Защитник

Матвей Курилкин

Мастер проклятий 3

Защитник

Глава 1

Поезд, лязгая сцепками, медленно остановился. Проводник в черной железнодорожной форме прошелся по вагону, стучась в двери купе, приглашая пассажиров на выход. Мы ехали в самом дальнем, так что спешить не пришлось, вагон мы покидали последними. Опираясь на трость, я осторожно спустился на перрон. Отрицательно мотнув головой мальчишке с тележкой, не торопясь направился к выходу. Багажа у нас нет. Даже объемный саквояж, который тащит притворяющийся слугой Ремус, был куплен больше для виду, и заполнен сейчас едва ли на треть. Богатому эквиту, которого я изображаю не пристало путешествовать налегке, это может вызвать чье-нибудь удивление. Внушительная сумма, взятая трофеем с предателя Марка большей частью обосновалась в одном из банков, на анонимном счету. Таскать с собой несколько килограммов серебра — не лучшая идея. Мы пока истратили только малую часть, около двухсот сестерциев. Львиная доля пошла на лечение меня и Ремуса — услуги докторов недешевы. На остальное мы сменили гардероб и обзавелись оружием. Я с нежностью погладил рукоять револьвера Вебли-Прайса. Да, я по-прежнему остаюсь верным этой кельтской фирме — почему-то их машинки мне нравятся больше других. Только модель поменьше размером — таскать у всех на виду оружие в метрополии не принято, а в карман пальто уместился только этот коротыш. Впрочем, в сумке, которую тащит Ремус, есть и старший брат этого револьвера, и даже ридикюль у Керы не пустует. За последнее время я как-то привык, что лучше, когда револьвер есть, чем когда его нет, так что не стал избавляться от этой маленькой слабости.

Вокзал Термини, обязанный своим названием знаменитым термам Диоклетиана, что на противоположной стороне площади Республики, встречал нас так же равнодушно, как и тысячи прочих приезжих. Похвастаться таким же отношением я не мог. Волнение присутствовало. Как бы я не убеждал себя, что мне в принципе неважно, как отнесется к явившемуся из небытия Диего Ортесу семья Доменико, некоторые опасения все равно присутствовали. Почему-то ожидал встретить покровительственное, или, того хуже, презрительное отношение. Ну как же, бедный родственник, сын изгнанных из рода, неблагонадежный, преступник (уже казненный, между прочим), и вообще крайне одиозная личность. Не раз и не два за время дороги приходило мне в голову сменить финальную точку маршрута. По прибытии в Рим ведь не обязательно появляться в поместье семьи Ортесов. Что может помешать остановиться где-нибудь в гостинице, и начать понемногу врастать в столичное общество? Только обещание, данное Доменико.

Брат как будто чувствовал мои сомнения, не раз и не два требовал подтвердить, что явлюсь представляться дяде сразу же как только окажусь в Риме.

— Я понимаю и разделяю твою ненависть, брат. — Доменико смотрел мне в глаза. — Но и ты пойми. Если ты рванешь убивать иерархов… Даже если ты сможешь убить одного, двух, да хоть всех — ничего не изменится. На их место просто придут другие. А у тебя только одна жизнь. Не отдай ее чистому без смысла и толку. Ради меня, ради семьи. И запомни: наша семья имеет вес. Деньги и власть — это актив, который можно использовать в борьбе. Это оружие, которое поможет добиться большего. У тебя есть время. Осмотрись. Подумай. Я уже давно не в Риме и не знаю всех нюансов, не могу ничего посоветовать, но у тебя будет возможность присмотреться к играм аристократов. Вот и займись этим. Пообещай мне, что ты не будешь пороть горячку и не «потеряешься» по дороге.

Похоже, парень даже подумывал о том, чтобы бросить все, и лично проконтролировать мое путешествие, но все же не стал действовать вопреки здравому смыслу, положился на мою честность. Подвести единственного близкого человека было невозможно, так что я неизменно отбрасывал трусливые порывы.

Путешествие через половину страны для бывшего неблагонадежного и разыскиваемого преступника оказалось удивительно приятным и простым. Деньги творят чудеса. Деньги, а еще наличие вполне настоящего паспорта, выданного, правда, на имя одного из людей Доменико, немного похожего на меня по описанию. В этой жизни мне еще не доводилось путешествовать с таким комфортом. Вагоны первого класса, гостиницы для благородной публики, тихие, уютные рестораны… Появись я даже поблизости от подобного заведения в прежнем образе неблагонадежного, меня бы, пожалуй, прогнала охрана. Костюм из тонкорунной шерсти, трость с посеребрённым набалдашником и щегольская шляпа разительно меняют отношение окружающих к обладателю этих предметов гардероба. Все было бы просто идеально, если бы не периодические приступы ярости, которые накатывали на меня, порой, в совершенно неожиданных ситуациях. Особенно часто — при большом скоплении народа. Я не рассказывал о своих проблемах спутникам. Это явно что-то психическое, помочь они не смогут, остается только терпеть и надеяться, что со временем все пройдет.

Мы не торопились, и вовсе не потому, что я оттягивал встречу с родственниками. Нужно было хоть немного привести себя в порядок. В то же время оставаться надолго на одном месте не хотелось — я подспудно боялся привлечь внимание властей. Раны заживали из рук вон плохо, несколько раз начиналось воспаление, отчего дважды приходилось останавливаться и отлеживаться в какой-нибудь гостинице, дожидаясь, пока организм придет в порядок. Докторов не беспокоили. Очень уж характерные повреждения, мало ли, придет кому-нибудь в голову поинтересоваться, откуда у меня такой набор пулевых ранений. Приходилось пользоваться своими скудными знаниями в области врачевания, в основном налегая на карболку, которой я пропах, казалось, навсегда. Шрамы под одеждой невидны, а тот, что на голове скрыт волосами — с помощью Керы лоскут кожи удалось пришить на место, и теперь под волосами почти ничего незаметно, только краешек в пару сантиметров длиной на лбу. Ничего, это не страшно.

Спокойное путешествие благотворно сказалось и на моих спутниках. Что Кера, что Ремус поправились, обрели некий лоск, который можно разглядеть только у сытого и уверенного в завтрашнем дне человека. Так что наша компания, выйдя на площадь республики, если и выделялась из основной массы, то только в лучшую сторону. Впрочем, жители Рима тоже не подкачали. Аккуратные, несуетливые, полные достоинства люди прогуливались вдоль витрин многочисленных магазинчиков, сидели в кофейнях, ведя неспешные беседы, или спешили куда-то по своим загадочным для меня делам. А самое странное, в их глазах нет страха. Глядя на эти лица ни за что не подумаешь, что окраины республики либо уже полыхают, либо вот-вот взорвутся. Странно и удивительно, а еще вызывает злость на этих респектабельных граждан, которым абсолютно наплевать, что где-то не так уж далеко их голодных соотечественников методично выдавливают из жизни. Возникает острое желание всколыхнуть это сонное благополучие, заставить этих сытых и спокойных обывателей очнуться и увидеть…

Заставил себя встряхнуть головой, до боли впился ногтями в ладони, прогоняя накатившую злость. После расстрела на меня порой накатывает такое, и сдержаться сложно. Должно быть, слегка повредился рассудком от переживаний, но пока держу себя в руках. Все, пора идти. Незачем стоять посреди площади, у нас, вообще-то дела.

Ремус шустро нашел извозчика — он всю дорогу изображает служку. Мне это не очень приятно, мальчишка — настоящий соратник, а я его низвел до уровня мальчика на побегушках, пусть и в целях маскировки. За младшего брата его не выдашь, очень уж мы разные. Сам парень, впрочем, совсем не против выбранной роли, и только недоуменно пожал плечами, когда я попытался извиниться. «Вокруг враги, доминус Диего. Если будет для дела нужно, я и лупу[1] изображу».

— Поезжай к фонтану Треви, — велел я извозчику.

Кажется, об этой достопримечательности я слышал даже в прошлой жизни. Удивительно, сколько совпадений, несмотря на то, что история двух миров отличается разительно. Извозчик, должно быть, узнал в нас приезжих, так что лошадь не торопил, давая насладиться видами. Да и сам преисполнился гордости и важности — ну как же, столичный житель! А тут какие-то провинциалы! И неважно, что провинциалы явно принадлежат сословию эквитов — в столице последний рыбак выше, чем самые знатные приезжие. Сейчас он покажет этим деревенщинам красоты столицы и вдоволь насладится их вытянутыми от удивления и восторга физиономиями.

Не вышло. Рим действительно поражал воображение, но все настроение было испорчено уже на площади Республики.

Руины. Рим был богат на храмы всех богов, и не только тех, что почитали в империи. Теперь все они разрушены или перестроены под храмы чистого бога. Один из таких, разрушенных, мне и бросился в глаза. Понятия не имею, какому богу он был посвящен, но выглядит как после бомбежки. Эти твари даже унести груду камней, оставшуюся от храма не удосужились до сих пор, а ведь сколько лет прошло! Толи обстановка в республике далека от той благостной картинки, что описывают в прессе, толи специально оставили, в назидание. Чтобы, значит, не забывали, что ждет любую ересь. Я едва сдержался от того, чтобы выругаться, но возница все равно заметил изменившееся настроение. Стрельнул глазами, тихонько пробормотал:

— Храм Минервы. Когда чистые братья пришли очищать его, жрицы отказались уходить. Эти развалины политы кровью трех сотен чистых братьев, и всего пятидесяти жриц. — Потом, видимо, сам испугался своей откровенности и добавил: — Понятно, не потому, что чистые братья оказались слабы. Это просто проклятые демонопоклонники были слишком сильны и коварно пользовались силами, коими их наделила ложная богиня.

— Да, Совоокая всегда умела удивить врага, — слегка печально прокомментировала Кера. — Вот только на этот раз ей это не помогло.

Возничий покосился на странную пассажирку, говорившую о павшей богине так, будто была с ней знакома лично, но промолчал. Дальнейший путь проходил без разговоров. Извозчик примолк, напуганный тем, что сболтнул лишнего — пассажиры вполне могут пожаловаться чистым, что он проявил неуважение к богу, да еще поминал ложных богов, а это грозит неиллюзорным наказанием. Хорошо, если обойдется работами на нужды храма, а то ведь и к очищению приговорить могут. Пассажиры тоже рассматривали вечный город без прежнего восторга. Настроение испортилось не только у меня, но и у спутников. Ремус, похоже, вспоминал свой храм, при котором он жил сиротой, и то, как с послушницами обошлись чистые. Кера, которая в хорошем настроении ненавидит всех и каждого, и особенно своих старших родственников, тоже вдруг впала в меланхолию. Ну а я боролся с очередным приступом ярости. Тягостная получилась поездка, и великолепная архитектура города ее не скрашивала. Мне вдруг остро захотелось на природу, подальше от всех этих толп ярко разодетых, благополучных людей, трусливо прячущих глаза при виде мимо проходящих чистых братьев. Почувствовав, что вновь начал заводиться, закрыл глаза задышал глубоко и размеренно. Что-то явно сильно не так у меня с головой. Как бы не сорваться.

Незамысловатая психотерапия немного помогла. По крайней мере, к тому моменту как мы прибыли к месту назначения, я уже мог относительно нормально функционировать. Фонтан Треви все еще действовал, вот только изрядно утратил великолепие. Нептун, гиппокампы и тритоны новую власть не устраивали, и их убрали. Довольно аккуратно. Деву великодушно оставили, но теперь статуя выглядела как-то растерянно и недоуменно — как будто силилась понять, почему осталась в одиночестве.

Восторга результат не вызывал, только глухое раздражение, так что мы поспешили на поиски семейного гнездышка Ортес. Долго искать не пришлось. Когда Доменико объяснял дорогу, я как-то не предполагал, что под скромным адресом «улица Верджини, домовладение Ортес» скрывается целый квартал! Сначала даже не поверил, думал, что ошибся, но нет. Несколько домов, вплотную примыкающих друг к другу образовывали квадрат, стороны которого расположились на четырех улицах. Входа было два, и тот, что на улице Верджини, конечно, был парадным. Широкие ворота, искусно украшенные, своды поддерживают кариатиды, стены украшены фресками и небольшими скульптурами… Настоящее произведение искусства, вот только ощущение крепости все равно никуда не делось. Пожалуй, приди кому в голову штурмовать домовладение Ортес, без пушек бы не обошлось. Основательно подошли к собственной безопасности мои родственники. И это не могло не радовать.

Пока я восторгался воротами, Кера оглядывалась по сторонам. И вердикт выдала раньше, чем я налюбовался:

— За этим домом смотрят, и добра хозяевам не желают.

— Что, и даже сейчас?

— Да. Вон там, и еще вон там, сидят двое. Как будто охотники в засаде. Немного скуки, немного предвкушения, немного желания убить, но совсем чуть-чуть. И это не чистые. За входом для слуг тоже смотрят.

— Сдается мне, у родственников здесь жизнь тоже интересная.

Вряд ли это связано со мной. Кера была уверена, что моя смерть не вызывает сомнения как у светских властей, так и у чистых.

— Я смогла договориться с осколком души, который к тебе прицепился в той церкви, — рассказала мне как-то богиня, когда я высказал сомнения. — Теперь он прикрывает тебя от обнаружения. Не полностью, если ты станешь во всю пользоваться манном в храме, тебя почуют. А может, он даже не поймет, что вы уже знакомы, не знаю.

Подспорье очень ощутимое, а то в последнее время я чувствовал себя неуютно, думая, что меня активно ищут. Теперь, по крайней мере, можно не сильно беспокоиться до тех пор, пока я не вляпаюсь в очередную заварушку с участием чистых. Что касается наблюдателей — неплохо бы разобраться, кто это такие любознательные. Не нравится мне, когда за моими родными наблюдают.

Удивительно, но для того, чтобы постучать в дверь, пришлось преодолеть приступ нерешительности. Сам от себя не ожидал. Зная, как тепло ко мне относится Доменико, — и совсем незаслуженно притом, — глупо ожидать что меня встретят как бедного родственника. По крайней мере его отец. Однако Доменико — не единственный сын, у меня есть еще и сестра, есть тетя, и еще довольно много дальних родственников. Мало ли как отнесутся к блудному, да еще и отягощенному проблемами с законом кузену они? Губы сами расплылись в кривой улыбке — вот уж действительно, нашел, о чем переживать. Не придусь ко двору — просто уйду. Моя дружба и благодарность к Доменико от этого не уменьшится. Решительно ухватившись за дверной молоток, постучал по медной пластине.

Еще несколько секунд тревожного ожидания, звук отодвигаемого засова, и в дверном проеме появляется пожилой господин, в котором я лишь спустя несколько секунд угадал слугу — настолько представительно он выглядел. Пожалуй, внутреннего достоинства на лице у старика было побольше, чем у нас с Керой вместе взятых.

— Добрый день. Чем могу служить, доминус? — вежливо, но не подобострастно поинтересовался старик.

— Добрый день. Доминико Ортес настоятельно просил, чтобы я посетил его родину. Меня зовут Диего.

Невозмутимость с лица старика слетела в один миг.

— Диего! Сын малыша Винсенте! Боги, как похож! — слова у старика закончились, зато по щекам пролегли влажные дорожки. — Я уже и не надеялся…

Торопливо смахнув слезы, старик поспешно ухватил меня за рукав, будто боялся, что я развернусь и уйду, и потащил в дом, другой рукой активно сигнализируя моим спутникам, чтобы проходили.

— Проходите же скорее, домина, мальчик! Не нужно стоять на пороге. Я сейчас же доложу Маркусу.

Пожилой слуга провел нас через парадную, насквозь через весь дом, и вывел во внутренний дворик, усадив в обставленную удобными креслами беседку. Неподалеку наблюдался очень внушительный стол, прямо под открытым небом — похоже, семейство Ортес предпочитало совместные трапезы на свежем воздухе. Дождавшись, когда гости расположатся, мужчина отступил, несколько секунд пристально рассматривая меня, потом почему-то сокрушенно покачал головой.

— Диего, мальчик мой, я буду называть тебя так, хорошо? Все же малыш Винсенте вырос у меня на руках, как и Маркус, так что, надеюсь, ты не обидишься на старого Дориена за такую фамильярность. Я так много хочу тебе рассказать, и еще о большем расспросить, но сначала, конечно же должен сообщить о тебе Маркусу. Он уже две декады ходит мрачный, как туча — боится, что ты до нас так и не доберешься. В общем, я пойду искать этого неслуха, и заодно доктора — это отличный доктор, один из лучших в империи, он лечил даже последнего императора, а вам пока принесут перекусить.

Старик говорил так быстро, что я не то что перебить, даже понимать его едва успевал. Тем не менее про доктора — услышал, и удивился:

— Простите, квирит Дориен, а зачем доктор?

— Малыш, не обижай меня, пожалуйста этой чопорной вежливостью! — слегка обиженно воскликнул старик. — Просто Дориен, или старый, как зовет меня Маркус, но без квиритов ради всех богов! А доктора я вызову для того, чтобы хорошенько тебя осмотрел. Ты же едва живой от ран, тебя срочно нужно лечить! Да и твоему спутнику, кажется, помощь не помешает! А вот молодая домина выглядит более здоровой, но слишком худой, мне кажется, ей нужно будет прописать диету. Все, прошу прощения, я должен бежать!

Скорость, с которой слова вылетали изо рта старого Дориена просто завораживала. Она была бы удивительна даже случись такое услышать в исполнении молодой девушки, но от пожилого, представительного мужчины такое просто не воспринималось. Кажется, даже Кера впала в ступор. По крайней мере, она даже не отреагировала на последние слова слуги, хотя обычно комментарии в свой адрес не пропускает.

— Этот человек в своем уме? — богиня отмерла только через минуту, после того как он убежал. — Он хотя бы сам успел понять, что сказал?

Я пожал плечами и пересказал то, что успел запомнить.

— Мне не нужна диета! — сразу же окрысилась Кера. — Это тело всегда будет таким, как мне удобно! Оно просто еще не до конца восстановилось.

— Ну, значит, тебе доктор не нужен, — пожал я плечами, потому что был занят разглядыванием блюд, расставленных на подносе. Поднос был не сам по себе, его внесла монументальная дама, ростом, пожалуй, повыше меня, а уж про обхват и говорить нечего. Поднос румяная повариха несла не напрягаясь, а между тем, размерами он мог бы поспорить с ростовым щитом, и уставлен всевозможной посудой был очень плотно.

Несмотря на то, что я здорово нервничал перед встречей с родственниками, удержаться было невозможно, тем более что время клонилось к обеду, а мы даже не завтракали. Так что изображать скромность я не стал, принявшись пробовать блюда из многочисленных тарелочек, блюдец и плошек, не забывая запивать вкусности красным вином. Ремус, глядя на мой энтузиазм, тоже не выдержал, а там и Кера подтянулась. Повариха, оценив наши старания по уничтожению ее труда, одобрительно хмыкнула, и, пробормотав что-то вроде «сойдет», величественно покинула беседку.

Глава 2

Доминуса Маркуса, похоже, пришлось хорошенько поискать, потому что мы успели изрядно опустошить расставленную на столе посуду. Стенами беседки служила обильно разросшаяся виноградная лоза, так что торопливые шаги мы услышали заранее. Ремус даже успел вскочить сам и помочь подняться мне — если ходить с тростью я уже приловчился, да и почти не хромал, то процесс вставания все еще представлял некоторые сложности. Управились как раз к тому моменту, как вошел доминус Маркус. Я его сразу узнал, несмотря на то, что никогда прежде не видел — он был очень похож на отца. Стремительно шагнув ко мне, дядя обхватил меня за плечи, и пристально всмотрелся в лицо.

— Наконец-то ты дома, малыш, — срывающимся голосом поприветствовал меня доминус Маркус. — Хотя бы ты…

Мы разговаривали до глубокой ночи. В основном, я — дядя хотел знать всю мою историю. Ну и всю историю родителей. Я рассказал, как мы жили до того, как стать неблагонадежными, описал, как нас выселяли в трущобы и как во мне проснулся дар, работу отца в железнодорожных мастерских — простым разнорабочим с поденной оплатой. Как мы потерялись, и как я их искал. Подробно описал концентрационный лагерь в горах, бьющие светом ввысь прожекторы, и тысячи иссушенных тел во рву, среди которых были и мои родители. Дальнейшие приключения описывать не пришлось — о них сообщил Доменико, я только добавил подробностей. Представил Ремуса и Керу. Скрывать сущность прекрасной спутницы не стал. Оставил это на усмотрение дяди. Захочет рассказать остальным родственникам и домочадцам — пусть так и будет. Вот это оказалось для доминуса Маркуса сюрпризом. Доменико не стал доверять рассказ бумаге. Впрочем, после всего услышанного, такая новость уже не могла вызвать настоящего шока.

— Кхм, простите, что не оказал вам должного почтения, великая, — низко поклонился дядя. — Надеюсь, вы простите мое неведение.

— Мне плевать на почтение, — милостиво отмахнулась Кера. — Мне больше по нраву муки и страдание.

— Простите меня, великая, я не уверен, что смогу вам в этом угодить, — еще ниже поклонился доминус Маркус.

— Ничего, — вид у Керы был по-прежнему безмятежный. — Их мне с избытком обеспечивает мой патрон. — Она указала на меня. — И можешь общаться со мной как со смертной. Меня и раньше не слишком почитали, так что твое унижение выглядит насквозь фальшиво.

Дядя ошеломленно посмотрел на меня, но расспросы решил не продолжать. И вообще поспешил отойти от скользкой темы.

— В таком случае предлагаю пока не сообщать о вашей божественной природе остальным домочадцам. И вообще, пожалуй, на сегодня разговор закончим. Я только сейчас обратил внимание, что день заканчивается, а вас до сих пор не разместили в комнатах! Моя вина, я слишком долго ждал встречи, и не следил за временем, а ведь вы с дороги!

Мы действительно проговорили весь остаток дня, не прерываясь. Благо та монументальная дама заходила еще разок вместе со своим циклопическим подносом, так что от голода мы не умерли. Обещанный мне доктор, как выяснилось, еще утром отправился в больницу для неимущих, где и пребывал целый день, так что осмотр решили отложить на завтра. А пока Маркус повел нас в выделенные нам «комнаты». Скромная квартира имела отдельный вход и занимала два этажа в одном из домов.

— Здесь должны были жить твои отец с матерью, — с горечью обронил доминус Маркус, приглашая нас внутрь. — Если бы не ослиное упрямство нашего папаши… иногда я жалею, что он не умер раньше. В последние годы жизни решения нашего патриарха частенько вызывали недоумение. Порой мне кажется, что он не совсем адекватно воспринимал реальность. Хоть и неправильно говорить такое об отце, но боги свидетели — это из-за него Винсенте умер.

— Вы не вините мою мать? — не удержался я от вопроса.

— Странно было бы винить Марию. — Дядя повел меня к лестнице, придерживая под локоть. — Она искренне любила твоего отца, и никогда не сделала бы что-то, что ему навредит. Когда им запретили общаться, она готова была исчезнуть из жизни Винсенте, он едва успел ее перехватить.

— Обычно родственники в такой ситуации винят именно девушку, из-за которой член семьи порывает с родными.

— И часто они правы, — кивнул Маркус. Со ступеньками я справлялся не очень уверенно, поэтому поднимались мы медленно. Мы с Маркусом, я имею ввиду — Кера уже успела проскочить мимо нас, да еще и Ремуса с собой утащила.

— Но здесь каждый здравомыслящий человек видел, что Винсенте и Марию сами боги соединили. Но только не отец. Он будто забыл, что патриарх клана живет для семьи, а не семья существует для удовлетворения амбиций патриарха. Видел бы ты домину, которую он прочил в жены Винсенте! Да она к тому времени побывала в постелях чуть не половины римских семей. Если она не проводила ночь с очередным любовником, значит лечилась от дурной болезни! Единственное достоинство этой домины, помимо красоты, заключалось в том, что за ней в приданное давали очень удобные прибрежные земли, на которых можно было построить порт. Это позволило бы перетянуть на нас трафик с заводов целой плеяды крупных промышленников, которые тогда были очень близки к некоторым сенаторам… которые, между прочим, не пережили переворота, как и многие из их союзников! Так что удайся отцу его план, может, уже и не было бы семьи Ортес. Ох, малыш, меня что-то занесло, — Маркус смущенно улыбнулся. — Гружу тебе голову политикой, хотя уже полночь ударила! И, главное, мы уже пришли. Твои спутники, я вижу, выбрали себе спальни, так что у тебя выбор не такой большой. Впрочем, они все одинаковые и выходят во двор, так что уличный шум не помешает спать. Вон там, в конце коридора ванная, хотя я рекомендую терму. Завтра покажу, где она находится. Внизу столовая — на случай, если вы захотите поесть в одиночестве. Обычно мы обедаем всей семьей — ну, по крайней мере теми, кто в этот момент дома, но бывает, что хочется и одному побыть. Или если у тебя появятся гости, которых ты не захочешь знакомить с семьей — так тоже бывает. Ты прибыл как раз в такой момент, когда практически никого нет дома. Даже твоя тетя вернется только послезавтра, так что с родственниками будешь знакомиться постепенно. Ох, как же они будут рады, ты даже не представляешь!

Я в данный момент и не хотел, откровенно говоря. Во-первых, после подъема по лестнице на дивно высокий второй этаж изрядно обессилел, а во-вторых, внезапно понял, что мне срочно нужно воспользоваться ванной комнатой. А дядя оказался очень разговорчив, прерывать его мне казалось невежливым. Мужчина так искренне обрадовался моему появлению, что я вдруг почувствовал себя самозванцем. Будто не заслуживаю всей этой радости, и она предназначена кому-то другому, а я тут оказался случайно, но скоро обман раскроется… Спасла меня Кера. Богиня выплыла из своей спальни с довольной улыбкой на лице, одновременно принюхиваясь к чему-то.

— Боль, слабость, утомление… какой приятный десерт после сегодняшнего ужина!

— Ох, я опять никак не оставлю тебя в покое, — смутился дядя. — Все, оставляю тебя до завтра! Хороших снов, великая!

Попрощавшись, я захромал в комнату.

— Спасибо, что вызволила, — слабо улыбнулся я богине?

— Не понимаю, за что ты меня благодаришь, — озадачилась девушка.

— Ты ведь специально стала рассуждать о том, что мне паршиво при дяде, чтобы он отпустил меня отдыхать?

— Мне было хорошо, и я об этом сказала… — недоуменно протянула богиня. Кажется, она действительно ничего такого не имела ввиду. Что ж, Кера есть Кера, было бы глупо ожидать от нее сочувствия. Моей жизни ничего не угрожает, а немного страданий ей только приятны.

Мои покои в самом деле впечатляли, но на восторги уже не оставалось сил. Я добрел до огромной кровати, стащил с себя одежду и потерял сознание среди кипенно белых простыней. Долгая выдалась дорога.

Утро началось не с визита доктора, как я ожидал. Первой ко мне заявилась Кера с ужасно довольным и загадочным видом. Она застала меня за утренним туалетом, однако это ее нисколько не смутило. Впрочем, я давно не обращаю внимания на такие ее заскоки, так что продолжил спокойно умываться.

— Я тут погуляла ночью, — начала богиня. Посмотрела на местных обитателей, побродила по переходам. Хороший дом, интересный. Шпионы есть, тайные ходы, есть даже пара очень старых покойников под подвалом. Чувствую, что будет интересно. Становись уже полноценным побыстрее, мне надоело, что ты еле двигаешься.

— Стоп… минуточку, — у меня зубная щетка изо рта выпала. — Что значит, шпионы?

— Ну, как минимум один. Точнее, одна. Служанка, когда все спали, отправила голубя с запиской. Мне стало интересно, так что птичку я поймала. В записке, кстати, о тебе пишут.

— Как ты ухитрилась поймать голубя? — глупый вопрос, конечно, но мне действительно было интересно.

— Ты не забыл, что я богиня? — удивленно осведомилась Кера. — Уж задурить крохотный мозг пернатой крысе для меня труда не составляет. Просто сбила ему чувство направления.

— Так… — я постарался собраться с мыслями. В самом деле, что это я обо всякой ерунде, когда есть куда более важный вопрос: — Куда ты делала голубя и записку?

— Голубю свернула шею, записка валяется в моей комнате.

— Эх, жаль, — расстроился я.

Кера промолчала, но по ее заинтересованному взгляду в зеркале стало очевидно, что ей интересно почему мне жаль.

— Если бы голубь добрался до места назначения, то никто не узнал бы, что послание перехватили. Все равно ничего важного в нем не было. Зато в следующий раз можно было бы устроить так, чтобы в послании были нужные нам сведения, — коротко пояснил я.

— Это имеет смысл, — согласилась богиня. — Но ты не переживай, мало ли что могло случиться с птицей? Никто не обратит внимания.

Сообщать или нет дяде о своих интересных находках я решить не успел — по мою душу явился доктор. За время дороги мне несколько раз пришлось обращаться к врачам. Что-то дельное смог предложить только один из них, остальные пытались напоить какими-то невнятными микстурами на основе опиума, кокаина и прочей дряни, да еще и впаривали их за какие-то совершенно неприличные деньги. В действенности подобного я не сомневаюсь, боль они непременно снимут, вот только составляющие сейчас совершенно не запрещены, а потому стоят дешево. От микстур я неизменно отказывался, и постепенно перестал надеяться на помощь от местных медиков.

Доктора, благодаря которому мне пришлось подняться из кровати в такую рань, выгодно отличал от прочих хотя бы тот факт, что он начал с вдумчивого осмотра пациента. Тщательный осмотр сопровождался хмыканьем, удивленным хмыканьем, возмущенным хмыканьем — в общем мне довелось услышать довольно широкий спектр эмоций, выраженных лаконично, но от того не менее красноречиво.

— Ну что я могу сказать, молодой человек, — начал доктор, — ваше тело отличается удивительной любовью к жизни. Другой бы уже несколько раз преставился если не от ран, то от воспаления, а вы всего лишь жалуетесь на хромоту, боли и слабость! Однако насколько велико стремление жить у вашего организма, настолько велико стремление умереть у разума. Иначе я просто затрудняюсь определить, как вы умудрились столько ранений получить. Впрочем, душевные болезни — это не моя специализация, так что я могу отвечать только за телесное здоровье.

— Спасибо, доминус Кастул, именно это от вас и требуется, — поспешил вставить дядя, который на осмотре присутствовал. Кажется, он опасался, как бы я не воспринял слова врача за оскорбление, хотя мне такое и в голову не пришло. По поводу собственного душевного здоровья у меня никаких иллюзий нет.

— В таком случае, могу предложить два пути, — доминус Кастул чем-то напоминал мне колобка — такой он был маленький, лысенький и круглый. — Первое — я могу выдать вам, молодой человек, микстуру, которая уберет боль и добавит бодрости. Это очень действенное средство, но я все равно не рекомендовал бы выбирать этот вариант лечения, потому что от него потом очень трудно отказаться. Тот случай, когда лекарство хуже болезни. Второй вариант долгий и довольно болезненный, но принесет гораздо меньше проблем в будущем. С раной в ноге, к сожалению, радикально ничего сделать нельзя. Впрочем, там похоже все и так неплохо, видимо кто-то почистил вам рану. В любом случае время упущено, так что ограничимся мазями, регулярным массажем и упражнениями, а вот эта сквозная, что в груди, выглядит плоховато. Говорите, ей три недели? Рана, видимо, грязноватая, поэтому и заживает так плохо. Посмотрите, края красные, припухшие. Уверен, если бы не безумное количество карболовой мази, которым вы уже сожгли всю кожу вокруг, уже началось бы серьезное нагноение, а может, и сепсис. Думаю, внутри могли остаться кусочки материи и прочая грязь, так что придется нам все вскрыть и хорошенько почистить. Как говорили предки, Ubi pus, ibi evacua — где гной, там вскрой. Это тоже опасно, но насколько я могу судить, пуля прошла сквозь тело по прямой, при этом удивительным образом не задела важных органов. Так что я надеюсь, и мы своим вмешательством ничего не испортим.

— Уважаемый доктор, мне бы не помешало немного больше уверенности в вашей последней фразе, — честно признался я.

— Ну уж простите, чего нет — того нет. Однако вероятность успеха довольно высока. Тем более, вы все еще можете выбрать первый путь. Возможно, организм в конце концов справится, и через несколько месяцев вы выздоровеете.

— Да-да, и к тому времени превращусь в законченного наркомана.

— Как вы сказали, наркоман? Что это за слово?

— Это греческое. Я где-то слышал, что препараты на основе опия и других уменьшающих боль средств обобщенно называют наркотиками, соответственно наркоман — тот, кто от них зависит.

— Лаконично и исчерпывающе. Хорошее слово, надо ввести в обиход, — благосклонно покивал врач.

— Так вот, наркоманом я становиться не хочу, поэтому предпочту решить проблему радикально.

— Редкое здравомыслие от столь молодого человека, — обрадовался доктор. — Возможно, пациент не так безнадежен, — это он благожелательно сообщил дяде. — В таком случае я готов приступать, как только вы будете готовы.

Несмотря на малодушное желание оттянуть экзекуцию, медлить не стал. Доминусу Кастулу моя решимость только подняла настроение — врач пришел в совершеннейший восторг, и с энтузиазмом принялся готовиться к экзекуции.