ТАЛТОС УБИЙЦА

– Нас? – спросил Лойош. – Кто это – мы?

– Хороший вопрос. Я подумаю.

– Какое это имеет отношение к нам? – спросил Крейгар, употребляя слово «мы»в ином значении и лишь все запутывая. Прошу прощения.

– Еще не знаю, – сказал я, – но… клянусь Вратами Гмеоти не знаю. Я пока не готов говорить на эту тему. Ты не мог бы организовать мне встречу с Хертом?

Он постучал пальцами по подлокотнику кресла и лукаво посмотрел на меня. Для меня не было ничего необычного в том, чтобы озадачивать его подобными вопросами. Наконец оказал:

– Хорошо.

И вышел.

Я вытащил кинжал и начал щелкать по лезвию, потом сказал Лойошу:

– Все-таки она могла бы мне об этом рассказать.

– Она пыталась. Ты не проявил интереса.

– Могла бы еще раз попытаться.

– Ты бы вообще ничего не узнал, если бы не этот случай И потом, это ее личное дело. Если ей хочется проводить полжизни в гетто выходцев с Востока, подстрекая толпу, это ее…

– Для меня это вряд ли выглядит как «подстрекательство толпы».

– А, – сказал Лойош.

Что толку после этого рассчитывать на сочувствие друга.

Следующие несколько дней можно просто пропустить, но, поскольку так или иначе мне пришлось их прожить, опишу хотя бы вкратце. Целых два дня мы с Коти почти не разговаривали. Меня бесило, что она не рассказала мне об этой группе выходцев с Востока, а ее бесило то, что я взбешен. Раз или два я начинал было фразу типа: «Если бы ты…»– потом прикусывал язык. Я замечал, когда она смотрела на меня с надеждой, но замечал это слишком поздно, а потом с гордым видом выходил из комнаты. Раз или два она пыталась сказать нечто вроде: «Ты даже не думаешь…»– но тут же замолкала. Лойош, к счастью, ничего не говорил. Бывают ситуации, когда даже самый близкий друг не в силах тебе помочь.

Но это чертовски тяжело – прожить подобные несколько дней. От такого на душе остаются незаживающие раны.

Херт согласился встретиться со мной в заведении под названием «Терраса». Это был спокойный невысокий драгейрианин, лишь на полголовы выше меня, с почти застенчивой манерой постоянно опускать глаза. Он пришел в сопровождении двоих телохранителей. Со мной тоже были двое: парень по прозвищу Палка, который любил бить людей подобными предметами, и еще один по прозвищу Сверкающий Псих, у которого в самые неожиданные моменты загорались глаза. Телохранители заняли позиции, удобные для выполнения обязанностей, за которые им платили. Херт принял мое предложение и заказал перцовую колбасу, которую лучше пробовать, чем описывать.

Когда мы покончили с приготовленными в восточном стиле блинами (которые на самом деле нигде не умеют по-настоящему делать, кроме как у Валабара, хотя эти оказались приличными), Херт спросил:

– Так чем я могу помочь?

– Есть у меня одна проблема, – ответил я.

Он кивнул, снова опустив глаза, словно говоря: «О, как же может такое ничтожество, как я, помочь кому-то вроде вас?»– Несколько дней назад, – продолжил я, – был убит выходец с Востока. Убийца – явно профессионал. Это произошло на твоей территории. Не мог бы ты немного рассказать мне о том, что именно случилось и почему.

Ответ мог прозвучать по-разному. Херт мог рассказать все, что знал, а мог улыбнуться и заявить, что ему ничего не известно. Он мог и спросить меня, какое мне до этого дело. Вместо этого он посмотрел на меня, встал и сказал:

– Спасибо за обед. Может быть, еще встретимся.

И ушел.

Какое-то время я сидел, допивая кляву.

– Что ты об этом думаешь, Лойош?

– Не знаю, босс. Забавно, что он даже не спросил, зачем ты хочешь это знать. А если он знает, то почему согласился на встречу?

– Действительно, – сказал я.

Я расплатился и вышел, Палка и Сверкающий Псих последовали за мной. Когда мы пришли к моей конторе, я отпустил их. Был вечер, и обычно к этому времени я заканчиваю все свои дела, но мне как-то не хотелось сразу идти домой. Я сменил оружие, просто чтобы убить время. Обычно я меняю оружие каждые два или три дня, так что никакое оружие никогда не бывает рядом со мной достаточно долго, чтобы вобрать в себя мою ауру. Драгейрианская магия не в состоянии различать ауры, но это под силу восточному колдовству, и если бы только Империя решила нанять колдуна…

– Я идиот, Лойош.

– Агa, босс. Я тоже.

Я закончил менять оружие и поспешил домой.

– Коти! – крикнул я.

Она сидела в столовой, почесывая Ротсу под подбородком. Ротса вскочила и начала летать по комнате вместе с Лойошем, вероятно рассказывая ему о том, как провела день. Коти встала, насмешливо глядя на меня. На ней были серые брюки цвета Дома Джарега, низко сидевшие на бедрах, и серая куртка с черной вышивкой. Она бросила на меня вопросительный взгляд, наклонив голову и приподняв брови; ее совершенное лицо окружали волшебно-черные волосы. Я почувствовал, как участился мой пульс; до этого я опасался, что такого не будет уже никогда.

– Да? – спросила она.

– Я люблю тебя.

Она закрыла глаза, потом снова открыла, не говоря ни слова.

– Оружие у тебя? – спросил я.

– Оружие?

– Выходец с Востока, которого убили. Оружие осталось там?

– Думаю, да. Вряд ли кто-нибудь его взял.

– Забери его.

– Зачем?

– Сомневаюсь, что убийца, кто бы он ни был, знает о колдовстве. Я уверен, что сумею распознать ауру. – Ее глаза расширились, потом она кивнула.

– Я принесу его, – сказала она и взяла плащ.

– Мне пойти с тобой?

– Нет, я не… – И добавила: – Впрочем, почему бы и нет?

Лойош опустился на мое плечо, а Ротса – на плечо Коти, и мы спустились по лестнице в ночь Адриланки. В некотором смысле наши дела пошли лучше, но она не держалась за мою руку.

Это начинает вас утомлять? Гм. Ладно. Меня тоже. Значительно легче разбираться с кем-то, кого надо только убить.

Когда мы покинули мою территорию и оказались в более мрачном районе, я надеялся, что кто-нибудь кинется на меня и я смогу удовлетворить хотя бы часть охватывавших меня чувств.

Звуки наших шагов раздавались в слегка несовпадающем ритме, иногда сливаясь, потом снова расходясь. Временами я пытался приноровиться к ее шагам, но это не помогало. Обычно наша походка подчинялась давно выработанному компромиссу между ее короткими шагами, наиболее для нее удобными, и моими длинными. Мы не разговаривали.

Восточный район можно узнать прежде всего по запаху. Днем он кишит открытыми кафе, и запахи пищи отличаются от драгейрианских. Ранним утром начинают работать пекарни; аромат свежего восточного хлеба расползается, словно щупальца, постепенно вытесняя ночные запахи. Но ночные запахи, когда кафе закрыты, а пекарни еще не начали работать, – это вонь гниющей пищи и отходов жизнедеятельности людей и животных. Ночью весь район продувается ветром в сторону моря, а преобладающее направление ветра – со стороны боен в северо-западной части города. Именно ночью истинные запахи и цвета этого района, если можно так выразиться; выходят на поверхность. Здания почти невидимы. Единственное освещение – свет лампы или свечи в редких окнах, так что строения вокруг скрыты от глаз, улицы же настолько узки, что порой едва хватает пространства, чтобы пройти между зданиями. Есть места, где двери в стоящих друг напротив друга домах невозможно открыть одновременно. Иногда возникает ощущение, что ты блуждаешь в пещере или в джунглях и твои сапоги чаще ступают по отбросам, чем по утоптанной, изрезанной колеями земле.

Сюда порой забавно возвращаться. С одной стороны, я ненавижу эти места. Я сделал в свое время все возможное, чтобы убраться отсюда. Но, с другой стороны, в окружении выходцев с Востока я ощущаю, как напряжение покидает меня, и лишь потом отдаю себе отчет в том, что для драгейрианина я сам не такой, как все.

Мы добрались до Восточного района после полуночи. Единственными, кто бодрствовал в этот час, были бездомные а также те, кто на них охотился. И те и другие избегали нас судя по всему с уважением относясь к любому, кто шел так словно был выше любой опасности. Я бы солгал, сказав, что мне это не понравилось.

Мы дошли до места, которое знала Коти. «Дверь» представляла собой вход, задернутый занавеской. Я не мог разглядеть ничего внутри, но у меня было ощущение, что я нахожусь в узком проходе. Страшно воняло.

– Эй! – позвала Коти.

Раздался легкий шорох, затем голос:

– Кто там?

– Это Коти.

Послышалось тяжелое дыхание, шорох, бормотание нескольких голосов, затем щелкнул кремень, мигнула вспышка света, и загорелась свеча. На какое-то мгновение у меня заболели глаза. Мы стояли перед дверным проемом, лишенным даже занавески. Внутри помещения шевелилось несколько тел. К моему удивлению, комната была, насколько я мог судить при свете единственной свечи, чистой и незахламленной, если не считать нескольких завернутых в одеяла фигур. Там стоял стол и несколько стульев. Из-за свечи на нас смотрела пара крохотных глаз на круглом лице. Лицо принадлежало низенькому, очень толстому человеку в светлой ночной рубашке. Глаза остановились на мне, бросили взгляд на Лойоша, Коти, Ротсу и снова обратились на меня.

– Входите, – сказал незнакомец. – Садитесь.

Мы сели, пока он обошел комнату и зажег еще несколько свечей. Сидя на мягком стуле, я насчитал четверых на полу. Когда они привстали, я увидел, что одна из фигур была полноватой женщиной с седеющими волосами, другая – женщиной помоложе, третьим был мой старый друг Грегори, а четвертым – драгейрианин, что меня крайне удивило. Я изучал его черты, пытаясь определить его Дом, а когда понял, что он – текла, то не знал, удивляться ли мне еще больше или наоборот.

Коти села рядом со мной, кивнула всем присутствующим и сказала:

– Это мой муж, Владимир.

Затем показала на толстяка, который проснулся первым:

– Это Келли.

Мы кивнули друг другу. Женщину постарше звали Наталия, помоложе – Шерил, а теклу звали Пареш. Коти не назвала фамилий, а я не настаивал. Мы все пробормотали что-то в знак приветствия.

– Келли, – сказала Коти, – у тебя нож, который нашли возле Франца? Келли кивнул.

– Подожди, – сказал Грегори. – Я ни разу не говорил, что возле тела был найден нож.

– Можно было и не говорить, – ответил я. – Ты сказал, что это сделал джарег.

Он болезненно сморщился.

– Можно его сожрать, босс?

– Заткнись, Лойош. Возможно, позже.

Келли посмотрел на меня, то есть уставился своими чуть раскосыми глазами, пытаясь глядеть куда-то сквозь меня. По крайней мере, такое у меня сложилось ощущение. Он повернулся к Коти и спросил:

– Зачем это тебе?

– Владимир думает, что мы сможем найти убийцу по клинку.

– А потом? – спросил Келли, повернувшись ко мне. Я пожал плечами:

– Потом выясним, на кого он работал.

С другого конца комнаты послышался голос Наталии:

– Какая разница, на кого он работал? Я снова пожал плечами:

– Для меня – никакой. Я думал, это имеет значение для вас.

Келли снова вперил в меня поросячьи глазки. Я слегка удивился, обнаружив, что это мне действительно неприятно. Келли кивнул, будто сам себе, потом ненадолго вышел из комнаты и вернулся с ножом, завернутым в кусок ткани, который, вероятно, когда-то был частью простыни. Он протянул ткань и оружие Коти.

– Будем держать связь, – кивнув, сказал я.

Мы направились к двери. Перед ней стоял Пареш. Он отошел в сторону, но не настолько быстро, как я ожидал. Почему-то это показалось мне существенным.

До рассвета все еще оставалось несколько часов, когда мы вернулись в нашу часть города.

– Итак, – сказал я, – это люди, которые хотят захватить власть в Империи, да?

Коти махнула свертком, который держала в левой руке.

– Кое-кто так считает, – ответила она.

Я моргнул.

– Да. Полагаю, кое-кто считает.

Запах Восточного района сопровождал нас по пути домой значительно дольше, чем можно было предполагать.

2

«… САЛЬНОЕ ПЯТНО С ЛЕВ…»

В подвале под моей конторой есть небольшая комнатка, которую я называю лабораторией (восточный термин, позаимствованный у моего деда). На полу – плотно утоптанная земля, стены – из голого известняка. Посреди стоит маленький столик, а в углу сундук. На столе размещается жаровня и несколько свечей. В сундуке – самые разнообразные вещи.

На следующее утро после того, как завладели ножом, мы вчетвером – Коти, Лойош, Ротса и я – спустились в подвал. Я отпер его и пошел впереди остальных. Воздух был спертым, и в нем ощущался слабый запах содержимого сундука.

Лойош уселся на мое левое плечо и сказал:

– Ты уверен, что хочешь это сделать, босс?

– Что ты имеешь в виду?