Орден надежды

— Что, уже жалеешь, что сюда попал?

— Отчасти, — внезапно признался Константин. — Меня предупреждали, что Аудиториум — тот еще змеиный клубок, но я не рассчитывал в первом же семестре получить задание на… — он понизил голос до шепота, — убийство. Ты мне не нравишься, Соколов. Я не считаю тебя ровней. И все же ни ты, ни Ронцов, смерти не заслужили. Я всегда выступал лишь за то, чтобы не принимать вас в высшее общество. Но не за вашу гибель. Поэтому я отказался участвовать в том заговоре.

— Что ж, в моих глазах ты официально повышен с мудака до негодяя с шансом на исправление, — отозвался я. — Я хочу выяснить, что это за Темная Аспида.

Денисов кивнул.

— Я тоже.

— Тогда перемирие на время расследования? — предложил я. — Мне с тобой детей не крестить, но раз у нас есть общий интерес, не вижу препятствий для сотрудничества.

— Перемирие, Соколов, — Денисов протянул руку, и я ее пожал. — И Марианна поможет. Сейчас она безутешна, но захочет отомстить за Казимира. Так что Перовская, вероятно, тоже сможет как-нибудь поучаствовать. Насколько я знаю, у нее есть кое-какие связи среди старшаков.

— Пока не нужно ее в это впутывать, — предостерег я. — Мы с тобой боевые ребята, а она не сможет себя защитить, если нарвется на кого-то посерьезнее. Пусть оплакивает Забелло и остальных. Сами справимся. Да и чем меньше народу будет замешано, тем лучше. Не хочу я новых жертв.

— Согласен, — тон Денисова снова стал деловым. — Тогда я как следует обыщу комнату и места, где мог бывать Андрей. Его личные вещи уже отправили родным, но не думаю, что он спрятал записки в них.

— Договорились. Ладно, расходимся. На нас уже косо смотрят. Если что-нибудь откопаешь, дай знать.

Денисов молча кивнул и направился в другую сторону. Я поспешил догнать друзей, но что-то словно кольнуло меня в спину. Тревога. Словно кто-то буравил меня взглядом.

Обернувшись, я увидел человека в спецовке, следовавшего за Денисовым по параллельной аллее. Вроде аудиториумский рабочий — то ли дворник, то ли еще кто. Поначалу мне подумалось, что это было совпадением, но когда Денисов углубился в парк, человек вновь последовал за ним.

“Костя! Быстро возвращайся!” — рявкнул я ментально так, что Денисов аж подпрыгнул на месте и принялся судорожно оборачиваться.

“Что такое?”

“Кажется, за тобой хвост. Бегом сюда, я встречу”.

Хвала ему за выдержку, бывший вражина не растерялся, крутанулся по утоптанной дорожке на каблуках, словно спохватился и вспомнил о чем-то важном, и направился в сторону храма, где я поджидал его, спрятавшись за статуей.

“Быстро. Сюда!” — торопил его я.

Хорошо, что он не успел отойти далеко. Двигаясь размашистым шагом, Денисов поравнялся со своим преследователем. Тот выждал пару секунд, обернулся и, увидев, что я вышел, отстал от нас на приличное расстояние.

Я шагнул навстречу Константину, украдкой высматривая преследователя. Но когда Денисов оказался со мной, тот потерял к нам всякий интерес и спешно удалился вглубь парка.

А вот это было занимательно…

— Не оставайся один, ясно? — велел я и потащил Денисова к главной аллее. — Ни в коем случае.

— Понял.

Даже вопросов не задал. Либо ошарашен, либо слишком хорошо соображал.

— Мужика разглядел?

— Мельком. Похож на дворника. Рожа слегка пропитая…

Значит, скорее всего, просто слежка. Хотя могли и замаскировать в целях конспирации.

— Кажется, все несколько серьезнее, чем мне казалось изначально, — хмуро сказал Денисов и ускорил шаг.

***

— Савва Ильич, разрешите войти?

Мустафин оторвался от записей и, увидев меня, жестом пригласил меня внутрь.

— Вижу, вы не особенно торопились, ваше сиятельство.

— Панихида… Нужно было посетить.

— Закрой дверь.

Я послушался — плотно, до щелчка захлопнул створки и осторожно направился к столу куратора.

— Зачем вы меня вызывали, Савва Ильич?

Мустафин взглянул на меня как на идиота. В его глазах так и читалось: “А то ты не догадываешься?”

Нет, не догадывался. Потому что вариантов теперь была масса.

— Садись, Михаил.

Едва я опустился на неудобный жесткий стул, словно предназначенный для провинившихся студентов, Мустафин захлопнул папку с документами и потянулся к ящику стола. Достав оттуда еще одну стопку бумаг, он аккуратно разложил их и выудил один документ. Мельком взглянув на него, он положил его поверх прочих. Но мне не показал.

— Итак, я понятия не имею, о чем вы договорились с ректором, но случившееся замято, — нервно стуча ручкой по столешнице, сказал он. — Полагаю, не стоит спрашивать, чего от тебя потребовали взамен?

Я пожал плечами.

— А разве это важно?

— Конкретно для меня важно лишь то, чтобы в будущем ты не повторил прошлых подвигов. Если ректор за это ручается, я удовлетворен.

Я криво улыбнулся.

— Ой ли?

— Дерзишь, Соколов.

— Прошу прощения. Но, сдается мне, ваш интерес куда сильнее, чем вы показываете.

— Помимо интереса к загадочным событиям я обладаю инстинктом самосохранения. Отрастил в Дакии в юности, — отрезал Мустафин. — Тебе тоже было бы полезно им обзавестись, если хочешь дожить до конца обучения.

— Вы вызвали меня сюда за этим? Серьезно?

Мустафин наградил меня долгим взглядом, значения которого я понять не мог. Но чувствовал, что от куратора буквально несло недоверием. Все, эта ниточка к Темной Аспиде была для меня потеряна. После рандеву с Фрейдом Мустафин перестал видеть во мне возможного помощника. Потому что догадывался — свобода не далась мне бесплатно.

— Я хочу убедиться, что ты, Соколов, правильно понимаешь сложившиеся обстоятельства. Даже если Долгоруков стал твоей феей крестной, это не отменяет твоей ответственности за нарушение дисциплины.

— Накосячил — отвечу, — пожал плечами я. — Отпираться не стану.

— Похвальное рвение. И хотя дело замяли, а наспех состряпанная легенда успокоит юные умы, ты должен понимать, что Аудиториум случившегося не забыл. И я не забыл. Это ясно?

Я кивнул.

— Конечно.

— Поэтому я глаз с тебя не спущу. Буду совать нос в каждое дело, которым ты озаботишься. Выясню все о дружках, с которыми общаешься. Сделаю…

— Савва Ильич, уверяю вас, лучше не стоит.

Не знаю, откуда во мне проснулась эта дерзкая уверенность, но сейчас я отчего-то знал, что Мустафин блефовал. Не было у него влияния. Не было возможностей перебить приказы самого ректора.

И по глазам куратора я понял, что он осознал — блеф не прокатил.

Я вздохнул и уставился на Мустафина.

— Савва Ильич, уверяю вас, что отныне у меня гораздо больше причин вести себя образцово, чем вы полагаете. Я не могу рассказать подробностей, но, скажем так, его высокопревосходительство сделал мне предложение, от которого невозможно отказаться. И теперь я обязан соблюдать интересы Аудиториума.

Куратор разочарованно вздохнул.

— Так и думал. Жаль. Значит, они нацепили на тебя ошейник.

— Или так или смерть.

— Тоже верно.

— Но это не значит, что я потерял интерес к ряду… тайн, — улыбнулся я.

— И думать об этом забудь.

Я улыбнулся еще шире. Сам не понимал, что на меня нашло. Но ощущения были такими, словно я нашел недостающий кусочек мозаики, и картинка начала складываться. Чувство пришло раньше, чем мысль, но я уже знал, как следовало поступить.

— Все, что я буду делать, я сделаю в интересах защиты Аудиториума, — сказал я. — Понимайте как хотите.

