Волчий пастырь. Том 3

– Ты смог меня удивить, Венсан Кавендиш. Первый раз я столкнулась с таким темпераментом, – действительно не скрывая удивление, произнесла женщина. Вот только удивлена она была явно не темпераментом, а тем, как Кавендиш смог сбросить с себя пелену обольщения.

– Могу сказать то же и про тебя, – кивнул Кавендиш собеседнице. – Мы здесь, чтобы обмениваться комплиментами?

– Мы здесь, потому что это единственное место, где сегодня нам можно поговорить безбоязненно вне чужого внимания.

Кавендиш вдруг вспомнил девушек-массажисток на входе. На них он внимания совсем не обращал недавно, но сейчас подумал, что это могли быть жрицы богини (только какой?), и тогда слова Мари-Мадлен, ее уверенность, имеют вполне простое объяснение.

– Тогда переходи сразу к делу. Созерцая твое прекрасное тело, мне невероятно сложно собраться с мыслями и сосредоточиться на деле.

Мари-Мадлен сдержанно улыбнулась, оценив комплимент.

– Дракенсберг хочет твоей смерти.

– Не сюрприз, но за информацию спасибо.

– Фамильный перстень Дракенсберг передал тебе лишь из уважения к главе Великого Дома Кавендиш, и из уважения к нему просит тебя выступить свидетелем на своей стороне. Причем просит это так, чтобы ты отказался.

Кавендиш кивнул. Действительно, тон и подача информации от Дракенсберга были таковы, что при всей сложности вопроса не оставляли ему даже лазейки к тому, чтобы, приняв его предложение, не потерять при этом собственную честь.

– Но Дракенсберг прав в том, что у Рейнара нет шансов в поединке. Северные боги – это не только Высокая женщина. И после того как Рейнар проиграет в поединке… или даже не проиграет, это уже неважно, он умрет. Без вариантов.

Кавендиш молча смотрел в такие большие, прозрачно-голубые глаза Мари-Мадлен, подведенные темно-синими стрелками. Которые совсем не потекли и не размылись, несмотря на влажность терм и невероятные любовные игры.

– Ты так и будешь говорить общими фразами, или мы наконец перейдем к конкретным вещам?

– Всенепременно. И начиная разговор о конкретных вещах, например, я могу рассказать тебе о том, что Дракенсбергу известно о том, что варгрийские всадники, числом чуть более сотни, уже идут к Рейнару в Нордхейм.

Кавендиш с трудом сдержал невозмутимый вид.

– Инквизиция это предвидела, и сюда в помощь к Дракенсбергу был направлен специальный особый отряд, который может противостоять на равных варгарианцам, даже если они будут использовать запрещенный Кодексом красный лириум. Отряд Инквизиции сможет противостоять и варгарианцам, и Рейнару. Рейнар, даже если выиграет Суд богов, погибнет, как и его варгарианские всадники – это уже предрешено. Ты же или погибнешь на поле тинга вместе с ним, или чуть позже, на виселице… Или же, если ты выступишь как свидетель на стороне Дракенсберга, тебя провозгласят кандидатом на титул Единого короля, но после ты тоже умрешь. Случится трагическая случайность. Так решили в Трибунале Конгрегации, несмотря на договоренность с твоей фамилией о помиловании, и Дракенсберг об этом решении прекрасно знает.

– Зачем ты мне все это сообщаешь?

– Затем, что я не хочу твоей смерти.

– Неужели?

– Именно так.

– Я помогал вырезать кровавого орла на спине твоему брату.

– Но ты сохранил жизнь моей дочери.

Кавендиш в этот раз не смог сохранить невозмутимость и с удивлением посмотрел в лицо Мари-Мадлен. Он вспомнил: узкие коридоры здания посольства-резиденции Конгрегации в Нордхейме, крики боли и треск костей перемалываемых инквизиторов.

Рейнар тогда уже был в кабинете Стефана Лавиолетта, а они с Ливией столкнулись с группой инквизиторов. Добивая одного из них, Кавендиш влетел в кабинет, реагируя на движение, размазал конструктом по стене второго, и тут же, вызвав из пространственного кармана меч, ударил по третьему. Клинок он остановил у самой шеи противника: потому что не чувствовал перед собой никакой опасности, только яркий ужас и отчаяние.

На Кавендиша тогда, снизу вверх вдоль сияющего артефакторного клинка посмотрели огромные голубые глаза совсем юной девушки в форме младшего судьи Конгрегации. Он хорошо запомнил яркие конопушки на носу и совершенно чистый, невинный взгляд. Несмотря на черную с серебром форму инквизиции, Кавендиш не смог нанести удар – коротким взглядом он тогда показал девушке на приоткрытое окно. Кивнув, стараясь удержать дрожь, она без задержек поднялась и стремительно выскользнула в окно, спрыгнув вниз. И только обернувшись, Кавендиш тогда столкнулся с укоризненным взглядом Ливии – которая прекрасно видела, как он не смог нанести удар.

– Она совсем не похожа на тебя. И она совсем непохожа на…

– Потому что это не дочь Дракенсберга.

Кавендиш не сдержался и растянул губы в широкой улыбке. Но комментировать не стал. Впрочем, Мари-Мадлен сделала это сама.

– Ты пощадил Алину Лефрансуа, мою дочь от первого брака. Она дочь владыки Скаргейла Магнуса Густавссона, который загадочно погиб при невыясненных обстоятельствах… после чего, едва закончив носить траур, я была вынуждена выйти замуж за желающего видеть меня своей женой Дракенсберга.

– Но Инквизиция…

– Алина Лефрансуа кровь-от-крови Севера, она прямая наследница Западного и Восточного фолдов. Была. Потому что служба в Инквизиции подразумевает отречение от всех прав и привилегий и отказ от фамилии, как ты знаешь. Дракенсберг перед свадьбой, одиннадцать лет назад, поставил меня перед выбором: или Алина надевает мундир Конгрегации и отправляется в закрытую школу-интернат, или она случайно и трагически погибает.

– Как у вас здесь все на севере… непросто.

– У нас здесь все, как и везде, – довольно резко произнесла Мари-Мадлен, явно услышав небрежение Кавендиша, уязвленная его отношением к Северному кругу как к глубокой провинции. – У тебя сейчас очень непростой выбор, Венсан Кавендиш. Или ты остаешься с Рейнаром и умираешь от рук инквизиции во время казни на поле тинга. Или ты свидетельствуешь против Рейнара и умираешь от рук инквизиции чуть позже, трагически случайно. Или же… ты примешь мое предложение о сотрудничестве и станешь Единым королем, сохранишь жизнь, связи с фамилией и кроме этого обретешь невиданную веками в этих землях власть.

– И как же я все это смогу? – усмехнулся Кавендиш. – Что помешает Инквизиции меня убить, если я приму твое предложение?

– Потому что Трибунал Конгрегации – это девять судей трибунала…

«Уже восемь», – машинально мысленно поправил Кавендиш, вспомнив принесенное Никласом свидетельство о смерти девятого судьи Антонио Пизетти.

– …и каждый судья имеет власть и амбиции. Северный круг – изолированный протекторат. В этом его слабость, но в этом и его сила. У посланника общественной палаты Сигурдссона, и у меня, есть налаженный контакт с четвертым судьей Трибунала архиепископом Эмилией Варгасом. Это серый кардинал всея Инквизиции, если ты знаешь, и его одобрение многого стоит.

– Это все лишь слова.

– Тебя через заседание Ассамблеи возвращают в фамилию, Инквизиция снимает с тебя все обвинения, ты сразу после этого берешь в жены мою дочь Алину – после того как ей дадут из Конгрегации отставку, и мы заявим права нашей фамилии на Айлгвен и Скаргейл. И вместе с титулом претендента ты сразу станешь маркграфом Дракенсбергом при поддержке своего Великого Дома и архиепископа Варгаса.

– Какие удивительные перспективы. Но…

– Но?

– Но у меня хотя бы есть выбор, – произнес Кавендиш, глядя женщине в глаза. – А у тебя?

Мари-Мадлен смотрела на него, не отрывая взгляда.

– Зачем ты рискуешь жизнью и честью не только своей, но и своей дочери? Ты хочешь власти? Или может быть ты сейчас идешь на смертельный риск потому, что Дракенсберг теперь не очень доволен своей первой женой? Ты ему уже наскучила? Или произошло что-то, что пошатнуло твой авторитет? К примеру, внезапная смерть Стефана Лавиолетта, присутствие которого в Северном круге просто не давало возможности Дракенсбергу от тебя избавиться?

Мари-Мадлен не отвечала Кавендишу, смотрела прямо. На лице у нее не дрогнул ни один мускул, но юноша понял, что оказался удивительно точен в предположениях. Причем во всех. Он сейчас, после пояснений ситуации от Мари-Мадлен, хорошо осознавал, что находится на самом краю пропасти. Но при этом ему было понятно, что и его собеседница стоит на том же краю пропасти – за которым не просто падение, но и последующая смерть. Просто потому, что на такой высоте борьбы за власть выживших среди упавших вниз не бывает.

– Не скрою, Венсан Кавендиш, ты мне нужен. Нужен лично мне и моей дочери. Но и мы тебе нужны – иначе тебя ждет смерть. Без меня и без Алины, без нашего общего права на Скаргейл и Айлгвен, архиепископу Варгасу проще сыграть за весь Трибунал и согласиться с твоей неожиданной и случайной смертью.

– Если я соглашусь с твоим предложением, как мы решим вопрос Дракенсберга? – спросил Кавендиш, разряжая напряжение беседы.

– Я все еще допущена в его спальню. А мужчины часто умирают в своей постели во время любовных утех.

– У Дракенсберга остается немалая и обученная гвардия. Преданная ему гвардия.

– Я тебе уже сказала, что на Скаргейл прибыл отдельный отряд инквизиции, а архиепископ Варгас – наш союзник.

– Союзник? – хмыкнул Кавендиш.

– Больше союзник, чем покровитель, – сдержанно произнесла Мари-Мадлен. И добавила под взглядом Кавендиша. – По крайней мере здесь, на территории изолированного протектората Империи.

– Хорошо, и что из этого?

– И, как я уже сказала, по воле архиепископа сюда, для противодействий варгрийским всадникам Рейнара, прибывает отдельный отряд, специализирующийся на карательных и истребительных задачах. Да, ты прав, гвардия Дракенсберга хороша и обучена, но любая гвардия бесполезна, если казарма с крепкими дубовыми дверями ночью вдруг начинает гореть, а оконные проемы контролируются хорошими стрелками.

– Ты очень опасная женщина, – покачал головой Кавендиш после долгого раздумья.

– Только когда чувствую опасность для себя, – едва улыбнулась Мари-Мадлен. – Так что, Венсан Кавендиш? Мне нужен твой ответ. Скажи мне, после того как Рейнар умрет завтра на поле тинга – ты будешь действовать со мной или с Дракенсбергом?

Кавендиш глубоко вздохнул. Рейнар оказался прав – на севере ждало много крови и мало чести. «Не говори потом, что я тебя не предупреждал», – словно вживую прозвучали его слова.

Магическое притяжение влечения от Мари-Мадлен между тем пропало, как не было. Кавендиш оценил ее жест и хотел было сказать женщине, что смерть Рейнара – дело еще не решенное. Но промолчал. Он осекся буквально на полуслове и, приоткрыв рот, вспоминал сейчас прочитанную недавно по настоянию Рейнара «Сагу о кровавых братьях». Неожиданно ярким озарением Кавендиш понял, что тот был прав – почти тысячелетней давности события саги действительно повторяли вехами именно то, что происходило сейчас.

Подобное уже было однажды. И удивляясь историческим параллелям, Кавендиш все равно хотел было продолжить гнуть свою линию в беседе, но чувство интуиции подтолкнуло его к тому, чтобы принять умное решение и промолчать о том, что он мог бы еще сказать.

– Я буду действовать в союзе с тобой, – произнес Кавендиш, подняв руку и заставив сверкнуть перстень силой.

– Я очень, очень рада это слышать, – как показалось, искренне улыбнулась Мари-Мадлен. – А теперь иди ко мне поближе, на сегодня достаточно разговоров.

Сразу после этих слов сила обольщения Мари-Мадлен активировалась вновь. Кавендиш, буквально утонув в огромных голубых глазах, снова почувствовал немагическое, но невероятно сильное притяжение. Однако воспротивился, выставив ментальные барьеры.

– Нет, мне уже пора.

– Это не займет много времени, – проворковала Мари-Мадлен с настойчивостью обнимая Кавендиша. Сопротивляться было сложно, но именно эта настойчивость и усилила его подозрительность.

– В чем дело? И не говори, что я настолько прекрасен, что накануне судьбоносного Суда богов у тебя никак не проходит непреодолимое желание любви со мной… – отстраняясь, уже сухим и деловым тоном поинтересовался он у женщины.

Мари-Мадлен увидела во взгляде Кавендиша невысказанный вопрос, от которого он не отступится. Не говоря ни слова, она взяла его руку и сильно прикусила предплечье левым клыком. Не дернувшись, Кавендиш со смешанными чувствами наблюдал за Мари-Мадлен. Укусив его, она отпустила его руку и языком слизнула с губы капельку крови.

– Противоядие, – пояснила она и добавила. – Я обычная слабая женщина и не могу защищать свои интересы огнем, мечом и силой Сияния. Мне приходится выбирать иные пути.

Улыбнувшись Кавендишу на прощание, Мари-Мадлен нырнула, проплыла под водой к противоположной стенке бассейна и не оглядываясь покинула термы. Кавендиш же еще долго сидел в бассейне, размышляя о происходящем. И, глядя на красную точку укуса, думал о том, кто и кому глубже навставлял сильных аргументов во время только что состоявшейся беседы.

К себе Кавендиш отправился только через несколько часов. Поспав совсем немного, он проснулся сам, без будильника, перед самым рассветом. Не торопясь оделся, позавтракал и ждал остальных, сидя на крыльце претория.

Поднимающегося солнца не было видно – хмурое небо висело так низко, что казалось, облака вот-вот начнут цепляться за верхушки сосен на окружающих Нордхейм холмах. Лишь где-то далеко на востоке облака были чуть светлее остальной хмари – единственный признак наступающего утра.

Когда из здания вышли собранные и напряженные магистр Никлас, Рейнар и Лилия, Кавендиш молча присоединился к ним. Покинув пределы лагеря, маленькая процессия вместе с эскортом гвардейцев Нордхейма прошла по проложенной когда-то еще легионерами Старой Империи дороге, направляясь к полю тинга.

– Рейнар? – окликнул Кавендиш задумчивого спутника.

– Да?

– Если нужно делать выбор между бесчестьем и бесчестьем, что бы ты выбрал?

– Не знаю. Зато я знаю, что выбрал бы ты.

– И что бы я выбрал?

– Ты выбрал бы то бесчестье, где есть женщины.

– Вот так ты обо мне думаешь, да?

– Да.

– Ну… правильно думаешь, хочу сказать, – кивнул Кавендиш в глубокой задумчивости.

Глава 11

Скала закона была абсолютно пуста. И это было единственное пустое место вокруг поля тинга – остальные склоны окружающих площадку холмов были плотно заняты народом. Судя по всему, некоторые занимали здесь места еще с вечера. Наше появление встретили сдержанным гулом – собравшиеся на альтинг нордлинги желали увидеть Суд богов.

Поднимались на Скалу закона, как и в первый раз, втроем: я, Ливия и крайне задумчивый Кавендиш. Магистр Никлас, по заранее обговоренному плану, затерялся в толпе как наш тайный резерв. На всякий, вдруг если возникнет совсем плохой случай.

Небо так и было плотно затянуто облаками, не пропускавшими солнечный свет. Окружающее даже напомнило мне Нифльхейм – настолько все вокруг серое, мглистое. Даже трава не выделяется зеленью. Природные цвета словно пригасили, и, если бы не яркие вымпелы и штандарты, можно было бы подумать, что мы оказались в сером, нецветном черно-белом мире. Природа будто утратила яркость.

Но когда мы поднялись на Скалу закона, в окружающей нас серой хмари перед взором запестрело разными цветами. Поле холмов вокруг вытоптанной площади тинга, на контрасте с окружающей серостью, горело яркостью: собравшиеся нордлинги все были в одежде, подчеркивающей цветами гербы своих кланов и покровителей. Свободные ярлы и обычные граждане Северного круга тесно толпились поверху склонов. Подножия холмов, согласно расположению земель Северного круга, были заняты немалыми делегациями их владык.

Напротив Скалы закона, прямо напротив нас, под стягом с красным великаном белели плащи Троллсонов. Многие из кряжистых родственников северных горных троллей (они этого не отрицали, наоборот, гордились) были облачены в накидки из шкур белого медведя. Я уже знал, что право носить такой плащ на краю Северного круга, в Ледяных пустошах, дано далеко не всем – и столь большое количество белых пятен плащей показывало, что здесь присутствует вся верхушка клана.

Справа от Троллсонов расположилась делегация Айлгвена. Закутанные в зеленые плащи островитяне под зеленым же флагом с золотыми львиными головами традиционно старались держаться обособленно от других нордлингов.

Айлгвен всегда, испокон веков стоял особняком, будучи своеобразным мостом между Северным кругом и Западом. И здесь же, рядом с зелеными цветами Айлгвена, проплешиной выделялось пустое место, на котором возвышались три шеста: с золоченым всевидящим Оком Конгрегации, с Драконом Империи, а также личным гербом маркграфа Дракенсберга. Который являлся и владыкой Айлгвена, и должен был по протоколу находиться на этом месте. Впрочем, делегация во главе с Дракенсбергом запаздывала. Привилегия его как арбитра тинга – приходить к началу мероприятий, не заранее. Законодательно утвержденная здесь привилегия, кстати.

