Возвращение ликвидатора. Новая угроза

— Ты их, конечно, ага. — буркнул я. — Тут с этим никто и не спорит. Но, судя по всему, там идет война. Или вот-вот начнется. Ты готова убивать солдат дружеской армии?

После этого все заткнулись. Пытаться пересекать границы не прекратили — это превратилось хоть в какое-то развлечение. Однако, стоило солдатам появится на горизонте, как мои подопечные тут же сдавали назад, даже конфликтов не затевали.

Так и прошло время. Спали, ели, гуляли. Еще по интернету лазили, но новостей там найти уже не удавалось. Чекисты все вымарывали на стадии появления, даже запущенные Хакершей поисковые боты не успевали отлавливать появления инсайдов. Все-таки, государственный аппарат, при всей его стартовой неповоротливости, страшная штуку, когда раскочегарится.

А потом явился солдатик, совсем молодой пацан, лет на пять-шесть старше меня нынешнего, и сообщил, что нас ожидают в штабе. Надо ли говорить, что мы не заставили себя в уговаривать. Рванули так, что волосы назад легли.

Назвав один из ангаров штабом, ему, конечно, здорово польстили. Никаких тебе коридоров, кабинетов и скамеек для ожидающих. Одно пространство, разве что вполовину поменьше, чем наше. Но с земляным полом, и полностью лишенное окон помещение. Однако, внутри было светло — лампы горели в каждом углу. Паренек проводил нас до дальней стены, где под светом сразу четырех прожекторов, стоял стол. Вокруг него роилось человек десять.

Узнал я только одного — Федора Кузнецова. Маршал империи в ярком электрическом освещении выглядел ожившим трупом. Бледный, с глубокими тенями под глазами, по стариковски запавшим ртом и каким-то ссутулившимся. В общем, совсем не тем боевым стариканом, с которым я когда-то познакомился.

И одет он был не очень привычно. Полевая форма, но не какой-то камуфляж, а судя по виду — легкий бронекостюм. У которого отстегнули внешние модули, оставив только облегающий, похожий, на водолазный, комбез. Усиленный на груди и животе вмонтированными в него пластинами.

— Молодежь! — улыбнулся он, увидев нашу стайку.

Взмахом руки отогнал штабистов, в пару шагов приблизился и сгреб дочку в объятия. Та, как всякий подросток, тут же попыталась вырваться, мол, ну что еще за телячьи нежности у всех на глазах! Однако с тем же успехом Княжна могла попытаться остановить локомотив паровоза. Так что уже через пару мгновений обмякла, и сама обняла отца.

Дурында! Я бы сейчас что угодно отдал, чтобы меня вот так кто-то в грудь впечатал.

— Все ваши родные в полном порядке. — первым делом уведомил нас Федор Михайлович. — Как только произошло нападение на мое имения, их эвакуировали на запасную точку. Там они сейчас и находятся. И, нет. Мы пока не дадим вам возможности увидеться, прошу к этому отнестись с пониманием. У врага оказалась слишком глубоко проникшая в наши ряды сеть осведомителей. Мы не можем рисковать.

И хотя мама Дениса, и его сестры, не были мне родными, я испытал чувство облегчения и благодарности. Все-таки этот старикан относился к людям старой закалки, для которого взятые на себя обязательства не были пустым звуком.

— Может, хотя бы вы расскажете, что происходит? — спросил я.

Хотя я, как бы, уже не был Лидером Структуры, поскольку сам ее распустил, право говорить от имени коллектива одноклассники так и оставили за мной.

— Бардак. — емко охарактеризовал ситуацию маршал. — Пожар, потоп, переезд и Казни египетские в одном наборе!

— Настолько плохо?

— Нет. Не настолько. — уточнил Федор Михайлович. — Все же война не началась, и мы сохранили статус-кво. Но зато оказались в ситуации, когда возникли серьезные проблемы с доверием. Именно поэтому вас пришлось продержать здесь так долго — мы попросту не знаем на кого сейчас можем положиться. Стикс и те, кто за ним стоит, хорошо поработали за последние годы. Чего нельзя сказать о нас.

Ребятня откровения великого князя пропустила мимо ушей — болтает старик, и пусть болтает. А я вот сразу же напрягся. Ведь строго говоря, Кузнецову не было необходимости нам ТАК все разжевывать. Он даже мог не объясняться, если уж на то пошло. Ограничился бы сообщением о родных, и дело с концом.

Но тот факт, что он это все-таки делал, говорил только об одном. В голове старого новуса, среди всех планов и дел, которые ее заполняли, одно было отведено нам.

Подтверждая мою догадку, дальше маршал начал рассказывать, как удар функций едва не парализовал деятельность правительства, всех управленческих институтов, а так же обнажил множество проблем в вопросах, как внутренней, так и внешней политики. Мол, в армии саботаж и дезертирство, в силовых структурах — чистки, с бюджетами беда…

Плюс ко всему, когда колосс под названием Российская империя, чуть не свалился от множества небольших, но точных ударов, зашевелились зарубежные партнеры. Вновь из под сукна были вынуты территориальные споры, замятые, но не разрешенные конфликты, все эти хитросплетения, интриги и мировоззренческие противоречия.

— Хорошо они нас изучили за эти годы, нечего сказать. — подвел итог Федор Михайлович, словно бы повторяя мои слова из нашего с Куклой разговора. — Лучше нас самих. Мы теперь на воду дуем, обжегшись на кипятке — каждое действие проходит через целое сито проверок. Как вы понимаете, на управлении это сказывается не лучшим образом.

— А с нами-то теперь что? — спросила Хакерша, умевшая, как и я, смотреть в суть сказанного, как бы его не прятали за словесными кружевами.

— А ничего, Машенька. — развел руками маршал. — Война едва не началась вчера, и теперь точно понятно, что она все равно вскоре начнется. Это уже большая политика и большие батальоны. Вам там не место. Да и нам, в силу обстоятельств, не до экспериментов. Сейчас, когда все поутихнет, и мы обновим протоколы безопасности, вы просто вернетесь к учебе. Ну и Игр, как вы понимаете, тоже ждать не стоит. Они заморожены до высочайшего распоряжения.

Мы уже не были единым целым, и эмоции своих сокомандников я не мог считывать с прежней легкостью. Однако, даже сейчас я знал, что словами Наташкиного отца они недовольны. Им не понравилось, что при первой же серьезной угрозе, их отодвинули в сторону, как каких-то несмышленышей. Мол, постойте пока в сторонке, а взрослые дяди и тети разберутся с проблемами.

А «гуки» между прочим, целую Структуры вальнули! Это что-то да значило!

— Вы же нас собрали не для того, чтобы это сказать? — произнес я, когда повисшая в углу ангара тишина стала уже давящей. — В смысле, это же можно было и через адъютанта передать, и без всех этих подробностей. Но вы почему-то приехали сами, хотя дел у вас, подозреваю, вагон и маленькая тележка.

— К чему это ты, Денис? — с хитрецой прищурился Федор Михайлович.

— К тому, что мы вам нужны, но вы при этом предпочли бы, чтобы инициатива исходила от нас, а не от вас.

— Интересно. Продолжай.

— А нечего продолжать. Я уже все сказал.

На самом деле — не все. Сказать я мог куда больше, и прямо сейчас размышлял о том, стоит ли это делать. Даже с Куклой по этому поводу успевал спорить. Она, кстати, была против.

Я же считал, что время пришло. Мне полностью открылось мое прошлое, а с ней четко сформулировалась и цель. Функций надо добить. Не потому, что я такой кровожадный, нет. Просто, сами они не остановятся. Не смогут. У них в прошивке — постоянная экспансия, захват новых жизненных пространств, биомов и всего того, что можно поставить на службу Иерархии.

Они терпеливо ждали, когда с метрополии прилетит новый Носитель, и захват Земли произойдет, как положенно, а не в таком усеченном варианте, как случилось семьдесят с небольшим лет назад. Но узнав, что помощь не придет, она встали перед очень простым фактом — развиваться согласно заложенным протоколам или смириться и деградировать. Жить или умереть, если угодно.

То, как они ударили по Российской империи говорило о сделанном выборе.

Так что и у меня его, выбора, в смысле, не осталось. Другое дело, что в одиночку действовать, как это было в прошлом, я не смогу. Слишком мало знаю о здешних раскладах, чтобы махать шашкой направо и налево. Да и биологический возраст — помеха. Никто не станет воспринимать меня всерьез.

А значит, вариант оставался только один. Если я хочу уничтожить функций, я должен объединить усилия с государственной машиной. Но не в подчиненном положении, которое до недавних пор меня вполне устраивало, а в качестве равноправного партнера.

Правда, для этого придется открыться. И если уж это и делать, то с Кузнецовым. Собственно, именно против этого Кукла и возражала.

— Но кое-что ты бы все же хотел сказать? — с удивительной проницательностью произнес князь.

— Возможно. Но не здесь. Не при всех.

Возмущение, поднявшееся над головами «гуков» можно было ложкой черпать. Злились они на меня. Второй раз за недолгое время, я снова отказывал им в доверии. Сперва — разорвав сопряжение и ничего по итогу не объяснил. Второй раз — сейчас.

— Хочешь приватного разговора? — уточнил Кузнецов. Мне показалось, что подобному повороту он не был удивлен.

— Да. — твердо ответил я.

— Что ж… — маршал несколько секунд молчал, после чего повысил голос и приказал. — Всем очистить помещение! Охрана — протокол «Занавес». Внутри помещения должны остаться только я и господин Пичуга.

Если бы взглядами можно было убивать, Наташкин развалил бы меня надвое. Ну еще бы — батя выгнал ее, а оставил какого-то Пичугу. От Ирки тоже тянулась недобрая энергия. Из девчонок только Хакерша отреагировала более-менее адекватно. Парни же просто глухо надулись.

Последний военный вышел за двери, закрыв их за собой, и мы с князем остались в ангаре одни. Некоторое время молчали, играя в гляделки. А потом я решил, что это все детский сад, и если уж решил что-то делать, то нечего тянуть.

«Я по прежнему считаю, что это ошибка. — сообщила Кукла. — Все, больше лезть не буду. Делай, что должен».

— Итак? — первым нарушил молчание Кузнецов.

— Вы хорошо знакомы с историей Вторжения, Федор Михайлович? — начал я с вопроса. — То есть, я понимаю, что эти события проходили на ваших глазах, но насколько вы осведомлены о неких деталях того времени?

— Неожиданно! — крякнул маршал. — Хм, ну, скажем так, достаточно осведомлен. В том числе и о ряде операций, которые не попали в официальные учебники истории.

— Это хорошо. — кивнул я. — Тогда, должно быть, вы должны помнить о неком новусе с очень редкой функцией? Его звали Иваном Польских, и он был Ликвидатором.

Удивить я его сумел. Не знаю, чего он ждал, когда отдавал приказ на этот протокол «Завеса», чем бы он ни был, но точно не этого. Даже подвис на минуту, явно копаясь в памяти.

— Был такой. — осторожно произнес он, наконец. — Лично мы с ним знакомы не были, но слышать о нем, слышал. Очень своеобразный молодой человек… Погоди, а ты-то про него откуда знаешь?

Догадка озарила его лицо. Ну, как бы, сложно не понять таких толстых намеков. Как он сам сказал, славные деяния Ляха не попали в официальные учебники истории, оставшись лишь в памяти очевидцев, да в засекреченных архивах охранителей престола. И тут пацан без рода и племени вдруг упоминает об этом (не)герое войны. Да еще с таким видом, что мог бы много о нем рассказать.

— Погоди-ка… — растерянно протянул маршал. — Не хочешь же ты сказать… Ну да, все сходится! Эта мутация — его наследие?

— Вы решили, что я его потомок? — хмыкнул я. — Ох, если бы, Федор Михайлович! Тут все немного сложнее, и в то же время проще. Я он и есть.

Чем хороши умные собеседники, так это проявлением реакции на неожиданность. Скажи я подобное кому-нибудь из одноклассников, меня подняли бы на смех. Любому взрослому — отправился бы на прием к психиатру. Ледящеву — попал бы в закрытое НИИ до конца своих дней. А вот Кузнецов только надавил пальцами на глазные яблоки, массируя их, и в упор посмотрел на меня.

— Занятно. И как ты оказался… — он обвел рукой стоящего перед ним подростка, и закончил: — Таким?

В следующие несколько минут я рассказал Кузнецову сжатую версию своего прошлого. Начал с того момента, как отправился в Сингапур, чтобы уничтожить, как я тогда думал, Маяк. Пичуга не мог бы нигде нарыть подобных данных, ведь операция планировалась сингапурскими новусами и очеловечившимся Чистильщиком. Не уверен, что в архивах здешнего ФСБ есть полный отчет о том, что там случилось.

Продолжая рассказа, я поведал, что на месте выяснил, что функции к вопросам связи подошли с большой выдумкой. И группа их сильных псионов, сожрав огромное количество жизненной силы людей, выстрелило собственными сознаниями куда-то в космос.

К их несчастью, рядом оказался я. Перехватил управление, и вместо сигнала «SOS», к звездам ушло совсем другое послание. Точнее, я сам. Вместе с прицепившейся ко мне Куклой. А потом тем же способом вернулся обратно.

Парой фраз сообщил, что цивилизация функций уничтожена, и те, кто остались на Земле, последние. То есть, фактически признал, что атаки на русских военных и политических деятелей произошли в результате моей прошлой активности.

А под конец сказал, что хочу закончить то, что начал. Окончательно уничтожить эту, похожую на раковую опухоль, цивилизацию. Поэтому, мол, и открылся. Чтобы уже нормально сотрудничать в сложных обстоятельствах, а не корчить из себя подростка.

— Я прошу с пониманием отнестись к тому, что я сказал. — произнес я, завершив рассказ. — И оставить все сказанное между нами. То есть, я понимаю, что такое в тайне удержать не получится, но хотя бы максимально сузить круг посвященных мне бы хотелось.

Маршал мне поверил. Сразу и безоговорочно. Он уже достаточно хорошо смог меня узнать, плюс я озвучивал такие вещи, про которые не то что Денис Пичуга — многие министры двора знать не могли.

— Ты вернулся, чтобы закончить начатое? — тем не менее проговорил он заторможенно.

— Строго говоря — нет. Я вернулся, чтобы без памяти о прошлом прожить одну человеческую жизнь. Хорошую или плохую, но — нормальную. Где не нужно мир спасать, а можно влюбляться, путешествовать, растить детей. Я, знаете ли, Федор Михайлович, не догулял в прошлом теле. Не до того было. А тут — такая возможность! Но кто же знал, что вы до сих пор с функциями не разобрались, и мне снова придется вписываться?

Князь хохотнул. Кажется, мои последние слова его позабавили. Просто прожить одну человеческую жизнь — действительно смешно. Для кого-то. Но не для меня. С того момента, как я вспомнил свое прошлое полностью, я точно знал, что именно этого и хотел.

— Что ж. Это, как ты понимаешь, немного неожиданно.

— Вполне понимаю.

— И ты при этом совершенно уверен, что можешь справиться?

— Скажем так, я имею достаточные основания полагать, что с моей помощью у вас все получится. А без меня… Я недостаточно хорошо осведомлен о политической картине мира, но что-то мне подсказывает, что она совсем не благостная. Вы правильно заметили, что функции хорошо вас изучили, а значит нанесли удар, понимая, к каким результатам он может привести.

— То есть, без тебя, у нас не выйдет?

— Если бы мне предложили сделать ставку на то, как дальше будут развиваться события, я бы поставил на мировую войну. В которой функции передушат все страны по очереди. Сперва помогая одним против других, потом уничтожая победителей. Это домыслы, конечно…

— Не такие уж и домыслы. — печально улыбнулся Кузнецов. Вдруг как-то подобрался, решительно рубанул воздух рукой и сказал. — Решено. Я принимаю твою помощь и твои условия. Что же касается узкого круга осведомленных, кое-кого все-таки посвятить придется. Причем, как можно скорее. Денис… или мне тебя теперь Иваном называть?

— Да зовите уже Денисом, я даже привык как-то.

— Значит, Денис. Собирайся. Мы вылетаем в столицу, нужно познакомить тебя с государем.

Эпизод 3. Стрельницкий

В московскую резиденцию главы государства мы с Кузнецовым смогли попасть только через четырнадцать часов после завершения разговора. Как бы не поджимало время, а про протоколы безопасности князь не соврал. Новусы, столкнувшись с ударами изнутри, прогоняли через мелкое сито даже абсолютно надежных людей. Что уж говорить о никому неизвестном мальчишке, которого невесть откуда вытащил маршал империи.

Но — все-таки получилось. И спустя четырнадцать часов передо мной открылась дверь небольшого кабинета, где в одиночестве работал с бумагами (настоящими, не электронными) император российский.

Его внешний вид почти не изменился с тех пор, как я видел его в последний раз. Все тот же великан почти двухметрового роста, с плечами, для которых, я уверен, некоторые дверные проемы специально расширяли. Седые волосы, которые этот немолодой мужчина, как и прежде, носил собранными в толстый хвост на затылке, уже были такими, когда мы с ним лишь познакомились.

Изменился лишь взгляд. Раньше Лидер одной из крупнейших семей русских новусов смотрел так, что хотелось забиться куда-нибудь под койку, то теперь в глазах самодержца были только усталость и растерянность.

— Федор.

— Кирилл. Выглядишь неважно.

Он поднялся, приветствуя старого друга, пожал ему руку. Бросил короткий взгляд на меня, но ничего не сказал. А ведь ему уже наверняка, хотя бы в общих чертах, доложили, что за типа ведет на прием Кузнецов. Ну, не мог он не знать, какой бы не была секретность.

Я, по крайней мере, исходил из этого. Поэтому, кивнув и произнеся: «Вечер добрый, Кирилл Владимирович!» сразу же прошел к стенной нише, и плесканул себе в стеклянный бокал немного вина. И уже вооруженный напитком, уселся в свободное кресло, коих в кабинете было ровно три штуки.

Мы с ним не были друзьями. Никогда. Иногда враждовали, но чаще сотрудничали. Я не разделял его мечтаний о возрождении монархии, более того, противился этому, как только мог. Но при этом я всегда относился к нему с уважением. Все-таки, именно этот мужик положил конец усобице русских новусов, позволив нам бороться с Вторжением. И даже почти остановить его.

И мы часто общались. Чаще, чем мне бы хотелось. В те времена я всегда вел себя примерно так, как сейчас. А Стрельницкому было прекрасно известно, что Ликвидатору Ляху проще пустить еще одну пулю в затылок, чем заставить соблюдать субординацию.

— Моча какая-то. — сообщил я свое мнение, сделав глоток.

— Французское. Прости, бодяги из «Пятерочки» нет. — не дрогнув ликом, отозвался император.

— Как и самой «Пятерочки». — покачал головой я. — Ну что, Кирилл Владимирович? Я прошел проверку?

— Учитывая насколько я хочу тебя придушить, ты точно тот самый Лях.

— Даже не сомневайтесь. А когда я расскажу о своем предложении, вы вряд ли сможете сдержать себя.

Кузнецов переводил взгляд с меня на самодержца. Взгляд его выражал полную растерянность. Вероятно, с русским царем никто так себя не вел очень давно. При нем, по крайней мере — никогда.

— Федор, расслабься. Этот человек — тот, за кого себя выдает.

Маршал позволил себе ругательство, тоже прошел к бару и плесканул в стакан вискаря. И плюхнулся в последнее свободное кресло.

— Это же хорошо, Кирилл?

— Да вот хрен его знает…

Я вполне понимал Стрельницкого. Там где Ваня Лях, даже понятия «слабоумие и отвага» приобретают совершенно новый смысл.

— Кирилл Владимирович, да не пугайте вы так Федора Михайловича! А то он так, чего доброго, решит, что притащил своему господину бомбу с часовым механизмом.