Мустафин покачал головой и взял в руки документ, что лежал сверху.

— Я больше не стану обсуждать это с тобой. Однако раз легенда кажется твоим покровителям достаточно крепкой, кто я такой, чтобы препятствовать ее реализации? — Он неприятно улыбнулся одними губами, а темные глаза оставались пронизывающе холодными. — Ознакомьтесь с приказом в отношении вас, ваше сиятельство.

Я молча принял протянутый документ и пробежался глазами по строкам.

— За грубейшее нарушение дисциплины…. Кража артефакта из Лабораториума… Дисциплинарное взыскание… Неделя в карцере? — вытаращив глаза, воскликнул я.

Куратор пожал плечами.

— Имею право. Все по уставу. И все указывает на то, что зачинщиком и главным исполнителем сей забавы были вы, Михаил Николаевич, — холодно ответил он. — Поэтому ближайшую. Неделю вы проведете в строжайшей аскезе в одиночной комнате без ментальной связи, развлечений и встреч. Надеюсь, это поспособствует скорейшему обретению вами здравого смысла.

— А что с учебой?

— Ваши проблемы, как нагонять пропущенную программу. Карцер на то и карцер.

Мелковато же ты пакостил Аудиториуму за мой счет, морда кураторская.

Я положил документ на стол.

— И когда приказ вступает в силу?

— С момента вашего ознакомления с оным, — ответил Мустафин и поднял трубку старинного телефона. Набрав несколько цифр, он сказал лишь два слова, не сводя с меня глаз. — Забирайте узника.

Глава 3

Мустафин положил трубку на рычаг и как ни в чем не бывало вернулся к бумагам.

— Ожидайте, ваше сиятельство. Сейчас за вами придут.

“Зачем вы это делаете?” — обратился я к нему ментально. — “Пытаетесь мелко отомстить кому-то сверху за мой счет, зная, что я не смогу вам противостоять?”

Куратор оторвал взгляд от документов и взглянул на меня с нескрываемым презрением.

“Ты можешь попытаться мне противостоять, Михаил”.

“Но не стану. И вы это знаете”.

“Именно поэтому я делаю то, что делаю”, — отрезал куратор. — “Со временем ты все поймешь”.

Что за игру он затеял? Меня не отпускало ощущение, что Мустафин действительно помышлял чего-то добиться за мой счет. Но что ему было нужно? Раззадорить высшее руководство Аудиториума и вывести их из себя? Зачем?

Неужели хотел вынудить их совершить какое-нибудь нарушение устава и поймать на горячем, а я был лишь приманкой для этого? Черт его знает, но куратор точно мне чего-то не договаривал.

Ладно, решил играть — я подыграю. Мне уже не привыкать. Откровенно говоря, в Аудиториуме я только и занимался тем, что играл, подыгрывал, разыгрывал, переигрывал, совал нос не в свое дело и вообще занимался чем угодно, но только не учебой. Пока что у меня худо-бедно получалось вытягивать программу, благо большая часть занятий была посвящена прикладному применению силы.

И все же пропуск целой недели мне еще ой как аукнется…

В дверь кабинета постучали. Мустафин открыл было рот, чтобы разрешить войти, но гость решил не дожидаться дозволения и зашел сам.

— Я за узником, — лысый, словно яйцо, мужчина в мундире с шевронами сотрудника администрации скользнул по мне равнодушным взглядом и тут же направился к столу куратора. — Савва Ильич, приказ, пожалуйста.

Мустафин протянул ему документ. Лысый пробежался глазами по тексту и уставился на меня уже куда внимательнее.

— Соколов Михаил Николаевич… — он заметил герб моего рода с перечеркнутой полосой и усмехнулся. — Первый курс, первый семестр, а уже угодили в мои руки…

— С кем имею честь? — набравшись наглости, спросил я, но все же поднялся со стула в знак почтения.

— Давыдов Игорь Павлович, заместитель советника ректора по воспитательной работе. — Лысый сложил приказ в несколько раз и убрал во внутренний карман кителя. — Прошу за мной, Михаил Николаевич.