Помоги проекту - поделись книгой:
Скоро он не мог выполнить все предложения и заказы. Издательство «Время» просило написать роман «в духе Жюля Верна», ленинградский ТЮЗ — пьесу. Заманчивое предложение — писать «детскую энциклопедию» — пришло из Москвы.
«У меня гибель интереснейшей работы, — сообщал Житков племяннику. — Этот ход, который меня сейчас захлестнул, не даёт мне опомниться. И я пишу то передовицы, то авантюрные рассказы, то технику, то редактирую, а тут этот театр, который меня пленил».
Для Житкова началась новая жизнь, и он с жаром набросился на дело, о котором давно смутно мечтал и которое было его истинным призванием.
Писатель Евгений Шварц вспоминал, как до глубокой ночи засиживались в редакции Маршак и Житков, героически «сооружая» слово за словом очередной номер тоненького «Воробья». Напряжённо искали слово самое нужное, самое точное.
Увидели свет первые рассказы Бориса Житкова, вот уже вышла первая книжка «Злое море» — сборник морских новелл. Книга имеет успех, но Житков недоволен: «гадко написано», «сделана наспех, впопыхах».
Он был беспощаден к себе, сколько бы ни писал. Требования его были беспредельны. Ему всё казалось, что не попадает он «в самую точку», «туда, где самая-то жизнь в каждом человеке бьётся». «Туда бы надо вжечь, — мечтал он, — а я — рядом». Житков был писателем исключительной правдивости. Ещё в самом начале своего творческого пути он писал: «Главное моё дело тут — правда, самая подлинная чтоб правда была». От этого правила Житков никогда не отступал.
В 1925 году выходит его вторая книга «Паровозы». Житков сотрудничает в ленинградских и московских журналах, работает над романом «Виктор Вавич».
Его друзья вспоминают, как в эту светлую для Житкова пору любил он принимать гостей у себя дома, в Ленинграде, на Матвеевской улице. У него и праздник был свой, особенный — день весеннего равноденствия. К «празднику» выпекался специальный пирог, а гости должны были непременно приходить в белом.
Нетерпеливо ожидая друзей, Житков встречал их прямо на улице. А когда собирались за просторным столом, начиналось весёлое безумие. Рыжий кот по приказу хозяина «Стань обезьяном!» послушно прыгал на стул и замирал на задних лапах, положив передние на спинку стула. «Але-гоп!» — командовал Житков, и кот прыгал в обруч, затянутый бумагой. Дрессированный пудель Кус умел «ходить сатаной» и понимал (так утверждал Житков) двести слов. В кругу друзей Борис Степанович сразу становился центром разговора. Рассказчиком он был непревзойдённым.
Он любил почитать вслух свои ещё не опубликованные произведения и при этом проследить за впечатлением, которое они производили.
Мнением своих слушателей, маленьких и больших, он чрезвычайно дорожил.
Но вот редко кому удавалось слышать его игру на скрипке. Он играл для себя, играл самозабвенно. Когда не удавалось играть, он тяготился и мучился. «Музыкант я никакой, но я так влюблен в скрипичную игру и такой она мне кажется значительной и таинственной, что я не могу бросить, — писал Житков. — Порядочно играть я никогда, наверное, не выучусь. Поздно уже, я стар для этого. Но мне всё равно это необходимо, не могу, например, писать, когда не играю». В письмах его нередко можно встретить ноты. Однажды он подарил свою книгу и на титульном листе вместо дарственной надписи изобразил нотную строку.
Имя Бориса Житкова становится широко известным. Его рассказы, повести, книги нравятся юным читателям. С ребятами он говорил прямо и серьёзно, не скрывая суровой правды жизни, с верой, что они поймут его, с убеждением, что к самому сложному «можно в упор подвести ребят».
Каждый его рассказ, каждая книга — это опыт, поиск. Один писатель назвал Бориса Житкова «вечным Колумбом», то есть вечным искателем. Он написал сказку о доверчивом, добром утёнке и романтическую легенду о каменном корабле Элчан-Кайя, фантастическую повесть и роман.
Писал о слонах, за работой которых наблюдал в Индии, и юрких мангустах, о шаловливой, надоедливой обезьянке Яшке и ручном волке, о том, как светит электрическая лампочка и как работает телеграф. А то начинал рассказывать, как сделать модель буера или теневой театр. И обязательно сам всё это смастерит, испытает. И даже нарисует картинки. Он считал, что писатель, тем более детский, должен уметь работать не только головой, но и руками. «Что же это за детский писатель, — как-то заметил Борис Степанович, — если он даже гвоздя в стену вбить не умеет?»
В августе 1936 году Борис Житков начал удивительную книгу. Предназначалась она для малышей от трёх до шести лет, но по размерам, по толщине никак этому возрасту не соответствовала. Тринадцать печатных листов! Такой большой книги для дошкольников никто ещё не писал.
Житков решил рассказать в ней о железной дороге, пароходе, метро, зоосаде, о том, как ловят рыбу, выращивают пшеницу, как устроен танк, что такое Дворец пионеров и ещё о многом другом. Одним словом — написать энциклопедию для малышей.
Герой книги, четырёхлетний Алёша, как и все дети в его возрасте, то и дело задает вопрос «почему?». За это его прозвали Почемучкой. Он едет на поезде, потом плывёт на пароходе, летит на самолёте и сам обо всём, что видел, рассказывает.
Житков сделал рассказчиком самого Алёшу для того, чтобы пользоваться только понятными малышам словами (даже когда речь идёт об очень сложных вещах). Он мог проверять себя прямо на слух. «Всякое чуждое возрасту слово, — говорил он, — торчало и требовало замены».
Опираться Житкову было не на что. «Очень трудную форму я взял, — писал он, — от первого лица. И этому „я“ четыре года. Объясни метро — мозги вывихнешь. Тропинок по этим джунглям не проторено, и я рвусь целиной и уже ободрался достаточно».
Зимой 1937 года Борис Степанович заболел. «Я лежу, болен, — писал он сестре. — Не знаю, как дальше будет. Первый раз в зрелой жизни болею и с болезнями обращаться не умею».
Один литератор посоветовал Житкову лечиться голодом. И он начал голодать. Нетрудно представить, какой огромной воли требовал этот, по выражению Бориса Степановича, «факирский» метод лечения.
«Голодаю вот уже 21 день, — писал Житков знакомому художнику. — Вообразите, что голодовка нисколько не повлияла на мою работоспособность».
И ещё одну книжку для дошкольников написал он в это время — «Что бывало» — сборник коротких рассказов о разных случаях, смешных и серьёзных. «Вы не понимаете, — писал Житков писательнице Н.Л.Дилакторской, — какой исключительной трудности эта задача — писать эту хрестоматию».
Работал он и над давно задуманной книгой «История корабля». Работал до тех пор, пока болезнь не свалила его в постель. Рентгеновский снимок показал, что у Житкова рак лёгких. 19 октября 1938 года Борис Степанович умер. Он прожил всего пятьдесят шесть лет, а писательская жизнь его была совсем короткой — около пятнадцати лет. Но успел написать он так много и так талантливо, как редко кому удавалось.
Что бывало
Красный командир
Ехала мать в город с малыми ребятами в бричке. Вот въехали они уже в улицу, вдруг лошади чего-то испугались и понесли.
Кучер со всей силы вожжи натянул, совсем назад отвалился — ничего лошади не чуют, несут во весь опор, вот-вот бричка перевернётся.
Мать детей обхватила и кричит:
— Ой, держите, держите!
А прохожие в стороны шарахаются, к домам жмутся и сами кричат:
— Держите! Держите!
Навстречу возчик с возом сена.
Испугался возчик, скорей в сторону, чуть свой воз не опрокинул и кричит: «Держите! Держите!» А бричка несётся, лошади скачут как бешеные. Вот-вот бричка разломается, и все полетят на каменную мостовую со всего разлёта.
Вдруг из-за угла выехал красный командир на лошади. А бричка прямо на него несётся. Понял командир, в чём дело. Ничего не крикнул, а повернул своего коня и стал бричке наперерез.
Все глядели, ждали, что ускачет командир, как близко подлетят бешеные лошади! А командир стоит, и конь под ним не шелохнётся. Вот уж совсем налетает бричка — вдруг лошади опомнились и стали. Чуть-чуть до командира не доехали.
А командир толкнул коня ногой и поехал дальше.
Цветок
Жила девочка Настя со своей мамой. Раз Насте подарили в горшочке цветок. Настя принесла домой и поставила на окно.
— Фу, какой гадкий цветок! — сказала мама. — Листья у него точно языки, да ещё с колючками. Наверное, ядовитый. Я его и поливать не стану.
Настя сказала:
— Я сама буду поливать. Может быть, у него цветки будут красивые.
Цветок вырос большой-большой, а цвести и не думал.
— Его надо выбросить, — сказала мама, — от него ни красы, ни радости.
Когда Настя заболела, она очень боялась, что мама выбросит цветок или не будет поливать и он засохнет.
Мама позвала к Насте доктора и сказала:
— Посмотрите, доктор, у меня девочка всё хворает и вот совсем слегла.
Доктор осмотрел Настю и сказал:
— Если б вы достали листья одного растения. Они как надутые и с шипами.
— Мамочка! — закричала Настя. — Это мой цветок. Вот он!
Доктор взглянул и сказал:
— Он самый. От него листья варите, и пусть Настя пьёт. И она поправится.
— А я его выбросить хотела, — сказала мама.
Мама стала Насте давать эти листья, и скоро Настя встала с постели.
— Вот, — сказала Настя, — я его берегла, мой цветочек, и он меня зато сберёг.
И с тех пор мама развела много таких цветов и всегда давала Насте пить из них лекарство.
Мыло
Один мальчик всё хотел узнать, плавает ли мыло. Вот раз пришёл он на кухню. А на кухне стояло ведро, полное воды, а рядом новый кусок мыла. Оглянулся мальчик, видит: никого нет. Взял мыло, положил в воду и пустил. Мыло — юрк! И под воду. Испугался мальчик, что мыло утопил. Убежал из кухни и никому не сказал.
Все спать легли, и нового мыла никто не хватился.
Наутро мать стала самовар ставить. Видит: воды уж мало в ведре. Выплеснула всё в самовар да скорей по воду, чтоб самовар долить.
Вот сели все за стол, чтобы чай пить. Принесла мать самовар на стол. Кипит самовар. Все глядят — что за чудо! Из-под крышки пузыри пузырятся, и всё больше и больше. Глядь — и весь самовар в пене.
Вдруг мальчик заплакал и закричал:
— Я думал — оно плавает! — И рассказал, как всё было.
— Ах, — сказала мама, — это, значит, я с мылом воду в самовар выплеснула да свежей потом долила.
Отец сказал мальчику:
— Ты бы лучше в тарелке попробовал, чем в ведре его топить. А плакать нечего. Мне вот теперь без чаю на работу идти, а видишь — я не плачу.
Отец потрепал сынишку по плечу и пошёл на работу.
В горах
Три брата шли в горах по дороге. Они шли вниз. Был вечер, и внизу они уже видели, как засветилось окно в их доме.
Вдруг собрались тучи, стало сразу темно, грянул гром, и полил дождь. Дождь был такой сильный, что по дороге вниз потекла вода, как в речке. Старший сказал:
— Стойте, вот тут скала, она нас немного прикроет от дождя.
Все трое присели под скалой и стали ждать.
Младшему, Ахмету, надоело сидеть, он сказал:
— Я пойду. Чего трусить? До дому недалеко. Не хочу я здесь с вами мокнуть. Поужинаю и в сухой постели переночую.
— Не ходи — пропадёшь, — сказал старший.
— Я не трус, — сказал Ахмет и вышел из-под скалы.
Он смело зашагал по дороге — вода ему нипочём.
А вода уж ворочала камни и катила их вниз за собой. Камни догоняли и с разгону били Ахмета по ногам. Он пустился бежать.
Он хотел разглядеть впереди огонёк в доме, но дождь так лил, что ничего впереди не было видно.
«Не вернуться ли?» — подумал Ахмет. Но стыдно стало: похвастал — теперь засмеют его братья.
Тут сверкнула молния, и ударил такой гром, будто все горы треснули и повалились. Когда молния осветила, Ахмет не узнал, где он.
«Ой, кажется, я заблудился», — подумал Ахмет и испугался.
Ноги ему избило камнями, и он пошёл тише.
Он совсем тихонько ступал и боялся оступиться. Вдруг снова ударила молния, и Ахмет увидал, что прямо перед ним обрыв и чёрная пропасть.
Ахмет так и сел на землю от страха.
«Вот, — подумал Ахмет, — если б я ступил ещё шаг, я сорвался бы вниз и разбился б насмерть».
Теперь ему страшно стало и назад идти. А вдруг опять там обрыв и пропасть.
Он сидел на мокрой земле, и сверху лил на него холодный дождь.
Ахмет только думал:
«Хорошо, что я ещё один шаг не ступил: пропал бы я совсем».
А когда настало утро и прошла гроза, братья нашли Ахмета. Он сидел на краю пропасти и весь закоченел от холода.
Братья ему ничего не сказали, а подняли и повели домой.
Как Саша маму напугал
Мама пошла на рынок, а мне сказала:
Поделиться книгой: