казалось, он призывает меня к спокойствию. Он все-таки хотел получить свою ничью, этот мясник! Обойдется! Как-нибудь в другой раз. Я предупредил и его, и Голдейна, что буду драться честно…
Когда прозвучал гонг, возвещавший начало десятого раунда, я был почти что рад… Жо встал в закрытую стойку. Секунд пять мы стояли неподвижно… Затем он нанес мне один за другим два удара в руки. Я хотел ответить, но тут последовал страшнейший удар в челюсть.
Да, Жо был замечательным боксером. Я повидал немало мастеров, но никто не умел нанести неотразимый удар с таким искусством. В голове у меня все пришло в расстройство… Я почувствовал себя вялым-вялым… Ноги ослабели… Я ничего больше не видел…
Все же я не упал… Стоял совершенно прямой, ощущая неясную боль в левом боку… Время шло. Рефери орал, я бессознательно воспринимал его голос… «Брек! Брек!» Он хлопал меня по плечу…
Но я ведь не виснул на… Я… Память вернулась… От нокдауна оправляются с такой же скоростью, с какой его получают. Я все ясно осознал…
Не знаю, кто из присутствующих отдал себе отчет в происходящем, кроме Бодо, Стефани и… рефери… Увидев, что я потрясен, вот-вот упаду и рефери откроет счет, Жо бросился ко мне… Он прижал меня к канатам, прислонил свою голову к моей, просунул левую руку мне под мышку справа и поддерживал меня, как ни в чем не бывало продолжая молотить по корпусу правой перчаткой, делая вид, будто пытается меня «добить»… Да, он сделал это… Зал ничего не сообразил… Публика свистела, полагая, что я висну на Жо… Он посмотрел на меня. Наши лица соприкасались. Он понял по моим глазам, что я пришел в себя, и отступил назад. Я нанес ему комариной силы удар. Все было как в кино. Он подставил лоб и сделал вид, будто я достиг цели. Откинулся назад, взмахнув руками, словно старался удержать равновесие… Мне зааплодировали! Какое-то мгновение мы топтались на месте… Ко мне вернулись силы… Я вошел в ближний бой, сказав себе, что это всегда производит выгодное впечатление, а тем временем последняя минута истечет. Зал, поделив симпатии, орал наши имена с одинаковым энтузиазмом. Если мерить силой оваций, рассудить нас было бы невозможно.
Прозвучал финальный гонг… За ним последовала буря аплодисментов… Фотографы влезли на ринг и защелкали аппаратами. Пока нас снимали, Жо обхватил меня за талию. Я испытывал против него жуткую ярость. Я не мог ему простить его благородный жест… Этот замечательный подарок приводил меня в бешенство. Тем не менее, как подобает истинному баловню славы, я улыбался в объектив, ласково похлопывая Андрикса по затылку… В это время судьи совещались…
Я спрашивал себя, каким же будет приговор. Победу можно было отдать как одному, так и другому, поскольку чисто «зрительно» бой был равным… Каждый из нас и допустил промахи, и умело использовал преимущество…
Судья-информатор, растолкав фотографов, взобрался на ринг. Ему протянули микрофон.
— Прошу внимания! Поединок закончился вничью!
Ну вот. Что ж, я и не сомневался. Так хотел Голдейн. Так хотел Бод они… И в особенности Жо… Нужна была ничья… Теперь можно устроить матч на звание чемпиона. Теперь этому великодушному мерзавцу до него рукой подать.
Раздались крики «браво», свист, протестующие вопли…
Но когда мы добрались до раздевалки, нас обоих одинаково поздравили с успехом…
Я тяжело дышал, с трудом передвигая ноги. В раздевалке меня ждали Монтескью и Кати. Она молча улыбнулась мне… Приняв холодный душ, я растянулся на массажном столе. Никогда еще массаж мне не был столь необходим.
— Красивый бой, — сказал Монтескью.
Я прикрыл глаза, чтоб избежать слепящего света лампочки над моей головой.
— А ты что думаешь? — небрежно спросил я Кати.
— Это было великолепно, — неуверенно прошептала она.
Появился Стефани, держа в руке наполовину пустую бутылку пива. Он успел слегка выпить.
— Ну что, — обратился он ко мне, — не так уж плохо получилось, а?..
— Скажи Бодо, чтоб сейчас же зашел ко мне, — оборвал я его.
— Он там беседует с Голдейном и с журналистами.
— Плевать я хотел на Голдейна и на журналистов вместе взятых! Позови Бодо!
— Ладно…
Он приоткрыл дверь… Из коридора доносился громкий шум…
— Можно войти? — спросил репортер из «Паризьен», заглядывая в раздевалку.
— Нет!! — заорал я. — Оставьте меня в покое!..
Пришел Бодо… Он был серьезен, но скрыть свое удовлетворение не мог; его выдавали сверкающие радостью глаза.
— В чем дело?
Я отстранил Монтескью и сел на столе.
— Итак, вы довольны, Бодо?
— По правде сказать, разве мы не этого ждали?
— Этого ждали ВЫ… Вы видели, что произошло в начале десятого раунда?
С помощью весьма выразительной мимики он дал мне понять, чтоб я замолчал.
— Не будем говорить об этом, Боб.
— Напротив, поговорим именно об этом… И ни о чем другом! Если б Жо после удара буквально не подхватил меня, мне б отсчитали до десяти, я был оглушен, как никогда еще за всю свою проклятую карьеру!
Бодо сел рядом со мной на массажный стол. Кати готовила мою одежду… Монтескью мыл руки… Стефани бесцеремонно уставился на нас, не выпуская бутылку из руки.
— Боб, я предупредил тебя, что Жо сильней…
— Согласен, он мне это доказал. Ну, а я предупредил его, что не нуждаюсь в подарке!
— У тебя даже не было сил от него отказаться. Послушай, малыш, ты был замечательным боксером, ты заслуживаешь того, чтоб закончить карьеру без единого нокаута на своем боевом счету… Он поступил правильно!
— Замечательный боксер имеет право на подобные одолжения не больше, чем какое-нибудь ничтожество, Бодо! Заявляю вам следующее: раз дело обстоит таким образом, я немедленно расстаюсь с рингом! Благодарю за подарок, и можете убираться подальше вместе со всей вашей мерзкой компанией…
Он не рассердился.
— Если ты уйдешь сейчас, Боб, звание не достанется Жо. Будут предварительные встречи, из которых сумеет извлечь выгоду Петручи…
— Ничего не поделаешь, ему надо было действовать начистоту…
Кати положила мои брюки на стул и подошла к нам поближе. Она была бледна, ее глаза выражали явное неодобрение.
— Боб, — сказала она, — я запрещаю тебе так говорить. Жо сегодня был великолепен. Из любви к тебе, он пожертвовал блестящей возможностью одержать досрочную победу над чемпионом Европы! Вы на вашем жаргоне называете это подарком, а я называю героизмом! Если голос оскорбленного самолюбия звучит в тебе сильнее голоса сердца, значит, ты не тот человек, которого я люблю… Значит, ты всего-навсего жалкий зазнайка, испорченный славой! Ты согласишься на второй матч с Жо, ты не можешь поступить иначе. Теперь он заслуживает этого вдвойне.
Я занес руку для пощечины. Бодо удержал меня. Я обвел их всех взглядом: Стефани, скрывая неловкость, пил пиво… Монтескью укладывал свои флакончики в клеенчатую сумку…
— Отлично… Я сделаю как вы хотите. Но поторопитесь, чтоб скорее покончить с этим. Мне не терпится заняться выращиванием цветов!
—
«УЧЕНИК ЕДВА НЕ ПРЕПОДАЛ УРОК УЧИТЕЛЮ!»
Прочитав статью, я отшвырнул газету. Артуро, мой лакей, с видом немого осуждения подобрал ее и аккуратно сложил.
— Бросьте-ка эту гадость в огонь! — приказал я.
Скомкав газету, он послушно бросил ее в камин. Вначале она слабо тлела, распространяя густой коричневатый дым, потом загорелась… Я смотрел, как она пылает, и испытывал при этом чувство удовлетворения, что, впрочем, было весьма глупо. Это ежедневное издание выходило тиражом пятьсот тысяч экземпляров, и вряд ли мне удалось бы спалить все!
И потом то, о чем в ней писалось, отражало истину. Только не «едва», а ученик УЖЕ преподал учителю урок.
В общем, пресса считала результат справедливым, однако все репортеры высказывали уверенность, что в матче из пятнадцати раундов я бы проиграл… Итак, уже начинали плести венок, вернее, чемпионский пояс для Жо Андрикса…
Одно то, что он выстоял против меня до конца, являлось подвигом. Но чтоб он заставил меня дважды пережить неприятный момент — это выходило за рамки самых смелых прогнозов.
Лежа на диване, я заново переживал свою обиду… Мысль о повторном матче приводила меня в ужас. Я знал, что проиграю. Это было ясно как дважды два четыре. Нокаутировать Жо почти невозможно, а сила и, главное, неожиданность его ударов заставят кого угодно сложить оружие.
К тому же в матче на звание чемпиона он выложится до конца, и я получу нокаут. И теперь он не станет меня поддерживать. Впрочем, то, что ему удалось это сделать в прошлый раз, было просто чудом! Чудо, что я не рухнул тут же на месте! Чудо, что я был почти прислонен к канатам… Чудо, что у него хватило сил меня поддерживать, одновременно нанося удары…
Да, в перспективе меня ожидает мастерский нокаут. После этого, узнав о моем уходе с ринга, скажут, что Жо меня «уничтожил», и его репутация от этого лишь укрепится.
Но больше всего меня бесило не поражение — оно было естественным, а потом, как справедливо заметила Кати, от этого не умирают, — а то, что мне его нанесет этот мальчишка, к которому я привязался, которого я по-своему опекал, воспитывал… Которого я обучил кое-каким из своих секретных ударов, разящих теперь меня самого.
Поделиться книгой: