Ремиссия

— Нет. Я благодарю вас, — серьезно отвечает девушка. — Без вас этот вечер не был бы таким… таким… Спасибо вам.

Она поворачивается и почти бегом направляется к машине Коли.

Олег мгновение смотрит вслед. Светлана садится в машину. Коля трогает с места, не дождавшись даже, пока сестра закроет дверь. Олег встряхивает головой, морщится недовольно.

Олег идет к своей машине, отворяет все дверцы, «загружает» на заднее сидение — Диму с Зоей, на переднее — Надю. Садится сам. Заботливо пристегивает Надю ремнем безопасности. Надя почти спит, ее головка клонится на бок, волосы растрепались. Олег целует ее в щеку и заводит мотор.

Высунув руку в окно, машет Андрею и Ларисе.

* * *

Олег и виснущая на его плече, сонная Надя входят в квартиру. Из комнаты появляется Мария Петровна в ночной рубашке и стеганом халатике.

— Вернулись? Ну, слава Богу, а то я боялась… Сейчас время такое… Поздно домой возвращаться опасно.

— А что Сережа? — зевая, спрашивает Надя.

— Сережа спит, давно уже.

— Пойду чмокну ребенка в головку и баиньки… Не могу, падаю! — Надя снимает туфли и, чуть пошатываясь, идет в комнату к сыну.

— Такой славный мальчик. Бабушкой меня зовет! Если бы ты знал, Олежек, как это приятно, что он меня зовет бабушкой…

Олег с улыбкой обнимает Марию Петровну за плечи.

— Тетенька Маня, так ведь ты и мне-то была как мама, а ему — точно бабушка. Он других бабушек и не знает.

— Нина Антоновна — тоже бабушка, получается. И Наденькины родители — бабушка с дедушкой, Сережа их очень любит…

— Нина Антоновна — не настоящая бабушка. А Наденькины родители, конечно, бабушка с дедушкой, но наука им дороже внука даже сейчас. Когда на пенсию пора. Спасибо тебе, тетенька, ты нас, беспутных, выручаешь…

— Да что ты, Олег! Гуляйте, гуляйте! Дело молодое, я еще помню, когда погулять-то хочется, на танцы сходить или в кино… Мне вас, нынешних, так жалко, вам и пойти-то некуда, кроме как в гости… А мне это в радость даже, с Сережей посидеть! Я и ужин вам приготовила.

— Да мы же только из гостей!

— Так кушать не хотите? Жалко.

— Ты не хлопочи, тетенька Манечка! Иди спать, для тебя уже поздний час.

— Да ничего, я книжку читала интересную, еще не спала…

— Что за книжка?

— У тебя с полки взяла. «Исход» называется. Какой-то Стивен Кинг написал. Я, вроде бы, слышала такое имя, он знаменитый, да?

Олег округляет глаза и принимается смеяться.

— Ой, тетечка Манечка! Он знаменитый, но книжка тебе не понравится… Она страшная!

— Ну, пока что нравится. И не страшно. Станет страшно — брошу. Ладно, иди, раздевайся, умывайся и ложись. Тебе на работу завтра. Ты как себя чувствуешь?

— Хорошо, тетя Маня.

— Выздоровел? — с надеждой спрашивает Мария Петровна.

— Не знаю. Врачи говорят — ремиссия. Но, может быть, и выздоровел.

— Все равно тебе беречься надо, отдыхать… Иди.

Шаркая тапочками, Мария Петровна уходит в комнату, из-под двери которой сочится свет.

* * *

Олег в ванной, полуголый, в одних пижамных брюках. Чистит зубы. Сплевывает пену. В пене — кровь. Он сплевывает еще раз. В этот раз — еще больше крови. И вдруг — судорога проходит по его телу. Олега рвет черной кровью. Он кричит от боли. Падает на пол ванной. Словно в тумане, видит испуганных, в одних ночных рубашка Марию Петровну и Надю.

* * *

Больница.

Олега везут на каталке по длинному коридору. Перед его глазами мелькают ряды ламп на потолке. Рядом бегут врачи, полуодетая Надя. О чем они говорят — Олег не слышит из-за странного гула в ушах. Словно сотни, тысячи голосов что-то бормочут… Но потом он начинает слышать отчетливо два голоса. Один — басовитый — бормочет: «Дай другого!» Второй голос — тонкий, писклявый — отвечает: «Возьми другого! Возьми другого вместо меня! Возьми другого вместо меня!»

— Нет, нет! — стонет Олег. — Не дам… Больше никогда… Не получишь…

И тут же принимается кричать от боли.

Глава 3

Больничный коридор. Двери палат.

Возле поста медсестры стоит растерянная Надя, с нею — двое врачей: мужчина и женщина.

За окном занимается рассвет.

Откуда-то слышны крики Олега.

— Мы пытаемся купировать боль, — сухо, отрывисто говорит врач-женщина. — Мы влили ему суточную дозу диаморфина. Больше нельзя — есть риск для жизни. Сердце может не выдержать.

— Он уже давно должен бы спать… Такая доза — все равно что полный наркоз, — удивляется врач-мужчина. — Я не понимаю: невосприимчивость, что ли?

— Он так страдает! Так страдает! — всхлипывает Надя. — Господи, я не могу больше слушать… Как он кричит!

— Мужчины вообще не умеют терпеть боль, — говорит врач-женщина, почему-то с осуждением глядя на врача-мужчину.

— Олег обычно такой терпеливый… Может, дать ему еще немного обезболивающего? — просит Надя.

— Есть риск для жизни.

— Но он так страдает!

Крики вдруг прерываются.

Врачи удивленно переглядываются между собой. Надя напряженно вслушивается в тишину, потом вскрикивает — «Боже!» — и бежит по коридору к палате.

Из палаты выходят две усталые медсестры. Одна из них останавливает Надю:

— Не надо туда.

— Он умер? Скажите мне! Он умер, да?! — истерически кричит Надя.

— Нет, что вы! — взмахивает рукой медсестра. — Не волнуйтесь. Он просто заснул. Обезболивающие подействовали, боль купирована, он спит… Вы можете ехать домой, он проспит как минимум часов десять.

— А как он? — бестолково спрашивает Надя.

— Говорю же вам — спит! Кричал, бормотал что-то, бредил… Но это от наркотиков бывает. Зато теперь спит. Идите, вам тоже отдохнуть надо.

Надя стоит в нерешительности. Потом — поворачивается и уходит, ни с кем не прощаясь.

Врачи и медсестры смотрят ей вслед.

— Бедняга! — говорит врач-мужчина. — Совсем молодая баба, а сколько ей дерьма предстоит за мужем вынести. И не только дерьма.

* * *

Надя возвращается домой. Уже утро. Сережа завтракает на кухне, выбегает ей навстречу, за ним идет Мария Петровна.

— Мама, как там папа?

— Как Олежек?

— Ему лучше, — бормочет Надя. — Он заснул.

Она проходит в комнату и без сил падает на диван, прямо в одежде.

— Он все кричал… Кричал… Бормотал что-то… А потом заснул. Я тоже сейчас лягу. Вы извините меня, Мария Петровна… Вы с Сережей погуляете?

— Погуляю, погуляю. Поспи, детка.

Надя закрывает глаза.

* * *

Вечер. Надя на обеденном столе разбирает свежевыглаженное белье, раскладывает его стопочками. Звонит телефон. Надя подходит.

— Алло… Да, это я. Нет, Сергей Данилович, ничего. Я уже проснулась. Да, он у Марии Петровны, я решила, что так лучше. Я буду целые дни у Олега. Нет, он нормально это переживает. Он умный мальчик. Все понимает. Да, я звонила. Олег еще спит. Завтра поеду. Да. Хорошо.

Некоторое время Надя молчит, слушает. Потом с чувством восклицает:

— Боже мой!!! Как же так?! Господи, прямо проклятье какое-то! Ведь совсем недавно… Да, да, конечно, я понимаю. Нет, я думаю, ничего страшного, это же на несколько дней. Да, конечно, я сама справлюсь, Мария Петровна поможет с Сережей. Хорошо, если что-то будет нужно, я обращусь к Нине Антоновне обязательно. Но, я думаю. Мы справимся. Конечно, поезжайте. Господи, такой молодой еще мужчина! Ну, вы держитесь, Сергей Данилович. Я так вам сочувствую. Нет, все равно это тяжело… Все-таки родня. Да. Да. До свидания, Сергей Данилович.

Надя кладет трубку. Некоторое время стоит в потрясенном молчании, смотрит перед собой. Потом возвращается к столу и продолжает разбирать белье.

* * *

Больница.

Надя идет по коридору. На ногах — тапочки. В одной руке — пакет с туфлями, в другой — тяжелая продуктовая сумка. Проходя мимо поста медсестры, приветливо кивает. Подходит к открытой двери палаты и слышит бодрый голос Олега:

— Да врач говорит, что никакого ухудшения, вообще ничего! Все как было, даже лучше… Просто какой-то непонятный приступ боли и кровотечение. Я проснулся, они начали меня исследовать, всякие телевизоры в желудок совать. Ничего, даже рубца нет. Непонятно, отчего кровотечение.

— Да, наша современная медицина… — слышится голос Андрея.

— Правильнее сказать — наша советская медицина, которая самая бесплатная медицина в мире! — прерывает его бодрый голос Димы. — Чего от них ждать? Мы в медицине отстаем, к примеру, от США лет на пятьдесят!

Надя входит в палату:

— Тихо, мальчики, врачи еще услышат! Лечить откажутся.

— Надюша! Привет! — хором приветствуют ее «мальчики»: Олег, Андрей, Дима и Коля.

Олег сидит на кровати в спортивном костюме. Он выглядит совсем здоровым. Остальные кровати пустуют. Заметив удивленный взгляд Нади, Олег поясняет:

— Все ушли гулять. Погода хорошая. А мы тебя дожидались.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Надя, целуя Олега.

— Хочу домой! — заявляет Олег, имитируя интонации капризного ребенка.

— Врачи не говорят, когда тебя отпустят?

— Обещают через недельку. Почему Сережу не привела?

— Они сегодня с Марией Петровной идут в театр. Будут смотреть великий детский балет «Чипполино». Я подумала, многовато эмоций для одного дня: и больница, и театр.

— Какой кошмар — балет «Чипполино»! — фыркает Дима. — Смотри, Надя, ребенок после такого плохо спать будет.

— А я в детстве смотрел «Чипполино», — неожиданно вступает в разговор Коля. — Мне очень понравилось. Там была такая девочка-редисочка…

Грубый смех друзей прерывает Колины воспоминания.

— Девочка-редисочка! Девочка-редисочка! — гогочет Дима. — Все, теперь буду Зойку так звать: «девочка-редисочка». Нехороший человек, скажу, ты, Зоечка! Ты, скажу, — редиска! Редисочка!

— Причем здесь — нехороший человек? — искренне удивляется Коля. — Ты что, «Чипполино» не читал? Там все герои — овощи! И Редисочка — тоже…

И опять его прерывает смех — даже Надя смеется.

А за окном — чудесный солнечный день.

* * *