Помни меня

Чарльз Уайт вернулся поздно ночью в свою каюту из трюма, где он констатировал, что ребенок Мэри благополучно появился на свет. Он налил себе стакан виски и уселся писать свой дневник.

«Восьмое сентября, — начал он. — Мэри Броуд. Родила чудесную девочку».

Он с минуту сидел и не мог думать ни о чем другом, случившемся в тот день. Мэри, которая лежала, качая своего ребенка, в этом грязном зловонном трюме, полностью заняла его мысли. Его часто вызывали на роды на протяжении многих лет — и светские дамы в шикарных домах, и крестьянки в лачугах, — и он помогал им всем. Его всегда волновало появление новой жизни. Сейчас он чувствовал угрызения совести из-за того, что бросил Мэри на произвол судьбы. Она была, безусловно, хорошей женщиной, выделялась среди своих подруг благодаря уму и спокойным, сдержанным манерам.

Возможно, он не стал ей помогать потому, что знал: маловероятно, что ребенок проживет больше чем несколько недель. Детская смертность была достаточно высока и на суше, но на корабле с крысами, вшами, гнилой водой и всевозможными болезнями, которые затаились, поджидая очередное ослабевшее тело, у новорожденного ребенка оставалось мало шансов. На корабле произошло уже достаточно много смертей, большинство из-за болезней, занесенных каторжниками с других плавучих тюрем. Но до Ботанического залива оставался еще долгий-долгий путь.

А когда они прибудут, положение станет еще хуже. Необходимо строить дома, возделывать и засевать землю. Аборигены, возможно, окажут враждебность, а погода будет беспощадной к ним. Вряд ли все это является идеальной средой для того, чтобы растить маленьких детей.

Но Уайт решил, что Мэри станет отличной матерью, ведь у нее было так много замечательных качеств. Он снова подумал, кто отец ребенка, и решил, что это Тенч, поскольку тот находился на «Дюнкирке» с Мэри. Он явно ждал новостей о ней, и его глаза зажглись, когда Уайт рассказал ему о новом пассажире. Тенч поинтересовался, каковы пол и имя ребенка и хорошо ли себя чувствует Мэри.

И все же Уайту казалось, что Тенч не мог стать любовником каторжницы. Это был честный молодой человек, с врожденным чувством собственного достоинства, больше интересовавшийся справедливым обустройством мира, чем флиртом с женщинами. Но он питал какие-то чувства к Мэри Броуд, в этом нет сомнения. И это вполне понятно, если даже такой закоренелый старый холостяк, как Уайт, заинтересовался ею.

Чарльз тяжело вздохнул. В этой грандиозной идее — опустошить корабли-тюрьмы и послать всех неблагонадежных граждан на другую сторону света — было очень много слабых мест. Никто в точности не знал, какой климат в этой стране и какие там аборигены, и неизвестно, пригодна ли там земля для возделывания. Это была игра с большой ставкой не только на жизни заключенных, поскольку в Англии почти никто о них не беспокоился, но и на жизни тех, кого послали охранять в стране порядок.

Капитан Артур Филип, командующий всей флотилией, самолично высказывал беспокойство по поводу недостаточности провианта, инструментов и одежды на грузовых кораблях и о плохом их качестве. Кроме того, среди заключенных было мало квалифицированных ремесленников.

Чарльз мрачно уставился на незаполненную страницу дневника. Если бы все заключенные оказались такими, как Мэри Броуд и Уилл Брайант, — умными, находчивыми людьми, возможно, этот проект имел бы шансы на успех. Но к несчастью, большая часть каторжников были отъявленными негодяями, отбросами английского общества. По сути, идея оказалась обречена на провал еще до того, как ее привели в исполнение.

Через пять недель, когда корабль подплывал к Кейптауну, Мэри стояла у поручней с Шарлоттой на руках и восхищалась красотой пейзажа.

Заходящее солнце делало небо розово-лиловым. Все одиннадцать кораблей шли сейчас близко друг к другу, и их паруса волновались на ветру. Море было бирюзового цвета, и косяк дельфинов прыгал и нырял вокруг «Шарлотты», будто устраивая особенное представление. Уже несколько дней они видели дельфинов, а еще китов, и это зрелище никогда не надоедало Мэри.

— А ты даже не смотришь, — нежно упрекнула она крепко спавшую Шарлотту, которая была завернута в одеяло, подаренное Тенчем.

Ужасы, пережитые во время родов, уже почти забылись. У Мэри было достаточно молока, и Шарлотта чувствовала себя прекрасно. Мэри уделяла ей все свое внимание.

Она никогда не думала, что сможет испытывать столько чувств к своему ребенку. Мэри редко клала ее, поскольку боялась, что другие женщины засунут малышке свой грязный палец в рот или уронят ее, если возьмут на руки. Один из моряков сделал для ребенка маленькую колыбельку, но, хотя Мэри ставила ее на палубе днем и клала туда ребенка, завесив куском полотна от солнца, по ночам она слишком беспокоилась из-за крыс и крепко держала Шарлотту на руках.

Капитан Гилберт сказал, что девочку можно покрестить, когда они доберутся до Кейптауна, поскольку на борт флотилии взойдет священник. Это тронуло Мэри: она ожидала, что к ребенку арестантки будут относиться с презрением, как будто он не совсем человеческий.

— Я полагаю, мы сможем увидеть Стол-Гору завтра утром, — неожиданно произнес за ее спиной Тенч. Мэри не услышала, как он подошел. — Она и выглядит как стол, — продолжал он. — У нее плоская вершина, а когда она окутана дымкой, кажется, будто это скатерть, по меньшей мере, мне так говорили. Я раньше не был в Кейптауне.

— Ты сможешь изучить его, — сказала Мэри с тоской. — Увидеть животных и все остальное. Она знала, что Тенч любит все исследовать и записывать в своем дневнике, где он был и что видел. Мэри никогда не встречала людей, которые бы с таким энтузиазмом смотрели на новые незнакомые места.

— Ты не всегда будешь заключенной, Мэри, — проговорил он мягко. В его голосе прозвучало сочувствие. — Когда поселение в Ботаническом заливе начнет процветать, а твой срок подойдет к концу, перед такой женщиной, как ты, откроются неограниченные возможности.

— А ты к тому времени уедешь домой, — ответила Мэри, пытаясь сохранить непринужденный тон.

— Думаю, что да, — сказал Тенч. — А ты будешь частью новой общины, и я не сомневаюсь, что ты выйдешь замуж. Возможно, у маленькой Шарлотты появится братик или сестричка. — Он наклонил голову к девочке, которую Мэри держала на руках, и поцеловал ее в лобик. — Выходи за Уилла Брайанта, Мэри, вы будете хорошей парой.

С тех пор как родилась Шарлотта, Тенч никогда не упоминал об Уилле, но то, что он явно держал этот факт в голове, доказало Мэри, что он говорил на этот счет совершенно серьезно.

— Ну и как мне это сделать, даже если предположить, что это хорошая идея? — спросила она.

Тенч на мгновение задумался.

— Я бы открыл все карты. Указал ему на преимущества человека, у которого есть жена. Особенно такая, как ты.

Мэри ответила полуулыбкой.

— Если бы я была дома, я бы считалась незавидной невестой, Я плохо готовлю, не умею шить и не гожусь для всяких женских дел.

— В Ботаническом заливе нет особой необходимости в ведении домашнего хозяйства, — возразил Тенч с грустной усмешкой. — Там будут процветать только самые жесткие, только те, которые смогут адаптироваться лучше других. В тебе есть стержень, Мэри, да и решительности тебе не занимать. Уилл знает это, он восхищается тобой. Я не думаю, что его придется долго уговаривать.

— А как бы поступил ты, если бы женщина предложила тебе жениться на ней? — спросила она, улыбаясь, будто это всего лишь шутка.

— Ну, это смотря, какая женщина, — рассмеялся он. — Если бы она оказалась богатой и красивой, я был бы польщен.

— Значит, простая девушка-арестантка не имеет никаких шансов? — спросила она, стараясь изо всех сил представить это как шутку, но все равно ей не удалось скрыть обиду в голосе.

Тенч не ответил, и Мэри стало стыдно.

— Извини, я смутила тебя, — сказала она.

К ее удивлению, Тенч повернулся к ней и мягко прикоснулся ладонью к ее щеке.

— Я сказал, что был бы польщен, если бы меня попросила богатая и красивая девушка. Но я точно так же гордился бы, если бы это оказалась девушка-заключенная, которая мне нравится. Но я не принял бы предложение ни от одной из них, — произнес он, глядя ей прямо в глаза. — Не потому, что она мне безразлична, и не потому, что я считал бы ее ниже себя, а просто потому, что я не из тех, кто женится, Мэри. Я слишком много хочу увидеть. Я не создан для семейных уз.

— Ты можешь окончить жизнь одиноким стариком, — сказала Мэри, чувствуя комок в горле и сдерживая слезы.

— Да, это так, но, по меньшей мере, я не обреку свою жену на одиночество, пока буду ездить по свету, — ответил Тенч и улыбнулся. — И не оставлю детей без отца.

Крещение Шарлотты состоялось на четвертый день стоянки в Кейптауне. Преподобный Ричард Джонсон взошел на борт в воскресенье утром и провел службу для команды и заключенных всей флотилии.

Мэри была единственной заключенной без кандалов. Ей сняли их на время службы, но потом должны были немедленно надеть. Она поработала над своей внешностью, вымыв волосы, так что они засияли, и надела серое хлопковое платье, которое ей подарил Грэхем на «Дюнкирке». Ей бы хотелось, чтобы оно было не таким помятым, поскольку ей пришлось спрятать его в трюме, когда выдавали широкие бесформенные платья из грубой материи для женщин-заключенных.

Преподобный Джонсон обратил свою проповедь к заключенным, говоря, что Ботанический залив станет для них прекрасной возможностью начать новую жизнь, если они раскаются в грехах, которые стали причиной их присутствия здесь. Он убеждал мужчин выбрать себе жен, поскольку только в браке они смогут найти счастье и удовлетворение.

Мэри ощутила на себе взгляд Уилла, когда шагнула вперед с Шарлоттой на руках, чтобы приступить к церемонии крещения. Когда преподобный Джонсон полил водой головку девочки и та начала орать, заглушая его слова, Мэри молча помолилась не только за безопасность Шарлотты, но и о том, чтобы Уилл захотел взять ее в жены.

Мэри неуверенно поднималась по наклонному трапу с ребенком на руках, поскольку ступеньки были скользкими, но она рвалась на свежий воздух. Целую неделю ей не удавалось поговорить с Уиллом, потому что они попали в шторм и им пришлось оставаться внизу.

Уилл был на палубе и снова рыбачил. Услышав шаги за спиной он повернулся с широкой улыбкой:

— Приятно выбраться на воздух, правда?

— Я бы ни минуты больше не выдержала там, внизу, — сказала Мэри, рассмеявшись. — Все равно что есть суп, который стоит уже неделю.

— Мы с тобой из одного геста, — произнес Уилл, одобрительно глядя на нее. — Как малышка?

— Прекрасно, — ответила Мэри, переведя взгляд на спящую девочку, которую она привязала к себе платком для большей надежности. — Интересно, есть ли маленькие дети на других кораблях?

— Я слышал, есть несколько, — сказал Уилл. — Так что Шарлотте будет с кем играть, когда она подрастет.

— А если люди начнут вступать в брак, как советует преподобный, скоро детей станет больше, — добавила Мэри.

Уилл рассмеялся.

— Многие ждут не дождутся церемонии венчания. Держу пари, что и года не пройдет, как мы окажемся просто завалены младенцами.

— Но на каждую женщину приходится по трое мужчин, — отметила Мэри. — Держу пари, что жены будут в большом спросе.

Мэри занервничала, потому что как раз подвернулся подходящий момент для разговора, но она боялась произнести то, что было у нее на уме.

— Я справлюсь, сказал Уилл. — Выстрою их всех в одну шеренгу.

Его высокомерие укололо Мэри.

— Тогда выбирай тщательно, — произнесла она. — У тех женщин, которые сидят внизу под палубой, осталось мало здравого смысла, а те, которые на других кораблях, могут оказаться еще глупее.

— Вот ты была бы неплохой партией для любого, — неожиданно заявил Уилл. — У тебя есть голова на плечах, и ты не такая неряха, как большинство арестанток.

Мэри сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Я могла бы стать хорошей женой для тебя, — выпалила она. — Я разбираюсь в лодках и рыболовстве. Мы из одной местности, и офицеры нас обоих любят.

Уилл, казалось, был сражен наповал таким предложением. Он смотрел на нее, широко открыв рот.

— Ты хочешь, чтобы я на тебе женился? — спросил Уилл наконец, и его голос слегка задрожал.

— С тобой может случиться и худшее, — сказала Мэри, пунцово краснея. — Я здоровая и сильная. Я могу тяжело работать, чтобы добиться того, чего хочу. Конечно, у меня есть Шарлотта, и, возможно, мужчины не хотят чужих детей… — Она вдруг замолчала и не могла придумать никаких других причин, по которым он должен выбрать ее, к тому же ей было слишком стыдно просить.

— Вот это да! — воскликнул Уилл, расплываясь в улыбке. — А я-то думал, что ты слишком гордая, ни перед кем не кланяешься.

— Я и не кланяюсь, — проговорила Мэри быстро. — Ты мне нравишься, и в моем предложении есть здравый смысл.

— Я бы хотел жену, которой буду не только нравиться, — сказал Уилл. — Я хочу, чтобы она страстно меня любила.

Мэри была готова к отвлеченным разговорам, чтобы убедить Уилла согласиться на ее предложение, но она не смогла бы изображать бурную страсть к нему. При виде этой самодовольной усмешки она почувствовала себя глупо.

— Мы больше года были добрыми друзьями, — произнесла она, подумав пару минут. — Разве ты хотел бы иметь друга, который будет лгать тебе?

— Конечно, нет, — сказал он, не переставая, однако, при этом самодовольно усмехаться. — И все-таки я хочу жену, которая будет страстно меня любить.

— Может быть, со временем, — ответила Мэри, густо покраснев, потому что знала, что он ринется к другим мужчинам и расскажет об этом разговоре. — У нас пока не было возможности познакомиться друг с другом поближе…

Но прежде чем Мэри смогла добавить что-либо еще, они услышали предупреждающий окрик от одного из морских пехотинцев, Они явно стояли слишком близко, поэтому он был обеспокоен.

— Мне нужно идти, — сказала Мэри. — Подумай над моими словами.

Несколько следующих недель выдались тяжелыми, с сильными штормами и шквалами, перемежавшимися периодами штиля, когда корабль почти не двигался с места. Количество выдаваемой свежей воды было урезано, чтобы сэкономить ее, еда начала портиться. Временами Мэри сильно нервничала, потому что у нее снижалось количество молока и она слишком боялась того, что ее ожидало.

Большинство женщин были такими пустоголовыми, что, по всей видимости, представляли себе, что едут на готовое место. Мэри знала, что им придется жить в палатках и что, вероятно, какое-то количество взятой в запас еды пропадет по дороге, а много животных погибнет. До рождения Шарлотты ей в голову никогда не приходила мысль о возможности кораблекрушения, но сейчас она боялась этого при каждом шторме. Воды, в которых они шли, почти не исследованы, никто из команды здесь раньше не был. Никто ничего не знал вплоть до того, были ли аборигены каннибалами и есть ли там хищники, которые могут разорвать их на части.

Но еще худшим в некотором отношении казалось то, что Уилл так ни слова и не сказал ей относительно ее предложения. Мэри не знала, означает ли это, что он все еще думает или же он считает это слишком смешным даже для обсуждения.

Глава пятая

1788

Мэри как раз поднималась по наклонному трапу с Шарлоттой на руках, когда услышала крик:

— Впереди земля!

Ее охватила волна дикого возбуждения. Мэри перепрыгнула последние несколько ступенек, ведущих к палубе, и присоединилась к команде и другим заключенным у поручней.

Она увидела темную полоску на горизонте, которая показалась ей не очень похожей на сушу. Это вполне могла быть туча. Но Мэри знала, что моряк на мачте, который закричал, вряд ли мог ошибиться.

Был январь. Прошел уже год с тех пор, как Мэри перевели на «Шарлотту» с «Дюнкирка», и восемь месяцев из этого времени они находились в море. Шарлотте было уже пять месяцев. На корабле умерли пять мужчин-заключенных и жена морского пехотинца, но причиной их смерти стали скорее болезни, которые начались еще в Англии, чем отсутствие условий на корабле. В основном состояние заключенных стало лучше по сравнению с их самочувствием, когда они взошли на борт. Это произошло благодаря свежему воздуху и более питательному рациону. Однако у некоторых были поломаны конечности, а также имелись порезы и синяки, поскольку палуба и ступеньки становились опасно скользкими во время непогоды.

В целом Мэри находила плавание приятным времяпрепровождением. Хоть она и испытывала ужас во время сильных штормов и приходила в отчаяние от злобности и порочности некоторых заключенных, это компенсировалось счастьем, которое ей дала Шарлотта. Несмотря на все мрачные предсказания, здоровье девочки было отличным. Похоже, что она очаровала всех: от офицеров, пехотинцев и моряков до заключенных, всегда улыбавшихся и мирно ворковавших с ней. Она дала Мэри надежду на будущее, но сейчас, когда они были уже близки к месту назначения, к естественному волнению Мэри примешивалось и беспокойство.

Еще в Кейптауне Тенч сказал ей, что флотилию разделят и самые быстрые корабли пойдут вперед, чтобы подготовить заселение. Но она знала, что этого не произошло. Плохая погода и неблагоприятные ветра притормозили ход первых кораблей, и другие, в том числе «Шарлотта», догнали их. Теперь Мэри были видны все корабли, и она испытывала страх при мысли, что для них ничего не готово и, насколько она знала, аборигены могли выказать враждебность.

Уилл Брайант и малыш Джейми Кокс стояли у поручней, и Мэри подошла к ним.

— Вот красотища, — сказал Уилл с восхищением, указав на остальные корабли широким взмахом руки. — Я боялся, что мы потеряем, как минимум, один из них, но все обошлось.

Не было никого, кто во время штормов не боялся бы кораблекрушений так, как Мэри, ведь у нее была Шарлотта. После тяжелой ночи ее всегда успокаивал вид хотя бы еще одного корабля, идущего рядом. Замечание Уилла говорило о том, что он тоже так думал.

— Ты не боишься того, что может случиться? — спросила она.

Он пожал плечами.

— Разве что не хватит еды, пока мы вырастим новую, — признался Уилл немного неохотно.

— А ты, Джейми? — спросила Мэри.

Тот робко улыбнулся.

— Я боюсь только аборигенов. Что, если они каннибалы?

— В тебе для них слишком мало мяса, — рассмеялась Мэри и толкнула его в бок. Джейми немного поправился за время плавания, но все равно он казался ей тощим мальчишкой.

— Ну а ты чего боишься? — спросил Уилл у Мэри.

— В первую очередь, других заключенных, которых мы не знаем, — сказала она. — А еще смогу ли я держать Шарлотту в безопасном месте, где с ней все было бы в порядке.

— Мы будем за вами присматривать, — пообещал он, потрепав ее по руке своей лапищей.