Помоги проекту - поделись книгой:
Идем по обочине, парочка морфов — по дороге.
Лейтенантик конечно тот еще фрукт, но держится спокойно.
— Вы ведь обещали? Мы ведь договорились? — несколько нервно спрашивает у него вывалянный в пыли глава анклава.
— Разумеется — очень искренне и убедительно заявляет синеглазый.
— Тогда зачем эти? — показывает пальцем на стоящих от него в паре метров морфов.
— Чтобы у вас не было глупой попытки бежать. Сейчас пойдем по кустам, нас как видите совсем мало, хотелось бы доставить вас целым и невредимым, а не с простреленными конечностями. Так что будьте паинькой. А мутантка выдрессирована отлично, можете даже ее погладить по голове, она ничего не сделает, не бойтесь.
Не успеваю я удивиться, как этот идиот и впрямь тянет руку к Блондинке. Ну да, если он политик, то должен автоматически моментально переходить от панического страха к наглой самоуверенности, иначе бы не удержался б в кресле.
— Хас! — выдыхает Мутабор.
Длины поводка как раз хватает, Блондинка достает жертву даже не прыжком, просто мягко шагнула и теперь повалив босса на дорогу дерет его вовсю. Тот орет и пытается отбиваться, но движения зубастой башки на гибкой шее так молниеносны, что страшно становится, мельком вижу, что и Серега побледнел, приготовился стрелять.
Но мне кажется это он зря. Морф свою подружку держит крепко и она что-то сильно мне напоминает. Точно! Так кошки с мышами играют. Даже укусы не такие, как могла бы, не как у акулы, скорее как у собаки не слишком крупной. Если бы не адская слюна зомбаческая — вполне бы босс сошел за человека, нарвавшегося на питбуля… Его бы и вылечить было можно. Она ему даже и лицо повредила несильно.
Искусанный орет, визжит и пытается даже аппелировать к вероломному лейтенантику, не понял что ли, что все организовано было? Толку-то теперь помощи просить…
Мне показалось или нет, но в его панический визг вроде как вплелся тот самый шип-свист, который я слыхал уже, когда морф посылал Блонду в атаку.
— Ффу! — вроде как говорит Мутабор, оттаскивая напарницу от корчащегося на земле толстяка. Та напоследок рвет лежащему щею. Под ним стремительно расползается странно-карминового цвета лужа, руками плачущий и мычащий хозяин жизни пытается заткнуть дыру в шее. Но засос зубастой блонды вырвал ему кусок трахеи и явно порвал сонную артерию. Во всяком случае струйка крови цвиркает пару раз на несколько метров. Толстяк хрипит, булькает, слабеет на глазах, пытается свернуться в калачик и медленно вытягивается на спине во весь рост.
— Отходим! — командует равнодушно наблюдавший все это ясноглазый лейтенантик. Ну, точно старший лаборант кафедры патологической физиологии…
Все, уходим. Мне проще всех — я иду по следам Мутабора, а вот остальные чего-то мудрят и химичат выбирая себе дорогу не абы как. Мне разрешено топтать траву как попало, моя задача — морфы, так что на них я и смотрю, а вот остальные отходят как-то мудрено, выбирая свой маршрут тщательным образом. Вижу далеко не всех — только тех, кто был с нами на дороге, сапер что-то доделывает за нами, потом исчезает из моего поля зрения. Все действо оказывается заняло, оказывается, 18 минут, мне-то показалось, что мы тут полдня торчали. За моей спиной остается стоящий посреди дороги сверкающий джип, битое стекло в пыли, новехонькая запаска, блестящие на солнце инструменты и домкрат из набора, кровища и вот — вот встанущий очередной зомби. Идею я понял — босс как раз успеет отожраться до шустера на своих подчиненных и потому те холуи, что прибудут, а они обязаны прибыть в ходе поисков пропавшего шефа, будут иметь возможность тоже повеселиться.
Тем временем начинает накрапывать и чем дальше, тем гуще сыплется вода с неба. Наконец асфальт. Не вижу где партнеры — впереди меня морфы, рядом Серега, сзади и сбоку — Ремер.
