Юнкер

— Военные не любят… жандармов? — усмехнулся я.

— Никто не любит жандармов, Саша. — Багратион устало потер виски кончиками пальцев — похоже, беседа со мной довела его чуть ли не до головной боли. — При всех своих полномочиях я порой связан по рукам и ногам. Думаю, ты это уже заметил… Иначе как один несовершеннолетний князь в конечном итоге смог бы сделать больше, чем целый специальный корпус?

— Премного благодарен, ваше сиятельство. — Я чуть склонил голову. — Склонен думать, что мне просто повезло.

— Не без этого. — Багратион улыбнулся. — И все же в нужном месте и в нужное время оказался… скажем так, нужный человек. Всему столичному дворянству прекрасно известно, что мы не всегда ладим с твоим почтенным дедушкой. И это открывает перед тобой некоторые весьма интересные возможности… Которых нет и не будет ни у меня, ни у любого из моих людей.

Вот оно как. А я-то было подумал, что и правда представляю какую-то особенную ценность сам по себе. А не в качестве потенциального шпиона в доме у своенравного, древнего и могущественного аристократа… того, кто в силу самого происхождения вхож туда, куда для самого Багратиона дорога закрыта.

Никто не любит жандармов.

— Потрудитесь объясниться, ваша светлость. — Я сложил руки на груди. — То, что вы говорите…

— Недопустимо и оскорбительно? — Багратион криво ухмыльнулся. — Думаешь, я собираюсь заставить тебя докладывать о любых сомнительных действиях твоей семьи и их союзников?

— А разве нет?

— Нет, Саша. Все куда проще… и сложнее одновременно. У меня нет и не может быть подобной задачи. Да и зачем? — Багратион пожал плечами. — Ты явно не из тех, кому понравится плясать под чужую дудку. Причем совершенно неважно — мою, деда или кого-либо еще. Я лишь хочу научить тебя некоторым вещам, самое большее — попросить о чем-то. Но решать ты будешь сам — когда придет время.

И от моего выбора однажды будет зависеть очень многое — кажется, именно так и говорил странный старик-Одаренный, поджидавший меня во дворе у Лены.

— И чему же ваша светлость желает меня научить? — поинтересовался я.

— Скажем так — мыслить в нужном направлении. — Багратион скосился на часы на стене. — Ты торопишься куда-нибудь?

— Нет… Но меня могут искать.

— Это не страшно. — Багратион на мгновение прикрыл глаза, и я почувствовал всплеск его Дара. — Позволь предложить тебе чаю. Кажется, разговор будет долгим.

— Кофе, — вздохнул я. — Я сегодня не выспался.

Но ночь с Леной того определенно стоила.

Глава 3

— Что ты знаешь о Петре Великом?

Я едва не выронил чашку с кофе. Нет, конечно, разговор и правда должен был свернуть в несколько иное русло, но что бы вот так, сразу… Багратион умел застать врасплох — и не без удовольствия этим умением пользовался. Кое-чему меня научили и в лицее, и еще дома — и все равно я сразу же почувствовал себя не то, чтобы не экзамене — но уж точно недостаточно… осведомленным.

— Правитель династии Романовых, — кое-как начал я. — Первый Император российского государства. Реформатор…

— Общеизвестные факты. — Багратион махнул рукой. — Впрочем, как и те, что я хотел бы от тебя услышать. Расскажи подробнее о реформах, которые касались Одаренных.

— Петр Первый ввел Табель о рангах! — догадался я. — И разделил все дворянство на четырнадцать магических классов.

— Верно. — Багратион удовлетворенно кивнул. — Хоть и не совсем… исчерпывающе. На самом деле Петр Романов, которого совершенно заслуженно именуют Великим, сделал куда больше. И для Одаренных дворян, и для простых людей. Но в первую очередь — для самого государства.

— Не сомневаюсь, — буркнул я. — Но моих скромных знаний, кажется, недостаточно.

— Более чем. — Багратион рассмеялся и откинулся на спинку кресла. — Я не собираюсь заставлять тебя вспомнить весь курс истории. Смысл порой важнее голых фактов.

— Как вам будет угодно. — Я пожал плечами. — Ваша светлость.

— Введя Табель о рангах, Петр Великий не только разделил Одаренных по уровням силы. — Багратион продолжил говорить, не отвлекаясь на мои нелепые уколы. — Он также дал возможность лишенным Дара простолюдинам поступать на государственную службу — и приобретать дворянское положение. Разумеется, пропасть между новоиспеченными аристократами и князьями с родовым Источником не исчезла по сей день… И все же начало было положено.

— Начало чего?

— А как ты думаешь, Саша? — Багратион хитро улыбнулся. — Дам подсказку: Петр Великий также впервые ввел титул графа, который в определенный период считался даже более престижным и желанным, чем княжеский. Не говоря уже о менее известных, но не менее значимых преобразованиях.

Неодаренные дворяне, новый титул, государственная служба для простолюдинов… Разумеется, все это знал не только любой гимназист, но и все ученики церковно-приходских школ — за исключением разве что совсем уж бестолковых. Но задумываться об истинном смысле реформ мне раньше не приходилось.

— Петр Великий создал новую аристократию. — Я посмотрел Багратиону прямо в глаза. — Подконтрольную лично ему политическую силу. А заодно и неплохо ущемил права древних родов… Подозреваю, у первого Императора было много врагов.

— Ты даже представить себе не можешь — насколько, — усмехнулся Багратион. — К счастью, друзей у него все-таки оказалось больше.

— К счастью? — поморщился я. — Не все бы с вами согласились.

Один дед чего стоит.

— Многие. — Багратион пожал плечами. — Но то, что хорошо для государства, не всегда является благом для рода, целого сословия… или, к примеру, одного отдельно взятого Александра Горчакова.

Старшего? Младшего? Или все-таки — для обоих?

— На тот случай, если тебе все-таки нужны объяснения, — продолжил Багратион. — Старая государственная структура на тот момент уже практически себя изжила. При всем могуществе родовых Источников удельные князья в конечном итоге не смогли бы защитить даже свои земли. Они лишились части вольностей и привилегий, но зато страна получила по-настоящему крепкую центральную власть. И только это помогло России выстоять — и при Петре Великом, и спустя почти сто лет после его смерти.

— Наполеон… — догадался я. — Так?

— Схватываешь на лету. — Багратион довольно закивал. — Бонапарт был не самым слабым Одаренным, хоть и родился в семье мелкого корсиканского дворянина. Но, что куда важнее — он был талантливым полководцем. И даже более талантливым политиком, если уж сумел подчинить чуть ли не две трети тогдашней Европы.

— У него была армия. Солдаты, пушки… кавалерия.

— И почти не было полноценных Одаренных, которых попросту вырезали во время Французской революции. Это знают все. — Багратион отодвинул опустевшую чашку. — Но немногие догадываются, что ту войну железо проиграло вовсе не магии.

— А чему же тогда? — спросил я.

— Исключительно организации. И отлаженной системе, которую заложил еще Петр Великий. — Багратион легонько ударил по столу ребром ладони. — С Империей могла поспорить только Империя. И только Империя могла выставить силу, способную переломить хребет совершеннейшей на тот момент военной машине.

— И, тем не менее, под Смоленском в тысяча восемьсот двенадцатом сражались Одаренные. — Я подался вперед. — И именно они тогда победили.

— Они обеспечили победе изящный эндшпиль. — Багратион покачал головой. — А заодно — подарили потомкам красивую истории про четыре сотни смельчаков. Поверь, Саша, на тот момент Россия располагала куда более серьезной силой. Наполеон проиграл битву, но не будь у нас пехоты и артиллерии — войну он бы все равно выиграл… рано или поздно. Отступить его заставил именно общий перевес сил. И именно полноценная армия позволила твоему тезке, Императору Александру, установить господство над половиной Европы на несколько десятков лет.

Вот оно как. Очередное «а на самом деле…» Как говорится, век живи — век учись.

— Стоит ли так недооценивать магию? — проговорил я. — Особенно вам. Защищая Смоленск, погиб ваш предок.

— Мой прапрадед. Истинный слуга Империи. — В голосе Багратиона послышалась неподдельная гордость. — Непросто быть достойным одной только памяти такого человека. Мой род всегда стоял на страже государства — и тогда, и сейчас.

— Но ваша светлость даже не военный, — заметил я.

— Сейчас мы — куда больше, чем военные. — Багратион чуть сдвинул брови. — У страны остаются враги, даже когда молчат пушки. И кое-кого ты уже видел, Саша. Они стреляли тебя, а ты — в них. Этого недостаточно?

В глазах его светлости вдруг мелькнула тоска — настоящая, глубокая. Такую он едва ли смог бы подделать — даже с его талантами матерого переговорщика и манипулятора.

— Я мог бы носить эполеты армейского генерала. Или вести дела рода, не поступая на службу. Растить наследников или прожигать жизнь на бесконечных приемах в Зимнем. — Багратион откинулся на спинку кресла. — Но, как видишь, выбрал участь презренного жандарма.

— Презренного? — поморщился я. — Ваша светлость не передергивает?

— Отчасти. — Багратион не стал возражать. — Но поверь, в столице найдется немало уважаемых людей, которые всерьез считают меня чуть ли не предателем Одаренных родов.

— Вроде моего деда?

— Нет, — улыбнулся Багратион. — Мы с Александром Константиновичем не всегда сходились во мнениях. Но, к счастью, у него нет и капли недалеких феодальных амбиций, которыми так кичатся некоторые князья. И что бы он сам ни говорил — мы оба служим стране и короне… хоть и каждый по-своему.

Однако. Казалось, я уже понял, к чему планомерно подводит меня его светлость со своей блестящей риторикой — но Багратион снова свернул куда-то в сторону.

— Зачем вы мне все это рассказываете? — поинтересовался я. — Не смею спорить — беседа для меня приятна и в высшей степени познавательна, но…

— Теперь ты знаешь чуть больше… если все-таки не знал раньше. — Багратион улыбнулся, устраиваясь в кресле поудобнее. — И о дворянском сословии, и о самом государстве. А значит — сможешь сделать выводы.

— О том, что случилось? — догадался я.

— Верно. Если бы войны родов начинались из-за глупой дуэли двух — ты уж меня прости — недорослей, все дворянское сословие вымерло бы еще до Петра Великого. — Багратион сложил руки на груди. — Когда происходит подобное, всегда следует искать настоящую причину. Конфликт интересов.

Пожалуй. Уж не знаю, что на самом деле задумал дед, но если бы он устроил в Петербурге то, что собирался — кто-то наверняка извлек бы из всего этого свою выгоду. Колычев… точнее, те силы, которые за ним стояли.

— Кто-то хотел войны, — осторожно начал я, — которая непременно привела бы к ослаблению или даже гибели двух старинных родов. — Это может быть нужно кому-то из новой, Петровской аристократии. Владельцам крупных капиталов… В конце концов, сторонникам центральной государственной…

И вот кто тебя за язык тянул, Горчаков?

Я захлопнул рот и с трудом подавил желание на всякий случай еще и зажать его руками — чтобы снова не сболтнуть лишнего. Но Багратиона мои крамольные помыслы, похоже, только повеселили.

— Умение вовремя замолчать — порой бесценно, — усмехнулся он. — Еще немного — и ты бы обвинил в смерти брата саму государыню Императрицу.

— У меня и в мыслях не было…

— Очень надеюсь… Неважно. — Багратион махнул рукой. — Суть ты в любом случае ухватил верно. Так или иначе, раскол нужно искать именно среди дворян. И спор между древними родами и теми, которым пока нет и трехсот лет — самая очевидная причина… Но, к сожалению, не единственная.

— Прошло уже много времени.

— Куда меньше, чем ты думаешь, — вздохнул Багратион. — А старые обиды порой живут куда дольше людей. Так что если тебе кажется, что кто-то может иметь зуб на твою семью или на Воронцовых… то тебе не кажется.

— Значит, месть? — Я подался вперед и облокотился на стол. — И все?

— Едва ли. — Багратион покачал головой. — Для банальной вендетты — слишком уж серьезный масштаб. Стоить копать глубже.

Ага. Знать бы только — куда именно и в каком месте. Старые аристократы, новые…и не только они.

— А те Одаренные? — Я вдруг вспомнил разговор, состоявшийся примерно полтора часа назад. — Которых я видел тогда, дома? На чьей они стороне?

Багратион прищурился — и на мгновение мне показалось, что он пробует залезть мне в голову. Но ничего подобного: вместо Дара менталиста в который раз сработал самый обычный опыт.

— Поправь меня, если я ошибусь, — задумчиво проговорил Багратион. — Но, похоже, тебе уже случилось познакомиться лично с уважаемым Василием Михайловичем Дроздовым.

— Да. — Я не стал юлить. — Вы знаете, кто он?

— Скорее нет, чем да. Правда скрыта слишком глубоко, а озвучивать байки и домыслы было бы попросту невежливо. — Багратион потер подбородок. — Что именно тебя интересует, Саша?

— Судя по положению, он из очень древнего рода, — отозвался я. — И скорее должен был защитить деда… но почему-то не стал.

— Так ты хочешь спросить, на чьей стороне Дроздов? — Багратион вдруг улыбнулся — будто ему внезапно стало очень весело. — Я отвечу: на своей собственной. И уж не знаю, чего старик от тебя хотел, но он точно не враг ни тебе, ни мне… ни уж тем более твоему деду. Одаренные его силы и возраста обычно уже давно утрачивают интерес к делам простых смертных. И редко появляются на людях без особого повода.

Интересно, а я-то… чем заслужил?

— Его возраста? — переспросил я. — Сколько же Дроздову лет?

— Могу только догадываться. — Багратион пожал плечами. — Скажу одно: когда твой дедушка был не старше тебя, Дроздов уже выглядел точно так же, как сейчас.

Мне вдруг стало… нет, не страшно — но как-то неуютно: привычный мир дал трещину, в которую настойчиво полезло немыслимое. Неизведанное — и потому скорее опасное, чем просто любопытное. Нет, конечно, я всегда знал, что Одаренные живут дольше простых смертных — даже дедовы почти сто лет среди дворянского сословия едва ли кого-то бы удивили. Но такое?.. По всему выходило, что Дроздову стукнуло как минимум полтора века. Или даже больше — и тогда наверняка старик застал Императора Александра… и даже самого Наполеона Бонапарта. А заодно и накопил за эти годы столько силищи…

Неудивительно, что даже дед предпочитает с ним не спорить.

— А сколько вообще живут Одаренные? — Мой голос неожиданно для меня самого вдруг зазвучал тихо… и даже как-то сдавленно. — Ну… самое долгое?

— Очень надеюсь однажды проверить, — усмехнулся Багратион. — Но пока — даже не могу представить. Старшая когорта умеет хранить секреты… Даже от меня или твоего деда.

— Вот как… — Я на мгновение замялся, но потом все-таки спросил: — Как выдумаете — среди них есть те, кто лично знал Петра Великого?

— Не имею даже малейшего представления, — признался Багратион. — И именно поэтому допускаю любой из возможных вариантов.

Я только молча кивнул — слова закончились. Светлейший князь из Третьего отделения кое-что объяснил мне, показал… небольшую, но все-таки часть истинной картины мира, о которой я раньше даже не задумывался. Приоткрыл если не тайны дворянского общества, то уж точно те вещи, о которых наверняка не принято говорить вслух.

Старая аристократия: князья с родовыми Источниками. Новое, Петровское дворянство: графские семьи — или простолюдины без Дара, которым посчастливилось получить титул или хотя бы высокий чин — а заодно и обзавестись весомым капиталом. И древние Одаренные, которым плевать и на чин, и на титул, и, похоже, даже на происхождение. Могучие старцы, способные поспорить и с князьями, и с новоиспеченными аристократами. Скрытая третья сила.

А может, есть еще и четвертая? И сколько их на самом деле в мире, который я до шестнадцати с половиной лет считал простым и понятным?

— Что, сложно? — Багратион прищурился и чуть склонил голову на бок. — Не укладывается в голове?

— Вроде того, — вздохнул я. — А ведь я наверняка не знаю и десятой доли того, чего стоило бы знать… по-хорошему.

— Всему свое время. Тебе пока нет даже семнадцати лет. Но затягивать действительно не стоит. — Багратион снова приоткрыл ящик стола и заглянул внутрь. — Уже скоро ты обретешь тот уровень силы Дара, с которым оставаться в стороне от некоторых событий попросту невозможно.

— И вы хотите, чтобы в нужный момент я был за вас?

— За государство. — Багратион сдвинул брови. — Не забывай об этом, Саша. Я не собираюсь терпеть, что кто-то имеет наглость расстрелять князя, наследника рода и члена Госсовета среди бела дня прямо у дома. И если ты желаешь мне в этом помочь — милости прошу.

В голосе его светлости ненавязчиво зазвенел металл. То ли аудиенция подходила концу… То ли к концу подходило желание Багратиона объяснять что-то самонадеянному (если не сказать — наглому) юному князю. Надо отдать должное — верховный жандарм Империи не пожалел времени на беседу. Не увещевал, не заставлял, не требовал и уж тем более не приказывал. Ненавязчиво подталкивал к… нужным мыслям — но не более. Да и крыть мне было, в общем, нечем: с Багратионом или без, я все равно собирался отыскать тех, кто убил Костю и едва не втянул в войну мою семью.

Найти и уничтожить. С законным и справедливым судом государыни Императрицы и всего дворянского общества… или без такового — если придется.