Небо под зеленым абажуром

– Кто?

– Тетка, которая кредит просит. Ирина Симакова. Она всех менеджеров уже достала, теперь сюда явилась. Сказала, что не уйдет, пока вы ее не примете. Говорит, это вопрос жизни и смерти. Дочке ее лечение требуется. Она прозреть может, если вы кредит дадите.

– Что она может? – заржал Архангельский.

– Прозреть. Слепая она от рождения, – пояснила Настя.

– А кредит большой? – поинтересовался Зургин.

– Три миллиона семьсот пятьдесят тысяч.

– Все, понял, про кого ты говоришь. – Зургин зевнул. – Я смотрел ее кредитную историю. Не проходит она. Зарплата небольшая, возраст пенсионный, поручителей нет. На что она вообще рассчитывала, когда кредит просила? С чего она собирается отдавать? Там одни проценты в месяц покрывают ее месячный заработок вдвое.

– Она говорит, что проценты будет платить со сбережений. Сбережения на счете в нашем банке имеются. Сумма – один миллион рублей с копейками. Правда, двести пятьдесят тысяч она планирует забрать сегодня. Лечение стоит четыре миллиона. Кредит просит на шесть месяцев. Я посчитала, оставшейся суммы вполне хватает.

– Настя, разве это в твоей компетенции? Тебе что, больше заняться нечем? Завтра она придет и снимет остальные деньги со счета. Юридически мы не сможем ей помешать.

– Простите, Павел Сергеевич, я больше не буду, – надулась Настенька. – Хотела только сказать, что у Симаковой договоренность с медицинским центром. Она лечение дочери кредитует, а через полгода они ей возмещают всю стоимость с процентами. И потом, у нее квартира в собственности есть. Большая, четырехкомнатная, на Фрунзенской набережной. Она хочет в залог ее предложить.

– Чушь какая-то. Она кредитует медицинский центр, они лечат ее дочь, а потом с какого-то перепугу гиппократы возвращают ей всю стоимость лечения. Бред! Мошенница она или сумасшедшая.

– Что же делать? – растерялась Настя.

Зургин тяжело вздохнул.

– Работать, Настенька, работать! Скажи ей, что мы не оформляем кредиты под залог недвижимости. Пусть идет в другой банк или контору, которая этим занимается. Сейчас таких кредитных центров как грязи. Оформляют залоги без проблем. Или в благотворительный фонд какой-нибудь чешет.

– Павел Сергеевич, может, вы все-таки уделите ей минутку своего времени? Не похожа она на аферистку и сумасшедшую. Ей реально помощь нужна! У нее дочка слепая с рождения. Она справку показала. Для девочки это последний шанс обрести зрение.

– Насть, ты что, плохо слышишь? Мне по барабану ее проблемы. Слепые с рождения не могут прозреть. Это какая-то афера однозначно. Кредитную заявку не подпишу. У нас правила для всех одинаковые. Проводи женщину к выходу. Если не уйдет, охрану пригласи. Все, Настя. Я занят и прошу меня больше не беспокоить!

За референтом закрылась дверь. Павел поморщился. После разговора с помощницей на душе остался неприятный осадок, словно он сделал что-то неприличное. А что, собственно, он такого сделал? Если он всем сумасшедшим будет миллионные кредиты выдавать, то самому придется ходить с протянутой рукой. Дудки! Не для того он работает как вол, чтобы все потерять. Кому-то все на блюдечке с голубой каемочкой дается, а ему пришлось пробиваться самому, без помощи богатых родителей, без блата, без денег. Свое место под солнцем он у жизни выгрыз зубами!

Зургин покосился на Ларису и лучшего друга. Архангельский равнодушно листал бизнес-журнал с биржевыми сводками. Ларочка сосредоточенно размышляла о чем-то своем. Вероятно, прикидывала варианты расплаты. Никому не было дела до гражданки Симаковой и ее слепой дочери. Зургин успокоился.

– Ну и?.. – лениво спросил Дима, отложив журнал в сторону. – Чем же тебя осчастливит Ларочка, если проиграет? Не томи, рассказывай!

– Да, говори уже, Зургин, – подбодрила его невеста.

– Ты выйдешь замуж за первого встречного бомжа, пропишешь его к себе в пентхаус и проживешь с ним год под одной крышей, – с расстановкой сказал он. Лариса вздрогнула и посмотрела на него с таким искренним изумлением, что Павлу стало немного стыдно. Сдерживая желание все переиграть немедленно, он лучезарно улыбнулся невесте. – Согласна, радость моя? – иронично спросил он и решил проявить великодушие, не высмеивать Ларочку, когда она откажется от пари. Но она неожиданно протянула ему свою ладошку и заявила:

– По рукам!

Архангельский живописно покрутил пальцем у виска и тут же предложил оформить пари у знакомого букмекера. Ларочка горячо поддержала эту идею. Впервые в жизни друг и невеста были в чем-то солидарны. Похоже, Лариса на сто процентов уверена, что банк уже у нее в кармане. Невеста до конца не поняла, что ее ждет, если она проиграет пари. Вот дурында! Плохо она его знает, подумал Зургин. Теперь он из принципа доведет дело до победного конца. Впрочем, банк дарить Ларочке у него тоже желания не было.

Глава 4

ВЫХОД В СВЕТ

Ирина вышла из дверей «КомИнвестТраст» и разрыдалась. В сумке у нее лежал один миллион рублей сорок копеек. Со злости она закрыла счет, сняла все деньги до копейки. Как они могли так с ней поступить! Сволочи! Как же они не понимают, что деньги – это труха! Главное – человек. Буржуи, падаль капиталистическая! Президент ее даже не принял, не выслушал, не вошел в положение. Как он мог? Ирина читала интервью Зургина в одном бизнес-журнале и радовалась, как идиотка, что держит деньги у такого порядочного во всех отношениях человека. Сам себя сделал, с нуля поднялся. В десять лет остался без родителей, они разбились в автомобильной аварии. Вырос под опекой бабки. Работал с четырнадцати лет. Поступил в финансовый институт. Окончил аспирантуру. С нуля раскрутился. Симпатичный мужик, статный, на медведя похож, без пафоса и снобизма. Он так ей понравился, столько уважения вызвал.

– Подонок! Говнюк! Чтоб ты пропал! – в сердцах крикнула Ирина и плюнула в зеркальную дверь банка «КомИнвестТраст». Был бы под рукой камень, швырнула бы.

Из дверей показался хмурый охранник, направился к ней.

– Чтобы ты разорился, Зургин! Чтобы ты на помойке оказался, сволочь! – крикнула она в лицо охраннику, развернулась и побежала в сторону сквера, размазывая беретом злые слезы по щекам.

Добежав до безопасного места, Ирина пристроила берет на голову, прислонилась спиной к березе, всхлипывая, пошарила по карманам, достала телефон и носовой платок, высморкалась. Руки тряслись, никак не получалось поймать нужную клавишу. Телефон вдруг сам ожил.

– Людмила Петровна, я как раз вам собиралась звонить! У меня беда! – дрожащим голосом сказала Ирина. – Ничего у меня не получилось! Мне кредит не дали. Почти неделю заявку рассматривали и отказали. Я ходила, умоляла, чуть ли на колени не падала. К президенту банка пыталась прорваться – не принял. Даже под залог квартиры они не хотят кредит давать. А у меня шикарная четырехкомнатная квартира с окнами на Москву-реку. Такая стоит миллионы! Мать хотела ее на меньшую поменять – я не дала. Сберегла для Алешки. Мечтала, что, когда она прозреет, увидит из окна сказочный мир, а не помойку с бомжами. А если вдруг не сложится, будет комнаты сдавать и жить с ренты. В итоге я упустила время. Не представляю, где я смогу денег найти за один день. Может, вы еще немножко подождете? У меня в наличии есть миллион рублей. Это все мои сбережения. Я откладывала для доченьки всю жизнь, каждую копеечку берегла. Хоть сегодня могу их подвезти куда угодно. Остальные деньги постараюсь раздобыть как можно быстрее. Правда, не представляю пока – где.

– Ирочка, милая, не плачьте, я вас умоляю! – заохала Людмила. – Я же вам говорила, у меня есть проверенный человек, который занимается залогами. Что же вы меня не послушали. Под мою гарантию он вам без всяческих затруднений выдаст нужную сумму. Адрес говорите, он подъедет, куда скажете, сегодня.

– Так поздно уже!

– Вы хотите получить деньги и определить вашу дочь к нам в центр? Я ждать не могу. Я не одна работаю, сами понимаете. Другие пациенты тоже ждут, волнуются.

– Простите, простите меня! Совсем у меня помутнение рассудка случилось. Да, я хочу! Очень хочу!

– Тогда диктуйте адрес и ждите. Зовут его Михаил Залепин. Он приедет к вам через пару-тройку часов с залоговым договором и нотариусом.

– А нотариус зачем? – растерялась Ирина.

– Как зачем, милая моя? Доверенность надо будет на Михаила оформить, чтобы он мог перевести деньги на наш счет. Не беспокойтесь. Схема отработана. Он все сделает как полагается. Я вам позвоню, когда четыре миллиона рублей упадут на наш счет, и пришлю за вами машину. Документы, подтверждающие, что мы вам вернем три миллиона семьсот пятьдесят тысяч рублей с процентами, готовы. Процент, правда, небольшой получилось выбить. Вы уж не обессудьте.

– Да что вы! Ничего страшного! – замахала рукой Ирина, словно Людмила Петровна ее видела. – Так вы же говорили, наличными надо двести пятьдесят тысяч?

– Я говорила, что двести пятьдесят тысяч мы вам вернуть не сможем, – с раздражением сказала Людмила. – Можете заплатить наличными, если вас не устраивает мое предложение.

– Простите, Людмила Петровна, – смутилась Ирина. – Меня все устраивает, я просто уточнила.

– Хорошо! Итак, мы получим деньги, я пришлю за вами машину. Привезете девочку, подпишете контракт. Все хорошо, Ирочка, можете расслабиться. Мы вас с нетерпением ждем. У вашей девочки будет отдельная палата со всеми удобствами, оборудованная по последнему слову техники. Питание у нас превосходное. Отношение душевное и внимательное. Посещения свободные. Испытуемый обеспечен всем необходимым. От вас только требуются предметы личной гигиены и смена одежды, если доченька ваша не любит казенное.

Ирина назвала свой адрес и побрела домой. Кажется, все срослось. Надо было сразу принимать помощь Людмилы Петровны, а не полагаться на банк. Столько времени потеряла, сил, нервов. Сегодня она заключит залоговый договор. Завтра деньги упадут на счет медицинского центра, она определит Алешку на лечение, а сама отправится к кардиологу. Сердце даже после таблетки нитроглицерина не утихомирилось, жгло, как августовская медуза.

До дома она не дошла, сердце заболело так, что не продохнуть. Она остановилась у лавочки в сквере, чтобы немножко прийти в себя. Скамейка была изгваздана собачьими лапами, на асфальте клоками валялась рыжая длинная шерсть. Кто-то добрый вычесывал свою псину, взгромоздив животное на лавку. В банк на прием к президенту она надела свой лучший костюм. Жаль было изгваздать его в грязище и шерсти.

Ирина с раздражением подняла с асфальта оброненную кем-то газету, развернула, чтобы постелить на лавочку, и застыла, потрясенно глядя на крупный корявый заголовок: «Писатель-самоубийца с четвертой попытки довел свое дело до конца».

Забыв о костюме, Ирина плюхнулась на грязную скамейку и с волнением пробежала глазами текст. В статье говорилось о самоубийстве известного в узких кругах литератора, критика и публициста гражданина Коновалова Л.Б. – автора нашумевшего сборника рассказов «Жизнь бьет кирпичом», который свел счеты с жизнью двадцать первого октября в районе Фрунзенской набережной, утопившись в водах Москвы-реки. Тело литератора было найдено вчера в нескольких километрах от места предполагаемого самоубийства.

Далее следовал комментарий жены погибшего о том, что муж неоднократно предпринимал попытки суицида, так как пребывал в последнее время в глубокой депрессии из-за затянувшегося творческого кризиса и некоторое время назад проходил курс лечения в отделении душевных недугов. В процессе лечения выяснилось, что предыдущие попытки самоубийства Коновалова носили исключительно демонстративный характер с целью привлечения к собственной персоне внимания и не представляли угрозы для его жизни. Литератор имел первый разряд по плаванию и сознательно выбирал безопасное для себя место для совершения акта суицида. Жена Коновалова не верила, что Лев Борисович, так звали писателя, совершил самоубийство, и настаивала, что супруга убили. При осмотре вещей потерпевшего она отметила, что из кармана плаща погибшего пропали авоська и деньги в количестве ста рублей двумя купюрами по пятьдесят. А также супругу смущает то, что в крови Коновалова обнаружен алкоголь, хотя муж употребляет спиртное только по праздникам. Действительно, при осмотре трупа судмедэксперт обнаружил гематому в районе теменной части головы потерпевшего. Однако следственные органы вынесли постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, так как не усмотрели в нем криминальной составляющей. Деньги и авоська могли выпасть из кармана потерпевшего уже после смерти, во время нахождения тела в воде. А гематома в районе теменной части головы образовалась в результате удара о гранитный скат набережной в месте предполагаемого падения, что и повлекло за собой потерю сознания и смерть потерпевшего. Спиртное же Коновалов мог употребить перед актом суицида, так как пребывал в тяжелом психическом состоянии. Жена писателя собирается опротестовать решение в вышестоящих инстанциях. Она провела собственное расследование, опросила продавцов местного супермаркета, куда вечером отправился муж, но там не появился. Однако среди сотрудников супермаркета нашелся свидетель, который видел, что в тот злополучный вечер Коновалов беседовал на набережной с высокой блондинкой. Супруга писателя подозревает, что именно она стала причиной несчастья, и намерена добиться от правоохранительных органов возобновления следственных действий по факту смерти писателя в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.

Ниже было опубликовано фото литератора. С газетной страницы на Ирину осуждающе смотрел интеллигентный седовласый мужчина в очках и теплом поношенном свитере. На коленях у него сидел пушистый рыжий кот, похожий на Антошку как две капли воды, только потрепанный временем, как и его хозяин. Ирине показалось, что кот тоже смотрит на нее с осуждением. Ее затрясло мелкой дрожью. Она скомкала газету, швырнула ее в урну и вытерла руки о брюки, словно ладони испачкались.

Домой она вернулась в состоянии, близком к истерике. Нервы расшатались в хлам. Статья о несчастном писателе давила тяжким грузом на сердце. Как было просто представить, что Алеша все выдумывает. Подумаешь, шляпа, окурок и тапочка. Теперь, когда она знает правду, вина за смерть писателя легла на душу камнем. Мало того, все планы могут полететь к черту. Ясно, что супруга писателя не успокоится, добьется возобновления открытия уголовного дела, и Алешку будут разыскивать. Дочка у нее приметная. Найдут ее быстро, при первом же допросе Алешка во всем сознается, а наказание для инвалидов в нашей стране никто не отменял. Кто знает, как все обернется. Будет ли снисходителен суд к ее положению? Примет ли во внимание, что девочка непреднамеренно совершила преступление? Ира не слишком доверяла правосудию. Нельзя допустить, чтобы дочка попала в лапы полиции. Завтра она будет в медицинском центре, где ее никто не найдет. Несколько месяцев изоляции, и все утрясется. Главное, чтобы сделка с квартирой не сорвалась.

* * *

Алешка встретила ее довольная. В квартире пахло чем-то подгоревшим. Похоже, дочка пыталась готовить и, как обычно, спалила еду.

– Мам, я мясо с картошкой пожарила, – доложила она, пряча руку за спину.

– Что там у тебя, показывай, – устало попросила Ирина.

– Ерунда, – отмахнулась дочь. – Иди мой руки. Проходи на кухню. Голодная, наверное. Целый день носишься.

Ирина стянула сапоги и куртку, сначала прошла в комнату, прижимая пакет с деньгами к груди. Огляделась, размышляя, куда их спрятать. С Людмилой они договорились о переводе четырех миллионов безналом. Залог она оформит на эту сумму, а миллион рублей пусть в заначке полежит. Вдруг придется доплату вносить, всякое бывает. Больше деньги негде раздобыть. Проценты опять же за кредит надо платить полгода. А если, не дай бог, задержка с финансированием медицинского центра выйдет? Как она расплатится тогда? Можно, конечно, квартирантов взять, но нестабильно это, в любой момент съехать могут. Да и не хочется в дом посторонних пускать. Последняя квартирантка Томочка первое время была ненавязчивой и тихой, долго жила у них, институт окончила, на работу пошла и все никак своим углом обзавестись не могла, а скорее не хотела. Все бы ничего, но вдруг она решила активно с хозяйством помогать и попыталась стать своей в доску, в душу лезла, деньги задерживала. Ира не готова была в душу никого пускать и кормить посторонних людей. Она для дочки работала, а не для Томочки с родственной Украины. Пришлось с ней проститься под предлогом, что Алешке пора в свою комнату переезжать. Прежде дочка обитала в спальне бабули. Обиделась Тамара, чемоданчик собрала и дверью хлопнула. Таких слов наговорила, что Ирина потом долго в себя прийти не могла. Да и сейчас вспоминать об этом было неприятно. Она пыталась проститься с Томой по-людски, разрешила пожить до тех пор, пока жилье другое снимет, бесплатно. Даже денег хотела одолжить на переезд.

Ирина выдвинула ящик стола и тут же задвинула его обратно. Не годится четыре пачки пятитысячных купюр держать в столе. Не дай бог украдут. Вдруг мошенники из банка «КомИнвестТраст» ворье по адресу отправят. Доверия к этим людям у нее больше нет. Надо спрятать миллион там, где никто никогда не догадается искать.

Ирина прошлась по кабинету, не нашла подходящего места и отправилась в комнату дочери. Огляделась по сторонам, присела на кровать, и ее осенило! Она нашла тайник, где никто не станет искать.

Из комнаты дочери Ира вышла довольная, юркнула в ванную и сполоснула руки и лицо. Настроение немного наладилось.

Алешка ждала ее в кухне, сидела на табуретке торжественная. Стол был накрыт на две персоны. На тарелках аккуратно лежало обугленное мясо и вполне сносного вида картошка.

– Сейчас хлеб порежу, – деловито сказала дочь и потянулась к буханке.

– Господи, да у тебя сильный ожог! – воскликнула Ирина, схватила дочь за кисть и повернула к свету. Алешка резко вырвала руку.

– Я же сказала, ерунда! – с расстановкой сказала она. – Ешь, мама, пока не остыло. И перестань меня опекать, как клуша. Я уже взрослая и вполне могу обойтись без твоей заботы! Мне двадцать четыре года!

– Да, ты неделю назад это отлично продемонстрировала! Какая ты большая девочка и как обходишься без моей помощи! – внезапно разозлилась Ирина и закричала: – Человека угробила своей самостоятельностью! – Алешка вздрогнула, побледнела. Но в Иру словно бес вселился, она не могла остановиться: – Я сегодня в газете читала, что из реки выловили труп известного писателя, публициста и критика Льва Борисовича Коновалова! Он был отличным семьянином, и дома у него действительно живет кот, но хозяина своего он больше никогда не увидит! Вот к чему привела твоя самостоятельность! Тебя разыскивает полиция по подозрению в убийстве. Все, девочка, шутки кончились. Колония тебе светит, где ты сгниешь заживо. Неужели не понимаешь, что ты никогда не будешь такой же, как все, до тех пор, пока не обретешь зрение!

Алешка медленно поднялась, секунду стояла, раскачивалась, словно размышляя, в какую сторону пойти, сорвалась с места и бросилась из кухни вон, уронив табуретку. Дверь в ее комнату гулко хлопнула. Ирина вздрогнула, придвинула к себе тарелку с ужином, сунула кусок пригоревшего мяса в рот и принялась сосредоточенно его жевать. Внутри было как-то необычно пусто, словно тело покинула душа.

– Ничего-ничего, – тихо прошептала она. – Ничего-ничего...

Через час душа в тело вернулась, заболела, заскреблась когтями по сердцу. Очередной приступ. Постанывая от боли, Ира выпила сердечных капель, подошла к комнате дочери, постучалась, подергала ручку двери, ругая себя за глупость и жестокость. Кто ее за язык тянул? Повесила на светлую душу ребенка обузу, табуретку из-под ног выбила. Дверь никто не открыл. Так она и думала – Алешка заперлась, замкнулась в себе и теперь не выйдет до утра. Лежит, переживает, музыку слушает в наушниках. Решив оставить дочь в покое, Ира вернулась к себе в комнату, прилегла и постаралась настроиться на встречу с Михаилом Залепиным. С Алешкой она потом поговорит, утешит ее, успокоит, повинится. Вместе они придумают, как жить дальше. Главное, что скоро все изменится к лучшему. Алешка увидит мир во всем его многообразии.

Звонок домофона прозвучал ближе к одиннадцати вечера. Басовитый мужской голос сообщил, что прибыл Михаил Залепин. Ира поправила прическу, выдохнула и распахнула дверь.

Михаил оказался крепким темноглазым брюнетом с длинными волосами, собранными в хвост. В одном ухе поблескивала серьга. Одет он был в узкие рваные джинсы, гриндерсы и кожаную куртку. Кожанка на его груди трещала от рельефных мышц. На кредитного менеджера он совсем не походил. Рядом топтался нотариус, мелкий, щуплый, с бегающими глазками пожилой субъект в очках и кепке. В руке он держал «дипломат» и лоснился от радушия.

– Антон Петрович, – представился он, снял кепку и галантно поцеловал Ирине руку, продемонстрировав проплешины на голове.

Антон Петрович суетливо снял плащик, стянул ботинки и улыбнулся, обнажив пожелтевшие зубы. Пахло от нотариуса неприятно колбасой и чесноком. Его явно выдернули из-за стола.

– Куда идти? – не слишком вежливо поинтересовался Залепин, расстегнул кожанку, надел на ноги медицинские бахилы, так и прошел в кабинет за Ириной.

– Кофе или чай будете? – спросила она, усадив гостей за письменный стол. Антон Петрович открыл было рот, чтобы согласиться, но Залепин его осадил:

– Некогда нам чаи распивать. Давайте лучше сразу к делу перейдем, а то поздно уже. Документы на квартиру где?

Ирина покорно положила перед агентом свидетельство о государственной регистрации права на квартиру и другие документы, удостоверяющие собственность. Благо копии сохранились после оформления наследственного дела. Залепин пробежал глазами бумаги, одобрительно кивнул:

– Значит, с вами проживает дочка?

– Да. Она инвалид детства по зрению. Если нужно ее разрешение, я могу...

– Не нужно. Мы не банк, у нас все проще. Кроме дочери, кто-нибудь в квартире еще зарегистрирован? Муж, родственники?

– Нет. Мужа нет. Родственников тоже. Мама умерла. Свидетельство о смерти имеется. Документы на право наследования тоже. Выписку из домовой книги показать?

– Видел я вашу выписку, не трудитесь. Думаете, я не проверил информацию, прежде чем заключать с вами залоговый договор на такую крупную сумму? – усмехнулся Залепин. – Паспорт давайте. Антон Петрович доверенность оформит на право ведения ваших дел.

– Да, конечно, – закивала Ирина и передала нотариусу свой паспорт.

Михаил положил на стол перед ней стопку листков.

– На каждой странице подписывайте. Вот здесь и здесь, – показал он.

– Сначала я должна прочитать, – занервничала Ирина.

– Читайте, кто же возражает, – улыбнулся Залепин, развалился на стуле и зевнул. – Только побыстрее, пожалуйста. Меня Людмила буквально на выезде из города поймала. У друга сегодня юбилей. Может, еще успею к окончанию застолья.

– Извините, – покраснела Ирина, ей стало неловко обременять людей своими проблемами. Она придвинула к себе залоговый договор. Буквы и цифры скакали перед глазами, никак не получалось сосредоточиться. – Ничего не понимаю, – беспомощно улыбнулась она. – Это же договор купли-продажи?

– Это стандартная схема оформления залога, – лениво объяснил Михаил. – Собственность переоформляется на займодателя на срок нахождения залога по договору купли-продажи. Мы будем юридическими собственниками до окончания погашения ссуды. После того, как вы полностью погасите обязательства по займу, квартира к вам вернется. Жить вы можете здесь, никто вас, естественно, не вышвырнет на улицу. Людмила, насколько я понял, меня рекомендовала и дала вам свои гарантии, что мы не какая-нибудь шарашкина контора, а серьезная фирма. Я с ней не первый год сотрудничаю. Так что не напрягайтесь. Все в порядке. Вы подписываете документы и доверенность на ведение ваших дел. Я оформляю ссуду четыре миллиона рублей на лечение и перевожу деньги научному центру. Если бы налом, то геморроя было бы в разы больше. За один день не уложились бы. Неделя как минимум. Или вы передумали оплачивать лечение? – вкрадчиво спросил Залепин. Ирина отрицательно покачала головой, от отчаяния ей хотелось разрыдаться. – Тогда подписывайте и не волнуйтесь ни о чем, – полился в уши сочувствующий голос Михаила. Почему-то вспомнилась Людмила, ее материнские интонации. – С Людмилой мы обо всем договорились, – словно издалека донеслось до ушей. – Завтра ваша дочь уже будет получать помощь самых высококвалифицированных специалистов, станет ближе на несколько шагов к свету. – Ирина взяла ручку, склонилась над договором. – Завтра я переведу четыре миллиона на счет научно-медицинского центра. Людмила Ивановна подтвердит получение средств, через полгода деньги к вам вернутся, закроете кредит, и все дела.

Ирина вздрогнула и словно от дремы очнулась. Залепин перепутал отчество генетика, вместо Петровны сказал Ивановна – и это резануло по ушам.

– Что вас не устраивает, я никак не пойму? – неожиданно разозлился Залепин. – Мы из-за вас все свои планы нарушили, вошли в положение. Вон Антона Петровича я из постели выдернул.

– Меня все устраивает, – кисло улыбнулась Ира.

– Доверенность готова, – крякнул Антон Петрович и положил перед ней документ и толстую книгу. Ирина посмотрела на старика и похолодела, что-то неприятное, пугающее мелькнуло в его глазах.

Она пробежала глазами доверенность, еще раз проглядела залоговый договор и все поняла. Под предлогом оформления залога у нее пытаются отобрать право собственности на квартиру. Перед ней мошенники. Ее пытаются развести, как последнюю лохушку. Лохушка она и есть. Сама впустила аферистов в квартиру. Господи, куда она вляпалась? Неужели Людмила Петровна морочила ей голову? Нет, не может этого быть! Не может! Она просто не в курсе, какими делишками занимается ее «проверенный» агент. Она научный сотрудник, доктор-генетик, а не юрист. «Залепин и К˚» просто пользуются ее именем. А может, сейчас перед ней вовсе не Михаил Залепин, которого рекомендовала Людмила Петровна, а кто-то другой? А настоящий Михаил Залепин валяется где-нибудь в канаве с проломленной головой. Ничего нельзя подписывать! Надо позвонить Людмиле и все прояснить. Надо посоветоваться с ней.

Ирина бодро поднялась со стула.

– Может, чайку с мятой? Или что-нибудь покрепче? Отметить сделку? У меня коньяк есть хороший. Замечательный коньяк. На Новый год шеф подарил, – заискивающе глядя на Залепина, сказала она и попятилась к выходу из комнаты.

Михаил оказался рядом, обнял ее за плечи и подтолкнул обратно к столу.

– Коньяк – это хорошо. Сейчас подпишем документы и отметим. Да, Антон Петрович?

– А чего же не отметить, – крякнул нотариус. – Отметим всенепременно.

– Простите, мне надо в туалет, – пролепетала Ирина, пытаясь высвободиться из лап Михаила.

Залепин вдруг схватил ее за волосы и склонил голову над документами.

– Садись и подписывай, хватит нам мозги крутить, – тихо сказал он. – Подписывай, радость моя, и мы мирно расстанемся.

– Нет, – прошептала Ирина.

Михаил изо всей силы стукнул ее головой о стол, из глаз посыпался фейерверк искр, во рту появился солоноватый привкус крови. Ударившись о столешницу, она прикусила губу.