Очень приятно обнаружить наконец свои джипы — они грязные и запыленные, словно давно тут стояли, только вблизи понятно, что нет, недавно катались. Грузимся, я с морфами — первым, в шикарный ранее джип у которого сзади не багажник, а забранное сеткой здоровенное отделение. То ли на пяток овец, то ли на пару крупных псов. Сейчас там приварено кресло такого вида, что может даже и самолетное. Морфы располагаются там. Я предлагал Мутабору сесть в салон, к моей хорошо скрытой радости он отказался. Все, хлопают двери и тут сильно темнеет и падает стеной нормальный такой ливень, здорово получилось. Теперь черта лысого кто что сумеет доказать. Пульты в руках уже высохли, напряжение спало, тут же приходится себя обругать, чтоб не разблаженствовался, такие обмякшие потом дурно кончают. Операция еще в ходу.
Енот тихо ругается на то, что пришлось сегодня побегать, Ремер помалкивает, аккуратно вертит руль, мы куда-то быстро едем всей колонной. Потряхивает, словно прем не по дороге, а то и дело проезжая поребрики.
— Здорово все прошло, гладко — говорю я просто чтоб что-то сказать.
— В общем да. Если не считать, что если б Андрей не прострелил нашему начальничку плечо, неизвестно чем дело бы кончилось. Ишь, обрюзг, растолстел, а как пользоваться автоматом не забыл, навыки. Старая школа.
— А я и не слышал выстрела…
— Тык ПБС — он и в Африке соответственно.
— А…
Дождь льется струями, ничерта не видно, и как у нас в Питере бывает, кажется, что так оно будет литься вечность, пока не затопит город по пятые этажи. Посвежело. Даже похолодало. И тут же внезапно и кончилось. Опять солнце вылезло. Но в салоне уже прохладно.
Спохватываюсь, у меня как стояла рация на передаче, так и стоит. А Ремер закрутив рулем загнал джип в какой-то двор. Остальные присоединились, стоим в сильно заросшем травой внутреннем дворике, ждем чего-то. Из машин не вылезаем.
— Что случилось-то?
— Да там люди какие-то возятся на перекрестке, нам светиться не стоит. Тем более с пассажирами. Посидим, отдохнем.
Ремер протягивает мне пластиковую бутылку, странно, она даже запотела. Ну да, роскошная машина у нас, встроенный холодильник наверное. О, и прохлада-то наверное от кондиционера.
С наслаждением потягиваю кисловатую от добавленного сухого вина водичку. Енот похрустывает галетой. Хорошо отдохнуть, еще бы поснимать с себя всю эту амуницию с тяжеленными башмаками, самое бы то в шортах и легкой рубашке… И в сандалиях… Но это уже неслыханное барство. Морфы по прежнему рядом. А я не уверен в их добропорядочности и в том, что сетка между нами всерьез их остановит.
Никакой радости ни у Енота, ни у Ремера по поводу свершившейся мести не вижу. Говорить как-то неохота. Видимо из-за этого капитан начинает мурлыкать тихонько широко известную песенку:
— Фигасе! Ты бы еще 'Эрику' спел или там 'Хорста Веселя' — удивляюсь я.
— С чего это? Старинная песня. Никак не нацистская, прям почти как 'идет солдат по городу'.
— Ну ты скажешь. Старинная…
— Ага, представь себе. Она появилась где-то вместе с 'Железным крестом'.
— Погодь, желкрест утвердили во время войны с Наполеоном — на нем сзади 1813 стоит. Ты считаешь, что и песня оттуда?
— Ага. Не знаю пели ли ее немцы когда в Москву входили, но то, что в корпусе Блюхера ее горланили через год — уверен. Да и припев как раз характерный для того времени. Эти разные намеки и Schingderassa, Bumderassasa!
— А текст?
— Что текст? Нормальный текст — когда солдаты маршируют по городу девушки открывают все окна и двери. А почему? А потому, что все просто — Шингдерасса, бумдерассаса! Только из-за Шингдерасса, бумдерасса-са! Ну и дальше про то, что девушкам нравится военная форма и усы и что они готовы угостить своих солдат винцом и жарким, а когда в поле рвутся гранаты и бомбы, то девушки плачут по своим солдатам, а когда солдаты наконец вернутся на родину, то все их девушки уже замужем.
— Что и все?
— И все. Так что угомонись важно не что за песня, а кто поет. Кстати и Эрика тоже имеет совершенно невинный текст… Растет на лугу цветочек и зовут его Эрика… Ладно, хватит меломанить… Гляди-ка, это что за фрукт?
Я замечаю в направлении, которое указал капитан странную фигуру — ковыляет, но по-живому и тянет бутылки и какие-то пакеты. По виду и за зомби принять можно, но двигается иначе, явно живой. Живой бомж. Этот как тут выжил, интересно?
Бомж не успевает рыпнуться — к нему выскакивают лейтенантик, Серега, да и из первого джипа кто-то вылез. Мой спутники чуть приопустили стекла и видно, что взяли свои сектора под наблюдение.
— Босс, тут живой, только очень вонючий. Берем? — раздается из моей рации голос лейтенантика. Майор помалкивает, Ремер показывает усердным вращением глаз, что вопрос явно ко мне. А, понятно, мы ж тут как бы и не мы.
— А зачем? — удивляюсь я.
— Ну может кронштадтским на что сменяем — отвечает синеглазый. Я слышу, как он громко спрашивает: 'Тебя как зовут? А? Вадик? Ты тут с кем? Один? С самого начала?'.
— Может и впрямь пригодится, если он тут безоружным выжил, то какие-никакие навыки есть — негромко толкует Ремер.
— Бомжи и в прошлое время проявляли чудеса выживаемости. Толку-то? Мы это применить не можем.
— Ну, а все-таки. Невооруженный. Выжил. Уникум — упирается Ремер.
— И что?
— Может вонючки зомби не привлекают? Типа натерся кишками дохляка — и маршируй? Запаховая маскировка?
— Или напился ацетона — и дыши — бурчит Енот.
— Так как скажете, босс? Можем забрать его в свой лагерь для беженцев — раздается из рации голос лейтенантика.
— Как он спасается от зомби? Они его атакуют? Морфы здесь есть? — спрашиваю я рацию.
Не могу разобрать бубнеж в ответ на звонкие вопросы лейтенанта. Вот выстрел из БП отчетливо слышу.
— Что там у вас?
— Зомби заинтересовался — из травы рядом встал — спокойно отвечает лейтенантик.
— Зачем вы стреляли? Они теперь мне мстить будут — невнятное монотонное нытье на минуту становится отчетливым.
— Стоять, Зорька! То есть Вадик! Кому сказал! Черт, этот уникум улепетывает! Остановить?
— Бросьте. Нафиг он не нужен, этот Неуловимый Джо.
— Как скажете, Босс! — чересчур уж старательно прогибается лейтенантик. Старательно до глума.
Мне на минутку становится грустно, когда я представляю, что Кабанова, например, может иметь и другое мнение на тему этого действительно феномена. Может все же стоило забрать с собой? С другой стороны тащить в рот всякую каку… Оно конечно сейчас модно, но стоит ли? Доводилось общаться с бомжами, да, чудеса выносливости проявляют не хуже наркоманов, только вот не учитывается, что старых среди них нету, дохнут они быстро, другое дело, что выглядит сорокалетний бомжара как семидесятилетний. Бомжи роскошный резервуар всяких жутковатых болезней, начиная от букета венерических (а что вы думали, сексом они тоже занимаются) и кончая набором всяких паразитов. Про туберкулез, гепатит и прочее и не говорю. Алкоголики почти все. Ну и асоциалы упорные, мозги-то пропиты уже, так что вернуть из бомжей в нормальную жизнь можно одного из десяти в лучшем случае. Им-то такая их жизнь вполне нравится. Никаких забот и проблем, ответственности никакой — а объедков в большом городе найти не проблема. Ладно, в конце концов будет фитиль если от Кабановой утешусь тем, что при выполнении такой задачки как сегодня не стоит набирать свидетелей.
— А ведь когда-то был нормальный человек — странно философски замечает Ремер.
— Как и любой бомж и алкаш… — соглашаюсь я.
Мы снова трогаемся, видно публика убралась с перекрестка. Едем по какому-то спальному району, летом считай у них у всех вид совершенно одинаковый. Да и зимой тоже, как у елки. Пейзаж за окном тоже типовой для разгромленного и покинутого живыми района. Разве что не горит уже ничего, да травой заросло как Дикое поле.
— А злые вы, доктора, — замечает Енот.
— Мы не злые, мы справедливые — отбрехиваюсь я. И почему-то вспоминаю не к месту, как на кафедре, где у меня была месячная практика во время интернатуры работал такой старлаб Лелик, который был блатным и до редькиной горечи всех задолбал своей тупостью, безграмотностью и пафосностью. Я как раз попал на кафедру в интересный момент — долго не могшая забеременеть жена Лелика наконец-таки забеременела и вот-вот должна была родить. Разумеется Лелик уже всех достал до глубин души и подробными рассказами, как она не может зачать и что забеременела — он вообще старался все подробности своей интимной жизни вываливать публике, которую от этого уже привычно тошнило. А тут незадолго перед родами его жена сходила на узи-исследование. Лелик не замедлил оповестить всех, что разумеется у него будет сын, потому как он разглядел на узи, что у ребенка 'вот такая болтяра! Весь в папу!' Вскорости жена родила. Девочку. Кафедра это узнала очень быстро — в роддоме были свои люди, педиатры же. И к мрачному дураку Лелику в тот день подошли все и каждый участливо спрашивал, кто родился, и разумеется после бурчания 'девочка', начинали так же участливо спрашивать — а что же за болтяра была на экране. Когда дошла очередь до интернов, Лелик разразился потоком матерщины и удрал с кафедры, якобы болеть.
— Мне вот интересно, как у тебя получилось сообразить примкнуть к группе из охотмагазина? — спрашивает Ремер.
— Ну это ж на поверхности лежит.
— А все-таки? — старательно ведя машину настаивает капитан.
— Теорию луковицы слышал?
— Нет.
— Человек — словно луковица. В самой глубине, в укрытой серединке — слабое и робкое существо. Эго. А вокруг слоями — защита этого Эго, делающая его сильнее и сильнее — чем больше на нем слоев намотано, тем и человек сильнее и устойчивее.
— И его луковица больше!
— Во, ты понял! Слой — родители, слой бабушки-дедушки, слой — друзья, слой — кормежка, слой информационной подготовки, слой — профессия, слой — финансовое обеспечение, слой — окружающие и так далее. Вот и ясно было, что в критической ситуации надо было добавить слой из вооруженных товарищей. Повысить защищенность свою.
— А что, правильный подход — одобряет Ремер.
— Ну как показали дальнейшие дела — да.
— Только вот нестыковка — что у крутых мужиков — тоже в луковице маленькое и слабое Эго таится?
— Ну беспомощными младенцами-то все были. Так что начало одинаковое, вот дальше дорожки расходятся.
— Ага-ага. Как у термитов. Как покормили — тем и вырос. Не получилось солдатом, так хоть в термитник попасть? Так? Да? — ухмыляется Енот.
— Опять зря иронизируешь. Да, именно так — от кормежки очень многое зависит, как ни крути. Нет йода, например, в рационе — получится из нормального дитя кретин в чистом виде, как в горных швейцарских кантонах было. К слову сейчас ряд ученых связывает уличную преступность и повальную глупость именно с дефицитом йода в рационе. А чтобы йод усвоился — с ним еще селен должен быть. В микроскопических дозах, но без него — без толку.
— Серьезно?
— Куда как серьезно. Уж что-что, а кретинизм — йододефицитная болезнь, я думал это все знают. Нет йода — глупеет существо. Не хватает железа — будет анемия и еще много чего гадкого, нет витамина 'Д' — получается рахит, нет кальция — кости ни к черту, нет в рационе калия — сердечко может остановиться 'просто так' и все в таком же духе. Про сбалансированное питание не зря толкуют. Как питание не сбалансировано — так и проблемы сразу.
— А недостаток сала как себя выражает? — вполне серьезно спрашивает Енот.
— А зря глумишься. Еще как выражает.
— И не глумлюсь — убедительно возражает тощий любитель сала.
Ремер чуть не въезжает в стоящий поперек дороги горелый жигуль. Заслушался.
— Ну, нам препод рассказывал. Дело было в советские времена в Ленинграде. Как раз пошли наборы в ленинградские ВУЗы по нац. республикам и пошел у них там мор среди студентов — выходцев с Крайнего Севера — чукчи и прочие разные якуты тут были. Тяжеленные пневмонии, туберкулез, длительные затяжные бронхиты — в лучшем случае. Их лечили, создавали условия, направляли в санатории и профилакториии- все без толку. Пока кто-то не обратил внимание на рацион студентов. Как оказалось, дома у них суточная норма потребления животных жиров — под килограмм, китовый и тюлений жир. С китятиной в Ленинграде было туго, так им стали давать здоровенный кусок свиного сала ежедневно. И все — перестали студентики болеть. Как рукой сняло. К чему он привел случай — нынешние пневмонии стали резко тяжелыми после широкого внедрения в стандарты лечения кардиологических болячек антихолестериновых препаратов- всякие там аторвастатины. Все в природе взаимосвязано, и средиземноморская диета — по — видимому. хороша для средиземноморцев, а у нас- должна быть своя диета, в которой немаловажную роль должно играть сало… ну или масло коровье, плюс очень неодобрительно отозвался по поводу прививок от гриппа.
Тем не менее — холестерин — вовсе не "лишнее", "вредное" вещество. По прививкам — та же песня, и я сам с ней согласен. Человек должен болеть гриппом — вырабатывается естественный иммунитет. У тех же, кто прививается, он за несколько лет снижается до нуля, после чего вирус очень сильно повреждает эндотелий легочной ткани, как следствие — вирусные пневмонии, которые потом переходят в тяжелые бактериальные. и это — только первые видимые последствия. Еще в институте на кафедре онкологии преподы предлагали у раковых спрашивать — 'чем болел?' — стандартный ответ — 'да ничем, доктор, даже гриппом'. Вот, в первый раз в больницу попал… Сам проверял — точно! Сейчас это несколько потеряло актуальность, бо экология сильно изменилась.
— То есть сало полезно? Именно с врачебной точки зрения? — подводит итог Енот.
— Тем, у кого уже есть проблемы с атеросклерозом, надо ограничивать потребление любых жиров — содержащих в составе полиненасыщенные и насыщенные жирные кислоты. А обыкновенным гражданам жизненно необходимы и те и другие. Животные жиры — сало, сливочное масло — там масса всяких нужных витаминов, плюс холестерин, который необходим для построения клеточных стенок. Растительные жиры — жидкие масла — там омега-3-жирные кислоты, обладающие антиоксидантными свойствами, тоже необходимые.
— Вот я это всем собой чувствовал — удовлетворенно отмечает Енот, а Ремер хмыкает.
Морфы в разговоре не участвуют, отключились, усваивают сожранное.
Капитан неожиданно поддерживает тему: 'Попалась мне как-то в лапы книжечка 1935 года. Разбор и выводы по итогам Первой мировой войны. И был там эпизодик — про то, что английская разведка узнала о страшном недостатке минеральных масел в Германии. В связи с чем немцы делали отчаянные попытки замены моторных и технических масел и смазок масел — в том числе животными жирами и растительными. Для любого инженера — это показатель гибели армии. Не годится сало и растительное масло для моторов и механизмов, горит потому что. Но англам это показалось мало и они залудили, что немцы используют для смазывания пушек сало убитых и пленных. Что-то там и про мыло было, кстати. Амеры оказались умнее и раскритиковали такой пропагандистский раж… Англичане заткнулись.
— Ну в музее ВМА была выставочка, которая доказательно показывала — в Рейхе мыло все же из человеческого жира варили. В полупромышленных масштабах.
— Из евреев?
— Нет, из казненных на гильотине в Кенигсберге и в Данциге.
— Ишь, кучка тараканья — непонятно к чему говорит хромой.
— Ты это о чем?
— Да вспомнил, что мне втирали о смертоносности сала. Змея бородатая — очевидно вспоминает просвятителя Енот.
Поделиться книгой: