Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Двойной фантом - Денис Георгиевич Кащеев на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Денис Кащеев

Двойной фантом

* * *

ПРОЛОГ

в котором беседуют сильные мира сего

— Государь готов принять вас, сударь, — сухо бросил Романову бессменный заведующий Собственной Его Императорского Величества канцелярией граф Алексей Разумовский — преклонного возраста сухопарый господин с нелепыми, торчащими в стороны жиденькими усиками и маленькими злыми глазками.

«Сударь»! Совсем недавно эта конторская крыса величала его не иначе как «Вашей Светлостью», да при том еще и ловко сгибаясь, словно складной аршин, в глубоком поклоне! А нынче духов бюрократ совсем страх потерял, каналья! «Ну да ничего, пусть. Даст Ключ, поквитаемся и за сие…» — мысленно поставил себе жирную «галочку» опальный Светлейший князь.

Не удостоив нахала-графа ответом, он шагнул к дверям тронного зала. Однако распахнулись те перед ним не сразу, заметно повременив — еще одно изысканное унижение, организованное мелочным Разумовским. Романов лишь брезгливо поморщился, да и эту его гримасу граф Алексей сумел бы заметить, разве что прибегнув к технике кривого зрения.

Когда несуразная пауза у входа затянулась вовсе уже до неприличия, искусно инкрустированные створки наконец дрогнули и принялись неспешно открываться.

— Светлейший князь Всеволод Романов, губернатор Забайкальского края — по делу государственной важности! — громогласно возвестил императорский генерал-адъютант по ту сторону дверей.

Машинально одернув форменный китель, Романов вступил в зал.

Его Величество Борис VIII восседал на золотом троне, вознесенном на семиступенчатый подиум и укрытом бархатным балдахином. Еще с противоположного конца зала опытный глаз бывшего Главы Кабинета министров безошибочно определил, что Государь соизволил присутствовать лично, а не отделаться от визитера фантомным изображением. Без сомнения, это являлось добрым знаком.

На Императоре был белый парадный мундир — тот самый, в котором Бориса VIII чаще всего изображали на официальных портретах — но без орденов и лент. Длинные волосы Его Величества, темно-русые с проседью, лейб-цирюльник незатейливо заплел в некое подобие косички — что называется, «по-китайски», хотя в самой Поднебесной такая мода давно ушла в прошлое. Ни короны, ни даже легкого венца Государь надеть не потрудился.

Все это в совокупности, пожалуй, подразумевало неформальный характер аудиенции. Что ж, тем лучше.

Чинно пройдя через зал, Романов, как и предписывалось придворным этикетом, остановился в трех шагах от подиума — аккурат между двух грозных с виду стражей в алых мундирах Собственного Его Императорского Величества Конвоя. Так-то, в случае заварухи, Светлейшему князю оба они были бы не соперники, но наверняка здесь дежурили и другие охранники — на галерее наверху, позади трона, за мраморными колоннами возле стен, а возможно, и просто рассредоточенные по залу — под мощной маскировкой. Высматривать их Романов, разумеется, не стал, как и выискивать защитные артефакты, безусловно, имевшиеся тут в немалом числе: во дворец он сегодня явился не для открытого боя — в любом случае безнадежного.

Хотя, конечно, небезынтересно — чисто теоретически — как бы все обернулось, доведись ему и впрямь сойтись с Борисом в поединке один на один, без вмешательства охраны. Государь — секретом это не являлось — отнюдь не был самым могущественным магом Империи. Выдающимся — наверное, но точно не величайшим. Как, собственно, и многие его предшественники на этом троне. Некоторых из их подданных, кстати, данное обстоятельство в немалой степени смущало. Идея, что власть в стране должна принадлежать лучшему из лучших, в русском обществе всегда была популярна: когда-то именно на этом основании взошел на престол Борис I Годунов, а за столетия до него — легендарный Рюрик Чародей.

Двести лет назад под лозунгом установления в России выборности верховного правителя даже случился мятеж гвардии — в итоге, впрочем, подавленный, пусть и не без труда. К слову, в среде участников оного восстания немаловажную роль играл прямой предок нынешнего Главы Кабинета министров графа Бестужева-Рюмина. Род его тогда надолго утратил былое влияние — но вот, глядишь ты, нынче снова вознесся на самый верх.

Так что не стоило отчаиваться, вернет свое и он, Романов. И если сегодня ему удастся осуществить задуманное, первый шаг к вершине будет сделан.

Светлейший князь склонился перед троном в почтительном поклоне — но почти тут же вновь с достоинством выпрямил спину и выжидающе воззрился на Государя.

В свою очередь Его Величество с четверть минуты со скучающим видом и в полной тишине поглядывал с верхотуры на опального сановника, затем таки соблаговолил нарушить молчание.

— Рад вас видеть, любезный племянник, — искренне-равнодушным тоном бросил Государь.

Родство между шестидесятилетним Борисом и Романовым было, конечно же, далеко не столь близким, в возможной очереди к престолу Светлейший князь не входил и в первую дюжину потенциальных претендентов, но все же некие кровные узы здесь и впрямь имели место.

— С чем пожаловали? — задал между тем вопрос Император.

— С недоброй вестью, Ваше Величество, — повторно поклонившись, промолвил Светлейший князь. — Весьма недоброй.

— Вот как? — без особого интереса переспросил Борис. — И что же сие за весть?

— Мой Государь, могу я смиренно просить о конфиденциальном разговоре? — поинтересовался на это Романов.

Император небрежно повел рукой — по-прежнему с безучастным выражением на лице — и Светлейший князь почти физически почувствовал, как от застывших на посту невозмутимых стражей его отделил незримый, но непроницаемый для всякого звука магический полог.

— Вас слышу только я. Говорите.

— В Империи измена! — вздернув подбородок, незамедлительно заявил Романов.

— В самом деле? — усмехнулся Борис, впервые за время аудиенции продемонстрировав, пусть и мимолетно, живость эмоций. — Так вы, выходит, пришли с повинной?

— Отчасти, Ваше Величество, — не стал отрицать опальный сановник. — Я тоже виновен — но лишь в том, что слишком долго оставался слеп. Однако сию вину мою еще не поздно сполна искупить — потому я нынче и здесь, пред вами.

— И кого же тогда вы намерены обличить? — без особого любопытства осведомился Император.

— Многих, мой Государь, — тяжело вздохнул Романов. — Увы, многих. Но в первую очередь не обличить, а предупредить… Предотвратить ужасное!

— Извольте уже перейти к сути, сударь! — скривился Борис.

— Как будет угодно Вашему Величеству… Злоумышленники готовят покушения на Его Высочество Цесаревича Иоанна. Их цель — сделать наследником престола Младшего Царевича Дмитрия, — выпалил Светлейший князь почти скороговоркой.

— Покушение на Иоанна? — нахмурился Император. — Что за чушь?! — мотнул он головой. — Цесаревича надежно охраняют!

— Сие подлое нападение планируется во время визита Его Высочества к своей невесте в Венецию… — продолжил Романов.

— И что с того?! — уже откровенно-сердито перебил его Борис. — В гостях у дожа Иоанн будет ничуть не в меньшей безопасности, нежели здесь, в Петрополисе! Если даже не в большей!.. Признаюсь, ждал от вас какого-то затейливого измышления, но чтобы столь нелепого и вздорного…

— Мой Государь, позвольте мне изложить все по порядку, — тихо, но твердо проговорил Светлейший князь. — И уже тогда станете судить…

— За судом, сударь, дело не станет! — грозно буркнул Император. — Ну да дух с вами, говорите! — тем не менее разрешил он.

— Обстоятельства таковы, — сосредоточено начал Романов. — Три дня назад у меня в Чите бесследно пропал опытный полицейский офицер, некий майор Гаврилов. Признаться, хватились его не сразу — обычно он на месте не сидел, нередко подолгу обретался в тайге, выслеживая китайских разбойников — так называемых хунхузов. Но когда наконец хватились — тут же учинили розыск и выяснили, что накануне своего исчезновения Гаврилов как раз допрашивал в участке какого-то задержанного китайца — всю ночь напролет. А вот утром на месте не обнаружилось ни самого майора, ни арестанта, ни материалов дела — а всем у нас известно, что Гаврилов был страшным педантом и любил составлять подробнейшие, многостраничные протоколы. Полиция Читы оказалась сим оборотом дела немало удивлена. Но сие Сибирь, там у нас и не такое случается… Однако нынче утром ко мне на прием пришла девица из мастеровых, некая Варвара Васильева. И принесла подаренный ей какое-то время назад Гавриловым шелковый платок. А на платке том — письмо, вдруг проступившее кроваво-красными буквами. Дословно, я заучил: «Милая Варя, если ты сие читаешь, значит, меня уже нет в живых. Меня плотно обложили, сие единственный способ поведать, что происходит. Не чая того, я раскрыл заговор против нашего Государя. В оном замешаны такие большие люди, что просто представить страшно — Глава Кабинета министров, заведующий Императорской канцелярией и многие, многие другие, по именам мне покамест неизвестные. Конвой, III Отделение — все повязаны. Китайцы тоже с ними. Злодеи намерены убить лютой смертию Цесаревича Иоанна, чтобы сделать наследником молодого Дмитрия. Точно установлено, что покушение будет ими осуществлено в граде Венеции, во время скорой поездки туда Иоанна. Как и кем осуществлено — не ведаю, но все, все у них готово! Знаю сие верно. Необходимо предупредить Государя. Немедленно отнеси сей плат господину губернатору, Светлейшему князю Романову — он сообразит, как поступить. Не вздумай обращаться ни к нам, в полицию, ни к жандармам — там могут быть заговорщики. И вот еще что…» Здесь сообщение обрывается, — поднял рассказчик глаза на Бориса. — Но и сего, по-моему, более чем достаточно…

— И где же ныне сей красноречивый плат? — скептически поинтересовался Император.

— Увы, рассыпался в прах, едва я дал взглянуть на него своему секретарю, — развел руками Романов. — Очевидно, сообщение на сем артефакте предназначалось только для меня и девицы Васильевой.

— Вот незадача! — картинно всплеснул руками Борис. — У вас все? — насмешливо прищурился он на собеседника.

— По фактам — все, — склонил голову тот.

— И сие вы называете фактами?! — взорвался внезапно Император. — Давно я не слыхал подобной несуразицы! Наверное, с тех пор, как вы оправдывались предо мной за тот летний пробой во дворце!

— Мой Государь, насчет оного пробоя — я уже дюжину раз объяснял: там меня жестоко подставили. Как и Сергея Огинского!

— Вот только не начинайте все с начала! — раздраженно бросил Борис. — То дело мной тщательно рассмотрено и закрыто! Я дал вам шанс, надеялся, что в Сибири вы одумаетесь, и что же вижу: вы являетесь ко мне и потчуете нелепыми побасенками. Даже интересно, на что при сем рассчитывая: неужели на то, что, поверив в сей лютый бред, я во гневе отстраню людей, делом доказавших мне свою преданность, и вновь приближу вас, однажды уже не оправдавшего доверия?! Признаться, сие просто оскорбительно!

— Единственное, на что я смею надеяться, Ваше Величество — что вы отмените предстоящую поездку Его Высочества в Венецию. И тем самым хоть как-то порушите планы злодеев. Для себя я совершенно ничего не прошу. Более того, готов оставить и нынешнюю свою должность — если только сей шаг поможет спасти Цесаревича!

— Иоанну ровным счетом ничего не угрожает! — хмуро отрезал Император. — Ни в России, ни в Венеции. Ни где бы то ни было еще! Я сам инспектировал его личную охрану! Она безупречна! Равно как оклеветанные вами граф Разумовский и граф Бестужев-Рюмин — вернейшие из моих людей! В отличие от вас, Романов!

— Воля ваша, мой Государь… — поник Светлейший князь. — Но дабы подтвердить свои слова, — снова решительно вскинул голову он, — я готов незамедлительно подвергнуться любому допросу, начиная от сканирования ауры и заканчивая…

— Бросьте, сударь мой! Обмануть сканирование ауры под силу любому одаренному магу! — одернул его Борис. — А уж вам-то, с вашими немалыми, надо признать, талантами, противостоять методам допроса никакого труда не составит — тем более, что время подготовиться у вас было в избытке…

— Но Ваше Величество…

— Довольно! — резко оборвал Романова Император. — Вы хотели быть услышанным — я вас выслушал. А теперь убирайтесь обратно в свою Сибирь — и не смейте казать оттуда носа, пока я сам не призову вас в столицу! Все ясно?

— Ясно, Ваше Величество… — выдохнул Светлейший князь.

— Что же касается безопасности Цесаревича — если на миг предположить, что сей вопрос вас и впрямь волнует, а я все же склонен видеть в своих подданных лучшее, даже в таких, как вы — то не извольте переживать, — уже куда спокойнее добавил Борис. — Я повторно устрою ревизию его охраны — хотя и не вижу в сем мероприятии ни малейшей необходимости!

— Благодарю, мой Государь… Но в Венецию…

— И в Венецию Цесаревич отправится не ранее, чем я буду абсолютно уверен в его абсолютной защищенности!

— Прошу прощения, может быть, все-таки, отменить сию поездку… — начал было Романов.

— Более вас не задерживаю, — уже вовсе не слушая, бросил ему Борис.

Покинув тронный зал, Светлейший князь, не глядя по сторонам, прошел дворцовым коридором, с абсолютно потерянным видом спустился по парадной лестнице, понуро вышел на площадь, шагнул в услужливо открытый для него адъютантом портал, и только здесь, в белом астральном тоннеле, позволил себе наконец самодовольную улыбку. Неприятно, конечно, выставлять себя идиотом, но главное, что разговор с Императором прошел как нельзя лучше!

Что ж, теперь в разыгрываемой Романовым партии следовало сделать следующий ход…

Глава 1

в которой надо мной кружит голодная чайка

— Ух ты! Это мы где? — озираясь по сторонам, с любопытством поинтересовалась Муравьева, последней шагнув из портала.

— Похоже на Таврику, — не без сомнений заметила в ответ Инна Змаевич.

— Таврику? — переспросил я. «Это Крым, что ли?» — беззвучно уточнил у Фу.

«Так сии земли тоже называют», — с готовностью подтвердил дух.

Мы стояли на относительно пологом, поросшем вечнозелеными соснами и голым по зимней поре колючим кустарником горном склоне — выше, саженях в пятидесяти, превращавшемся в отвесные серые скалы. Под ногами у нас лежала жухлая прошлогодняя трава, лишь в отдельных, наиболее тенистых закоулках накрытая робкими снежными холмиками. Внизу, в тех же пятидесяти саженях, за узкой полоской каменистого пляжа, по которому, подозрительно поглядывая в нашу сторону, лениво гуляли тощие чайки, чернело мрачное в своем могучем спокойствии, холодное даже с виду море.

— Таврика и есть, — уверенно заявила Воронцова. — Юго-западная оконечность полуострова. — Где-то здесь неподалеку, в районе Балаклавы, мои фамильные виноградники.

— Ты хотела сказать, наши виноградники, — с лукавой улыбкой поправила ее Маша.

— Ну да, — невозмутимо кивнула Милана. — Треть площадей теперь твоя. Но сорт там растет пока по-любому прежний — Воронцовский.

— С этим не поспоришь, — усмехнулась длинноножка.

— Отставить досужую болтовню, кадеты! — грозно прикрикнул на девиц Елисей Чубаров — с недавних пор уже не поручик, а целый штабс-ротмистр. Даже интересно: за какие такие заслуги?!

Молодая графиня неприязненно покосилась на придирчивого офицера, но промолчала.

Портал из главного здания Федоровки для нас семерых — уже упомянутых штабс-ротмистра, Миланы, Машки, Инны, а также меня, Златки и Тоётоми — сюда провесил именно Чуб. Шинели и рукавицы нам было велено оставить в корпусе, из-за чего я решил, что перенесемся мы тоже куда-то под крышу — и когда нежданно оказался на открытом воздухе, да еще и на щедро обдуваемом соленым морским ветром откосе, на миг у меня даже голова закружилась. Холодно мне в одном кителе, впрочем, не было — даже к магии прибегать не пришлось. Ну да, Крым, пусть и зимний — это вам не морозная Москва…

О том, где именно будет расположена наша новая alma mater, заранее нам ничего не сообщили. Все, что мы до сих пор знали: именуется заведение Специальной Школой под личным Его Высочества Младшего Царевича Дмитрия патронажем, и со всей Империи отобраны туда двенадцать первокурсников — кадетов, юнкеров и курсантов. «Лучших первокурсников?» — помнится, уточнила, услышав эту новость, Муравьева. Обращалась она к Корнилову, но ответил ей духов Чуб: «Я бы сказал: проблемных первокурсников», — скривившись, словно от зубной боли, буркнул он.

«Проблемных — так проблемных, главное, что тебя там не будет», — подумал тогда я — и, увы, ошибся: поручика перевели вместе с нами, да еще и повысив при этом в звании до штабс-ротмистра. Некоторым утешением, правда, мне служило то, что возглавить спецшколу выпало все же не Чубу, а Корнилову, произведенному при этом в подполковники, а заместителем Юрия Константиновича стала новоиспеченный ротмистр Поклонская — тоже, в общем-то, далеко не худший вариант. Ну а Елисей Елисеич… Дух с ним, с Елисей Елисеичем!

Само по себе расставание с Федоровкой для меня также не стало каким-то особым сюрпризом. После того, что произошло в Китае, тем более — после «выхода из подполья» Фу и Оши, радикальные перемены в моей судьбе сделались неизбежны — и совсем не факт, что к лучшему. Да, собственно, не только в моей: Муравьева так и вовсе была твердо уверена, что новый семестр начнет где-нибудь в подвалах III Отделения, а та же Златка, например, всерьез опасалась, что если российские власти ее и не вышлют из страны, то на всякий случай отзовут на Родину болгары. И вот в последний день зимних каникул нас троих, а также Воронцову, Ясухару и Змаевич вызвали к Корнилову и велели по-быстрому собирать вещи. Но не по домам разогнали и не по узилищам позакрывали — посулили эту загадочную царевичеву спецшколу. Всяко лучше, чем подвал III Отделения, согласитесь!

И вот мы здесь, в Крыму.

— Идем наверх, — окинув нас долгим взглядом, но, как видно, так и не найдя более, к чему бы придраться, коротко распорядился Чуб.

Вслед за штабс-ротмистром мы двинулись гуськом по петлявшей среди сосняка тропинке и шагов через двести вышли к двухэтажному каменному особняку с изящными колонами вдоль фасада и оформленным в виде классического портика парадным входом. За открывшемся нам зданием, выше по склону, виднелись треугольные фронтоны других строений. Вся эта картина живо напомнила мне вид на горный монастырь Шаолинь, любоваться коим мне недавно довелось при весьма драматических обстоятельствах — разве что архитектурный стиль здесь был, конечно же, совершенно не китайский, а какой-то антично-европейский.

Обогнув особняк (из-за уклона, на котором располагался, сзади он оказался высотой всего в один-единственный этаж), мы вышли к ровной квадратной площадке, с трех сторон обнесенной каменной балюстрадой с проходами посередке, а с четвертой примыкавшей к следующему строению и служившей ему своего рода просторной террасой. С фасада над оной террасой нависал широкий балкон, где стояли и о чем-то беседовали с полдюжины офицеров — среди них я рассмотрел Корнилова и Поклонскую. Внизу, на огороженной площадке, собрался народ помоложе — очевидно, наши будущие товарищи по учебе. Как и нас, федоровцев, насчитывалось их шестеро, но были они отнюдь не едины: двое юношей и коротковолосая девушка-блондинка в белых мундирах Императорской Борисовской академии держались нарочито особняком, какой-то парень в штатском костюме скучал в одиночестве, опершись ладонями на перила балюстрады и повернувшись спиной к остальным, а широкоплечий молодой человек в зеленом кителе и синих брюках Новосибирского юнкерского училища разговаривал с щуплой черноволосой девицей в салатовой форме Амурского института полевого целительства. К нам хабаровчанка стояла затылком, но узнал я ее сразу.

— Нет! — само собой вырвалось у меня. — Только этого не хватало!

Словно почувствовав на себе мой взгляд (а может, и правда почувствовав — магия же), девушка резко обернулась: это действительно была Диана Цой.

— Ого! — сдержанно хмыкнула рядом со мной Муравьева. — Вот так номер!

— Да уж… — пробормотал я, опасливо прислушиваясь к собственным ощущениям.

Пожалуй, нет: былого отвращения к хабаровчанке, некогда вызванного откатом после снятого приворота, я более не испытывал. Уже хорошо. И все же, очевидно, нежданная встреча была мне неприятна, пусть и шло это уже не от сердца, а скорее от рассудка.

Тем временем, удивленная, должно быть, не менее моего, Цой сжалась, втянув голову в плечи. Пальцы ее, похоже, машинально, скрестились, словно девица собиралась призвать щит, но ни малейшего выброса магии я не почувствовал — очевидно, технику она так и не применила, сдержалась. Диана перевела взгляд с меня на Машку, затем скользнула глазами по прочим моим спутникам, после снова посмотрела на меня, неуверенно кивнула — не то в порядке некоего формального приветствия, не то в подтверждение: да, дескать, не извольте сомневаться: это я собственной персоной. Потом, расслабив кисть и распрямившись, едва заметно развела руками: ничего не поделаешь, мол, сложилось как сложилось — и поспешила вновь повернуться к своему собеседнику-новосибирцу.

— Ждите здесь! — велел нам между тем Чубаров, коротко кивнув на террасу, сам же штабс-ротмистр быстрым шагом направился к дому с балконом.

— Судя по выражению твоего лица, это та самая Цой? — подошла ко мне сзади с вопросом Воронцова.

Так-то видеть хабаровчанку Милане доводилось — в Федоровке, перед полевым выходом — но присмотреться тогда к целительнице молодая графиня, ясное дело, не удосужилась, а после их пути уже не пересекались, и знала о Диане Воронцова лишь по нашим рассказам.

— Та самая, — буркнул я.

— Ну и вкус у тебя, чухонец! — показушно фыркнула она.

Мне оставалось лишь сердито поморщиться.

— Але, это был приворот! — зачем-то вступилась за меня Машка — и так было понятно, что Воронцова ерничает.

— Помню, помню, — усмехнувшись, кивнула Милана. — Нарочно они, что ли, нам тут точки напряжения создают? — добавила она затем — уже скорее с беспокойством, выразительно покосившись при этом сперва на Змаевич, а затем на Ясухару.



Поделиться книгой:

На главную
Назад