Следом за делегацией Айлгвена, справа от Скалы закона, у ее подножия, расположились фамилии первого сословия Западного клыка: земель Свортдаллена, Сторбакке и островов Риза. Реяли бело-синие флаги, на которых золотом горели вставшие на дыбы грифоны. В разных позах и количествах, на стягах разных земель полуострова Западного клыка. Слева от Скалы закона, напротив сине-белого моря золотых грифонов, подножия холмов были заняты индигетами фамилий Восточного клыка и Стейнвика. Красные флаги, на которых когда-то реяли орлы Ап Трогус, а сейчас вставали на дыбы массивные черные медведи.

Небо становилось все более хмурым, воздух промозглым, то и дело задувал стылый ветер. Дыхание Нифльхейма, подтверждающее присутствие на Суде богов Высокой женщины – как я думал тогда. Потом оказалось, что я глубоко ошибался… но это было потом.

Довольно долгое время ничего не происходило – продолжал тоскливо завывать ветер, заставляя большинство присутствующих ежиться от стылых порывов. У расположившихся в чаше поля тинга индигетов это не вызывало особых неудобств; а вот у тех, кто стоял на вершинах холмов, явно выделялись красные носы на белой, не знающей южного загара, коже, выдавая признаки непривычного холода. Некоторые нордлинги даже подпрыгивали, разгоняя кровь. Я бы тоже попрыгал и размялся – на Скале закона задувало стылым ветром весьма ощутимо. Но мне нельзя, на меня устремлены все взгляды, так что нужно терпеть.

Над чашей, несмотря на промозглый и неожиданных холод, висел густой гомон – большинство из присутствующих предвкушало достойное зрелище и активно обсуждало происходящее. И задумавшись, я не сразу заметил, как на поле тинга опустилась тишина. А когда понял, что из звуков остались только порывы ветра, даже вздрогнул от неожиданности, отбрасывая оцепенение. Скользнув взглядом по стоящим на вершинах холма нордлингам, я посмотрел в сторону, куда были направлены сейчас взоры всех без исключения.

Дракенсберг явился.

Из прохода между холмами выходила колонна делегации имперской администрации. Во главе шагал сам Дракенсберг, придерживая полы горностаевой мантии. Рядом с ним, чуть позади, двигались два массивных телохранителя, причем оба трибуны Конгрегации, судя по вышитым эмблемам всевидящего Ока на мундирах. А вот следом за Дракенсбергом и следом за небольшой группой сопровождающих его гвардейцев, шагало около пяти десятков бойцов в серо-зеленой, болотного цвета полевой форме.

– Ах ты ж… сукин ты сын, – не выдержал и произнес я, наблюдая, как делегация Дракенсберга занимает положенное место.

На массивного маркграфа, по торжественному случаю облачившуюся в горностаевую мантию лорда-протектора, я не смотрел. Не смотрел и на его телохранителей-инквизиторов, и на гвардейцев Дракенсберга. Мое внимание приковал четвертый штандарт, который оказался воткнут рядом со стягами маркграфа Дракенсберга, Империи и Инквизиции. Серое полотно, на котором черным отображался знак, ошибочно принимаемый некоторыми за букву Z, только повернутую горизонтально и перечеркнутую тонким штрихом посередине.

Волчий крюк. Эмблема, которую принесли в наш мир терране – произошедшая от металлического крюка ловушки-капкана, использовавшегося для истребления волков. Сама эмблема и сейчас широко используется на Западе в гербах некоторых старых городов, в основном ближе к югу – в землях тарнейских провинций, где сильно влияние Ганзы.

Использовали эту эмблему и в отдельном истребительном отряде «Wolfsangel», созданном после завоевания Империей Врангарда; охотники за волками – элитное подразделение Конгрегации, подчиняющееся напрямую Великому инквизитору. И в последней войне Империи и Врангарда, когда мы утратили независимость, именно они шли по следам наступающих легионов, истребляя и охотясь на выживших и диких варгов, а также подавляя последние очаги сопротивления.

Охотники на волков отряда Вольфсангель, как и варгрийские всадники, применяли красный лириум, что делало их крайне опасными врагами. И глядя на темно-серые, с болотной зеленью мундиры внизу, я почувствовал, как по спине ползет холодок озноба плохого предчувствия.

Времени прошло достаточно, и Вальдер с сотней всадников уже должен был быть в Нордхейме – я, рассчитывая его время в пути, ждал их еще вчера. Но Вальдера пока нет. И придет ли он – не остановили ли его по дороге?