Помоги проекту - поделись книгой:
Глава 1. Перерождение
— Тебе нравится вид? — меланхолично спросил я.
Мне привычно никто не ответил. Лишь пикнул аппарат жизнеобеспечения.
— У меня больше нет времени, — я посмотрел на металлическую поверхность лабораторного шкафчика, в которой слегка искажённо отражалось моё лицо.
Волосы полуседые, несмотря на мои тридцать восемь лет. Лицо усталое, испещрённое морщинами.
Я перевёл взгляд на экран, разделённый на десятки квадратов. Некоторые ячейки уже погасли, а в некоторых транслировались страшные картины.
Последние часы человечества — разрушение городов, смерть, хаос. Одним словом — апокалипсис.
— Мне пора, — я повернулся к больничной койке. На ней лежала моя Адель. Худая, бледная, но как никогда прекрасная. Я протянул руку, но не смог коснуться её лица. Пальцы натолкнулись на стеклянную защиту лечебной капсулы.
В груди заныло. Дышать стало трудно. Давно я не испытывал таких сильных эмоций.
Пол задрожал, я покачнулся. Проигнорировав ярко горящую надпись, я поковылял к рабочему столу, опираясь на чёрную трость.
На столе лежала раскрытая шкатулка. Я аккуратно вытащил из неё обломок хрусталя, внутри которого переливались разноцветные вихри. Хаос, заключённый в первозданном виде. Кусочек Большого Взрыва, рождения нашей Вселенной. Я прикрыл глаза, чтобы не смотреть внутрь хрусталя. Слишком завораживает.
— Единственный шанс, — пробормотал я, сглотнув.
Пол начал трястись ещё сильнее. Я медленно подошёл к небольшому металлическому стеллажу. На нём лежало необычное устройство — квадратная кристаллическая доска, светящаяся изнутри жёлтым цветом.
— Единственный шанс, — повторил я.
Посмотрел в последний раз на Адель. Аппарат жизнеобеспечения продолжал пищать. Свет в лаборатории замигал, снаружи раздались крики, кто-то начал долбить в дверь.
Усилием воли я заставил себя поднять руку и ударил хрусталём о кристаллическую поверхность доски. Будь что будет.
— Ха-а-а! — я резко сел в кровати. Весь мокрый, дыхание тяжёлое, как у загнанной лошади. Пот стекает ручьём, голова раскалывается.
Первое время в голове сумбур. Не понимаю, что происходит. Кто я, где я? Шарю глазами по комнате и натыкаюсь на зеркало. Меня будто током ударило. Я всё вспомнил.
— Адель… У меня получилось… — глаза защипало, в уголках скопились слёзы.
Я рукавом вытер лицо, глубоко задышал. Никогда не ощущал подобной смеси эмоций — облегчения, затаённого страха, надежды, неверия. Я встал с кровати и подошёл к зеркалу. Худой черноволосый парень лет шестнадцати. С серыми слегка раскосыми глазами и прямым носом.
— Получилось… — я окинул комнату взглядом, обнаружил смартфон на прикроватной тумбе и подскочил к нему. Трясущимися руками открыл календарь.
Две тысячи сто семидесятый год, двадцать первое апреля.
— Получилось… — я до сих пор не могу поверить, что моя задумка удалась. Время повернулось вспять! На двадцать два года!
Тук. Тук. Тук.
В дверь постучали. Раздался холодный голос:
— Вставай.
Я замер. Дыхание перехватило. Мейли.
Снова раздался стук. Три жёстких удара.
Я на деревянных ногах подошёл к двери и дрожащей рукой открыл её.
— Мейли…
Передо мной стояла невысокая девочка пятнадцати лет с типичной азиатской внешностью — чёрные глаза, такого же цветы прямые волосы до талии. Точёная хрупкая фигурка, которую облегает лёгкое чёрное платье. Разве что лоб очень широкий — Мейли его закрывает чёлкой. И при разговоре видно, что первые два зуба большеваты. Но это не портит её внешность, даже наоборот.
— Иди завтракать, — Мейли смерила меня ледяным взглядом и ушла. Я так и застыл в дверях.
Мейли, моя сестра по отцовской линии. В прошлой жизни я её ненавидел всей душой. И даже бровью не повёл, когда она погибла. Но Мейли… Она никогда не желала мне зла. Это я понял позже, когда нашёл её дневник.
Я прикрыл глаза и несколько секунд приходил в себя. Только сейчас заметил, что думаю очень медленно. Нет — ОЧЕНЬ медленно. Как будто мои мысли завязли в болоте.
Я потёр правое запястье. Кожа чистая, на ней пока нет татуировки. Я обычный человек, не Эвольвер. И у меня нет моих способностей из прошлой жизни, мой мозг совсем не развит.
Умер жестокий стратег, которого в народе прозвали Бессердечным Доктором. Умер тот, кто стирал целые роды. Кто мог влиять на страны. Сейчас я — обычный шестнадцатилетний парень, не более.
Собравшись, я постарался вспомнить себя прошлого. Каким я был в шестнадцать лет? Слабым, подавляемый всеми вокруг — сильной мамой, строгим отцом, холодной сестрой, жестокой мачехой.
Я чуть сгорбился, опустил голову и зашагал вниз, в обеденный зал, продолжая вспоминать прошлую жизнь. Моего отца зовут Ксин Ли. Он работает дипломатом Азиатского Содружества, отстаивает права своей страны на политической арене. Отец из побочной ветви Ли, одного из самых могущественных родов Азиатского Содружества. Всего таких пятьдесят один, и их знают в мире как Азиатских Драконов.
Моя мать — Роза Вавилонская, княжна из Руси, ставшая вдовой на следующий день после свадьбы. Сейчас она единолично владеет Новгородским Княжеством, которое ей досталось от покойного мужа. Отец матери, мой дед, — Борис Уральский. Князь Уральского Княжества. Этот старик стал моей опорой в прошлой жизни. Потерявший всех сыновей, а впоследствии и дочь — мою мать, он всеми силами оберегал меня. До самой смерти.
Настроение у меня испортилось. В прошлой жизни я не ценил родных. В свои шестнадцать я стыдился своего происхождения. Незаконнорождённый полукровка. Только с возрастом пришло осознание, насколько сильными людьми были мои мать и отец. Когда я родился, разразился грандиозный скандал. Оба мои родителя были опозорены в СМИ, конкуренты всеми силами пытались уничтожить их карьеры.
Но Ксин Ли и Роза Вавилонская нисколько не пострадали. Даже наоборот — получили пользу. Связь между Русью и Азиатским Содружеством укрепилась. Правда, как оказалось позже, такая связь не имела абсолютно никакой ценности…
Я спустился в обеденный зал, где уже собралась вся моя семья. Раньше сестра любила так меня подставлять — звала только перед самым завтраком, чтобы я опоздал и рассердил отца. И не позволяла слугам будить меня. Я слабо улыбнулся, вспомнив те дни.
Я мельком посмотрел на отца, не встречаясь с ним взглядом. Такой проницательный человек, как Ксин Ли, обязательно заметит перемены в сыне, если дать ему хотя бы намёк. Отец сидел во главе овального стола — одетый в чёрное, могучий, строгий.
— Ты опоздал, — раздался холодный женский голос.
Я поднял голову и поймал взгляд Мейфен, жены отца. Моей мачехи и матери Мейли. Как всегда, откровенно одетая — в бежевом платье с глубоким вырезом, в котором видны края лифчика. Ноги обнажены, на стопах туфли с низкими каблуками. У неё, как и у Мейли, большой лоб. Глаза всегда прищуренные — как у змеи. Мейфен на вид лет двадцать — прекрасная внешне азиатская женщина. Но только внешне. Внутри она та ещё тварь. Предатель. Если будущее не изменить, через пять лет, во время Индо-Азиатского Конфликта, Мейфен предаст своего мужа и весь род Ли. Как результат — смерть Ксина Ли, а позже — Розы Вавилонской и Мейли. В прошлой жизни мои родители и единственная сестра погибли из-за этой змеи.
— Прошу прощения, — пробормотал я, опустив голову.
Мейли презрительно фыркнула. Она сидела напротив матери, по левую руку от отца. Всего в семье Ксина Ли четыре человека: он сам, Мейфен, Мейли и я — Владислав Ли-Вавилонский. Человек с двойной фамилией и двойным гражданством. Потомок Ли, Азиатского Дракона, и Уральских, одного из самых богатых родов всей Солнечной Системы.
Но в прошлой жизни я никогда не ценил своё происхождение. В этой всё будет иначе.
Усевшись рядом с сестрой, я взял палочки и приступил к еде. Маслянистое, пикантное, чуть острое гунбао таяло на языке. От кусочков курицы, обжаренных с арахисом и жгучим перцем, исходил непередаваемый аромат.
Последние лет пять своей прошлой жизни я совершенно не следил за питанием и ел что вздумается. Даже забыл, как вкусна бывает еда.
Почувствовал взгляд сестры. Она с явным презрением смотрела, как я ем. Подцепив палочкой кусочек курицы, я протянул его Мейли. Та передёрнула плечами, отложила палочки и вышла из-за стола.
— Мерзко, — услышал я её тихий голос. И она ушла.
Отец тоже покинул обеденный зал. Он не обращал внимания на нас. Сейчас у него в голове более важные дела. Его собираются отправить в Европейский Союз, и он целыми днями готовится к предстоящей миссии.
За столом остались я и Мейфен.
— Не забудь убрать туалеты, — приказала мачеха, вытирая руки салфеткой.
Я ностальгически улыбнулся. Мейфен меня ненавидела. Всей душой. Она считала меня главным виновником всех бед. Даже то, что не может никого родить после Мейли, скидывает на меня. Отец не любит её, и, опять же, Мейфен винит в этом меня. В прошлой жизни она меня открыто кошмарила. Несмотря на наличие слуг, все туалеты в доме заставляли чистить меня. А если я отказывался — Мейфен отдавала меня повару и тот всячески издевался надо мной. Несильно, чтобы не осталось следов. Но, например, связать меня и бросить к собакам, которых я жутко боялся, — запросто. Собаки не кусали, но от ужаса меня бросало в дрожь и рвало.
— Сама мой туалеты, — я отложил палочки и мягко улыбнулся Мейфен.
— Что?.. — у мачехи скривилось лицо от изумления. Но она быстро опомнилась и несколько раз хлопнула в ладони.
Столовая в доме Ксина Ли была огромной — совмещённой с комнатой для слуг и кухней. И после хлопка Мейфен дверь в кухню сразу же бесшумно отворилась. Кто-то грузно прошагал, и к нам вышел повар. Двухметровый жирный азиат с маленькими глазками и седыми патлами. Он подошёл и поклонился в пояс, жадно пожирая взглядом обнажённые ноги Мейфен.
— Госпожа, — от его мерзкого голоса я скривился.
— Малыш не хочет слушаться, — Мейфен небрежно махнула рукой.
Повар разогнулся и широко улыбнулся мне.
— Молодой господин желает посмотреть мою кухню. В раковине как раз вода набралась с отходами. Пойдёмте, покажу.
Вода?.. Это вторая любимая пытка повара — засунуть голову молодого господина в полную раковину и весело наблюдать, как тот барахтается и пускает пузыри.
Повар протянул руку к моему вороту. Я неспешно взял тарелочку с острым соусом, который так любит Мейли, и плеснул повару в лицо. Тот явно не ожидал подобного, поэтому не успел среагировать.
— Арх-х-х… — он отступил, яростно протирая глаза. Запнулся, чуть не упал.
Я встал и плавным движением воткнул палочку ему в пах.
Повар завизжал на высокой ноте, сдвинул колени и рухнул. Я прокрутил в руке вторую палочку и вогнал её в правый глаз повара. Но я не хотел его убивать. Поэтому повредил только глазное яблоко.
Повар начал захлёбываться, его повело. Раздался шлепок — щека повара ударилась о пол, его жирная морда пошла волнами. Рот раскрыт, из правой глазницы торчит палочка для еды. Под тушей расплылась зловонная лужа.
Я взял со стола чайник с чаем и подошёл к Мейфен. Мачеха сидела, как деревянная кукла, с выпученными глазами и открытым ртом.
— Сегодня этого мусора не должно здесь быть, — я кивнул на повара и поднял чайник над головой Мейфен. Мачеха дёрнулась, но я крепко схватил её свободной рукой за шею. И начал лить горячий чай ей на голову.
— Сегодня поговорю с дедушкой. Как думаешь, рассказать ему про твои выходки? Что тогда станет с бизнесом отца? А после — с тобой?
Мейфен замерла. Её трясло. Волосы мокрыми водорослями расползлись по лицу, на висках кожа покраснела. В воздухе разлился неприятный запах — смесь еды, чая, крови, мочи повара и дорогих духов. Неописуемое амбре.
— К-кто ты… — стуча зубами, пробормотала Мейфен.
— Веди себя хорошо, — я отложил чайник и похлопал её по щеке. — Иначе не только дед, но и мать всё узнает. Не забывай, кто я по рождению.
Мейфен ничего не ответила. Я же вытер руки салфетками и направился на выход. Если дед узнает, насколько ужасно со мной здесь обращались, он разорвёт все контракты с родом Ли. А это может стоить отцу карьеры, и Мейфен прекрасно об этом знает. Не говоря уже о том, что Роза Вавилонская обладает не меньшей властью, чем Борис Уральский. Новгородское Княжество славится своими самолётами и истребителями. Качество его летательных кораблей — одно из лучших в Солнечной Системе.
На выходе из столовой я встретил Мейли. Она внимательно посмотрела мне в глаза. Похоже, она всё видела.
Я улыбнулся ей и прошёл мимо. Как бы я ни старался остаться вне подозрений, но и терпеть неуважение не стану. Мейфен будет молчать, а Мейли вряд ли пожалуется отцу — у них для этого недостаточно хорошие отношения.
В своей комнате я улёгся на кровать и прикрыл глаза. Необходимо продумать дальнейшие действия. В своей первой жизни я ухватился за возвращение в прошлое, потому что хотел вернуть Адель. Но если всё оставить как есть, через двадцать два года Солнечная Система встретится со своим концом. И мы с Адель всё равно умрём.
Поэтому надо действовать умнее. Жаль, что мои мысли настолько медленные. В прошлой жизни я был Эвольвером и развивал свой мозг. Позже у меня даже появился свой мысленный ассистент — он мог вместо меня анализировать гигантские объёмы данных. Но в этой жизни я не пойду по этому пути. Быть стратегом — неплохо. Но это не спасёт меня во время апокалипсиса…
Я сел и вытащил из кармана смартфон. Сперва позвоню деду.
Но это оказалось не так просто сделать. В каждой стране свои основные мессенджеры, которые не пересекаются между собой. В Азиатском Содружестве — РеЧат, на Руси — Канонъ, в Европейском Союзе — Фэйсбокс. Это не значит, что связь между странами отсутствует, — совсем нет. Но эту связь обеспечивают СМИ каждой страны, трактуя любое мировое событие по-своему. Девяносто девять процентов граждан могут только верить тому, что говорят с экранов их телевизоров. И так — в каждой стране.
Для регистрации в любом мессенджере требуется паспорт. У меня есть гражданство Руси, но я не собираюсь его использовать. Нужна анонимная связь. Борис Уральский — известная личность, за ним следят. Причём не только свои.
В прошлой жизни я, работая аналитиком в армии Руси, очень подробно изучил все существующие мессенджеры. Поэтому, хоть у меня сейчас не так развит головной мозг и нет ассистента, я смог обойти защиту Канона и зарегистрироваться анонимно.
А вот создать виртуальный канал связи, который невозможно отследить, оказалось сложнее. Я многое забыл, и мне пришлось до самого вечера ковыряться в сети.
Наконец — я позвонил.
На экране появилась иконка коричневой книги, на которой значилось название: Канонъ.
Пошли гудки. Я прислушался. Вроде за дверью никого нет. Да и кому вообще интересен шестнадцатилетний я? Разве что Мейли попытается что-то вынюхать.
Дед не брал долго. Только через минут пять иконка книги сменилась на его хмурое лицо.
— Это ещё кто?! Что за шутки?!
Я невольно расплылся в улыбке. Чуть полноватое усатое лицо деда вызвало во мне невероятную теплоту и нежность. В глазах защипало.
— Владислав? — раздался удивлённый возглас. — Ты, что ли? Чего звонишь?!
— Привет, — я глубоко вдохнул и взял себя в руки. — Есть разговор.
— Случилось что-то? — лицо деда стало встревоженным. — Тебя обижают китаёзы поганые?! Да я этим бомжам… Давай я ребят пошлю, они взорвут там всё и тебя обратно заберут, домой.
— Нет, всё хорошо. Я звоню по другому делу.
Мой дед никогда не отличался вежливостью. И всегда в лицо говорил всё, что думает.
— Слушаю тебя, — дед стал серьёзнее.
Поделиться книгой: