Воины света. Меч ненависти

— Шагом марш! — скомандовал князь кентавров.

Он двигался рядом с бортом со стороны мастера меча, голова полуконя находилась на высоте борта. Олловейн видел, как вес паланкина давит ему на плечи. Оримедес обернулся к эльфу. У кентавра был широкий нос, который, очевидно, ему уже не раз разбивали. Через левую бровь змеился белый шрам. Неухоженная светло-русая борода обрамляла лицо. На подбородке волосы были окрашены пролитым вином. На обнаженной груди кентавра висела широкая грубая перевязь, к левому плечу Оримедеса был пристегнут кинжал в ножнах. От всех кентавров несло вином, потом и конским волосом.

Колонна медленно пришла в движение. Отряд всадников из других дворов присоединился к ним. Его составляли роскошно одетые молодые эльфы, эльфийских скакунов вели в поводу фавны. С большинством из них Олловейн был знаком лишь мельком. Они были гостями дворца.

От топота копыт кентавров по туннелю разносилось эхо. Воздух был затхлый. Пахло сгнившими растениями и старым камнем. Кое-где на стенах буйно разрослись светящиеся грибы. Когда мимо проезжала колонна всадников, крохотные ящерки разбегались в поисках убежища в трещинах.

Когда врата туннеля наконец остались позади, кортеж приветствовали звуки ракушечных рогов, звеневшие со всех башен города. Улица была полна ликующих детей альвов, и только перед паланкином королевы в толпе образовался коридор. Козлоногие фавны с длинными бородами несли на плечах детей кобольдов, которые в противном случае потерялись бы под ногами. В конце улицы Олловейн заметил даже гримтурсена, инеистого великана, который совершенно очевидным образом страдал от жары и обмахивался веером величиной с парус. Между разбитыми колоннами разрушенной башни стояли три ореады, горные нимфы, только изредка оставлявшие Иолиды. Прекрасные апсары танцевали на воде большого фонтана, словно на паркете. Они были немного пышнее эльфиек. Их обнаженные тела были раскрашены бандагом; как змеи, вились по их коже узоры. Поговаривали, что они пишут на теле свои тайные желания и тому, кто расшифрует эти письмена, они будут верны до тех пор, пока путь в лунный свет навеки не разлучит ускользающих от ищущих.

От толпы зевак отделился оркестр кобольдов. У них на шляпах были белые цветки лотоса, что, с учетом непостоянства маленького народца, можно было рассматривать как униформу. На протяжении нескольких тактов трубы, барабаны, трещотки и треугольники следовали указаниям капельмейстера, пока борода последнего вдруг не начала буйно расти и бедняга не запутался в ней дирижерской палочкой. Пока кобольд, ругаясь, пытался высвободить палочку, мелодия перешла в громкое дребезжание, а Олловейн заметил под ногами у нескольких гигантских минотавров двух лутинов. Этот лисоголовый народец был известен тем, что его представители не упускали случая отпустить грубую шутку и постоянно использовали свои необычные магические способности для всякого рода каверз. Мастер меча обеспокоенно поглядел на королеву. Хольды как раз выровняли мачту и подняли эльфийское знамя, золотого скакуна на зеленом фоне. Паланкин покачивался, словно лодка на мягких волнах, пока кентавры прокладывали дорогу сквозь толпу зевак.

Олловейн держался вплотную к Эмерелль. Его взгляд неустанно скользил по толпе, затем возвращался к террасам дворцов, мимо которых они проезжали. В лодке они плыли высоко над головами зевак. То был сущий кошмар! Королева представляла собой мишень, по которой просто невозможно было промахнуться.

Олловейн в очередной раз попытался поставить себя на место злоумышленника. Что бы он сделал, если бы захотел убить Эмерелль? О выходе в паланкине убийца знать никак не мог. Олловейн сам узнал об этом только ближе к вечеру. Лишь хольдам, готовившим лодку, было известно намерение королевы. Возможно ли, что кто-то из них выдал тайну?

В бессильной ярости Олловейн сжал кулаки. Бесполезно. Убийца всегда будет на шаг впереди. Эльф может только реагировать, в то время как у преступника всегда тысяча возможностей.

С ночного неба спустилась стайка крохотных луговых фей. Размером не больше стрекоз, они окружили королеву и осыпали ее волосы парфюмированной цветочной пыльцой. Сотни бабочек отделились от платья и поднялись в воздух, чтобы потанцевать с луговыми феями в сверкающем красочном хороводе. Эмерелль рассмеялась и помахала толпе рукой.

С террас дворцов бросали лепестки цветов. Воздух полнился приятными ароматами. Повсюду развевались шелковые знамена, а на высоких дворцовых башнях эльфийские маги начали плести свои заклинания. Кристаллы преломляли свет, образуя сверкающие радуги. Золотые фонтаны устремлялись в небо, раскрываясь и превращаясь в красочные цветы. Даже дома детей альвов попроще, у которых не было своих волшебников, сияли золотым светом. Там выставили на окна сотни масляных ламп, чтобы принять участие в Ночи Огней.

До ушей Олловейна донеслось мягкое звучание тростниковых флейт. Он бросил быстрый взгляд в узкий проулок, где танцевали минотавры. Они привязали к рогам золотые кадила и в такт звучанию флейт покачивались в экстатическом хороводе. За ними тянулись белые струйки дыма.

Краем глаза Олловейн увидел продолговатый предмет, устремившийся к королеве. Он оттолкнул Эмерелль в сторону. Снаряд с грохотом ударился о нагрудник, скрытый под его камзолом. Послышались испуганные крики.

Королева мгновенно снова оказалась на ногах и помахала рукой толпе.

— Ты слишком нервничаешь, Олловейн, — прошептала она, указав на сломанную ветку, лежавшую перед ними на дне лодки. На светлом дереве были выжжены руны. Женское имя?

За их спинами двое хольдов взобрались по гладкой мачте и стали с любопытством заглядывать через плечо королеве. Один из них заплел лоснящиеся от жира волосы в косы, Он дерзко улыбнулся мастеру меча и вдруг запел:

— Олловейн, наш рыцаришка, от страха нассал в штанишки.

Резким жестом королева заставила насмешника замолчать. Затем обвела испытующим взглядом толпу. Наконец указала на кентаврессу с коротко стриженными черными волосами. Полулошадь поднялась на задние ноги и громкими криками пыталась привлечь к себе внимание королевы.

Эмерелль нагнулась за палкой, поднесла ее к губам и запечатлела на светлой древесине легкий поцелуй.

— Это амулет, — пояснила она. — Кентавры верят, что если женщина носит при себе веточку из вербы, к которой я прикоснулась, то во время следующей ночи любви она забеременеет сыном.

Олловейн почти не слушал слов королевы. Глухой звук, почти поглощенный шумом праздника, заставил его обернуться. Хольда, только что смеявшегося над ним, пригвоздило к мачте стрелой. Она еще дрожала от силы, с которой вонзилась в дерево. Темная кровь стекала по груди убитого, собиралась за поясом, державшим набедренную повязку. Стрела, лишившая жизни насмешника, была черной, оперение ее — темно-серым с белыми полосками.

Олловейн притянул Эмерелль к себе. Судя по тому, на какой высоте стрела вошла в мачту, ее должны были выпустить с одного из кораблей, с высокого положения. То, что королева наклонилась за веточкой вербы, вероятно, спасло ей жизнь.

— Опустить паланкин! — приказал предводителю кентавров Олловейн.

Оримедес удивленно уставился на него.

— Здесь, посреди толпы? Ты с ума сошел?

Эмерелль тоже сделала попытку вырваться из крепких рук воина. Бабочки взлетели с ее платья, чтобы не оказаться раздавленными между телами. Они плотным облаком окружили правительницу. Это усложнит прицел подлому стрелку! Прошло всего несколько мгновений с тех пор, как стрела угодила в хольда. Однако умелый лучник мог выпустить в полет три стрелы прежде, чем первая найдет свою цель.

И словно в ответ на мысли Олловейна, прямо рядом с ним в одну из скамей для гребцов вонзилась вторая стрела. Она пролетела на расстоянии меньше ладони от них. Наверное, лишь бабочкам они были обязаны тем, что стрелявший промахнулся. Насекомые теперь сотнями вились вокруг королевы.

— Госпожа, ты умрешь, если будешь настаивать на том, чтобы оставаться в паланкине, — спокойно произнес Олловейн.

Теперь, когда он наконец получил возможность действовать, напряжение улетучилось.

— Поцелуй ее! — проревел кто-то из толпы, неверно истолковавший действия Олловейна.

Мастер меча потянул королеву за собой к поручням. Обхватив ее за бедра, он спрыгнул вниз. Крылья мотыльков касались его щек. Он почти ничего не видел.

— Посмотри на мачту! — крикнул он князю кентавров. — Кто-то стреляет в нас!

Олловейн потянул Эмерелль под дно лодки. Здесь они были в безопасности. Вокруг поднялись крики. Вероятно, первые зеваки заметили мертвого хольда.

— Мы должны держать происходящее в тайне. — Эмерелль высвободилась из объятий Олловейна. — Если сейчас начнется паника, то сотни окажутся затоптанными насмерть.

— Ты не должна показываться! — возмутился мастер меча. — До сих пор тебе везло, госпожа, но уже следующий выстрел может тебя убить. Мы не имеем права предоставлять убийце еще одну возможность. Ты должна вернуться во дворец!

— Почему ты думаешь, что меня хочет убить мужчина?

— Мужчина или женщина, сейчас не важно. Единственное, что имеет значение, — это твоя безопасность, госпожа! Ты должна вернуться во дворец!

Олловейн слишком хорошо понимал, почему не хочет говорить о том, что выстрел могла сделать женщина. Он не должен был посвящать в подробности Сильвину!

— Скажи эльфам свиты, чтобы они спешились, и позаботься о том, чтобы мертвого хольда сняли с мачты! — крикнул Олловейн князю кентавров.

Эмерелль выбралась из-под спасительной лодки.

Мастер меча тут же оказался рядом с ней.

— Госпожа, прошу тебя…

Он не увидел блеск стали рядом с королевой. Клинок! Командующий лейб-гвардии оттолкнул юную эльфийку и только тогда заметил, что его одурачила ее отполированная поясная пряжка. Эмерелль положила руку ему на плечо и потянула назад.

— Не забывай, что когда-то я тоже была воительницей, — сказала она. — Среди детей альвов лучник не сможет попасть в меня.

— А если есть и другой убийца? Как я должен защищать тебя здесь от клинка?

Ответ Эмерелль потонул в реве ликования. Несколько кобольдов обнаружили королеву и протолкались к ней. Бабочки вспорхнули с платья и заплясали в воздухе высоко над правительницей. Вскоре Эмерелль оказалась окружена потными телами. Ламассу, огромный крылатый человек-бык из далекого Шурабада, плугом шел сквозь толпу, пытаясь своим громовым голосом перекричать шум и вовлечь Эмерелль в философскую дискуссию о бренности всего сущего.

Наконец Олловейну удалось расставить юных эльфов свиты вокруг королевы. Толпа немного расступилась. И в этот краткий миг с королевой произошло странное превращение. Вдруг она стала уязвимой, как дитя.

Шум вокруг стих. Перед Эмерелль образовался проход. Рыбаки, приезжие торговцы и мудрецы стояли в молчаливом удивлении. Казалось, все боялись слишком напирать на эту хрупкую женщину.

Теперь стало легче продвигаться вперед. Королева то и дело останавливалась, чтобы пожать кому-то руку сквозь заграждение из стражников или переброситься с кем-нибудь парой слов. Они пересекли парк, где маги заставляли плясать в воздухе фигурки из цветочных лепестков.

Олловейн не удостоил взглядом красоту заклинания. Он раздраженно осматривал густые ряды деревьев, выискивая очередного притаившегося лучника. Спуск к гавани мучительно затягивался. Эмерелль же, напротив, была довольна. Она любила, когда ею восхищались, эльфийка излучала обаяние, которому не могли противостоять даже быкоголовые минотавры, хотя последние славились своей мрачной религиозностью и не терпели улыбок, не говоря уже о громких звуках.

Правительница целой и невредимой достигла причала, где стояла пришвартованная «Лунная тень». Даже Олловейн, который был близок к Эмерелль, как никто другой из свиты, почувствовал себя охваченным аурой королевы. Было ли это колдовством? Или истинным лицом повелительницы, открывшимся так, вдруг? Он не мог сказать…

Почетный караул из экипажа либурны образовал коридор, когда на борт взошла владычица. На главной палубе вдоль накрытого праздничного стола стояли самые влиятельные князья Альвенмарка. Все места были заняты. Олловейн изучал гордые лица. Большинство присутствующих были эльфами. Они представляли народы морей и равнин, далеких островов и ледяных пустынь Снайвамарка.

Вельможи, даже Шахондин из Аркадии, склонились перед Эмерелль, когда та взошла на корабль. Некоторые благородные иронично улыбались, чтобы отчасти лишить пафоса старинный жест почтительности. Однако никто из них не отваживался в открытую бросить вызов Эмерелль, не поклонившись.

Бабочки снова опустились на одежду королевы. Купание в толпе не лишило Эмерелль величественности. Она ровным шагом поднялась на кормовое возвышение, где ее могли видеть все гости.

К Олловейну подошла молодая эльфийка. Йильвина. Олловейн назначил ее командиром на «Лунной тени».

— Все в порядке? — тихо спросила она.

— Нет, — проворчал мастер меча. — А что, похоже? Что ты предприняла для безопасности королевы?

— На борту семьдесят два вооруженных воина. «Вороньи гнезда» заняты арбалетчиками. На кормовом возвышении стоят мои самые надежные бойцы. Все они вооружены башенными щитами, как ты и приказывал. И если дойдет до худшего, то подготовлены различные пути бегства.

Олловейн немного расслабился. Вместе с Йильвиной он сражался во многих боях. Даже во время резни в Анискансе, когда их окружали превосходящие по численности отряды варваров, она сохраняла хладнокровие. Мастер меча проверил, как расставлены стражи, и удовлетворенно кивнул. Воины на кормовом возвышении надели старомодные доспехи из отполированной бронзы. Роскошные плюмажи развевались на серебряных шлемах. У воинов были большие овальные щиты с чудесными картинами. Для стороннего наблюдателя в них не таилось никакой угрозы, они могли казаться частью роскошной праздничной обстановки, древней, как сам эльфийский народ. И тем не менее щиты могли в мгновение ока превратиться в деревянную стену, выдвинувшуюся между королевой и врагом.

Олловейн коротко кивнул.

— Хорошая работа, Йильвина. Но пошли кого-нибудь к фок-мачте. Арбалетчики должны следить за «Дыханием моря». Возможно, на одной из его мачт скрывается лучник.

— Я лично позабочусь об этом. — Эльфийка повернулась на каблуках и поспешила на бак.

Эмерелль начала торжественную речь, в которой отрекалась от своих притязаний на трон. Она стояла у парапета кормового возвышения и глядела на князей.

— …прошел долгий лунный цикл, и бремя власти тяжким грузом лежит на моих плечах.

Королеве удалось сделать так, что пустые ритуальные фразы из ее уст звучали искренне. Но Олловейн точно знал, что она никогда не откажется от власти. Он прошел к ступеням, ведущим на кормовое возвышение. Лучше быть рядом с Эмерелль, пока не закончится эта ночь.

— Смотрите, без короны предстала я перед вами. А теперь скажите мне: кто из нас должен в будущем нести бремя правления?

На миг воцарилась тишина. Затем Халландан — князь Рейлимее, белого города у моря, — выступил из рядов знати.

— Я называю достойной Лебединой диадемы Эмерелль. В ней сочетаются мудрость и добро. Пусть она правит нами.

Порыв свежего ветра заставил трепетать княжеские знамена, висевшие вдоль поручней. Эмерелль открыла рот… Казалось, она растерялась.

Олловейн бросился по лестнице на кормовое возвышение. Но королева уже взяла себя в руки.

— Князья Альвенмарка, неужели же не найдется никого, кто пожелал бы взять на себя бремя ответственности вместо меня?

Мастер меча взглянул на Шахондина, однако правитель Аркадии хранил молчание.

— Значит, если никто другой не желает трона, присягните мне на верность, — продолжала Эмерелль. — Титул — это всего лишь слово. Корона — пустая безделушка. Но вы — плоть моей власти. Без вас нет королевства.

Князья стали по одному выходить вперед, опускаться на колени перед Эмерелль, принося клятву верности. Олловейн застыл за спиной своей королевы. И жалел, что не может прочесть мысли князей. Их лица были словно маски. Никакого волнения. Конечно, большинство были по-настоящему преданы Эмерелль. Но по меньшей мере один желал ей смерти. Быть может, Алатайя, княгиня Ланголлиона, давно уже находившаяся в состоянии ссоры с Эмерелль, поскольку якобы посвятила себя темным сторонам магии и слишком сильно жаждала сокрытых на Голове Альва сокровищ? Или тихий Элеборн, беловолосый водяной, повелитель Королевства под волнами? Или все же Шахондин? Или, наконец, кто-то, не имеющий громкого имени, питающий неприязнь к королеве и решивший отомстить? Олловейну захотелось, чтобы эта ночь поскорее закончилась.

Молодая эльфийка в белоснежном платье поднялась на кормовое возвышение. На голубой бархатной подушке она несла корону Альвенмарка. Диадема была изготовлена из белого золота и сотни бриллиантовых осколков и имела форму лебедя, поднимающегося из морских вод к солнцу. Стилизованная голова была вытянута далеко вперед, а крылья заворачивались назад, образуя широкий обруч.

Эмерелль приняла корону. На протяжении одного удара сердца держала драгоценное украшение над головой, чтобы каждый на борту мог увидеть это. А затем надела диадему. Настал миг торжественной тишины.

— Займите место за моим столом, благородные князья_: и будьте моими гостями в эту ночь чудес.

Словно по тайному знаку, со всех княжеских башен в ночное небо взметнулись фонтаны света. Громкое ликование пронеслось вдоль набережной. У Альвенмарка вновь была королева.

Эмерелль опустилась на тронное кресло. Она казалась очень уставшей. Мастер меча увидел, что ее правая рука дрожит. Он подошел к трону и слегка склонился к королеве.

— С тобой все в порядке, госпожа?

— Тропы альвов, — прошептала Эмерелль. — Что-то потянулось к ним. Невидимая сеть между мирами сотряслась. Кто-то воспользовался силой камня альвов, чтобы сплести новые нити.

— Под палубой у нас полная команда гребцов, госпожа. Одно слово — и обрубят канаты. — Олловейн указал на обе башни, обозначавшие выход из гавани. — Меньше чем через полчаса мы будем в открытом море — если ты того пожелаешь.

Эмерелль лишь устало покачала головой.

— Я королева. Я не могу просто взять и убежать. И уж тем более — если не знаю, от чего бегу. Я должна защищать народы Альвенмарка. Однако приятно знать, что «Лунная тень» готова к отплытию. — Она подозвала молодую эльфийку, которая принесла корону. Девушка, немного растерянная, стояла у поручней на главной палубе. — Составь мне компанию, малышка. Как тебя зовут?

— Санселла, моя королева.

— А кто назначил тебя для выполнения этого задания?

Эльфийка указала на гостей, которые уже сели за стол.

— Халландан, князь Рейлимее, мой отец, — гордо произнесла она.

— Я помню, что видела тебя еще совсем крохой. И знала тебя раньше, в прежних жизнях. Ты всегда была очень храброй, Санселла. В твоей груди бьется сердце героя.

Молодая девушка покраснела. Она подняла взгляд на королеву, открыла рот, но не смогла ничего произнести.

— О чем ты хотела спросить меня?

— Ты можешь рассказать мне, какой я была раньше?

Эмерелль пристально посмотрела на нее.

— Ты же знаешь, что это опасно! Если я расскажу, кем ты была, то может статься, что разорвется пелена, скрывающая от тебя твои прошлые жизни, и воспоминания вернутся в мгновение ока. И они будут не только хорошими.

Санселла казалась подавленной.

— Вот и отец так говорит.

— Но кое-что, думаю, я могу тебе рассказать. Во время Тролльских войн ты практически спасла мне жизнь. Олловейн, мой мастер меча, перебежал тебе дорогу. У него очень большой опыт по спасению моей жизни. — Эмерелль примирительно улыбнулась. — Очень большой.

Олловейн пристально посмотрел на девушку. Санселла? Имя было для него чужим, но лицо почему-то казалось знакомым. Он помнил молодую воительницу, которую швырнули в пропасть, когда тролли в последний раз штурмовали Шалин Фалах. Не возродилась ли та воительница в этой девушке? Он еще помнил страх смерти в глазах юной эльфийки, потерявшей опору на мосту. Хорошо, что в этот мир возвращаются без воспоминаний!

— Госпожа! — из-за стола поднялся Шахондин. — Я подготовил особенный подарок в качестве развлечения для всех нас. Примешь ли ты его, Эмерелль?

— А ты на моем месте принял бы его?